Наш вождь Владимир Ильич Ульянов (Ленин) родился 10 (22) апреля 1870 года на Волге, в городе Симбирске, переименованном теперь в честь его в Ульяновск.
Отец Владимира Ильича, Илья Николаевич, был тогда инспектором народных училищ Симбирской губернии. Он происходил из простого звания, рано лишился отца и лишь при помощи старшего брата с трудом получил образование. По окончании университета он был сначала учителем в Пензе и Нижнем. Ученики очень любили его, потому что он никогда не наказывал их, не жаловался на них директору, терпеливо и очень понятно объяснял им уроки и занимался бесплатно по воскресеньям с теми, кто не успевал, кому дома никто объяснить не мог. И бывшие ученики его всегда с любовью и благодарностью вспоминали о нём. В Симбирске он старался устроить побольше школ для бедноты, для крестьянских детей и, не жалея сил и трудов, совершенно не щадя себя, во всякую погоду ездил для этого по губернии.
Мать Владимира Ильича, Мария Александровна, была дочерью врача; большую часть юности она провела в деревне, где крестьяне очень любили её. Она была хорошей музыкантшей, хорошо знала музыку и языки—французский, немецкий и английский — и учила тому и другому детей. Она не любила большого общества и развлечений, проводила почти всё время дома с детьми, которые очень любили и уважали её. Достаточно ей было сказать им что-нибудь спокойным, ласковым голосом, чтобы они послушались. Илья Николаевич любил проводить свои досуги тоже в семье, занимаясь с детьми или играя с ними, рассказывая им что-нибудь.
Семья, в которой вырос Владимир Ильич, была очень дружна. Он был третьим ребёнком, очень шумным, с бойкими, весёлыми карими глазами.
Володя и его сестра Оля, которая была на полтора года моложе его, росли очень живыми и бойкими детьми. Они любили шумные игры и беготню. Особенно отличался этим Володя, который обычно командовал сестрёнкой. Так, он загонял Олю под диван и потом командовал: „Шагом марш из-под дивана".
Бойкий и шумный везде, Володя кричал громко и на пароходе, на котором вся семья собралась, чтобы ехать на лето в деревню Казанской губернии.
—На пароходе нельзя так громко кричать,— говорит ему мама.
— А пароход-то ведь и сам громко кричит,— отвечает, не задумываясь и так же громко, Володя.
Если бывало, что Володя или Оля расшалятся чересчур, мама отводила их для успокоения в папин кабинет и сажала на клеёнчатое кресло— „чёрное кресло", как они называли его. Они должны были в наказанье сидеть в нём, пока мама не позволит встать и идти опять играть. Раз на „чёрное кресло" был усажен Володя. Маму кто-то отозвал, и она забыла о Володе, а потом, спохватившись, что слишком долго не слышит его голоса, заглянула в кабинет. Володя всё так же смирно сидел в „чёрном кресле", но только крепко спал.
Игрушками он мало играл, больше ломал их. Так как мы, старшие, старались удержать его от этого, то он иногда прятался от нас. Помню, как раз, в день его рождения, он, получив в подарок от няни запряжённую в сани тройку лошадей из папье-маше, куда-то подозрительно скрылся с новой игрушкой. Мы стали искать его и обнаружили за одной дверью. Он стоял тихо и сосредоточенно крутил ноги лошади, пока они не отвалились одна за другой.