Кумарин В.В. Макаренко, какого мы никогда не знали. Или. Куда реформировать школу?

«Плохо не то, что кто-то кричит и плюётся, а плохо, что я не могу защитить никаких позиций: у беспартийного человека позиций быть не может. Кроме того, где моя партия. Кругом такая шпана, что не стоит с нею и связываться.»

Из письма А.С.Макаренко к Г.С.Салько,

27-28 апреля 1928 г.

1. Устарел ли Макаренко или что такое “новое”, а что “старое”?

Некоторые даже “доказывают”, что устарел и удивляются в том смысле, что какие вообще могут быть разговоры. Вот послушайте: “Статью “Великий педагог ГУЛАГа” прочёл с удовольствием - и профессиональным (как преподаватель), и чисто человеческим. Хотелось бы дополнить её несколькими соображениями.

Помню, как в своё время меня неприятно поразила и больно задела аналогия, которую “гуманист” Макаренко привёл в своей лекции “Методы воспитания”: «Ведь учат врача производить трепанацию черепа. В наших условиях, может быть, будут учить педагога, как такую “трепанацию” производить». Обратите внимание на кавычки, в которые Макаренко берёт слово - дальше будет видно, почему он это делает.

Процитировав Макаренко слово в слово, без отсебятины и подлога, доктор философских (!) наук Анатолий Горелов приходит к выводу: «Вот так - не больше и не меньше. Трепанация (кавычки пропали - дальше увидите, по какой причине. - В.К.) сознания людей стала основной задачей сталинской педагогики”, создателем которой Анатолий Горелов - вслед за Ю. Азаровым - считает Макаренко и предъявляет ему обвинительное заключение: кроме трепанации (без кавычек!) вешает на него “воспитание без свободы”, “подавление личности во имя интересов коллектива”, “разделение людей на “наших и ненаших”, “создание образа врага”, взращивание с помощью этого образа и “с помощью внушения” “стаи, которая будет действовать, как один, по приказу вожака”. И приговор: “Конечно, сам Антон Семёнович Макаренко, безусловно личность. Но если отказываться от сталинизма, надо отказаться и от его фетиша - макаренковской “педагогики”. По моему мнению (Анатолия Горелова - В.К.),- она не может не рухнуть вместе со сталинской системой”.

А теперь тщательно вымоем руки и натянем медицинские перчатки, чтобы трепанировать череп автора приговора и поискать в его мозге повреждённый участок,- а вдруг поможет нейрохирургия? Вскрываем 5-й том сочинений Макаренко (1958-го года издания!). Внимательно обследуем контекст, который “со всех сторон окружает слово “трепанация” без кавычек и в кавычках.

Из контекста следует, что в коммуне имени Феликса Эдмундовича Дзержинского воспитывался беспризорный мальчик по фамилии Терентюк. На сцене коммунарского театра он проявил незаурядный актёрский талант. Как пишет Антон Семёнович, “талант очень редкой наполненности комика, чрезвычайно тонкого, остроумного, обладающего прекрасными голосовыми связками, богатейшей мимикой, умного такого комика”.

И сам Антон Семёнович, и вся коммуна не сомневались, что Терентюк выберет профессию актёра. Но случилось непредвиденное. В те годы самой модной, престижной, как теперь говорят, была профессия инженера, а Терентюк, на беду, был круглым отличником и, несмотря на советы и уговоры, поступил в технологический институт, понадеявшись, вероятно, на то, что круглому отличнику любое образовательное море не выше, чем по колено.

Удручённый таким решением одного из лучших и умных воспитанников, Антон Семёнович пишет: “И вот он ушёл в технологический институт при моём глубочайшем убеждении, что мы теряем прекрасного актёра. Я сдался, я не имею права, в конце концов, совершать такую ломку...”.

Прошло полгода. Прогноз Антона Семёновича, что если Терентюк и станет инженером, то очень посредственным, подтверждался у всех на глазах. Парня надо было срочно спасать от катастрофы на всю жизнь. И вот тут Антон Семёнович не выдерживает: “Я подумал-подумал и решился - вызвал его на собрание коммунаров, говорю, что вношу жалобу на Терентюка: он не подчинился дисциплине и ушёл в технологический вуз. На общем собрании говорят: “Как тебе не стыдно, тебе говорят, а ты не подчиняешься”. Постановили: «Отчислить его из технологического института и определить в театральный техникум (коллектив “подавил” личность. - В.К.)». Он ходил очень грустный, но не подчиниться коллективу он не мог,- он получал стипендию (100 рублей от коммуны - добавка к государственной стипендии. - В.К.), общежитие в коллективе. И сейчас он прекрасный актёр, уже играет в одном из лучших дальневосточных театров, в два года он проделал путь, который люди делают в 10 лет. И сейчас он мне очень благодарен”.

Дальше прошу следить за каждым словом, за каждой запятой и за каждой кавычкой. Минули годы. Терентюк с успехом играет в театре. Но Антона Семёновича по-прежнему терзают сомнения. Он снова и снова возвращается к этому случаю и честно признаётся, что обосновать своё решение, как педагогический закон, ему не удалось и что он не знает, может ли такой закон быть или не может: “Но всё-таки, если бы ТЕПЕРЬ передо мной стояла такая задача, я бы БОЯЛСЯ её решить,- кто его знает, какое я имею ПРАВО произвести НАСИЛИЕ? Вот право производить такую ЛОМКУ - вопрос для меня НЕ РЕШЁННЫЙ. Но я глубоко убеждён, что перед КАЖДЫМ ПЕДАГОГОМ (а не перед “научным психологом” или перед его однояйцевым близнецом “научным философом”. - В.К.) такой вопрос будет вставать - имеет ли право ПЕДАГОГ вмешиваться в движение ХАРАКТЕРА и направлять туда, куда надо, или он должен пассивно следовать за ЭТИМ характером? Я считаю, что вопрос должен быть решён так: имеет право. Но как это сделать? В каждом ОТДЕЛЬНОМ случае это надо решать ИНДИВИДУАЛЬНО, потому что одно дело - иметь право, а другое дело - уметь это сделать. Это две РАЗЛИЧНЫЕ проблемы. И очень возможно, что В ДАЛЬНЕЙШЕМ (!) подготовка наших кадров будет заключаться в том, чтобы учить людей производить такую ломку. Ведь учат врача (вот оно!- В.К.), как производить трепанацию черепа (в то время такая операция была столь же ответственной, как сегодня - шунтирование или трансплантация. - В.К.). В наших условиях, МОЖЕТ БЫТЬ, будут учить педагога такую “ТРЕПАНАЦИЮ” (понятно, почему появились КАВЫЧКИ? - В.К.) производить,- может быть, более ТАКТИЧНО, более УСПЕШНО, чем я это сделал (кишка тонка: учить «трепанации», т.е. выявлять, раскрывать, взращивать и реализовывать врождённые способности, если единственный свет в окошке - “государственный образовательный стандарт”! - В.К.), но как, СЛЕДУЯ ЗА КАЧЕСТВАМИ ЛИЧНОСТИ, ЗА ЕЁ НАКЛОННОСТЯМИ И СПОСОБНОСТЯМИ, направить ЭТУ личность в наиболее нужную для НЕЁ (!) сторону”.

Что в такой “трепанации” можно усмотреть крамольного, не скажет ни один человек, который способен мыслить и рассуждать “в пределах нормы”. Поэтому “трепанация”, которую я на ваших глазах устроил доктору философии, была оправданной и будем надеяться, что она поможет ему избавиться от комплекса фальсификации и очернительства. У меня даже есть гарантия, что так оно и будет. Гарантия такая. Сорок с лишним лет назад, а если точно, то 24 ноября 1950 г. “Литературная газета” опубликовала мою статью “Ещё о Ломоносовых, таланте и призвании”, в которой я упомянул и о случае с Терентюком. На статью пришло много откликов. Один из них, написанный актёром А.Евтушенко, газета передала журналу “Народное образование”, где он и был напечатан. А.Евтушенко писал, что, принимая столь ответственное решение, общее собрание и Антон Семёнович не ошиблись. Дмитрий Филиппович Терентюк стал на самом деле замечательным актёром. Только за три года он сыграл на сцене театра в городе Энгельсе около дюжины сложных ролей. Тут и Оргон в “Тартюфе”, и Никита “Во власти тьмы”, и “Павел Петрович в “Сонете Петрарки”.

Товарищи по работе восхищались Терентюком и вслух и втайне, но он никогда не был доволен собой. “Такой ясный в создаваемых им образах, он казался нам до крайности непонятным в повседневной жизни. Если смотрит - так непременно с грустью, если молчит - так непременно долго. Молчит, когда спор, как пожар, перебрасывается от соседа к соседу, охватывая всех, кто способен воспламеняться и гореть. Глядишь на него и думаешь: равнодушен.

Неправда! И ещё тысячу раз неправда! Я видел, как однажды он не оставил камня на камне от доводов секретаря горкома А., повелевшего выбросить из спектакля “Сонет Петрарки” сцену, в которой показывались плохой партийный работник и разложившийся молодой скрипач”.

И дальше: “Это был человек, “душевный порох которого не зависел от погоды и всегда оставался сухим. В споры же он не вступал потому, что их значимость казалась ему сомнительной”.

...В пятьдесят лет Д.Ф. Терентюк первый раз встретился с матерью. “Встречу он переживал удивительно тихо. Было только заметно, что в такой ситуации человеку трудно даётся радость”.

...За три года, которые Д.Ф.Терентюк прослужил в театре города Энгельса, он лишь однажды, да и то по настойчивой просьбе горкома комсомола, скупо рассказал о себе: “Беспризорничал. Сняли с поезда, привели к Антону Семёновичу. Я стою у порога, а он сидит за столом и пишет. На меня - ноль внимания. Ровно стоять без привычки трудно, и я прислонился к косяку, стою в развалочку. А он как будто этого только и ждал, спрашивает:

- Для чего служит косяк?

- Ясное дело,- говорю,- чтобы дверь держать.

То ли ему мой ответ понравился, то ли ещё почему, а только мораль за мою “развалочку” он мне читать не стал. Спросил, как зовут. Хочу ли жить в коммуне.

...А потом началось то, о чём в его книгах написано. Учились ремеслу, учились дружить. Короче говоря, жить учились. Много нас было, но он каждого знал. Знал, кто чем дышит. Я, к примеру, после школы в технологический институт подался. Учился средне. Антон Семёнович считал, что моё призвание быть артистом, и вскоре судьбу мою решило общее собрание коммунаров. Теперь вот работаю на сцене... много лет.”

Ну чем не гарантия? Если мало, добавлю ещё одну. В 1961 г. мы с Дмитрием Филипповичем познакомились на даче супруги Антона Семёновича. Как водится, приняли по рюмашке и разговорились. Я напомнил про случай в коммуне. Он рассмеялся и подставил мне голову: “Можешь пошукать, шви повиннi залишитись”. Я пошукав, иле ничого не знайшов.

Не далеко от доктора философских наук ушел и доктор педагогических наук, профессор А.Карамышев, только этот совсем уже человек АПН-РАО с её уникальной “методологической культурой”. Выступая в 1988 г. на довольно шумной педагогической тусовке, в которой участвовали представители 50 университетов и педагогических вузов ещё небывшего СССР, он, сам того не ведая, установил рекорд академической “рассеянности”. Вот “стрела”, которую он, под аплодисменты всей секции “Демократизация образования” (рук. Ю.Азаров) выпустил, целясь в сердце “устаревшей” мишени : “Даже у Макаренко есть установка на то, что нужно воспитывать БОРЦА, ПОЛНОГО ИНИЦИАТИВЫ. Борца с врагами народа!”.

Защитив обе диссертации по “педагогике трепанации”, я, к счастью, не забыл, где находятся слова, которые я выделил большими буквами. Они приводятся в блистательной, ироничной, можно даже сказать желчной статье Антона Семёновича “Цель воспитания”. В этой статье он тычет носом сегодняшних и будущих профессоров, “новаторов” и “инноваторов” в самую важную проблему педагогики, в проблему, о которой они слыхом не слыхали (сегодня, между прочим, тоже не слышат), в проблему “СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЯ”. Он пишет: “В начале революции наши педагогические писатели и ораторы, разогнавшись на западноевропейских трамплинах, прыгали очень высоко и легко “брали” такие идеалы, как “гармоническая личность”. Потом они заменили гармоническую личность “человеком-коммунистом”, в глубине души успокаивая себя дельным соображением, что это “всё равно”. Ещё через год они расширил идеал и возглашали, что мы должны воспитывать “БОРЦА, ПОЛНОГО ИНИЦИАТИВЫ”.

И дальше: “С самого начала и проповедникам, и ученикам, и посторонним зрителям было одинаково понятно, что при такой абстрактной постановке вопроса об “идеале” проверить педагогическую работу всё равно никому не доведётся, а потому и проповедь указанных идеалов была делом совершенно безопасным”.

Выше я отметил, что заявление доктора педагогических наук да к тому же профессора было встречено разве что не телячьим восторгом. Но это мелочь, ГЛАВНОЕ, что ни один представитель 50 университетов и педагогических институтов не заметил “оговорки”, не почувствовал СТИЛИСТИЧЕСКОЙ фальши - “БОРЦА, ПОЛНОГО ИНИЦИАТИВЫ” автор “Педагогической поэмы не сумел бы выговорить даже под пыткой!

Что тут сказать? По большому счёту - нечего. Такая у нас «профессорская» эрудиция и другой, пока ждать не приходится.

Конечно, не “все копают так “глубоко” и “основательно”. как Азаров, Горелов, Карамышев или Сухомлинский. Эти хотя бы понимают, что Макаренко гениален и что они “Педагогическую поэму” “в жисть” не напишут. Но попадаются индивиды, особенно среди выпускниц журфака, счастливо уверенные в том, что для них не существует крепостей, которые они не могли бы взять с ходу. Эти спроваживают Макаренко в богадельню для престарелых “одной левой” (четвёртая власть!): “Да, педагогика Макаренко была хороша для своего времени. Потому что была естественна, потому что распространялась на КУЧКУ детей. Возможно, она годится и для нынешних малолетних преступников. Но ведь не все дети нуждаются в перевоспитании”.

Если кто-то ждёт, что сейчас я учиню такую “трепанацию”, что чертям будет тошно, то он ошибается. Как бывший флотский офицер, я до сих пор свято блюду главную морскую традицию - с выпускницами журфака договариваться по-хорошему. Они, как правило, умные. А уж если и такая “прикольная” (видели бы вы фотографию при статье, в которой педагогика Макаренко подверглась столь суровому осуждению - херувимчик с пасхальной открытки старорежимных времён), то - особенно аккуратно.

Лично у меня нет сомнений, что юную журфаковку ввело в заблуждение недостаточное понимание того, что есть СТАРОЕ, а что можно и надо считать НОВЫМ. По традиции СТАРЫМ считается то, что было, а НОВЫМ - то, что есть. Этот критерий я называю ХРОНОЛОГИЧЕСКИМ, а стало быть, беспросветно ЛОЖНЫМ. Все знают, к примеру, что закон Архимеда был открыт 2300 лет назад. Но кто, где и когда сказал, что этот закон устарел? А пропорции Парфенона? Когда их соблюдают один к одному, т.е. без отсебятины, которую мы выспренне именуем “творческим подходом”, получается Париж и Санкт-Петербург, а когда подходим “творчески”, получаются уродища вроде сталинских “высоток”.

Колесо. Какой гений додумался до этого изобретения, к сожалению, не известно. Но кто же станет оспаривать, что к высадке на Луне, к интернету, к расшифровке человеческого генома мы приехали на этом скромном транспорте? Не будь колеса, мы и сегодня сидели бы на деревьях и вертели хвостами.

Примеров, подобных этим, тьма-тьмущая. И когда всевозможные шарлатаны, в первую очередь “научные психологи”, пробуют “доказывать”, что мы умнее, чем наши предки, пусть даже отдалённые от нас десятками, а возможно, и сотнями тысяч лет, то моя рука сама тянется к револьверу. Ничто не устаревает раньше, чем на его месте не появится нечто БОЛЕЕ СОВЕРШЕННОЕ, ЭКОНОМИЧНОЕ и ПОЛЕЗНОЕ (спросите Билла Гейтса - он подтвердит), т.е. НОВОЕ не в хронологическом, а ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО в ПРАКТИЧЕСКОМ, ПРАГМАТИЧЕСКОМ смысле слова. Это и только это является ПОДЛИННЫМ КРИТЕРИЕМ ПОДЛИННО НОВОГО.

А теперь, не опускаясь до низкопробной схоластики “научных психологов” и не надуваясь квасным патриотизмом, скажите: кто, когда и где, включая “ближнее и дальнее зарубежье”, воспитывал и учил детей лучше, чем Макаренко? Прошу, конечно, прощения за этот удар ниже пояса, но прежде, чем напрягаться, прочитайте всё до конца.

Вопрос о “ТЕХ ВРЕМЕНАХ” и о “ВРЕМЕНАХ НАШИХ” я считаю натурально глупым. Если “ТЕ ВРЕМЕНА” были КАК РАЗ для педагогики Макаренко, то почему она так и не вышла за пределы колонии имени Горького и коммуны имени Ф.Э.Дзержинского? И это тем более странно, что от желающих посмотреть на неё, увидеть своими глазами, как она невозможное делает возможным, народ ехал не только со всех концов СССР, но и со всех частей света, включая Китай и Бразилию. И потом: какие имена! Юлиус Фучик, Анри Барбюс, Эдуард Эррио (французский премьер), Корней Чуковский, Александр Жаров... А куда бы они сегодня поехали, чтобы увидеть такое же? В Академию педагогические наук (точнее - лженаук)? В министерство народного образования?

Специально для очаровашки-журфаковки, которая разбила мне сердце своей “прикольной фоткой” и которая отыгралась на Макаренко только потому, что в пьяном колхозе её, студентку-журфаковку(!), заставляли копать картошку под видом... “трудового воспитания”, предлагаю нижеследующие оправдательные показания. В тезисах к лекциям для работником Наркомпроса (1938 г.) Антон Семёнович ещё в “ТЕ ВРЕМЕНА” выделил три типа “ИСКРИВЛЕНИЙ” (его слово!) в советской педагогике: тип дедуктивного предсказания, тип этического фетишизма и тип уединённого средства.

По молодости лет журфаковка недооценила именно тот тип (этический фетишизм), который к её колхозным приключениям относится прямо и непосредственно: “Ошибка типа этического фетишизма (курсив автора. - В.К.) заключается в том, что и средство и метод ставятся рядом с понятием, этическое содержание которого не вызывает сомнения. Вот это самое СТОЯНИЕ РЯДОМ и считается аргументом достаточным и не подлежащим КОНТРОЛЮ. Такие ошибки совершаются нашей педагогической мыслью. Сюда нужно отнести МНОГИЕ попытки организовать ТАК НАЗЫВАЕМОЕ трудовое воспитание. Соседство такого понятия, как труд, оказывалось ДОСТАТОЧНЫМ, чтобы быть уверенным в спасительности многих средств, собственно говоря, никакого отношения к труду НЕ ИМЕЮЩИХ”.

Этот “тип” Антон Семёнович иллюстрирует собственным опытом: “В первые годы коммуна жила на отчисления, которые производили чекисты Украины из своего жалования в размере полпроцента. Это давало в месяц около 2000 рублей. А мне нужно было до 4000-5000 рублей в месяц, только чтобы покрыть наши текущие расходы, считая школу. Остальные 2000-3000 рублей мне достать было негде, так как и работать было негде. Были по недоразумению те мастерские, на которые ещё от Адама и Евы Наркомпрос возлагал свои надежды,- это сапожная, швейная и столярная. Эти мастерские,- сапожная, швейная и столярная,- как вы знаете, считались альфой и омегой педагогического трудового процесса, причём сапожная мастерская состояла в том, что в ней было несколько пар колодок, несколько табуреток, были шилья, молотки и не было ни одного станка, не было кожи, и предполагалось, что мы будем выращивать ручных сапожников, то есть тот тип мастерового, который нам сейчас абсолютно не нужен”.

И далее: “Такое же было оборудование и в столярной мастерской, где было несколько фуганков, рубанков, и считалось, что мы будем выпускать хороших столяров, делая всё вручную.

Швейная мастерская тоже была построена по дореволюционным нормам, и предполагалось, что мы будем воспитывать хороших домашних хозяек, которые смогут в случае чего подрубить пелёнки, положить заплату и сшить себе кофту.

Все эти мастерские вызывали у меня ОТВРАЩЕНИЕ ещё в колонии имени Горького, а здесь я совсем не понимал, для чего они устроены. Поэтому я со своим СОВЕТОМ КОМАНДИРОВ закрыл их через неделю, кое-что оставив для наших собственных нужд”.

Поскольку отвращение было, а выхода не было, стали гадать думку. И нагадали: на кладбище НЭПманов раскопали полузадушенного чудо-менеджера, а с его помощью за два года отгрохали два суперсовременных завода. Один по австрийской лицензии стал выпускать первые в СССР электрические дрели, а второй погнал на пустующий рынок узкоплёночные фотоаппараты (по германской лицензии). А дальше пошло и поехало: полная самоокупаемость, фантастический достаток и 5 миллионов рублей в доход государственного бюджета. Это и есть ТРУДОВОЕ ВОСПИТАНИЕ, как понимал и культивировал его Макаренко.

Как видите - чистое недоразумение. Поэтому, не от искренней влюблённости в фотографию, а сугубо по объективным причинам (“шёл в дверь - попал в другую”) я бы считал, что милое журфаковское существо заслуживает снисхождения.

А теперь шутки в сторону. Что будем делать? Последуем совету доктора философских наук и откажемся от “сталинского детища”? Или перед тем, как принять решение, попробуем разобраться, кто же он такой, этот Макаренко, какого мы действительно никогда не знали (и не очень рвёмся узнать), и что представляет собой его СУПЕРНОВАЯ педагогика? Если решили разобраться, тогда закатывайте рукава, потому, что работа предстоит серьёзная. Серьёзная тем, что после того, как “великие основоположники” вкупе с “научными психологами” перевернули всё на свете, включая педагогику, с ног на голову, предстоит обратный процесс, возвращение от ходьбы на голове к ходьбе ногами, т.е. что-то похожее на возвращение к полноценной жизни после двустороннего паралича. А можно и так сказать: зачистка мозгов от коммунистической виртуальности, от иррациональных марксистских и “научно-психологических” стереотипов, возвращение в мир реальности, который от этих стереотипов отличается ещё больше, чем бразильский карнавал отличается от заточения в монастырской келье.

2. Ещё раз о том же, но при участии Гераклита, Демокрита, Штирнера и Ленина.

Любителям праздной болтовни - “тогда были одни условия, а теперь другие”, “тогда были одни дети, а нынче совсем не такие”,- скажу и так: а вы пробовали подтвердить это утверждение ФАКТАМИ? Не просто ляпнуть как нечто само собой разумеющееся - раз “всё течёт, всё изменяется...” и ничто не остаётся неподвижным и неизменным, раз “в одну реку нельзя войти дважды” (на самом деле в неё можно входить хоть тысячи раз, если не поддаваться схоластике), а внятно объяснить, почему ИМЕННО по каким таким ПРИЧИНАМ? “ТЕ ДЕТИ” и “ТЕ ВРЕМЕНА” принимали педагогику Макаренко, а “НАШИ ДЕТИ” и “НАШИ ВРЕМЕНА” якобы отвергают её? Что они принимают только “государственный образовательный стандарт”, “воспитывающее обучение”, “обучение на высоком уровне трудности”, “развивающее обучение” и “управление качеством знаний”?

Вопрос, конечно, трудный, поскольку говорить “вообще” мы научились, а “конкретика” нас почему-то притомляет. Поэтому я попробую помочь наводящими вопросами:

1) Вы когда-нибудь пробовали отсечь от своего сознания марксистскую пуповину? Ту самую, с которой сознание минобраза срослось намертво?

2) Вас не подмывало марксистский штамп - “какое общество - такой человек, такая школа” - перевернуть с головы на ноги: каков человек - такое общество, такая школа. Ведь это же факт: сначала на земле появился ОТДЕЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК (пусть его звали даже Адамом), а потом он, в паре с Евой, начал создавать общество, удовлетворяя тем самым свои естественные врождённые потребности и одновременно давая выход распиравшим его, тоже естественным и врождённым, способностям. Значит уже изначально не общество определяло человека, а совсем наоборот: человек определял общество и определял так, чтобы служа такому обществу, он служил прежде всего самому себе и ТОЛЬКО ПОЭТОМУ всё время подчёркивал первоочерёдное значение общественных, т.е. общих интересов. Если же общество, в лице недальновидного государства, не понимает эту диалектику, человек сметает его.

3) Вы умеете удивляться ФАКТАМ? Например, таким: в незапамятные времена какой-то этруск разложил фонемы на буквы и придумал алфавит. С тех пор минули тысячи лет, но почему это изобретение, разумеется, более сложное, чем интернет и даже полёт на Марс, всё входит и входит в одну и ту же реку? А почему мы “В НАШИ ВРЕМЕНА” доверяем закону Архимеда, геометрии Евклида, классификации темпераментов, которую методом “ползучего эмпиризма” обосновал Гиппократ (ок. 460 - ок. 370 гг. до н.э.), музицируем и поём по нотным знакам, которые тысячу лет назад вычленил из какофонии звуков итальянец Гвидо Д ?Ареццо (только представьте, сколько сменилось времён, композиторов, певцов, стилей, голосов, инструментов, а этим восьми закорючкам, хоть бы хны). Почему не сомневаемся в законах Ньютона и Кеплера? Почему готовы, хоть себя продать, но завладеть скрипкой Страдивари? Почему к Фидию, Микеланджело, Леонардо, Рафаэлю, Рембрандту, Шекспиру относимся как неподражаемым современникам, а Макаренко, который по мощи гения не уступает им ни грана, отправили в царство мёртвых, предпочтя его “научным психологам”, “научным дидактам” и даже ”инноваторам” вроде Днепрова, Филиппова, Громыко, Фирсова, Катанандова и даже Лобка?

4) Вы обращали внимание на очевидный и бесспорный ФАКТ, что всё,- абсолютно всё вплоть до зубочистки,- чем мы сегодня пользуемся, придумал не “социум”, который мы так легкомысленно обожествили с подачи Маркса, а ОТДЕЛЬНО ВЗЯТЫЙ ЧЕЛОВЕК? Неужели и при таком ФАКТЕ можно тратить “НАШЕ ВРЕМЯ” на то, чтобы оспаривать право ОТДЕЛЬНО ВЗЯТОГО ЧЕЛОВЕКА на роль ИСТИННОГО ХОЗЯИНА ЖИЗНИ?

5) Вам не приходило в голову, откуда у нас эта вселенская безысходность: “с сильным не борись, с богатым не судись”, “плетью обуха не перешибёшь”, “один в поле не воин”, “голосуй - не голосуй, а выберут такого, кого ОНИ сами давно уже выбрали”, ...

С такими, реальными, а не бумажными законами Россия прожила всю свою тысячелетнюю историю и, к сожалению, продолжает жить по ним. Само собой разумеется, что при таких РЕАЛЬНЫХ ЗАКОНАХ надеяться на то, что у нас когда-нибудь заведётся “высшая производительность труда”, что она быстро создаст современную экономику, а та позволит выплачивать достойную зарплату, содержать государство, помаленьку “догонять и перегонять” - всё это пустые мечты дилетантов из “верхнего эшелона”, мираж посредине Сахары или на Северном полюсе. Пока власть не перестанет быть “слугой народа” и не станет, по законам Природы, слугой ОТДЕЛЬНО ВЗЯТОГО ЧЕЛОВЕКА, что великолепно доказал злейший враг коммунизма и марксизма Макс Штирнер (1806-1856), никаких перемен к лучшему в России не может быть по определению. Хорошо работать без полномочий хозяина, подневольно, без права на выбор, включая право школьников выбирать учебные курсы под врождённые способности, неудавалось никому.

Всё. Наводящих вопросов и комментариев к ним больше не будет. А пока вы размышляете, я продолжу “показ” Макаренко, какого мы никогда не знали и пока не знаем.

Если игнорировать праздных болтунов и учёных дилетантов, то подавляющее большинство людей, которых Бог пощадил и не лишил рассудка, совершенно справедливо считает: Макаренко был величайшим гуманистом и, конечно же, гениальным педагогом. Полноправным и полномасштабным приемником титанов научной, природосообразной педагогики Коменского, Локка, Песталоцци, Дистервега и Ушинского. Но, на мой взгляд, это его не единственная и даже не главная историческая заслуга. Главная заслуга состоит в том, что в колонии имени Горького и, особенно, в коммуне имени Ф.Э.Дзержинского он осуществил грандиозный СОЦИАЛЬНЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ, создал НА ВСЕ ВРЕМЕНА ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ модель совершенного общественного устройства. Модель, в которой главным действующим персонажем является вовсе не коллектив, как многие привыкли думать, а ОТДЕЛЬНО ВЗЯТЫЙ ЧЕЛОВЕК со всеми его ВРОЖДЁННЫМИ ПОТРЕБНОСТЯМИ и ВРОЖДЁННЫМИ СПОСОБНОСТЯМИ. Тот самый человек, который “звучит ГОРДО”. И только этим я объясняю непонятную с первого взгляда странность, что “опыт Макаренко” до сих пор остаётся тайной за семью печатями. Уж очень просто, очень художественно, очень “ненаучно” он описывает, анализирует этот “опыт”, что привыкшие к непролазному, конспиративному словотворчеству “научных психологов” и вшивых “инноваторов”, как правило, не замечают, какие под этой простотой и гоголевской манерой изъясняться, скрыты Марианские впадины и какие Эвересты научной мысли из неё возвышаются.

Почитайте-ка, с учётом сказанного, его обычную вроде бы канцелярскую писульку, которую он в 1922 (!) г. отправил в Москву, в Центральный институт организаторов народного просвещения” (где у нас такой институт, подскажите, пожалуйста?). Чтобы вам не метаться по всему семитомнику, главное процитирую: “Маркса читал отдельные сочинения, но “Капитал” не читал, кроме как в изложении. Знаком ХОРОШО с трудами Михайловского, Лафарга, Маслова, Ленина (который о “Немецкой идеологии”, где марксизм представлен в первозданном неглиже, даже не слыхал. - В.К.).

И ниже: “С философией знаком очень несистематично. Читал ЛОККА, “Критику чистого разума”, ШОПЕНГАУЭРА, ШТИРНЕРА (главного героя в “Немецкой идеологии”. - В.К.), НИЦШЕ (самого выдающегося продолжателя образа мыслей ШТИРНЕРА. - В.К.) и Бергсона. Из русских очень добросовестно изучил Соловьёва. О Гегеле знаком по изложениям”.

Весьма характерно и такое признание: ИНДИВИДУАЛЬНУЮ (!) психологию считаю НЕСУЩЕСТВУЮЩЕЙ.

Вам интересно знать, что ТАКОГО юный Макаренко мог “розшукать” у Штирнера - нет проблем. Сегодня это уже не скрывают. Книга “Единственный и его собственность” многократно переиздана и легко доступна. Но если любопытство столь велико, что не терпится, могу кое-что поцитировать. Начну с того, что цитируют Маркс и Энгельс в той же “Немецкой идеологии”. Именно по ней Сталин строил коммунизм, а Лысенко и Выготский сочиняли соответственно “научную биологию” и “научную психологию”. Итак: “Чем каждый может стать, тем он и становится. Неблагоприятные обстоятельства могут помешать прирождённому поэту стоять на высоте эпохи и создавать великие творения, для которых совершенно необходима большая подготовка; но он будет сочинять стихи независимо от того, будет ли он батраком (Тарас Шевченко, например. - В.К.) или же ему посчастливиться жить при веймарском дворе (намёк на то, что при этом дворе жил величайший поэт и писатель Гёте. - В.К.), прирождённый музыкант будет заниматься музыкой, безразлично, на всех ли инструментах или только на пастушьей свирели. Прирождённый философский ум сможет проявить себя либо в качестве университетского философа, либо в качестве деревенского философа. Наконец, прирождённый глупец всегда останется тупицей. И надо сказать, что прирождённые ограниченные головы бесспорно образуют самый многочисленный класс людей. Да и почему бы в человеческом роде не быть тем же самым различиям, которые встречаются во всякой породе животных?”.

В новом переводе после слов “... деревенского философа” следует существенно другое, а именно: “Наконец, дурак, который в то же время большой пройдоха (это вовсе не противоречит друг другу) остаётся всегда дураком; всякий, кто учился в школе, может, вероятно, подтвердить это многочисленными примерами; из него могут выдрессировать какого-нибудь начальника канцелярии, но всё же он останется таким же идиотом, как и в том случае, если бы чистил сапоги начальнику канцелярии. А ведь тупицы от природы образуют бесспорно наиболее многочисленный класс людей. Почему бы как раз в человеческом роде не быть таким же различиям, как среди животных? Повсюду есть более способные и менее способные”.

И далее: “Но почти никто не туп настолько, чтобы нельзя было вбить в него некоторых идей. Поэтому обычно считают всех людей способными иметь религию. До известной степени они имеют ещё и другие способности, например, к некоторому музыкальному восприятию, даже немного к философии и т.д. Здесь поповство примыкает к религии, нравственности, воспитанию, науке и т.д. и КОММУНИСТЫ, например, хотят посредством “НАРОДНЫХ ШКОЛ” сделать ВСЕМ ВСЁ доступным” (демагогическая утопия, поскольку все способности людей не только врождённые, но ещё и неповторимые).

Но это цветочки. Тут Штирнер ещё гладит коммунистов по головке. А вот “ягодками” он стирает их в порошок, чем и провоцирует “основоположников” на ответные действия - на подтасовки, оскорбления, на грубость вплоть до прямого хамства. Но послушаем, что и как ещё “В ТЕ ВРЕМЕНА” инкриминировал коммунизму самый, быть может, его лютый и умный враг: “Коммунизм справедливо восстаёт против гнёта, который я испытываю от единичных собственников, но ещё страшнее та власть, которую он даёт обществу”.

На бредовый лозунг коммунистов - “Всё принадлежит всем” Штирнер разумно возражает: “Это положение вытекает из той же бессодержательной теории (которая получила название марксизма - В.К.). Каждому принадлежит то, к чему он способен. Если я говорю: мне принадлежит мир, то это, собственно, пустая болтовня, которая имеет смысл только в том случае, если я не уважаю чужой собственности. Но мне принадлежит столько, сколько я в состоянии (т.е. сколько позволяют врождённые способности. - В.К.) приобрести”.

Или: “Все плачутся на отсутствие свободы печати! От чего, однако, следует освободить печать? Конечно, от какой-нибудь зависимости, закрепощения, прислужничества! Но освободиться от этого - дело каждого отдельного человека, и можно с уверенностью сказать, что, если ты освободился от прислужничества, то и всё, что ты сочинил и написал, будет принадлежать тебе, будет твоей собственностью, и тебе не придётся ни думать, ни писать, как слуге какой-нибудь власти”. И ниже: “Если печать - моя собственность, то мне так же мало нужно обращаться для напечатания чего-нибудь за разрешением к государству, как и для того, чтобы высморкаться”.

Подобные перлы “махрового антикоммунизма” рассыпаны по книге Штирнера как бриллианты гениальной мысли. Однако наслаждаться можно до самозабвения, до экстаза, но не бесконечно. Поэтому, ещё один пример супервысокого взлёта (155 лет назад!) и на этом кончу: “Какой шум поднимают из-за “тысячелетней несправедливости”, которую совершили богатые над бедными. Как будто богатые виновны в бедности неимущих, и будто бы бедняки не виновны в богатстве имущих! Разве различие между богатыми и бедными не сводится к разнице МЕЖДУ СПОСОБНЫМИ И НЕСПОСОБНЫМИ, к различию между УМЕЮЩИМИ и НЕУМЕЮЩИМИ ВЗЯТЬ (т.е. заработать. - В.К.)? В чём заключается преступление богачей? “В их жестосердии”. Но кто поддерживает бедняков, кто забоится о их пропитании, когда они не могут более работать, кто раздаёт милостыню, ту милостыню, которая даже название своё получила от слова “милость”? Разве богачи не были всегда “милостивы”, разве и по сей день они не “Благотворители”, о чём свидетельствуют налоги в пользу бедных, богадельни, всякого рода приюты и т.д.”.

И далее: “Но вам мало всего этого. Они должны, значит, поделиться с бедными? Вы требуете, чтобы они уничтожили бедность. Не касаясь того, что едва ли кто-либо из вас поступил бы так и что тот, кто действительно сделал бы это (например, Роберт Оуэн, всадивший всё свой состояние в колонию для пролетариев, которые вместо того, чтобы отблагодарить своего благодетеля усердным трудом, проели, пропили и разворовали всё до нитки; или наш Савва Морозов, который через Максима Горького субсидировал партию большевиков и сам от разочарования спился до белой горячки. - В.К.), был бы глупцом, спросите самих себя: почему богатые должны жертвовать собой, когда такой поступок будет гораздо полезнее для бедных? Ты, ежедневно зарабатывающий талер, богаче тысячи других, живущих на четыре гроша. В твоём ли это интересе поделиться с тысячью других, или как раз наоборот - это их интерес?” .

Справка. Вся социальная политика цивилизованного, умного Запада стоит сегодня на принципах Штирнера: нет уравниловки, нет и подлого иждивенчества! Каждый, чуть ли не с пелёнок, стремится к самоутверждению посредством труда и даже во сне не грезит “всесторонним развитием личности”. То, что мы привыкли клеймить как делячество, для них - высшее проявление духовности! У них нищим быть стыдно, у нас - это самоё почётное звание, к которому нас приучила марксистская, советская власть. Что касается их нынешней благотворительности, то она просто шокирует,- в хорошем смысле, конечно: добровольные пожертвования американских богачей составляют в год 300(!) миллиардов долларов, т.е. до десятка наших годовых бюджетов. Разве американские бедняки что-нибудь выиграли, если бы капитал жертвователей они поделили и проели? Разве они бы выиграли, если бы сделали своих богачей нищими, отобрав у них заводы и фабрики, превратив их в руины люмпенским управлением? Такие сомнения обосновывал Штирнер, пытаясь охладить “новаторский” и “инновационный” пыл коммунистов.

На эти сомнения “основоположники” и набросились как голодные волки на зайца, опрокинули на его голову всю свою “культурно-историческую” парашу: “Санчо (так они презрительно называли Штирнера. - В.К.) переживает здесь приключение с волшебным напитком, приготовленным Дон Кихотом из розмарина, вина, оливкового масла и соли; как рассказывает Сервантес в семнадцатой главе, Санчо, испив эту смесь, целых два часа подряд, в поте лица и с судорожными конвульсиями, извергал её из обеих каналов своего тела”. Было у кого сталинским идеологам, особенно Жданову, поучиться “высокому штилю”.

Многие сочтут это эпатирующим парадоксом, а кое-кто даже кощунством, но лучшего рецепта от всеобщего педагогического (и не только педагогического) помешательства, чем тот, который предложил Штирнер, по-моему, не существует: “Можно ли бессмыслицу реформировать так, чтобы она превратилась в смысл, или следует просто отказаться от неё?”. Даже представитель “самого многочисленного класса людей” ответит правильно: “Баста! Наигрались. Наинноватились. Пора браться за науку. За труды Коменского, Локка, Песталоцци, Дистервега, Ушинского, Макаренко. Этой великолепной шестёрки более чем достаточно, чтобы быстро справиться с любыми проблемами сегодняшней школы”.

Самое удивительное, что рецепт Штирнера полностью совпадает с рецептом Ленина. Он, как уже говорилось, “Немецкую идеологию” в глаза не видел, потому что с 1845-го по 1932 г. она, забытая и заброшенная, тихо лежала в архиве немецких социал-демократов и впервые была опубликована в 1932 г. уже в СССР, где и стала Библией “научного коммунизма”. Значит, гипнозу, который исходит от неё и поныне, не подвергался. Но если бы и подвергся, то наверняка без последствий - силой ума удался, пожалуй, ещё больше, чем “гипнотизёры”. Все суждения Ленина по вопросу врождённости способностей привести не берусь, но те, которые полностью и навсегда снимают марксистскую порчу (и не только в педагогике!) представлю дословно, с удовольствием, а, в известном смысле, и со злорадством. Итак:

а) “Таланты НЕ РОЖДАЮТСЯ сотнями”;

б) “Действительно способные агитаторы и пр. выделяются “СЕРЕДНЯКАМИ” вовсе не слишком часто”;

в) “Всеобщий (в буквальном смысле слова) контроль за каждым шагом человека партии на его политическом поприще создаёт автоматически действующий механизм, дающий то, что называется в биологии “выживанием наиболее приспособленных”. “Естественный отбор” полной гласности, выборности и всеобщего контроля (а вовсе не “формирование”, “новообразование” или “развитие”.- В.К.) обеспечивает то, что каждый деятель оказывается в конце концов “на своей полочке”, берётся за наиболее подходящее его СИЛАМ и СПОСОБНОСТЯМ дело, испытывая на себе самом все последствия своих ошибок, и доказывает перед глазами всех свою СПОСОБНОСТЬ сознавать ошибки и избегать их” (надо ли напоминать, что без реальной, оппозиционной государству 4-й власти, т.е. СМИ - такое немыслимо? - В.К.) ;

г) “Социал-демократия всегда и везде была и не может не быть представительницей СОЗНАТЕЛЬНЫХ (т.е. умных. - В.К.), а не БЕССОЗНАТЕЛЬНЫХ (т.е. неумных. - В.К.) рабочих. Не может быть ничего опаснее и преступнее демагогического заигрывания с НЕРАЗВИТОСТЬЮ (т.е. со скудоумием. - В.К.) рабочих. Если критерием деятельности брать то, что сейчас же непосредственно доступно в наибольшей степени САМОЙ ШИРОКОЙ МАССЕ (сравни с “наиболее многочисленным классом людей”. - В.К.), то придётся проповедовать антисемитизм или агитировать, скажем, на почве обращения к отцу Иоанну Кронштадскому (оголтелый националист-русофил. - В.К.)”;

д) “Ни в одном политическом или социальном движении, ни в одной стране никогда не было и быть не могло иного отношения между МАССОЙ данного класса или народа и НЕМНОГОЧИСЛЕННЫМИ интеллигентными представителями его, кроме именно такого: всегда и везде вождями известного класса являлись его передовые, НАИБОЛЕЕ ИНТЕЛЛИГЕНТНЫЕ представители (это соотношение элиты и остальной массы грубее всех попрал Сталин, что в конечном счёте и привело к самой грандиозной трагедии в истории человечества.- В.К.). И в русском рабочем движении не может быть иначе (а кто-то всё ищет “национальную идею” и “собственный путь”. - В.К.).

СПРАВКА: “Интеллигенция (от лат. intellegere - постигать, схватывать, быть знатоком - свойственная человеку духовная (т.е. нравственная. - В.К.), разумная СПОСОБНОСТЬ, в узком смысле - СПОСОБНОСТЬ быстро находить выход, решение в необычных обстоятельствах, правильно и быстро схватывать главное в положении вещей или процессе и вообще гибкость ума, приспособляемость, умственное любопытство, способность к быстрому мышлению и заключению. Степень развития интеллигентности различна, начиная с близкой к нулевой при идиотизме до непостижимо высокой у гения...”.

И последнее:

е) “Когда говорят, что опыт и разум свидетельствуют, что люди не равны, то под равенством разумеет равенство СПОСОБНОСТЕЙ или одинаковость физических сил и ДУШЕВНЫХ (т.е. нравственных. - В.К.) СПОСОБНОСТЕЙ людей. Само собой разумеется, что в этом смысле люди НЕ равны. Ни один разумный человек и ни один социалист не забывает этого”.

Если принять во внимание, что Макаренко даже в детстве отличался поразительной начитанностью, то мог ли он в зрелой юности, будучи “Хорошо знакомым с трудами Михайловского, Лафарга, Маслова и Ленина”, изучив (именно изучив, потому что читал он очень выборочно) предпочесть аргументам Штирнера марксистскую схоластику и стать сначала марксистом, а потом и “сталинистом”? И разве мог бы он, следуя по стопам марксизма и сталинизма, решиться на СВОЮ педагогическую и социальную революцию в колонии имени Горького и в коммуне имени Ф.Э.Дзержинского? Исключено на все 100 процентов! Исключено, ибо об этом свидетельствуют не только его теоретические выкладки, но многократно проверенные, достоверные ФАКТЫ.

Кто-то из особо удивлённых, ошеломлённых и шокированных непременно воскликнет: “Но как же так!? Ведь в его работах то и дело мелькают такие словосочетания, как “коммунистическое воспитание”, “марксистское мировоззрение”, “мудрые указания Сталина” и т.п.? А вы полюбопытствуйте, когда работы с этими “словосочетаниями” публиковались? Правильно: в 1937-1938 годах. А что у нас в эти годы творилось. Вы бы стали делать ссылки на Михайловского, Туган-Барановского, Железнова, Маслова, а уж тем более на Штирнера, когда, как качан капусты летели головы всех, кто когда-то был близок к Ленину? Когда вся страна покрылась ГУЛАГами, в которых заживо гнил весь цвет российской интеллигенции? Когда каждый третий (!) “советский гражданин” был стукачом НКВД?

Конечно, все эти “словосочетания” были спасительной дымовой завесой, чудовищно вынужденной, конъюнктурной риторикой, без которой мы вообще ничего бы не узнали ещё об одном общечеловеческом гении. В своё время я проделал “тихий эксперимент”. Взял и потихоньку вычеркнул все эти “словосочетания”. И что же мне открылось? Я увидел, какой чистой и честной стала ПОДЛИННАЯ логика тех самых работ, публиковавшихся в указанные годы. Повторить этот “эксперимент” может каждый и я настоятельно советую это сделать, чтобы не попасться на удочку Азарова и его компании.

Заодно, перечитайте “Педагогическую поэму”. Можно только удивляться “прорухе” советской цензуры, потому что вся эта книга нашпигована - почти без маскировки,- антисоветчиной. В самом начале можно, к примеру, обнаружить, что любимым праздником в колонии имени Горького был день... Февральской революции! А уж какие поношения в адрес большевиков Антон Семёнович вложил в уста легендарного “соучредителя” колонии Калины Ивановича Сердюка: даже глядя в текст, не веришь глазам. Думаю, что “виноват” Горький. Он был единственным редактором “Поэмы” (кстати говоря, ничего не правил), а “присматривать” за ним даже Сталину было неловко.

Что касается праздных болтунов и учёных дилетантов, то, я, разумеется, не могу оспаривать их право на собственное мнение. Но во избежание новых конфузов, всё же напомню гуманнейший смысл русской поговорки: очень это чревато “соваться в воду, не зная броду”. Особенно, когда перед тобой не какая-нибудь “инновационная” лужа-лажа, а бездонный океан гениальности автора “Педагогической поэмы”.

3. Так вот где таится погибель “научных дидактов”!

Со времён Коменского все знают, что организационным каркасом ОБУЧЕНИЯ служат школьные классы. Если их убрать, обучение тут же рухнет. Развалится как под ударом спитакского землетрясения. У воспитания, а точнее “СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЯ”, каркас ДРУГОЙ. И если его нет, то НЕТ и воспитания. Этот каркас Макаренко освободил от строительных лесов весной 1923 года. Сообразно с логикой “СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЯ”, основанном на ПОВЕДЕНЧЕСКОМ ТРЕНИНГЕ (Локк и Ушинский), колония разделилась на десять ОТРЯДОВ (отряд свинарей, отряд кузнецов, отряд сапожников, отряд конюхов и т.д.), которые сняли со “школьной работы”, т.е. с учения всю “воспитательную нагрузку” и занялись “СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЕМ”.

“СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЕ” заработало сразу. В первое время командиров отряда назначал сам заведующий. Но вскоре сам собою образовался СОВЕТ КОМАНДИРОВ, т.е. ПРАВИТЕЛЬСТВО колонии, без консультаций с которыми Антон Семёнович не принимал ни одного решения. Отбор кандидатов на командирскую должность, их обсуждение и утверждение перешли в руки колонийского правительства. Принцип кооптации и строгий отбор обеспечили, с одной стороны, постоянный приток в “кабинет министров” свежей крови, а с другой, исключили возможность перерывов в его работе. Совет командиров функционировал без простоев и компетентно руководил всей жизнью колонии. Должность командира можно было занимать не больше шести месяцев. Это ли не верх САМОУПРАВЛЕНИЯ и ДЕМОКРАТИИ?

Чтобы исключить главный недостаток взрослого правительства, “парламент колонии”, т.е. её ОБЩЕЕ СОБРАНИЕ, установил правило: командиры и совет командиров не имеют никаких привилегий, “ничего не получают дополнительно”, не освобождаются ни от каких текущих работ. Сравните с Госдумой - небо и земля!

В том же году, спустя пару месяцев, ВОСПИТАТЕЛЬНЫЙ (!) каркас колонии мощно укрепился СВОДНЫМИ ОТРЯДАМИ. Это были временные трудовые объединения, которые под руководством агронома колонии выполняли всевозможные задания на семидесяти десятинах колонийских сельско-хозяйственных угодий. Сводные отряды в виду краткосрочности (1-2 недели) их существования создавались в большом количестве. Столько же требовалось и временных командиров. Изумительный по красоте и силе воздействия ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ приём: командиром сводного отряда мог назначаться каждый, кто мало-мальски способен руководить, но только не командир постоянного отряда, опытный и умелый вожак. Почему? Сейчас убедитесь, что я не перебрал, утверждая, что Макаренко был не только педагогическим классиком, но и гениальным социальным конструктором.

Из “Педагогической поэмы”: “Командир постоянного отряда отправился на работу простым рядовым участником сводного отряда и во время работы подчинялся временному комсводотряда, часто члену СВОЕГО же постоянного отряда. Это создавало очень сложную цепь ЗАВИСИМОСТЕЙ в колонии, и в этой цепи уже не мог выделиться и стать НАД коллективом отдельный колонист”. Какое простое, доступное и НЕОДОЛИМОЕ препятствие для “культа личности”, для “партийно-бюрократической номенклатуры”! Какая защита от “глотов” и “дедов”! Сколько свободы и воздуха для “маленького человека”!

Из “Педагогической поэмы”: “Это усложнение (сводные отряды. - В.К.), собственно говоря, было самым важным изобретением нашего коллектива за все тринадцать лет нашей истории (включая начало истории коммуны имени Ф.Э. Дзержинского. - В.К.). Только оно позволило слиться нашим отрядам в НАСТОЯЩИЙ, крепкий и единый коллектив, в котором была рабочая и организаторская ДЕМОКРАТИЯ общего собрания, приказ и подчинение товарища товарищу, но в котором не образовалось КОМАНДНОЙ КАСТЫ”.

Сколько горячих речей (“воспитывающее обучение”! - В.К.) произнёс Макаренко, убеждая своих питомцев, что в колонии они не залётные птицы (перезимовал и полетел дальше на подножке первого поезда), а хозяева, строители собственного будущего и будущего страны. Как от стенки горох. “Хозяева” лишь криво ухмылялись и продолжали своё: воровали, устраивали разборки, измывались над младшими и слабыми, а по ночам выходили с обрезами на Харьковских шлях и занимались настоящим разбоем. Но вот заработало “СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЕ”. Включились “повторная практика” Локка, “поведенческий тренинг” Ушинского, “гимнастический зал” для выработки социально ценных ПРИВЫЧЕК Макаренко и стрелка барометра с перегретым словесным паром поползла к нулевой отметке, а последняя глава первой части “Педагогической поэмы” получила шикарное название - “Начало фанфарного марша”.

Однако, музыка этого марша играла, как говорится, недолго. Убедившись, что заставить Макаренко отказаться от “командирской педагогики” ему не под силу, украинский наркомпрос, точно, как и “В НАШЕ ВРЕМЯ”, потребовал от “мятежника” уйти из колонии. Антону Семёновичу удалось выговорить только одну уступку - разрешить ему принять своего шефа Горького не в Харьковском ресторане, а “дома”, т.е. в колонии, которая из Полтавы переехала в Куряж.

В конце 1928 года противники “командирской педагогики” наконец-то дожали возмутителя “олимпийского” спокойствия. Ещё в июле, зная о том, что его ждёт, Макаренко направил письмо заведующему Главным управлением социального воспитания НКП Украины. В нём он, в который раз, коротко изложил свою концепцию, но на этот раз выставил ультиматум: “Все перечисленное составляет предмет моей педагогической веры. Я уверен, что в колонии имени Горького осуществлён НАСТОЯЩИЙ советский соцвос. Не имею никаких оснований усомниться хотя бы в ОДНОЙ детали, не рискуя делом.

Всё это заставляет меня просить Вас привести в исполнение Ваше решение снять меня с работы. Я понимаю, что в дальнейшем будет поставлен вопрос о снятии меня и в коммуне Дзержинского (уже год Антон Семёнович заведовал ею по совместительству. - В.К.), находящейся в таком же цветущем состоянии, как и колония Горького. Всё же я предпочитаю скорее остаться без работы, чем отказаться от организационных находок, имеющих, по моему мнению, важное значение для советского воспитания”.

Возможно, что при такой постановке вопроса Наркомпрос пошёл бы и на попятный (образцово-показательный Куряж и лучший заведующий), но у него на столе лежала бумага из Москвы. Центральное бюро коммунистического движения объявляло систему Макаренко “идеологически вредной” - точь в точь, как в случае с генетикой - и потому подлежащей разрушению: “Систему тов. Макаренко сразу не ломать, а постепенно”. 3 сентября 1928 года Антон Семёнович получил уведомление: “уволен по собственному желанию”.

Измотанный многолетней борьбой с “превосходящими силами”, Антон Семёнович с горечью пишет: “Педагогические писаки, так осудившие и наши отряды, и нашу военную игру (“наигравшись”, питомцы Макаренко гордились настоящей военной службой ничуть не меньше, чем столбовые российские дворяне. - В.К.), просто НЕ СПОСОБНЫ были понять, в чём дело”. И вот тут я дерзко позволю себе не согласиться. “Писаки”, особенно московские, во всём отлично разобрались. Они разглядели, что своей демократией,- регулярная сменяемость командиров, невозможность образования “командной касты”, “парламент” (Общее собрание), неограниченная свобода слова вплоть до критики заведующего,- Макаренко замахнулся на ГОРАЗДО БОЛЬШЕЕ, чем маразматическая педагогика украинского наркомпроса. Этим ГОРАЗДО БОЛЬШИМ была сталинская КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ, которая уже заявила о себе отменой Ленинской НЭП и началом смертоубийственной коллективизации. Вот где была зарыта собака!

Чрезвычайно существенная деталь. В середине 1925 года до Макаренко дошёл благостный слух: в Запорожье, на острове Хортица Наркомпрос задумал открыть большую детскую колонию, планируя, что организационным ядром её станет блестяще отлаженный коллектив Горьковцев, что заведовать ею будет Антон Семёнович. Слух был не случайным. Гениальный ленинский разворот от политики “военного коммунизма” в сторону рыночной экономики при руководящей роли советской власти, которую возглавлял сам Ленин, будучи Председателем Сонаркома, а не генсеком партии. А поскольку Макаренко с самого начала взял курс именно на эту политику и УЖЕ добился потрясающих успехов, то Наркомпрос просто не мог “не поступиться принципами” и не предложить своему лютому оппоненту возглавить эту инициативу, чтобы было чем отчитаться не только перед Киевом, но и перед Москвой.

 

“Процесс пошёл” сразу. Антон Семёнович и несколько колонистов немедленно отправились в Запорожье, провели всестороннее обследование и вернулись с твёрдым решением: переезжать и как можно скорее. Через пару месяцев был готов и детальный план переезда, в котором предусматривалось, что на новом месте колония имени Горького станет мощным мясо-молочным и птицеводческим хозяйством с правом экспорта своей продукции (мясо, масло, куриные яйца) в зарубежные страны, прежде всего, почему-то, в Англию). Наркомпрос утвердил смету расходов, благословил Макаренко на новый капиталистический подвиг, договорился с железной дорогой о нужном количестве вагонов. И вдруг всё рухнуло. На верху сослались на то, что банк отказал в кредите и вместо Запорожьч, которое горьковцы считали уже своим, Полтавская колония “загремела” в Куряж.

Конечно, причина была не в кредите. Окрылённый победой на XIII съезде партии, Сталин тут же начал демонтировать НЭП. Сначала спускал на тормозах, а вскоре бесцеремонно сорвал стоп-кран и объявил, что НЭП, которую Ленин вводил “всерьёз и надолго”, исчерпала себя, что на смену ей полным ходом идёт коллективизация и индустриализация. Говорят, что у истории нет сослагательного наклонения. Это схоластический вымысел, рассчитанный на то, чтобы историческими уроками легально пренебрегать. Поживи Ленин хотя бы с десяток лет, и Россия не истощила бы себя непосильной подготовкой ко второй мировой войне. Запад вполне резонно ответил на это фашизмом, что фактически и предрешило судьбу сталинской авантюры.

Но тогда, в середине 20-х ещё жива была “старая гвардия”, которая хотя и пренебрегла политическим завещанием своего покойного лидера, но была ещё в состоянии удерживать фанатичного генсека на коротком поводке. Если бы эти “гвардейцы” знали, что Сталин их переиграет как сопливых младенцев: натравит друг на друга и вырежет как баранов, на кавказский шашлык. Но они, избалованные дворянской порядочностью Ленина, простившего даже Каменева и Зиновьева, которые предупредили Временное правительство о восстании большевиков в Петрограде, не могли представить, с люмпеном какого масштаба они имеют дело. Не расслышал первого сталинского звонка и Антон Семёнович.

Чересчур идейные украинские чекисты-ленинцы, возглавляемые рафинированным интеллигентом Всеволодом Апполоновичем Болицким (1892-1937) тоже не расслышали. Поэтому они тут же предоставили наркомпросовскому изгою шикарное убежище в только что построенной, но пока пустовавшей коммуне имени Феликса Эдмундовича Дзержинского, чем Макаренко сразу и воспользовался, прихватив из Куряжа (“для развода”!) пятьдесят колонистов и десять колонисток.

В коммуне тоже стояли “пустые коробки”, но совсем не такие как в колонии имени Горького - всё с иголочки: роскошный главный корпус с двумя башнями на фасаде (отсюда и “Флаги на башнях”), парадная лестница, ведущая на второй этаж, зеркальный паркет, душевые кабины, просторные светлые спальни, новенькая мебель и даже цветники на английский манер вдоль широкой дорожки, ведущей к главному входу (и это называют “другими условиями”!) Для учения и сна было всё. Но для труда, который является первой составной “собственно воспитания”, было “голое место”.

В колонии Макаренко повезло с классным агроном Шере (прототип - Николай Эдуардович Фере, украинский немец), а в коммуне ему подфартило на Соломона Борисовича Когана, одного из последних мастодонтов НЭП. Добродушный и даже сентиментальный в общении, он становился неузнаваемым, когда начинал работать. В Америке он не был, но главный его принцип был явно заокеанского происхождения: “Когда человек получает жалованье, так у него появляется столько идей, что их некуда девать. А когда у него нет денег, так у него одна идея: у кого бы занять?”.

После недолгих колебаний Антон Семёнович согласился на “сделку с дьяволом” и - какое идейное святотатство! - живой памятник великому чекисту сделался “крышей” для капитализма! На коммунарский счёт в банке словно с неба посыпались тысячные кредиты ... под ничего: Соломон Борисович очень хорошо изучил уязвимые места плановой экономики и быстро нашёл в них зияющие дыры для частного предпринимательства. 7 января 1932 года коммунарский завод выпустил первую партию электросверлилок (по австрийской лицензии), а 28 декабря того же года - первую партию фотоаппаратов “ФЭД” (по германской лицензии).

Коммуна, как когда-то колония, обзавелась собственным хозяйством, но на сей раз не сельским, а промышленным. Коммунары работали по 4 часа в день. Их труд приносил государству 5 млн. рублей чистой прибыли, а самой коммуне обеспечил самоокупаемость и полную независимость от бюджета. Казалось бы, что в этих условиях ПРОИЗВОДСТВЕННОМУ ПРИНЦИПУ в организации ОТРЯДОВ, какие были в колонии, открылся карт-бланш. Но что же мы читаем? “В коммуне имени Ф.Э. Дзержинского ПЕРВИЧНЫЕ КОЛЛЕКТИВЫ организованы по ПРИНЦИПУ объединения РАЗНЫХ ВОЗРАСТОВ (т.е. независимо от логики производства. - В.К.).

Такая организация даёт больший воспитательный эффект - она создаёт более тесное взаимодействие возрастов и является ЕСТЕСТВЕННЫМ (т.е. ПРИРОДОСООБРАЗНЫМ. - В.К.) условием постоянного накопления опыта и передачи опыта старших поколений, младшие получают разнообразные сведения, усваивают ПРИВЫЧКИ ПОВЕДЕНИЯ, рабочую ухватку, приучаются УВАЖАТЬ СТАРШИХ и их авторитет. У старших ЗАБОТА о младших и ОТВЕТСТВЕННОСТЬ за них воспитывает качества, необходимые советскому гражданину: ВНИМАНИЕ К ЧЕЛОВЕКУ, ВЕЛИКОДУШИЕ и ТРЕБОВАТЕЛЬНОСТЬ, наконец, качества будущего СЕМЬЯНИНА и многие другие”. Очевидный и категорический отказ от производственного принципа!

Разумное объяснение напрашивается само собой: дело не в лошадях и свиньях, не в сверлилках и ФЭДах, а в чём-то другом. В чём же? А в том, о чём Макаренко говорил всегда: труд, даже производительный, т.е. с нормальной зарплатой, возможность приобрести квалификацию по способностям, с азартом стремления к безупречному качеству и высокой производительности, проявляет себя как фактор “СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЯ”, ТОЛЬКО и ОДНОВРЕМЕННО с организацией КОЛЛЕКТИВА, который Макаренко конструировал как модель наиболее ПРИРОДОСООБРАЗНОГО “большого” СОЦИУМА. Того самого, к которому с помощью НЭП стремился Ленин. Попробуем и мы разобраться в этой модели.

В первичном коллективе - разновозрастном отряде от семи до пятнадцати человек. Эту норму Макаренко вывел ЭМПИРИЧЕСКИ в течение ДЕСЯТИ лет путём тончайших наблюдений, которые он начал ещё в колонии имени Горького. Глубочайший смысл установленной им “цифири” Антон Семёнович разъясняет в своей манере, т.е. словами с глубоким, но понятным смыслом (в отличие от нынешних “инноваторов”, которые заворачивают своё шарлатанство в такую упаковку, что и чертям становится тошно,- “парк методических средств”, “вектор мысли”, “индивидуально-образовательная траектория”, “человеческие практики”, “предметно-проблемное поле” и подобные мутанты): “Первичный коллектив, то есть коллектив, который уже не должен делиться дальше на более мелкие коллективы, образования, не может быть МЕНЬШЕ 7 и БОЛЬШЕ 15 человек. Я не знаю, почему это так, я этого не учитывал. Я ТОЛЬКО ЗНАЮ, что если первичный коллектив меньше 7 человек, он начинает обращаться в дружеский коллектив, в замкнутую группу друзей и приятелей”.

И дальше: “Первичный коллектив больше 15 человек всегда стремится к разделению на два коллектива, всегда есть линия разделения”.

Чтобы понять до конца масштабность этого открытия, необходимо различать “УПРАВЛЕНИЕ” и “УПРАВЛЯЕМОСТЬ”. Управлять можно лишь тем, что поддаётся управлению, т.е. обладает УПРАВЛЯЕМОСТЬЮ. Увеличьте количество солдат в отделении на два человека и командир отделения взвоет белугой. Об этом знали и Александр Македонский, и Цезарь, и Ганнибал. Не знают только “научные психологи”. Класс в качестве первичного коллектива совершенно неуправляем, а вот разновозрастный отряд, изобретённый Макаренко, как раз то, без чего об “УПРАВЛЯЕМОСТИ”, а стало быть и о “СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИИ” не может быть речи: ”воспитательный процесс” расползается, как кисель без тарелки.

Педагогические академики - “инноваторы”, “творчески развивая учение Макаренко”, уже “доказали”, что в школе тоже есть “первичные коллективы” и поэтому незачем городить огород, выдумывать какую-то УПРАВЛЯЕМОСТЬ и какое-то “СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЕ”. “Доказали” просто: выдрали из системы Макаренко термин “первичный коллектив” и, ничтоже сумняшеся, пришлёпнули его, как модную наклейку, на сугубо учебное объединение детей, на класс. Приём тот же, что в случае с кошкой, под “портретом” которой написали, что это не кошка, а лев.

Такие “инноваторы” кишмя кишели и во времена Макаренко. Он их деликатно вразумлял: “Класс объединяет детей в повседневной дневной работе, и соблазн воспользоваться этим обстоятельством приводил к тому, что ТАКОЙ первичный коллектив отходил от интересов общего коллектива. Слишком много, слишком солидные основания для того, чтобы уединиться от ОБЩЕГО КОЛЛЕКТИВА в границах отдельных КЛАССНЫХ ИНТЕРЕСОВ”.

В том же абзаце: “ТАКОЙ первичный коллектив, объединённый в своих границах, всегда имеет ТЕНДЕНЦИЮ отойти от интересов общего коллектива. В ТАКИХ случаях первичный коллектив ТЕРЯЕТ СВОЮ ЦЕННОСТЬ как первичный коллектив и становится ПОГЛОЩАЮЩИМ интересы общего коллектива, и ПЕРЕХОД к интересам общего коллектива оказывается затруднённым”.

По-моему, всё ясно, как на ладони: класс - это ТАКОЙ “первичный коллектив”, который ФАКТИЧЕСКИ первичным коллективом НЕ ЯВЛЯЕТСЯ и БЫТЬ им НЕ МОЖЕТ. Но на всякий случай попытаюсь сказать ещё проще с учётом того, что показал мой опыт применения теории Макаренко “В НАШЕ ВРЕМЯ”. Главный его воспитательный недостаток - это количество детей, да к тому же СВЕРСТНИКОВ. Оно многократно превышает норму управляемости и ЕСТЕСТВЕННО приводит к тому, что класс распадается на группировки, в которых КЛАНОВЫЕ интересы преобладают не только над интересами целой школы, но даже целого класса. Замыкаясь в таких группировках, обособляясь от интересов класса и школы, дети невидимо для педагогов и незаметно для себя ежедневно и ежечасно УПРАЖНЯЮТСЯ в ГЛУХОТЕ к КОЛЛЕКТИВНЫМ и дальше - ОБЩЕСТВЕННЫМ интересам, из чего и прорастают два самых страшных врага человеческого общежития: СОЦИАЛЬНАЯ ПАССИВНОСТЬ и склонность к объединениям МАФИОЗНОГО типа. Оба эти врага - “близнецы-братья”. Социальная пассивность поощряет мафиозность, а мафиозность неустанно подпитывает социальную пассивность. Кстати, мафия - это далеко не всегда торговля наркотиками или кровавые разборки. Много чаще она проявляется в более скрытых формах, в КУМОВСТВЕ, КРУГОВОЙ ПОРУКЕ, во взаимном “ПРОЩЕНИИ”, в нравственных, политических, экономических БЕЗЗАКОНИЯХ, которые как древесный червь подтачивают ДЕМОКРАТИЮ и превращают в труху НРАВСТВЕННУЮ СТОЙКОСТЬ народов. А насколько эти оба врага сильны и опасны показали коммунизм и фашизм. Сегодня мы, на чём свет стоит, костерим пресловутые американские боевики, которые, как нам кажется и являются первопричиной “культа насилия” и всякой другой безнравственности. Здесь нас снова подводит дефицит каузальности. Вспомните фильмы советского прошлого. Сплошная стерильность! А что в осадке? “Новые русские”, “русская мафия”, обвальный рэкет, коррупция на всех этажах, эпидемия алчности, бесчестия и бессердечности! Всё это нарабатывалось и копилось в ШКОЛЕ, в которой уповали на “воспитывающее обучение”, не понимали значения управляемости и “СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЯ”. Так что, нечего пенять на зеркало, коль целенаправленно пестовали и пестуем “кривые рожи”.

И Америка. Что она, крутит свои триллеры от хорошей жизни? Да Боже упаси! Учить научились (у Коменского, Песталоцци, Дистервега и Ушинского), а с воспитанием - как у нас: конь не валялся!

4. Другие эффекты собственно воспитания

Крутые перемены, в сравнении с колонией, произошли и в технике КОМПЛЕКТОВАНИЯ первичных коллективов. В колонии - где работаешь, там и отряд. В коммуне - совсем по-другому. Никакой вынужденности. Полная свобода взаимного выбора. К кому лежит душа, с тем и объединяйся. Просто, как всё гениальное, но с каким воспитательным “наваром”: “В общекоммунарском коллективе, рассказывает Макаренко, всегда оставались мальчики и девочки, с которыми никто не хотел объединяться. Непринятых в отряды приглашали на общее собрание. Здесь на глазах всех воспитанников и воспитателей А.С. Макаренко проводил одну из блестящих собственно-воспитательных операций.

Он говорил : - Вот вам 15 человек. Никто не хочет их брать. Вот Земляной. Он просился в первый отряд, его не взяли. Хотел во второй - тоже отказались. Четырнадцатому, пятнадцатому отрядам он тоже не понравился. Что будем делать? - А почему первый отряд отказался,- спрашивал кто-нибудь из зала. - Пусть объяснят. Председатель первого отряда отвечал: - Если вы такие хорошие, берите сами. Мы с ним дела не имели. Он был у вас. Вы хвастались, что сделаете с ним что-то. - Это был мой педагогический “хлеб” - пишет А.С. Макаренко. Отряд, который не желает брать Земляного, тоже находится в трудном положении. Никаких обвинений не предъявляют, а просто отказываются. Земляной убеждает, клянётся, обещает всякие блага и подвиги. Выступают члены комсомольского бюро, командиры. Они предлагают поместить Земляного в тот или иной отряд. Но эти выступления не помогают. Тогда наступает заключительный акт мистерии. Вынужденные принимать решение, командиры начинают выбирать из пятнадцати “отвергнутых” наиболее сносного. Земляной становится приманкой. Он достаётся первому отряду, а коммунары говорят: - Вы за него ручаетесь. Вы его выпросили, вы за него отвечаете.

Организация первичных коллективов - разновозрастных отрядов по принципу “кто с кем хочет” позволяла Антону Семёновичу чувствовать тончайшие оттенки отношений в коллективе, видеть истинные мотивы взаимных симпатий и антипатий, управлять настроением коллектива. Когда распределение по отрядам заканчивалось, он брал записную книжку и заносил в неё имена всех “нежеланных”. С этого момента ничего не подозревающие мальчики и девочки становились объектом утончённого собственно воспитательного внимания.

Первичные коллективы в форме разновозрастных отрядов открывают полный простор для сверхэффективной методики параллельного педагогического действия. В лекции перед работниками Наркомпроса РСФСР Антон Семёнович так разъяснял сущность этого нового собственно воспитательного приёма: “Чтобы РЕБЁНОК чувствовал себя прежде всего ЧЕЛОВЕКОМ, мы с моими сотрудниками, педагогами пришли к убеждению, что ПРИКАСАТЬСЯ к личности нужно с особо СЛОЖНОЙ инструментовкой. В дальнейшей нашей работе это сделалось традицией.

Петренко опоздал на завод. Вечером я получаю об этом рапорт. Я вызываю командира того отряда, в котором находится Петренко. Я говорю:

- У тебя опоздание на заводе.

- Да. Петренко опоздал.

- Чтобы этого больше не было.

- Есть, больше не будет.

На второй раз Петренко опять опоздал. Я вызываю отряд.

- У вас Петренко опаздывает второй раз на завод.

Я делаю замечание всему отряду. Они говорят, этого не будет.

- Можете идти.

Затем я слежу, что делается. Отряд сам будет воспитывать Петренко и говорить ему:

- Ты опоздал на завод, значит, наш отряд опаздывает.

Отряд будет предъявлять огромные требования Петренко как к члену своего отряда, как к члену всего коллектива” (Там же. - С. 170).

Обратите внимание: не плохую отметку получил, а совершил нравственный проступок. Как говорят в Одессе - “две большие разницы”. В обучении “параллельное педагогическое действие” смотрелось бы как седло на корове: если мало способностей, то требовать “отличную учёбу” не только бесполезно, бессмысленно, но и ПРЕСТУПНО. Уверен, что для кое-кого это будет открытием, но именно так заключал Макаренко: “Нельзя НАСИЛЬНО заставить хорошо учиться; это может привести к трагическим последствиям”.

В другом месте и вовсе как “В НАШЕ ВРЕМЯ”: “Погоня за отчётными данными приводит буквально к анекдотам. Вот я сегодня был в одной школе и застал там учителей в панике. Говорят: облоно принял обязательство добиться стопроцентной успеваемости, ГорОНО принял такое же обязательство, и наша школа, и наш класс обязались добиться стопроцентной успеваемости. А у нас сидит в IX классе ученик Балмесов, который не может получить других оценок, кроме “плохо”. Это его специальность: он получает только “плохо”. Ничего с ним не можем поделать, и не может быть стопроцентной успеваемости. Мы не можем выполнить данные обязательства и окажемся обманщиками перед всем советским обществом. Мы обязались, дети обязались. Дали обязательства, заранее зная, что есть Балмесов. Придёт такой момент, когда учитель скажет: “Да поставлю уже ему тройку”. И все об этом будут знать, и Балмесов будет знать, и все ученики и все ученики других классов. Но все будут думать: “Не обманешь - не продашь”. Это и называется стопроцентная успеваемость! Говорят: для отчёта нужно. Я им и говорю: “Неправильно поступаете”. - “А как же поступить?” - “Так должны поступить: не можем взять на себя таких обязательств, не можем выполнить”.

Вам скажут, что это ссылка на объективные причины. Да нет, не объективные причины, а этот самый субъект Балмесов. Нужно пожалеть человека, пожалеть Балмесова. Больше “плохо” он получить не может.

Его насилуют, ему измочалили нервы, его ненавидят, потому что он мешает целому классу, он сделался отщепенцем коллектива, предметом ненависти учителей, учеников, родителей, предметом собственной ненависти к самому себе.

Какой смысл это имеет? Зачем вы держите его в IX классе, заведомо зная, что он программы не сможет освоить? Несите ответственность, не обманывайте ни учеников, ни себя.”

Так что, если бы Петренко, вместо опоздания на завод, получил “двойку”, то отряд стал бы НЕ ТРЕБОВАТЬ, а ПОМОГАТЬ, хлопотать перед учителем чтобы тот “переспросил” или вообще ОСВОБОДИЛ от непонятного предмета. Но чтобы не опаздывал, не врал, не филонил - это вопросы СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЯ. И тут НЕОБХОДИМО не только требовать, но и наказывать. Тренинг есть тренинг и уговорами его не заменишь. Кстати, право наказывать, ввиду его исключительной сложности и деликатности, всегда было в коммуне прерогативой заведующего и применялось крайне редко, да и то символически (5 часов ареста - это 5 часов чтения книги, сидя на диване в кабинете Антона Семёновича).

Но задержимся на страницу, а то и дольше, на позиции Макаренко в учебной работе школьника. Все разумные педагоги, я думаю, понимают, что тренингом, т.е. зубрёжкой тут не возьмёшь, а наказанием - тем более. Если ГЕНЕТИКА так распорядилась, что математика или другой предмет, а то и несколько предметов, ребёнку не даются, то разумный, а стало быть, гуманный, человечный выход один - от этих предметов ребёнка надо освободить,- что Макаренко и делал,- а взамен предложить другие - что он тоже делал,- не менее значимые вообще, но безусловно более важные для ДАННОГО КОНКРЕТНОГО ученика. Ссылки на “социальный заказ” или на необходимость “общего развития” - застарелая глупость. Чем, например, высокопрофессиональный повар, кузнец или бизнесмен хуже любого математика или филолога? А если смотреть шире и глубже, то противопоставление учебных предметов есть не что иное, как откровенная дискриминация и недопустимое нарушение права ребёнка ходить в школу не для того, что так принято, а для того, чтобы в РЕАЛЬНОМ СМЫСЛЕ этих слов подготовиться к самостоятельной жизни. Подчёркиваю: не для того, чтобы 10-12 лет протирать штаны и конфликтовать с учителями и родителями из-за плохой отметки, не хулиганить на уроках от вынужденного безделья,- если начнёшь заниматься “делом”, т.е. долбить “государственный образовательный стандарт”, то и пупок развяжется и неодолимо потянет на травку, - а ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО для того, чтобы заранее определить свою трудовую нишу, не растерять здоровье и закалить нравственность благородными поступками и таким образом (только таким, а не по книжкам!) заслужить аттестат гражданина (а не какой-то подозрительной “зрелости”) России.

Все остальное никуда не денется: ни классическая литература, которая никогда и нигде не рассчитывалась на детей, ни театр, ни филармония, если без них жить невмоготу. А кроме того, есть и 5-я кнопка от самого Санкт-Петербурга. Нажимай и хоть купайся в рафинированной культуре. Но за школьной партой самое подходящее - “Маленький оборвыш”, “Три мушкетёра”, “Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна”, “Спартак”, “Айвенго”, “Белый клык”, “Всадник без головы”, “Последний из могикан”, “Дети капитана Гранта”, “Отверженные”... Читабельно, познавательно, “отвлекательно” от балдежа.

Ах, это всё про Запад, а нам про Россию надо, чтобы “растить патриотов”? Так сядьте и напишите про Россию, но так, чтобы захватывало дух, чтобы желание узнать “что дальше” лихорадило, как от книг Марка Твена, Дюма или Вальтера Скотта. Не можете? Тогда довольствуйтесь патриотизмом ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИМ, который ничем не хуже российского. Умерьте квасную гордыню и увидите, что я прав. Ведь главное, что будут читать! Будут ПРИВЫКАТЬ к чтению! ПОЛЮБЯТ книгу больше, чем дискотеку. А когда дозреет, потянет и на классиков.

Кажется, так ЕСТЕСТВЕННО, так ПОНЯТНО, так РАЗУМНО, что не о чем и спорить. Но ведь спорят. И как! Министр народного образования В. Филиппов ещё в 1999 всенародно утверждал, что “стандарты”, “базисный учебный план” - он же “государственный образовательный стандарт” - это “действительная основа основ, потому что от них зависят структура и содержание образования”.

Вдумайтесь в это кредо главного начальника российского детства. Самое главное для него “структура и содержание образования”! Если эта “структура и содержание” есть на бумаге, если она получила статус директивы, то дело в шляпе: всё, что в ней предписано, дети усвоят. Но ведь это ИДИОТИЗМ! Покажите мне учителя, директора школы, руководителя департамента, министра, наконец, который эту “основу основ” знает! Не покажете. Ставлю мульон против рубля, что не покажите! Так, по какому праву в ребёнка можно “силком” запихивать “структуру и содержание”, которую не может вместить ни один взрослый? Я назвал это ИДИОТИЗМОМ и ошибся .На самом деле это ГРУППОВАЯ ПЕДОФИЛИЯ, ответственность за которую целиком лежит на министерстве народного образования и на Российской академии образования.

Вы только послушайте, что пишет Ольга Прохорова: “И если с младых ногтей не пичкать их (детей. - В.К.) НАСИЛЬНО (!) хорошей литературой, они к СЕМИ годам без сомнения, будут предпочитать чтению, требующему ДУШЕВНЫХ и МЫСЛИТЕЛЬНЫХ УСИЛИЙ, комиксы и прочую ДРЕБЕДЕНЬ вроде альбомов с наклейками про куклу Барби и Человека-паука”. Так кто же родитель школьного ГУЛАГа - Макаренко или эта троица: Азаров, В.Филиппов и Ольга Прохорова? 20 миллионов детей - лагерников и 3 миллиона учителей - охранников. Впечатляет?

Казалось бы, кто-кто, но учителя, даже ценой жизни, обязаны восстать и спасти БУДУЩЕЕ РОССИИ, но они, воспитанные не по Ленину, Макаренко и Штирнеру, “не тряхнутся и не шелохнутся”, а на своих съездах бурно аплодируют и восторженно скандируют: “одобрямс”, “одобрямс”, “одобрямс”! Правда, когда дело доходит до зарплаты, то и на рельсы лягут, и голодовку объявят, а в остальном благонадёжнейшие, законопослушнейшие лакеи безмозглых чиновников и люмпен-академиков.

Особенно это характерно для так называемых “учителей года”. Дают показательные уроки ПО СВОЕМУ предмету (от детей требуют, конечно, знания “основы основ”), добровольно соглашаются на роль подсадных уток, которых ушлые чиновники используют для того, чтобы ткнуть носом в классную доску: дескать, глядите, как надо работать, учитесь и до вас дойдёт очередь, чтобы однажды стать “Учителем года”. Но ведь это обман. Ведь истинно главная фигура в школе - это вовсе не учитель, даже если он “учитель года”, Истинно главная фигура - ребёнок. Если эта фигура, спасая себя, отвергает “основу основ”, то хоть самого Макаренко ставь в пример, НЕ ПОМОЖЕТ!

И это вовсе не “мнение”. Это ФАКТ! Я ведь тоже были и учителем, правда, и рядовым, и директором. Так что, знаю, что говорю. Но как же вы, уважаемые “учителя года”, умные, талантливые, честные позволяете бессовестным чиновникам использовать вас как ширму, чтобы скрыть ТАКОЙ ФАКТ, а если говорить прямо, то ПРОСТИТУИРОВАТЬ вас? Кто вам, лучшим из лучших, препятствует поступить по совести: обратиться, например, с открытым письмом к президенту и резануть ему правду-матку. Рассказать всё, как есть, т.е. о том, что на самом деле твориться в школе. И сообщить ему, что на этом фоне вам стыдно принимать награды, благодарности и цветы, “прикрывающие”, с одной стороны, безмерное детское горе, а с другой, прибавляющие смелости импотентным наробразу и АПН-РАО? Вспомните благородный поступок американских ветеранов войны во Вьетнаме: собрались у Белого дома, сняли свои ордена и сложили из них незабываемый памятник человеческому достоинству. Неужели слабо? Тогда, кому же будут подражать ваши питомцы?

Но вернёмся к “методике параллельного педагогического действия”. “Мы не хотели, чтобы каждая отдельная личность чувствовала себя объектом воспитания... Меньше всего я старался убедить ЕГО (а не ЕЁ! - В.К.), что он только воспитанник, то есть явление только педагогическое, а НЕ ОБЩЕСТВЕННОЕ и НЕ ЛИЧНОЕ. На деле он для меня явление педагогическое”. То же и с первичным коллективом. Ни один педагог не имел права “выпяливаться” воспитателем. На каждом шагу подчёркивалось, что воспитывает первичный коллектив, что от него зависит благополучие коммуны. Это и есть диалектика “собственно воспитания”. Изящная, тонкая, ПРИРОДОСООБРАЗНАЯ, а потому и ГУМАННАЯ!

Совершенно естественно, что там, где во всю мощь и ширь развернуто “собственно воспитание”, пусть не сразу, но очень скоро вызревает полнокровная демократия: “Мой коллектив, пишет Макаренко, был 500 человек. Там были дети от 8 до 18 лет, значит, ученики первых и десятых классов. Они, конечно, отличались друг от друга очень многими особенностями. Во-первых, старшие более образованы, более производственно квалифицированы и более культурны. Младшие были ближе к беспризорности, неграмотны, конечно. И наконец, они были просто дети. Тем не менее все эти 500 человек в последние годы моей работы составляли действительно единый коллектив. Я ни разу не позволил себе лишить права голоса ни одного коммунара, вне зависимости от его возраста или развития. Общее собрание членов коммуны было действительно реальным правящим органом”.

Вся жизнь коммуны имени Ф.Э. Дзержинского направлялась одним документом, который когда-то утвердило общее собрание,- “Конституция страны “ФЭД”. Внятно фиксируя основные обязанности “граждан”, “конституция” гарантировала большие права. Вот для примера: “Каждый коммунар может возбудить на общем собрании (всегда детей и взрослых. - В.К.) любой вопрос, но обсуждение его может быть поставлено или не поставлено председателем (эту должность мог занимать только коммунар и в течение строго определённого времени - не более шести месяцев. - В.К.), передано совету командиров или другой организации”.

Главному закону коллектива беспрекословно (законопослушность!) подчинялись все: дети, педагоги, заведующий. В одном из походов дежурным по коммуне был воспитатель Иван Петрович Городич. Он допустил какую-то ошибку. Антон Семёнович, не знал, что дежурит воспитатель и, как обычно, распорядился:

- Пять часов ареста!

- Есть, пять часов ареста! - по-коммунарски ответил Иван Петрович и отдал салют.

Антон Семёнович растерялся: до этого случая воспитателей так не наказывали. А Иван Петрович как ни в чём ни бывало явился в походный “кабинет” и доложил, что, прибыл под арест. Заведующий попробовал отшутиться, но Иван Петрович не поддался искушению и честно отбыл под арестом все пять часов.

Когда арест кончился, Иван Петрович вышел на улицу. Там его дожидалась ребячья толпа. Воспитателя подхватили на руки и стали качать. Так всем понравилось, что педагог не стал спорить и подчинился, как подчинились все.

Да что педагоги! Сколько раз Антон Семёнович сам “отдувался” на общем собрании. Случалось, что коммунар, которого Антон Семёнович сажал под “арест”, в своём кабинете, очень быстро попадал под “амнистию”. И вдруг на одном из собраний вносится законодательная поправка: Антон Семёнович имеет право наказать, это его право, оно утверждено общим собранием. Но какое же это наказание, если заведующий скажет с размаху: под арест на 10 часов, а через час отпускает? Это не по-коммунарски. Пусть Антон Семёнович сначала подумает, на сколько часов наказывать, а потом “сажает”. А так получается, что он сам нарушает дисциплину и нас сбивает с толку.

Спикер, он же Секретарь Совета командиров ставит поправку на голосование и она, без осуждения, принимается под аплодисменты.

А что же начальник? Стал возражать, спорить, чтобы не пропал авторитет? Ничего похожего! Он, как было положено, поднялся со своего места (в зале!) и обратился к депутатам... с благодарностью: “Спасибо не за то, что правильное предложение внесли, а спасибо за то, что вы меня воспитываете”.

Когда-то, очень давно, когда я только начинал “врубаться” в логику этого педагогического титана, мне тоже показалось, что это игра. Тонкая, но всё-таки режиссура. Как же я ошибался! Не было режиссуры и быть не могло, потому что чем дети чрезвычайно чутки на фальшь. А уж кто-кто, но Макаренко знал, чего будет стоить такая ошибка. Поэтому в таких случаях об игре не могло быть и речи: раскололи бы сразу и тогда прощай доверие, а вместе с ним и вся педагогика.

Или такой случай, который тоже показывает, как хорошо коммунары разбирались в сложнейших демократических процедурах, как верили в искренность “Антона” и как бескомпромиссно умели отстаивать свои права. Дело было в коммуне. Коммунара Иванова уличили в краже радиоприёмника. Общее собрание, экстренно созванное по этому ЧП, потребовало выгнать Иванова: буквально открыть дверь и “спустить с лестницы”. Антон Семёнович стал доказывать и убеждать, что Иванова можно оставить в коммуне, что кража приёмника - случайный срыв. Тогда собрание постановляет: “Антон Семёнович, мы вас лишаем слова”.

На другой день в коммуну приехали чекисты - члены правления, самые близкие коммунарам люди. Они тоже стали просить за Иванова, доказывать, что он исправится. Но парламент был неумолим, стоял на своём, не взирая на лица и чины.

- Тут не кража. Иванов был дежурным командиром. Мы доверили ему коммуну. Он председательствовал на общем собрании и призывал нас искать вора. Это не воровство. Иванов нахально пошёл против коллектива, соблазнился 70 рублями, которые Мозяк несколько месяцев копил на приёмник.

Чекисты и Антон Семёнович целый вечер уговаривали коммунаров отменить решение. Но собрание стояло на своём. В 12 часов ночи постановили: “Выгнать именно так, как постановили раньше,- открыть дверь и спустить с лестницы”. Единственная уступка, на которую коммунары всё-таки согласились, состояла в том, что “спускать с лестницы” Иванова не стали, его взяли под стражу, а утром доставили в Харьков. “Конечно,- пишет Антон Семёнович,- потом я и другие приняли меры. чтобы Иванова отправить в другую колонию, но чтобы никто не знал, так как когда через год узнали об этом, то меня спрашивали, как это я нарушил постановление общего собрания,- мы постановили выгнать, а он ходил и хлопотал”.

А вот обычная процедура, которой мог бы позавидовать английский парламент. Антон Семёнович вносит в совет командиров проект плана о летнем отпуске за 1930 год. В проекте предлагается Москва - столица, Иторический музей, Большой театр, Красная площадь, встречи с рабочими, артистами, писателями. Коммунарское “правительство” не соглашается и выдвигает собственный план - отдых в Крыму. Обычно “премьер” соглашается с “министерским” большинством, но в данном случае уступать невозможно: на Крым не хватает денег. “Министрам” предлагается компромиссная поправка: “В этом году - в Москву, а в следующем - в Крым”. Но “министры” упорствуют и поправка не проходит.

Согласно Конституции “премьер”, если он не находит поддержки в “правительстве”, может апеллировать к “парламенту”, т.е. к Общему собранию. Но и там предложение заведующего, несмотря на жаркие дебаты, принимается с перевесом всего в три голоса. Такой перевес считается недостаточным и теперь уже Совет командиров требует, чтобы Общее собрание пересмотрело своё решение. Но Антону Семёновичу удаётся в результате “закулисных интриг” привлечь на свою сторону всю комсомольскую фракцию. В результате при повторном голосовании его поправка собирает две трети голосов. “Только тогда,- пишет Макаренко,- оппозиция успокоилась”.

Почему в советской школе никогда не было самоуправления? Ответ “с места” уже готов: А кому оно было нужно? Сталину? Хрущёву? Брежневу? Ответ принимается. Но почему в сегодняшней школе, после того, как коммунистический режим развалился, после того, как школе никто не мешает, положение ТО ЖЕ САМОЕ? Задумались. Это уже хорошо. Тогда позвольте высказаться вашему покорному слуге. Причина аж режет глаза. Потому что в школе как не было, так и нет “СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЯ”.

Из кого в коммуне комплектовалось “правительство”, т.е. Совет командиров? Из командиров разновозрастных отрядов? А кто такой командир? Самый старший, а стало быть, самый опытный и серьёзный человек. Нужны такому лидеру административные подпорки? Не нужны: командир отряда - ЕСТЕСТВЕННЫЙ лидер. Может такой лидер управлять подразделением всего из 10 человек, в котором к тому же представлены все возрасты, начиная с первоклассника? Бесспорно: все “подчинённые” уступают ему опытом жизни, коммунарской выучки. Может директор школы рассчитывать на такого помощника и через него, а не через учителя, проводить свою воспитательную линию методом параллельного педагогического действия? Вне всякого сомнения: в отряде командира не только уважают, но и любят, как старшего брата. Ему подчиняются, не превозмогая себя, потому что подчиняться тому, кто превосходит тебя опытом и культурой даже лестно. Есть у командира не только формальное, но ЕСТЕСТВЕННОЕ право представлять интересы своего отряда в Совете командиров? Может он в своём отряде безупречно выполнять директивы Общего собрания? Праздные вопросы.

А из кого комплектуется учком (технология академиков АПН-РАО и наробраза)? Из представителей классов? Может родиться и жить авторитет у лидера в кругу 40 сверстников? Никогда! Любой верзила поднесёт ему к носу кулак и тихо пригрозит: “Слушай сюда и не выступай!” Между прочим, именно поэтому, сколько бы мы ни писали и ни говорили о “старостах” и “председателях”, без железной руки “Марь Ивановны” даже простого порядка в классе не дождаться. Эта ОБЪЕКТИВНАЯ, ЕСТЕСТВЕННАЯ реальность, от которой без СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЯ никуда не денешься. Но это и есть не воображаемый, а совершенно реальный, ежедневно и ежечасно наблюдаемый АВТОРИТАРИЗМ в самой худшей его разновидности.

Несмотря на то, что СОБСТВЕННО ВОСПИТАТЕЛЬНУЮ суть разновозрастных отрядов Макаренко буквально “разжёвывает”, нет-нет да и выскочит “контраргумент”: - А командиры разновозрастных отрядов разве не диктаторы? Старшие командуют, а младшие только подчиняются - разве не диктатура?!

В принципе на этот контраргумент можно ответить просто: - Хорошо, пусть будет по-вашему: командовать будут первоклассники, а десятиклассники будут подчиняться. И в Совете командиров, в “Правительстве” тоже пусть работают первоклассники и управляют коллективом школы. И что мы тогда получим? По-моему, и отвечать не нужно.

Но дело не только в этом. Дело в том, что только разновозрастный состав отряда предоставляет КАЖДОМУ ребёнку возможность ”порулить”: поупражняться в организаторских навыках и в ответственности за чрезвычайно важную, “взрослую” работу, за СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЕ в первичном коллективе, где он сам вырос. Только здесь, в разновозрастном отряде каждый малец знает, что наступит день, и ему тоже вручат перед строем заветные регалии командира отряда. Он годами готовится к тому, чтобы стать ЛЕГЕНДАРНЫМ командиром, как те, имена которых произносятся с придыханием и передаются от поколения к поколению. Что он тоже будет возиться с отрядом, получать за свою работу “втыки” от самого “Антона”, быть его правой рукой в Совете командиров, помогать ему в СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИИ (тут центральная фигура - только директор школы), будет требовать, но тут же и подчиняться (не только Секретарю совета командиров, не только дежурному командиру или заведующему, но кое-кому ещё - сейчас узнаете, кому именно), будет содрогаться при мысли об “импичменте”, потому что первичный коллектив имеет право в любой момент войти в Общее собрание и открыто сказать: “Наш командир руководить не умеет. Он грубиян, склочник и трус. Просим сместить, а назначить Сидорова”. Сравните с классом, где пусть и формально, но в “лидерах” все десять лет ходит один и тот же “отличник учёбы”, а все остальные - быдло.

Но не в угоду левацким, “гуманным” демагогам, а исключительно для пользы дела Макаренко и для младших придумал возможность “показать зубы” не только старшим коммунарам, но и педагогам, включая заведующего. В цикле лекций “Проблемы школьного советского воспитания” Антон Семёнович рассказывает о традициях в своём коллективе, в том числе и об этой: “Вот тоже традиция, и тоже очень смешная. Дежурный член санкома каждый день дежурит, носит красный крест на руке и имеет большие права, права ДИКТАТОРА, он может любому из комсомольцев или членов коллектива предложить встать из-за стола и пойти помыть руки, и тот должен подчиниться; он может зайти в любую квартиру инженера, сотрудника, педагога, доложить на общем собрании, что в квартире такого-то педагога грязь. Причём постановили - никогда не разбираться, какая грязь: у того вода налита, у того пыль на подоконнике, у того пыль на спинке стула...

И вот по традиции этот “диктатор” - я даже не помню, откуда это взялось - выбирался обязательно из девочек, обязательно девочка, обязательно МЛАДШАЯ и обязательно чистюлька. И эти самые ДЧСК были варварами, житья от них не было, от такой двенадцатилетней девочки не было покоя в течение дня никому - и за обедом, и на работе, и в спальне, и везде...

И она пишет в рапорте, что в 15-й спальне грязь. И ничего нельзя сказать, потому что это правда. А эта Нина - ребёнок, она говорит: “Ты вот причёсывался, волосы у тебя летели, так что я должна тебя прикрывать?”

Отчитывается такой ребёнок, взрослые парни смотрят на неё. Она говорит, что было столько-то обходов квартир, столько-то сообщений и т.д. “Хорошая работа?” - “Хорошая”. И опять её выбирают, забыв, что сами от неё страдали”.

Не забыли пародию? В первом классе ходит по рядам тоже “ДЧСК” и требует показать ладошки. А из-за учительского стола ведут наблюдение неморгающие совиные глаза МарьИванны...

В 1930 году Макаренко в один день уволил ВСЕХ штатных воспитателей: “Коммунары уже настолько выросли и настолько выросло их САМОУПРАВЛЕНИЕ, что они могли уже в дальнейшем САМИ вести коммуну”.

А теперь представим, каким ОРГАНИЗАТОРАМИ (это кроме всего прочего!) приходили на производство, в ВУЗ и куда-угодно ВСЕ ДО ЕДИНОГО выпускники коммуны! Как они разбирались в характерах людей, как освоили искусство строить человеческие отношения без конфликтов, склок, зависти, наушничества, сплетен, оговоров и тому подобных неизбежных спутников “коммунистического социума”, в змеином сплетении которых, прохиндей-начальник и чиновник-бездарь, ворюга и взяточник чувствуют себя как рыба в воде. Вот что такое СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЕ, вместо которого безмозглые академики АПН-РАО и такие же молодцы из минобраза внедрили в нашу школу “ВОСПИТЫВАЮЩЕЕ ОБУЧЕНИЕ”! Даже злость жалко расходовать на этих блаженных “инноваторов”...

5. КАК МАКАРЕНКО ОБМАНУЛ “ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ СТАНДАРТ”

Нынешняя школа, задолбанная “государственным образовательным стандартом”, не имеет даже махонькой отдушины для собственно воспитания. Всё рабочее и “свободное” время детей сжирает неподъёмное, а потому бесполезное, отторгаемое обучение. У Макаренко, как многократно подчёркивалось, ГЛАВНЫМ было другое: не “знания, навыки и умения”, а характер, нравственность, привычки социально ценного поведения, ПРОФПРЕДНАЗНАЧЕННОСТЬ - упомянем это слово ещё раз, потому что оно ключевое.

В 1930 году в коммуне был открыт рабфак. Коммунары получили доступ к “вершинам знаний”. Макаренко был, разумеется, тоже доволен, но... “с некоторыми оговорками”. Твёрдо стоя обеими ногами на принципе природосообразности, он понимал и видел, что до “вершин” может докарабкаться лишь ЧАСТЬ коммунаров, наиболее способных и одарённых. Многим суждено остаться у “подножья”, а кому-то в лучшем случае “светит” остановка посредине. Что предпринять, чтобы дети не ломались от непосильной ноши, оставались ОТКРЫТЫМИ для “собственно воспитания” и чтобы в то же время ни у кого не возникло ощущение НЕПОЛНОЦЕННОСТИ?

Трудно предположить, что Макаренко не знал, как эту же задачу решали американцы. Материалов об их поиске, находках и опыте было великое множество. Книги Дьюи, Лая, Паркера и особенно монография Екатерины Янжул “Американская школа” (более десятка изданий!) были настольными. Но как бы там ни было, выход из положения, который нашёл Макаренко, очень напоминает тот, который нашли американцы. Те дали детям возможность выбора, право изучать предметы, которые соответствуют их врождённым способностям и в которых можно добиться успеха с прицелом на профпредназначенность. Макаренко сделал то же самое, но НЕЛЕГАЛЬНО - иначе было смерти подобно. Он попросил учителей (школа при коммуне тоже подчинялась ему и он в ней вёл уроки истории, русского языка, черчения и рисования), чтобы те не очень “зверствовали”, если видят, что ребёнок старается, но не тянет, и не будут скупиться на хорошие оценки по предметам, которыми дети занимаются без понукания, с удовольствием. Если видно, что на этом образовательном пятачке ребёнок уловил нечто, что созвучно его ПРИЗВАНИЮ.

Чтобы убедиться, действительно ли ребёнок нашёл своё призвание, а не временно увлёкся, Макаренко развернул колоссальную систему “КЛУБНОЙ РАБОТЫ”. В неё входили кружки по названию школьных и нешкольных предметов, спортивные секции, художественная студия, театр и “СВОБОДНАЯ МАСТЕРСКАЯ”. В последней можно было заниматься чем-угодно, вплоть до perpetuum mobile, чтобы как можно раньше ПРОЯВИТЬ способности и таланты. Руководили клубной работой платные специалисты. Оркестром (60 человек!) дирижировал композитор Левшаков, главным режиссёром театра был народный артист республики Крамов, а в “свободной мастерской” бушевала фантазия Терского, мастера на все руки и выдумки, легендарного соратника Макаренко.

Кроме системы “клубной работы” в распоряжении коммунаров находился весь обучающий арсенал завода. Из цикла лекций “Проблемы школьного советского воспитания”: “В таком производстве, как производство ФЭДов, у нас и большой чертёжный цех, где работает несколько десятков чертежников, и плановый отдел, и контрольный отдел, и большой инструментальный цех, коммерческий отдел, и поэтому каждый воспитанник мог иметь выход для своих НАКЛОННОСТЕЙ. Конструкторское бюро (конструкторы, чертёжники) ЦЕЛИКОМ обслуживались коммунарами. Значит, туда шли те, у кого к этой работе были НАКЛОННОСТИ и СПОСОБНОСТИ”.

И всё это было не ПРИПРАВОЙ к “государственному образовательному стандарту”, а подавалось ВМЕСТО него! Если кто-нибудь, несмотря на старания, не продвигался дальше арифметики, но сочинял отличные капустники или писал стихи и сочинял музыку, виртуозно работал за станком, с него не драли три шкуры из-за алгебры или физики, а с лихвой восполняли пробел не менее ценными “компонентами образования” (представьте, как могла бы сложиться судьба Пушкина и его товарищей, если бы в Царскосельском лицее обучали по “государственному образовательному стандарту”!). Этот принцип выбора, спрятанный от ока наробразовцев, распространялся на каждого коммунара. И если клубный выбор подтверждался реальными делами, значит, это оно - её величество путёвка в достойную личную жизнь и ЕДИНСТВЕННЫЙ способ сделать богатой и культурной всю страну. В отличие от этой цели “всестороннее развитие личности”, придуманное “научными философами” и подхваченное “научными психологами” всегда было и остаётся демагогической наживкой, на которую до сих пор клюют наивные простофили.

Опора на ВРОЖДЁННЫЕ способности приносила коммуне невиданные педагогические “дивиденды”. Из того же источника: “Недавно приезжал ко мне врач. Я помню, что он у нас работал шлифовальщиком на большом шлифовальном станке, где деталь доводится до последней степени точности, до сотой миллиметра. Он работал так. Ему мастер говорит:

- Пожалуйста, сними на сотую миллиметра, “на сотку”.

Он устанавливает на станке деталь и, не производя никакой проверки, не работая никакими измерительными приборами, говорит:

- Пожалуйста, вот сотка.

Глаз, руки и станок у него были так сработаны, что он работал не проверяя. Чуткость его к станку была совершенна. Этот прекрасный шлифовальщик теперь врач, но в его философии и сейчас я чувствую страшное уважение к точности”.

Успехи, которых Макаренко добился, обманув “государственный образовательный стандарт”, превзошли самые смелые ожидания. За пять лет коммуна сделалась фирменным поставщиком не только рабочих с “золотыми руками”, но буквально наводнила украинские вузы отменными абитуриентами. Из того же цикла: “Вы себе представить не можете, что это такое, когда совет командиров постановляет:

- Вот Ваня Волченко обладает большими музыкальными способностями,- командировать его в консерваторию и выдавать дополнительно, до окончания консерватории 100 рублей в месяц (деньги брались из фонда совета командиров, в который коммунары отчисляли 10% своего заработка - В.К.).

И таких стипендиатов в коммуне имени Дзержинского несколько десятков. В тот год (1 июля 1935 г. - В.К.), когда я оставил коммуну, до ста(!) человек получали стипендии.

Слышу, слышу я вашу иронию: - “Так что же, хочешь работать по Макаренко, давай детям КАМАЗ или космодром?” Вообще-то, хуже бы не было. Сами видите, какие ребятки были в коммуне - блоху могли подковать. А нынешних трудящихся советская власть так развратила скрытой безработицей, выплачивая каждому бездельнику полную “зарплату”, что ждать от них КОНКУРЕНТОСПОСОБНОЙ работы - что доить козла. И если бы легендарный Соломон Борисович был жив, он наверняка бы шумно возмутился: “В школе нельзя заработать на суп? Так то ж не педагоги, а лодыри и дураки. Вы знаете, что такое бонсай? Комнатный японский сад! Он же целиком умещается на столовом подносе! А сколько от него в доме радости! Какой будет спрос? У вас есть коридоры? Так что вы теряете время? Выращивайте и торгуйте!”. Демагогия? Пустые слова? А ху-ху не хо-хо? Григорий Максимович Кубраков, директор Мамлютской средней школы, выращивал тюльпаны в теплице, которую он разместил на крыше. Рынок, господа! Рынок на дворе. Если шевелить мозгами и не стоять на вытяжку перед “государственным образовательным стандартом”, обязательно что-нибудь найдётся, что-то более нужное, чем наркомания, проституция, воровство, драки, на что так богата наша противоестественная школа.

Да вот он, живой-то пример. Он и есть то, что я назвал “ху-ху” (совсем не то, что вы подумали). “Учительская газета” рассказала, а врать в таком случае она точно не будет: “Он появился в нашем купе с огромными тюками .

- Вот “свезло так свезло”, мысленно повторила я знаменитую фразу булгаковского Шарика.

...Растолкав кое-как свои тюки по всем углам купе, мужчина присел рядом. Снял очки, протёр их, и неожиданно для меня на лице его засияли добрые, смеющиеся глаза.

- Потеснил я вас немножко. Вы уж извините. Потерпите до Свердловска. (Тьфу ты, всё никак не могу выговорить новое название). Вот набрал для детишек пряжи. Расцветки - залюбуешься! Хорошие костюмчики получаться.

- А сколько детишек у вас? - спросила я.

- Да почти двести,- услышала в ответ. - Вся школа.

Выяснилось, что работает Виктор Иванович заместителем директора в Покровской средней школе Свердловской области.

- Нет, я к учебному процессу никакого отношения не имею,- сразу пресёк Виктор Иванович мои вопросы. - Я отвечаю за производство. Какое у школы производство? Большое. Я ведь ветеринар по профессии. В школе разводим кроликов для продажи. Заметьте, племенных кроликов, отборных. Я за пуховыми, к примеру, охотился не один год. Ездил за ними аж во Владимир. Для чего разводим? Продаём. покупают у нас охотно. Ребятишкам, правда, жалко расставаться с ними. Привыкают, у каждого кролика своя кличка. Потому ни о каком разведении на мясо речи быть не может. Надо понимать детей, щадить их. Спрашивайте, как я в школе оказался? Колхоз развалился, пьянство да воровство теперь там одно... Тяжело... А в школу пригласил директор, мол, что маешься, налаживай тут хозяйство. С детьми я ожил. Завели живность, землю обихаживаем, додумались до своего производства. Жена надоумила, она у меня учительница по профессии, а по призванию вязальщица искусная. Ночами готова сидеть. Купили в школу на заработанные деньги несколько вязальных машин. Мальчишки и то интересуются, модели всякие выдумывают, А о девчатах и говорить нечего - такие мастерицы. Заказы к нам стали поступать. “Обвязываем” детские сады. Вот приеду и сразу повезу партию готовых детских костюмчиков в Нижневартовск. Заказ солидный от гороно. Деньги нам перечисляют на спецсчёт школы. Выдаём зарплату детям. Зарабатывают хорошо. А как же! Им надо копить для дальнейшей учёбы. Ведь нынче без денег вуз не осилить. Кончилось бесплатное образование. У меня два сына в вузах учатся, а третий “чеснок” сидит в седьмом. Так вот, кроме школьных денег, старший ещё и дома “подрабатывал”. Растил свиней на продажу. Конечно, не без нашей помощи. Но уход за ними, кормёжка, уборка - всё сам. Тысяч десять заработал. Второй сын - ботаник - выращивал капусту. Тоже тысяч пять дохода получил...”.

Да не бойтесь вы этого пугала, “государственного образовательного стандарта”! Разве вязание и капуста, которые им понутру, хуже алгебры или “Войны и мира”? Не тряситесь от страха перед наркомпросовскими дураками и академиками - догматиками. А если попробуют снять с работы - забастовка всем коллективом, включая детей и родителей. Как в Аргентине: за две недели пять президентов уволили. И вы уволите любого, кто мешает нормально работать, воспитывать по Макаренко. Даже не сомневайтесь. Если встанете горой, любой чиновник, вплоть до Москвы, тут же наделает в штаны и подаст в отставку.

В 1934 году, т.е. после того, как были получены бесспорные доказательства, что “обманув” “государственный образовательный стандарт”, он не ошибся, Макаренко решает явиться с “повинной”: а вдруг поймут и легализуют. Он подаёт “Объяснительную записку к проекту организации трудового детского корпуса”, которую разработал ещё в 1927 году. Вы только посмотрите, как в этой “Записке” Макаренко выкладывает своё видение ПРИРОДОСООБРАЗНОГО ОБУЧЕНИЯ. Опять ВЫНУЖДЕН цитировать, чтобы было видно, что перед вами действительно МАКАРЕНКО, а не сработанный вшивыми “инноваторами” сталинский монстр. Макаренко такой, каким его до сих пор на самом деле никто не знает и не скоро узнает : “Само собой разумеется, что в более крупном производстве всегда найдутся отделы, где будет получаться НЕ СТАНДАРТНАЯ квалификация. Только крупное производство может подготовить, с одной стороны, и токаря и револьверщика массовой продукции, но, с другой стороны, и высокой квалификации слесаря-инструментальщика, или лекальщика, или модельщика.

Такая колония должна обладать и ШКОЛОЙ на РАЗНЫЕ ВКУСЫ и СПОСОБНОСТИ. Беспризорная масса даёт очень РАЗНООБРАЗНЫЙ букет личных качеств. Многим нужно будет дать в прибавку к КВАЛИФИКАЦИИ только обычную грамотность - не больше, как за четыре группы, другим - грамотность семилетки или фабзавуча, третьим знания специального техникума, четвёртым общее среднее образование, может быть, даже БЕЗ ВСЯКОЙ КВАЛИФИКАЦИИ с УСТАНОВКОЙ на ВУЗ”.

А теперь всё внимание: “Это всё чрезвычайно серьёзные вещи, и всё это требует соответствующих организационных выводов. Ясно, что в маленькой колонии нельзя удовлетворить все эти НАКЛОННОСТИ и ВКУСЫ случайно собранных ребят. ЭТО порождает не только побеги, а гораздо более тяжёлые последствия - КОНФЛИКТЫ, РАЗОЧАРОВАНИЯ, ГИБЕЛЬ ХАРАКТЕРОВ, ПОДАВЛЕННОСТЬ, ПОДОЗРИТЕЛЬНОСТЬ, СКРЫТЫЕ И ОТКРЫТЫЕ ПРОТЕСТЫ, ВОРОВСТВО, ПЬЯНСТВО, ХУЛИГАНСТВО”.

Как видим, яснее некуда. Полное совпадение с аксиомами Коменского, Локка, Песталоцци, Дистервега и Ушинского. Кстати говоря, именно Дистервег и произвёл на свет, возможно, самый глубокий педагогический афоризм: “Счастлив тот, кого судьба привела к тому, к чему ПРЕДНАЗНАЧИЛА его ПРИРОДА”. Счастлив он сам, счастливо через него и всё ЧЕЛОВЕЧЕСТВО”.

Этим же был озабочен и Макаренко. Гнетущее ощущение НЕУСТРОЕННОСТИ, чувство “ЛИШНЕГО ЧЕЛОВЕКА”, разрушительное переживание НЕВОСТРЕБОВАННОСТИ были постоянной мишенью его СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЯ. Благодаря тому, что “государственный образовательный стандарт” был нейтрализован, все воспитанники, особенно в коммуне, где всепроникающая система “клубной работы” почти без усилий выявляла врождённые способности, ещё до вуза или техникума, до цеха на сложном предприятии или до службы в армии, дети досыта вкушали ни с чем не сравнимую радость труда по призванию. А в итоге получалось почти как в нынешней американской школе: образование получали все, но каждый СВОЁ. Никаких перегрузок, страхов и нервотрёпки.

Преемственность с вузом тоже вставала с головы на ноги. Те, кто собирался в них поступать, занимались как раз теми предметами, которые надо было сдавать на приёмных экзаменах (остальные - по Коменскому: для общего кругозора). Что касается СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЯ - физическая закалка, характер, привычки, нравственность, дисциплина, культура общения,- то над этим непрерывно и с невероятным эффектом трудился легендарный КОЛЛЕКТИВ, а точнее его СТРУКТУРА, которая как было показано, создавалась по особым “технологическим чертежам” и которая не имеет ничего общего со стандартной структурой наркомпросовского розлива.

Щедро одарённый ЗДРАВОМЫСЛИЕМ Макаренко не мог, конечно, принимать всерьёз “психологические” фокусы Выготского вроде обучения, которое “забегает вперёд развитию”, “психологических новообразований”, “зоны ближайшего развития” и т.п., из которых выйдут потом фокусы попроще, но не менее вредоносные (“развивающее обучение”, “обучение на высоком уровне трудности”, “оптимизация” и др.). В “школьной работе” он следовал за своими великими предшественниками, установку которых он живописно перефразировал в “Педагогической поэме”: “В мире БЕСПРИЗОРНЫХ, как и в мире УЧЁНЫХ, “первого сорта” очень мало, немного больше “второго”, а подавляющее большинство - “третий сорт”: подавляющее большинство никуда не бежит и НИЧЕГО НЕ ИЩЕТ, а простодушно подставляет нежные лепестки своих детских душ организующему влиянию соцвоса”.

Справедливости ради, нельзя не отметить, что от “государственного образовательного стандарта” болит голова не только в низах, но и в верхах тоже. Иначе, чем объяснить, что “обмануть” стандарт пытался и Геннадий Ягодин, бывший председатель государственного комитета СССР по народному образованию? 16 декабря 1988 г. он подписал приказ № 540, разрешающий переводить и выпускать из VIII и X(XI) классов “не освоивших один-три предмета”, а в случае, если “неосвоившие” не пересдадут осенью на “трояк”, записывать в свидетельство о неполном среднем образовании и в аттестате зрелости, что выпускник эти предметы “прослушал”. Кажется, прямо списал у Макаренко, но почему же не сработало? Приказ-то пришлось отменить.

Консультантам председателя прежде, чему бухнуть в колокола, заглянуть бы в сочинения Макаренко, но где там: сами не лыком шиты. У Макаренко “неосвоивший 1-3 предмета” УЖЕ обнаружил врождённые способности в усвоении других предметов, нашёл своё призвание в системе клубной работы, определился профессионально (такой “двоечник” - лучшая НАГРАДА учительскому труду!), а у председателя нет и намёка на такую диалектику. Поэтому у Макаренко ПОДЛИННЫЙ гуманизм, а у председателя, как обычно, гуманизм ВИДИМЫЙ. “Двоечники” Макаренко с упоением налегали на “любимые” предметы, а “двоечники” председателя вообще перестали учиться.

Никто не спорит: ребёнку, который на уроке падает в голодный обморок, который дышит отравленным воздухом и пьёт отравленную воду, который живёт не в доме, а в “жилье” (всё это - реальные “достижения” оголтелых “строителей светлого будущего”!), не до учёбы. Но не всегда же Россия была мусорной свалкой и не всегда детям нечего было есть и негде жить. В последней четверти прошлого века и у нас природа была как в Новой Зеландии, гимназисты вволю питались, не дышали отравой, могли без риска пить из любой “лужи”, делали домашние задания в натопленной, сухой, чистой и просторной персональной комнате, мать сидела дома, а не укладывала шпалы и не асфальтировала проспекты, не пила горькую, не принимала на дому каждый день разных хахалей. Казалось бы, ничто и никому не мешало ходить в “отличниках учёбы” и вместе с Лужковым и Кезиной веселиться на Красной площади, любовно поглаживая золотую медаль. Но не тут-то было.

В 1873 году в 63 российские гимназии были приняты 57.917 неоперившихся охотников за знаниями. Спустя 7 лет, до финиша, отдав последние силы, кое как дотянули 6.511 выжатых как лимон, тщедушных юношей. Потери в пути 51.406 человек! 90% ! Эту статистику приводит и комментирует известный публицист и социолог, народоволец С.М. Степняк-Кравчинский. Все, кому не повезло, “либо не выдержали испытаний и были исключены, либо ОТЧАЯВШИСЬ, отказались от попытки продолжать учение”.

Далее четыре действия арифметики и вывод: “Для ученика первого класса шансы пройти все классы и поступить в университет составляют девять к одному, это значит, что восемь девятых отпадают. Из второго класса три четверти учеников терпят неудачу, из третьего - две трети, а из тех немногих избранных, что невредимо прошли сквозь строй и достигли седьмого класса, четвёртая часть проваливается на выпускных экзаменах. Эти цифры весьма красноречивы. Подобная система - не проверка СПОСОБНОСТЕЙ, а просто избиение младенцев”.

Детектив да и только, особенно, если иметь в виду, что учебники гимназистов в отличие от нынешних были вдвое тоньше, а их авторы умели писать по-русски. Неужели все, кто отсеялся,- ДЕВЯТЬ ДЕСЯТЫХ, чёрт побери!- были дурачками или несли в себе “глубокую задержку в развитии”? Да нет, разумеется. Дети были такими же, как нынешние. Но таким же, как нынешний, был и “государственный образовательный стандарт”. Вот вам и весь секрет. И тогдашние дети не могли и нынешние не могут учиться одному и тому же. Не могут из-за ГЕННОЙ ПРОГРАММЫ, которая готова сотрудничать с генными инженерами, но смеётся над потугами “научных психологов”, “научных философов” и “научных дидактов” противопоставить ей свои шарлатанские рецепты.

У минобраза и АПН-РАО один ответ: но у нас-то все первоклассники доходят до аттестата зрелости! Позвольте и мне посмеяться: разве не очевидно, что реального аттестата зрелости заслуживают 1-2 отличника да и те с надорванным здоровьем. Остальным надо выдавать совершенно другой документ. Как бы его назвать поточнее? Вот, нашёл: “аттестат недозрелости” первой, второй и так далее степеней.

5. СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЕ и ШКОЛЬНОЕ здание

Все цели СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЯ, включая такую, как ПРИВЫЧКА ставить ОБЩИЕ интересы впереди ЛИЧНЫХ, т.е. на каждом шагу выказывать ГЛАВНОЕ достоинство Homo sapiens, достигаются исключительно ТРЕНИНГОМ, УПРАЖНЕНИЯМИ, если хотите, “ДРЕССУРОЙ” до тех пор, пока в ПОДСОЗНАНИИ не сформируется несокрушимый РЕФЛЕКС гражданского поведения и гражданских поступков, пока этот рефлекс СИЛОЙ не подавит последний росток оголтелой шкурности. И только тогда придёт избавление от повального воровства и продажности, от сращивания государства с бандитизмом и всепроникающей коррупцией.

Продвигаясь к этой цели методом проб и ошибок, Макаренко обнаружил строгую закономерность, а скорее - один из законов СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЯ. Этот закон проявляется в том, что от интересов отдельного человека к интересам общества ПРЯМОГО, непосредственного перехода нет. Тут даже тренинг бессилен. Переход может происходить лишь по схеме: воспитанник - первичный коллектив - целый коллектив - общество. Другими словами, воспитанник должен сначала ПРИВЫКНУТЬ отдавать предпочтение интересам ПЕРВИЧНОГО КОЛЛЕКТИВА, затем интересам ЦЕЛОГО КОЛЛЕКТИВА и лишь после этого он ПРИВЫКНЕТ к предпочтению интересов ОБЩЕСТВА.

Открытие этого закона далось Макаренко нелегко: “Переход от коллективного воздействия, от организации коллектива к личности, к организации личности особым способом мною в первые годы моего опыта был понят ОШИБОЧНО. Я полагал, что нужно иметь в виду воздействие на ЦЕЛЫЙ коллектив, во-первых, и воздействие на отдельную личность как корректив к развитию коллектива, во-вторых.

В развитии моего опыта я пришёл к глубокому убеждению, которое было потом подтверждено практикой, что НЕПОСРЕДСТВЕННОГО перехода от ЦЕЛОГО коллектива к личности нет, а есть переход через ПОСРЕДСТВО первичного коллектива, СПЕЦИАЛЬНО организованного в педагогических целях”. Переверните ход этих рассуждений и вы получите то, о чём я написал выше.

Как создаётся ПЕРВИЧНЫЙ коллектив и для чего он нужен, мы уже знаем. Исходная предпосылка - количество детей разного возраста в пределах от 7 до 15 человек. А каким должно быть количество детей, чтобы сплотить их в ЦЕЛЫЙ коллектив? Макаренко называет разные цифры, но подчёркивает, что “последние годы” в коммуне имени Ф.Э. Дзержинского было 600 человек и что это был предел.

О том, какое значение количество детей в школе имеет для того, можно или нельзя создать в ней коллектив, Макаренко пишет в другом месте: “Как правило, коллектив учащихся школы не должен превышать ТЫСЯЧИ. Школы-гиганты следовало бы РАЗУКРУПНИТЬ, чтобы каждая имела СВОЁ ЛИЦО, чтобы дети были ЗНАКОМЫ друг с другом, чтобы учителя УЗНАВАЛИ в коридоре тех, кого они воспитывают, чтобы ВЕСЬ школьный коллектив дружески ОБЩАЛСЯ на школьных праздниках, на литературно-художественных вечерах, в кружках, чтобы крепла дружба и уважение друг к другу в совместной творческой работе ВСЕГО коллектива. ТОЛЬКО создав единый школьный коллектив, можно разбудить в детском сознании могущественную силу ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ как регулирующего и дисциплинирующего воспитательного фактора”.

Чтобы придти к более строгому определению, какое количество детей является предельным для создания коллектива, я прежде всего заглянул в историю школы. То, что я там нашёл, не оставляет сомнения, что 600 человек и есть верхняя граница, позволяющая строить коллектив. “Дом радости” Витторино да Фельтре (1378-1446), “Итон”, “Харроу”, “Шульпфорте”, “Сандгертская военная коллегия”, “Ивердонский институт” Песталоцци (1746-1827), “Филантропин” Базедова (1724-1840), школа Фелленберга (1771-1844), “Новый институт для образования характера” Роберта Оуэна (1771-1858), Царскосельский лицей, школа-интернат Сесила Редди (1858-1932), лесная школа Густава Вюникена (1875-?), колония имени Горького и коммуна имени Ф.Э. Дзержинского, другие воспитательные учреждения, попавшие на скрижали педагогической науки НИКОГДА не имели большего количества детей, чем 500-600! В “Новом институте” Р. Оуэна было 701 человек, но с детским садом. Школа-гигант на скрижалях не обнаружена, и есть все основания полагать, что никогда не обнаружиться.

Вполне определённое заключение дал и Ушинский: “Обширность и многолюдство учебного заведения никогда не должны превышать пределов возможности личного наблюдения и влияния главного воспитателя (т.е. директора школы. - В.К.). С утверждением духа заведения пределы его могут расширяться; но опаснее всего для заведения, если в нём набито столько воспитанников, что наблюдение за ними (а иногда даже и самое знание их имён) становится для главного воспитателя невозможным. Тогда поневоле он должен положиться на других, которые, в свою очередь, предоставят это наблюдение третьим, и в школьную жизнь начнут вливаться со всех сторон разнородные элементы, с которыми не в состоянии уже будет справиться главный воспитатель и поневоле перестанет вести заведение: оно само поведёт его за собой”.

Эту ПРИРОДОСООБРАЗНУЮ закономерность отмечают и ОПЫТНЫЕ специалисты нашего времени. в 60-х годах в стране развернулось строительство школ-гигантов на две, три и даже на четыре тысячи учащихся и педагогов. Логика вдохновителей этой кампании поражает примитивностью: раз в микрорайонах стоят большие дома, то и школы должны не отставать, маленькие здания не смотрятся в окружении многоэтажек. Попробуйте вообразить, что заводские цеха какого-нибудь предприятия приспосабливаются не к технологии производства, а к “великорослости” или “низкорослости” жилых кварталов. Чушь собачья. Но раз АПН-РАО не возражает (а как она будет возражать, если понятия не имеет о СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИИ), значит, можно.

Как и следовало ожидать, головотяпство АПН-РАО очень скоро полезло из всех щелей. Бывший заведующий Ленинградским ГорОНО П. Пшебильский опубликовал в “Известиях” статью “Как строить школы?” В ней говорилось, что мнение АПН СССР о безвредности школ-гигантов ни на чём не основано. Педагоги крупных школ, врачи-гигиенисты категорически против укрупнения школьных зданий. В них дети чаще болеют, возрастает детский травматизм, возникают большие проблемы с отдыхом во время перемен. Но главное, крупные школы не могут стать базой для создания КОЛЛЕКТИВА. В этой статье П.Пшебильский приводит заключение известного школьного директора, педагога-учёного и писателя Константина Ерофеевича Гапоненко (8-ая средняя школа города Холмска Сахалинской области): “Практика показывает, что две школы по 640 мест лучше справляются с задачами, возложенными на них, чем одна на 1200 мест. В этом нас убеждает пример нашей же школы. Имея 1700 учеников, мы, несмотря на все старания, никак не можем создать единый ученический коллектив”.

Спустя четыре года газета “Труд” опубликовала отчёт о командировке в Тольятти (Автоград, высотою в 24 этажа) собственного корреспондента и заведующего сектором школоведения АПН СССР. Поводом для поездки явилось письмо автоградского жителя, который с гордостью сообщал, что у них построена самая большая школа в стране - одних детей - 2500 человек! Столичных гостей встречал директор школы Пётр Павлович Богатырёв. Он огорошил прямо с порога: “Школа трудноуправляема!” И расшифровал: “Зайду в корпус младших классов, со мной здороваются, а я силюсь вспомнить, кто же это: то ли наша новая учительница, то ли молоденькая мамаша одного из учеников, то ли старшеклассница-пионервожатая...”.

Полную потерянность в бесчисленных анфиладах “дворца” Пётр Павлович ощущал особенно остро, потому что до “повышения” работал в других условиях: “Там я знал каждого ученика не только в лицо, характер каждого знал, склонности, увлечения...” Оценивая свой прежний опыт, опыт других директоров, П.П. Богатырёв почти дословно повторяет Ушинского и Макаренко: “Коллектив в 600-700 учеников принято называть “педагогически обозримым”. Не страшно, как показывает опыт, если директор не знает трети учеников. Но при дальнейшем уменьшении относительного числа известных ему учащихся он начинает утрачивать объективное представление о ходе педагогического процесса в школе”.

В 1972-73 гг. дискуссию о школьном доме подхватила “Вечерняя Москва”. В защиту школ-гигантов выступили архитекторы из Центрального НИИ экспериментального проектирования и Московского НИИ типового и экспериментального проектирования. Логика их доводов была та же самая: большие дома - большие школы. Педагоги, врачи и просто родители не оставили от этой “логики” камня на камне. Одна из подборок читательских откликов вышла с подзаголовком: “Педагоги исправляют ошибки архитекторов”. В числе этих педагогов был и ваш покорный слуга. Я повторял то, о чём говорил и много раньше, имея на руках своё “Педагогическое обоснование школы-комплекса тип “Антон Макаренко”.

Идею школы-комплекса подхватили другие участники дискуссии. Доктор медицинских наук В. Андрианов, например, писал: “Архитектор К. Френкель высказывает опасение, что школа-комплекс, объединяющая функции внешкольных учреждений, может превратиться в детский городок. На мой взгляд, такую перспективу можно было бы только приветствовать. В самом деле, разве это плохо, если в центре микрорайона, подобно оазису, раскинется парк, в котором разместятся комплекс школьных зданий, бассейн, стадион, библиотека?

Представляю, с каким удовольствием и взрослые жители микрорайона будут тянуться к своему школьно-культурному центру. Школьные команды на своём стадионе проводят первенство. Среди зрителей - папы и мамы, младшие братья и сёстры. Это ли не способ сближения школы и общественности?”.

Когда даже слепому стало видно, что школа-гигант ОБЪЕКТИВНО не может не производить огромное количество ВОСПИТАТЕЛЬНОГО брака, взял слово и тогдашний министр просвещения СССР М. Прокофьев: “Многоэтажное строительство в городах, увеличение численности городского населения выдвигает проблему организации всё более крупных школ с численностью учащихся 2,5 тысячи и более. Но вот проблема - чрезмерно большой школой трудно руководить. Нам предстоит научно определить оптимальный размер школы в городе”.

Это было не только признание несостоятельности школ-гигантов, но директивой для АПН: найдите же в конце концов выход из положения! АПН не шелохнулась: не идти же против собственной инициативы!

21 июня 1985 г. “Труд”, редакция которого продолжала следить за перипетиями борьбы против гигантомании, опубликовала мою статью “Школа-гигант. Зачем?” Статью заметили в Госгражданстрое СССР. Меня пригласили на коллегию. Я ещё раз доложил о том, от какой печки надо плясать при проектировании и строительстве школьного здания, о том, какую роль оно играет в “СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИИ”. Коллегия поддержала мои доводы, о чём официально уведомила редакцию газеты: “Редакция получила ответ из Государственного комитета по гражданскому строительству и архитектуре при Госстрое СССР. Зам начальника управления по строительству общественных зданий и сооружений Р. Упмал сообщает, что Госгражданстрой с большим удовлетворением встретил выступление газеты, считая перспективным направлением школьного строительства создание комплексов.

У АПН СССР, которая заказывала музыку, руководствуясь концепцией “воспитывающего обучения” (обучать можно в “школе”, рассчитанной хоть на миллион человек, но если убеждён, что обучение может попутно решать и воспитательные задачи, то к чему лишняя головная боль), появилась возможность пересмотреть своё отношение к проблемам “СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЯ”. Но сильнее, чем забота о детях, и на этот раз оказались невежество и традиционное высокомерие: мы тут академики, а ваш Макаренко не дотянул даже до высшего образования. Корни гигантомании вместо того, чтобы вырвать “с мясом”, пустили в рост чуть ли не как ВПК.

В той же статье я коротко рассказал об одном из своих экспериментов, который мне удалось провести на Украине, когда я работал там в республиканском НИИ педагогики при умнейшем директоре Николае Дмитриевиче Ярмаченко. Заведующая отделом народного образования города Комсомольска Полтавской области Лидия Ивановна Бугаевская сама проявила инициативу. Под свою ответственность она “уломала” и секретаря горкома, и председателя исполкома, и заместителя министра просвещения Украины по науке. Мне и директору школы № 3 Василию Дмитриевичу Масному разрешили переделать типовой гигант на 1600 учащихся в школу-комплекс. К счастью, ломать стены или строить новые было не нужно. Здание было изначально разделено на три одинаковых блока (для начальных, средних и старших классов), к счастью, не изолированных друг от друга. Этот проект я до сих пор считаю самым удачным из тех, которые мне довелось повидать.

Поступили мы просто. Пересортировали (отделять младших от старших - глупость) классы в каждом из блоков и получили ТРИ средних школы с полным набором всех возрастов, от первоклассников до выпускников. Всех трёх завучей поставили директорами, организаторов внеклассной и внешкольной воспитательной работы - завучами, а сам директор Василий Дмитриевич стал административным директором. Лишних денег не понадобилось.

Первичные коллективы - разновозрастные отряды создали по месту жительства, т.е. как у Макаренко, по бытовому признаку. Командиров просто назначили - выбирать было рано, потому что, живя своим классом, дети, в масштабах школы, друг друга просто не знали. “Командовать”, разумеется, никто не умел - за десять лет привыкли только подчиняться классному руководителю, учителям, завучам, директору. Пришлось взрослых “начальников” прикреплять “комиссарами” - один “начальник” (классный руководитель) на три отряда. Конечно, все успели проникнуться замыслом на моих семинарах, открыли для себя совершенно другого Макаренко, увлеклись. Прошло две-три недели и дело пошло!

На первых порах главной задачей был надзор (хорошее слово, лучше, чем безнадзорность!). Важность этой задачи поняли и командиры, а интересная педагогическая игра их просто захватывала. На глазах рождалось разновозрастное братство. Самый маленький перестал бояться, что во дворе его могут отлупить, отобрать все копейки на школьный обед, просто, ни с бухты-барахты влепить затрещину. Каждый чувствовал, что защита рядом, а защитники, даже из числа бывших насильников, ходили гоголем и с гордостью докладывали на утренних рапортах,- обязательно директору,- что за прошедшие сутки в их отряде не было никаких “ЧП”. Случалось и, к сожалению, нередко, что папа с мамой после совместного подпития устраивали в доме трам-тарарам, ребёнок вырывался из квартиры и бежал к командиру. Там ему вытирали слёзы и сопли, успокаивали чаем и оставляли на ночлег (сейчас придумали “социальных педагогов”, чтобы была ещё одна министерская иллюзия).

За какой-нибудь месяц,- что мы расценили как чудо,- скукожился бытовой вандализм, хотя до этого было, как в Москве: испражнялись в подъездах, били стёкла, расстреливали электрические лампы, бомбили телефонные аппараты, выворачивали почтовые ящики, крушили лифты, вышибали двери, настенная живопись была настолько откровенной, что ею можно было иллюстрировать новейшее пособие по порнографии. Много было и другого, но обо всём не расскажешь.

Финал оказался непредвиденным и очень для всех печальным. Увлекшись “СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЕМ”, очень похожим на подлинную жизнь, дети ослабили внимание к домашним заданиям и снизили средний процент успеваемости, святая святых “школы муштры и зубрёжки”. “Государственный образовательный стандарт” буквально раздавил наш энтузиазм. Он, конечно же, оказался важнее, чем коренные перемены в образе жизни детей, чем всё рыцарские добродетели: дружба и братство, защита слабых, совместный и крутой отпор ДЕДОВЩИНЕ, рэкету, вольному отношению к девочкам-подросткам, бытовому вандализму, токсикомании (так тогда именовалась наркомания), сквернословию, попыткам втянуть мальчишек в пьяную компанию, отлучить от коллектива. Василий Дмитриевич защитил с горя кандидатскую диссертацию и уехал в Умань заведовать кафедрой педагогики. Новый директор подчинился приказу и школа-комплекс опять стала школой-гигантом.

До сих пор не могу забыть письмо двадцатилетней давности, которое написал из Латвии учитель Балдонской средней школы А. Гусев. Когда я читал его, мне казалось, что это про нас, про судьбу нашего эксперимента: “Учитель всегда за что-нибудь борется: за высокую успеваемость, за сознательную дисциплину, за стопроцентную успеваемость. А как обстоит дело с “высокими показателями” мужества, доброты, рыцарства, благородства, честности? Как это ни парадоксально, учитель зачастую не знает, КАКОВ же на самом деле его ученик: храбрый или трус, подлый или благородный, упорный или безвольный”.

Ещё большим парадоксом УЧИТЕЛЮ Гусеву, а не министру просвещения или президенту АПН-РАО представлялось то, что и сами дети ничего не знают о своём ХАРАКТЕРЕ. Да и как об этом узнать, задавался УЧИТЕЛЬ вопросом, если о храбрости, честности, благородстве можно судить не по речам на диспутах “о смысле жизни”, а по делам, поступкам, поведению в разных житейских ситуациях.

Неужели у нас никогда не будет министра с ТАКИМ мышлением и президента с ТАКИМ знанием педагогики, которое он мог бы победно противопоставить напору “научных психологов”, “научных дидактов”, “научных философов образования”? Печально, недопустимо и нетерпимо!

11. Деловые люди в ГДР

В начале 1969 года меня неожиданно пригласил на беседу Владимир Михайлович Хвостов, только что избранный первым президентом АПН СССР(!). Повод для приглашения дал автореферат моей кандидатской диссертации “Теория А.С. Макаренко и пути её эффективного применения в современной школе” - не знаю, каким образом, но он попал президенту на глаза. Владимир Михайлович озадачил меня первой же фразой:

- Вы написали хорошую работу и у вас будет много противников. Вам необходима поддержка. Хотите работать в моём аппарате? Будете руководить группой референтов...

Я абсолютно был не склонен к канцелярскому делу и попытался вежливо отказаться. Сослался на то, что диссертацию ВАК ещё не утвердила и отправила её на “доследование” сразу двум “чёрным оппонентам”. Но этот аргумент Владимир Михайлович отвёл:

- Это можно уладить. Не беспокойтесь. А для науки у вас и здесь будет время. Ну, как?

Ответить отказом стало невозможно и я согласился. Через пару месяцев я решился показать президенту первый плод моей научной работы, для которой я действительно получил все возможности. Это был тот самый проект школы-комплекса с чертежами и описанием. Дня через три Владимир Михайлович дал ответ:

- Тут я бессилен. Министр с вами не согласен. У него другая точка зрения. Вы знаете какая. Но выход есть: вас наверняка поймут в ГДР. Отвезёте моё приветствие годичному собранию Центрального института педагогики, а заодно и выступите от моего имени. С директором института я договорился.

Не стану рассказывать о том, как приняли мой доклад учёные ГДР, как я дважды встречался по этому вопросу с Маргот Хонеккер, как специалисты из управления архитектуры и строительства выпытывали у меня мельчайшие педагогические детали. Важно другое. Ровно через год меня прямо из аэропорта доставили “Волгой” в небольшой городок (97 км. от Берлина) Коттбус, где я впервые увидел, как мой проект воплотился в прекрасную природосообразную реальность. На огромном пустыре, расчищенном английскими бомбами, буквой “Н” расположились два трёхэтажных учебных корпуса,- каждый на 600 детей,- связанных переходом на уровне первого этажа. За ними слева - стадион с беговыми дорожками, а справа - плавательный бассейн, накрытый надувной полусферой из плотной серебристой ткани. На случай “демографического взрыва” была зарезервирована площадь для третьего здания.

Я долго беседовал с обоими директорами, учителями и с детьми, благо, что переводчик не требовался. И взрослые и дети очень гордились, что проект “советского товарища” реализован в ГДР раньше, чем на его родине. Это было в 1971 году. В 1972 году, изучив информацию с мест о достоинствах моего изобретения, Маргот издала приказ, предписывавший во всех округах рассчитывать школьное здание не больше, чем на 600 человек, а если детей больше, то строить школу-комплекс. Самый большой комплекс - из 4-х автономных школ - мне показали в 1977 году в новом микрорайоне Ростока, главного портового города бывшей ГДР. До сих пор помню его название - Лихтенсхаген.

А у нас продолжались дискуссии. В 1989 году с трибуны Первой сессии Верховного Совета СССР выступал директор Обхячевской средней школы Прилузского района Коми АССР Г. Черных. Его выступление я привожу полностью и сейчас вы увидите почему: “Мы говорим о гуманизации общества в целом в нашей стране. Но гуманизация эта не пойдёт до тех пор, пока будем обучать детей в таких школах, сельских и городских, где численность учащихся превышает более чем 1300 человек. Всё человеческое, всё доброе выхолащивается в этих школах. Мы не можем дойти до каждого ребёнка. Мы с удовлетворением (и думаю, что и все депутаты) воспринимаем возрождение церкви, через которую происходит возрождение и русской культуры, в том числе. Так вот, церковь быстрее встанет на ноги, чем школа, потому что она твёрдо знает, что нужно влиять именно на каждого человека. Точно так же и мы, учителя, должны именно сегодня найти способы повысить степень влияния на каждого ученика. А в школах-гигантах, которые продолжают строить, этого не произойдёт”.

А я, возвратившись из Киева опять в Москву, продолжал “воевать”, наживая в ближайшем “научном окружении” всё больше недоброжелателей. Причина была всё та же: признать СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЕ и дать ход моему изобретению означало отказаться от “воспитывающего обучения”, отречься от Монблана апээновской макулатуры, сочинённой “научными дидактами” и “научными психологами” (“философы образования”, сменившие вывеску с аббревиатурой “АПН” на вывеску с аббревиатурой “РАО” и, как учредители “новой академии”, мгновенно преобразовавшиеся в действительных членов, были ещё на подходе).

В 1987 г. проект “школа-комплекс” Антон Макаренко наконец-то появился и на полосе Учительской газеты. И опять были одобряющие отклики с мест, которые ничего не решали, и опять были наробраз и АПН в их излюбленной позе, изображавшей фигуру умолчания. Фигуру, которая надёжно защищала и защищает их уютную ПАРАЗИТАРНОСТЬ от любого давления снизу: у тебя свобода слова, а у нас свобода не обращать на твою свободу никагого внимания.

Картинка в “Учительской газете” выглядела так:

 

№№№№№№

педагогическое основание В.В.Кумарин

архитектор С.И.Пастухов

художник Б.Н. Атлантов.

А слева от неё и под ней разъяснялось, что те же 2000 и более детей очень легко разместить в 3-х, 4-х и даже 5-ти самостоятельных школах на 600- 640 человек. Для СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЯ - неограниченный простор: что ни директор, то Макаренко. Обучение тоже не в накладе: учителя-предметники свободно перемещаются по всему комплексу, набирая себе “нагрузку”.

Архитектурное ядро Комплекса - общий блок. В нём спортзалы, библиотека, помещения для работы на учебными предметами, которые дети выбирают сообразно своим способностям и с прицелом на конкретную трудовую нишу, столовая, кафе и .п.

Руководят комплексом административный директор (бухгалтерия, отопление, освещение, школьное оборудование, питание, отдых, развлечения и т.п. и т.д.). Директора школ (Макаренки!), которых административный директор разгрузил от хозяйственных забот, сосредотачиваются на СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИИ, “слепо”(!), без “творческой” отсебятины, копируя методику Макаренко, памятуя о том, что хорошая копия во всех случаях полезнее, чем плохой “оригинал”, т.е. “творческая” отсебятина. Само собой разумеется, что как только методика Макаренко будет исчерпана, а я в этом сильно сомневаюсь, можно замахнуться и на что-то более эффективное, в чём мои сомнения ещё больше.

Ущемил право на творчество? Обидел недоверием? Но разве строгое, точное следование предписаниям технологии, которая гарантирует наивысший успех,- это не творчество? Ещё какое! Работа по науке, а не по так называемому “передовому опыту”, требует такого напряжения мысли, такой изобретательности, такой настойчивости, такого твёрдого характера и такой независимости суждений, что нетворческий человек, привыкший действовать как чеховский “Злоумышленник”, методику Макаренко никогда не потянет.

Ещё несколько слов о выгодах комплекса, который, кстати сказать, ни на грош не дороже школы-гиганта. Почему бы, к примеру, В одном из школьных корпусов не разместить ПТУ, желательно многопрофильное? Уверяю вас, что от желающих не будет отбоя. Только, ради Бога, не объединяйте водопровод с канализацией: профессию с “общим развитием”, с аттестатом зрелости. Этим гибридом, придуманным прожектёрами, мы при советской власти, поотбивали миллионы пар золотых рук, свели на нет бесценный профессионализм, без которого “экономическое чудо” - пустое мечтание. В США на каменщика учат шесть (!) лет, но “теория” одна - строить так, чтобы стояло как новый целковый тысячу лет! И “бабки” за такую работу не меньше, чем у академика. Культурный кругозор вовсе не в “государственном образовательном стандарте”, а в книгах, которые хочется читать, в телепередачах, которые хочется смотреть, в общении с природой и т.п. И ведь как разумно: школьные друзья никуда не делись, в общем блоке все вместе, на школьном стадионе тоже. Никакой изоляции от прежнего образа жизни, никаких переживаний, тоски, ущербности. Но это всего лишь один пример, а сколько их может быть, если на самом деле служить РЕБЁНКУ, а не чиновникам из наробраза или “научным психологам” из АПН-РАО.

Сегодня наробраз и АПН-РАО льют крокодиловы слёзы по поводу жуткой “невоспитанности” школьников. Москва, как известно, слезам не верит, но для крокодиловых сделано исключение. Ещё больше напирает на “воспитывающее обучение”, вводит уроки религии, осваивает курс “граждановедения”, подавая пример регионам. А недавно на нынешнем педагогическом “Олимпе” совершилась целая “революция”. Вновь избранный президент переименовал “НИИ развития личности”, в “НИИ воспитания личности”. Вот и перестроились...

Обратите внимание: опять вместо ребёнка “личность”, про которую ни один “научный психолог” не может сказать хоть что-нибудь внятное. Объяснить это постоянство можно лишь довольно прозрачным “научным” интересом: проверить, воспитан или нет РЕБЁНОК, можно в два счёта. Но как проверить воспитанность ЛИЧНОСТИ? Это же загадка сфинкса: пока будут искать способ проверки, а найти его невозможно, либо апээновский осёл откинет копыта, либо министр-падишах вознесётся к аллаху. Вот и волынят, морочат головы, наводняют педагогический рынок шарлатанскими “инновациями”, вынуждают родителей нанимать репетиторов, которые штопают “государственный образовательный стандарт” как побывавший в употреблении мужской аксессуар.

7. Сначала слепо копировать и лишь потом двигаться дальше

Россия всегда славилась инноваторством, а если говорить точнее - головотяпством. Афины, Рим, Вавилон, Александрия - это для них , европейских “копировальщиков”. А мы, народ “творческий”, сами с усами. Нас и умом не понять и общим аршином не взять. Даже железнодорожную колею сделали шире, чем везде,- не дай, Бог, заподозрят в “слепом копировании” заморских образцов. Теперь на века все вагоны и паровозы, которые едут “туда” переносятся на “их” рельсы, а которые едут к нам - на наши, “самобытные”.

Но это лепесточки. Ягодки обсыпали все кустарники, когда было объявлено, что “социализм есть живое творчество масс”. Тут-то и началось. НЭП в творческом порыве тут же заменили колхозно-крепостническим строем. Отечественного товаропроизводителя - кулака отстреляли до единой особи. К земле приставили “беднейшее крестьянство”, которое научилось стрелять из винтовки (дело простецкое, сам офицер), но пахало и сеяло из рук вон плохо за недостатком трудовых способностей. Клянусь, как перед Богом, что не клевещу: по данным академика ВАСХНИЛ В.А. Тихонова количество прирождённых неумех при ЛЮБОЙ социальной системе составляет не менее 20%.

Дальше больше. Вавилова поменяли на Лысенко. Луначарскому и Крупской предпочли генерала Бубнова. Вместо одного Бухарина создали целую “философскую армию” под водительством Митина, Юдина и Презента. Вообще: всю элиту - в ГУЛАГи, а вакансии заполнили швондерами и шариковыми, которым, под авансы “научных психологов” были дарованы номенклатурные и учёные титулы, руководящие кресла всех размеров.

То, что было потом, объясняется этой главной “инновацией”. В начале века коэффициент ЭЛИТЫ равнялся в России 8%. К 1980 году от него остались 0,8%, то есть на 0,2% МЕНЬШЕ того, сколько требуется, чтобы жизнь популяции хотя бы теплилась, чтобы процесс деградации, который идёт полным ходом, не стал НЕОБРАТИМЫМ.

Перечислительно напомню, сколько раз давала знать о себе, чтобы её заметили и притормозили, эта ПРИРОДНАЯ катастрофа. Обь и Енисей чуть-чуть не успели развернуть в обратном направлении с риском сдвинуть земную ось. Деньги для Нечерноземья - тогда бы вся Россия кормилась от пуза под носом у Москвы - вбухали в целину, а пшеницу стали ввозить из Канады и Америки. Для устранения конкуренции “тучным колхозным стадам” пустили под нож всё поголовье крупнорогатого скота на личном подворье, а Черкизовский комбинат посадили на говядину из Аргентины и свинину из Германии. Когда поняли, каких наломали дров, хотели выбраться, но, опять же, не иначе, как самобытным, “творческим” способом: почти все 22 миллиона квадратных километров территории засеяли кукурузой. Результат у всех на слуху и на памяти.

Миллионы гектар затопленных лесов и угодий при строительстве ГЭС, мамаево опустошение русской земли посредством ликвидации “неперспективных” деревень, возобновлявших себя веками, глобальное отравление всего и вся отходами промышленных монстров. Всё это и многое другое тоже на счету люмпенского вторжения в гармоничное царство законов Природы, результат гигантского репрессивного сдвига в природном соотношении между элитой, которая является мозгом страны и “самым многочисленным классом”, который пусть и не на всей планете, но всё-таки оправдал надежды “основоположников”. Захватив власть, пролетариат действительно показал, на что он способен. К тому, о чём только что было сказано, можно добавить общеизвестное, а именно: 65 миллионов человеческих жизней, в том числе и пролетарских, пришлось заплатить за коммунистическую “инновацию” в одной лишь России.

Сегодня коммунистическая идея зацепилась только в школе, приняв вид “государственного образовательного стандарта”, т.е. всё той же УРАВНИЛОВКИ и ПРИНУДИЛОВКИ.

Макаренко не был бы самим собой, если бы точно не знал, чем заканчиваются “творческие подходы” - сегодня их называют инновациями - вообще, а в школе особенно. Поэтому всем, кто решится сегодня повторить его опыт и добиться таких же фантастических результатов,- а это вполне реально, поскольку главное он сделал, испытал и предъявил к серийному использованию,- следует в первую очередь вчитаться в каждую строчку его завещания - предупреждения, а точнее - делового наказа:

 

“Только ЦЕЛЬНЫЙ опыт, проверенный и в самом его протекании и в РЕЗУЛЬТАТАХ, только сравнение цельных комплексов опыта может предоставить нам данные для выбора и решения. Очень важно при этом, что здесь возможна одна ЧРЕЗВЫЧАЙНО ОПАСНАЯ ОШИБКА. Я имел возможность наблюдать несколько попыток отбора такого цельного опыта и всегда при этом встречал и указанную опасную ошибку. Она заключается в том, что принимая опыт в целом, участники отбора обязательно стараются внести в него КОРРЕКТИВЫ, т.е. осуждают отдельные приёмы или вставляют дополнительные, новые, СОБСТВЕННОГО ИЗОБРЕТЕНИЯ. Нечего и говорить, что эти изменения производятся всё по тому же излюбленному методу ДЕДУЦИРОВАННОГО СРЕДСТВА (т.е. посредством авторитарных этических догм: “наказание воспитывает раба”, “коллектив подавляет личность”, “государственный образовательный стандарт” гарантируют социальную справедливость - всем сёстрам по серьгам и многие другие шарлатанские прибамбасы. - В.К.), иначе говоря, производятся БЕЗ ВСЯКИХ ОСНОВАНИЙ. А между тем это приводит к ПЕЧАЛЬНЫМ РЕЗУЛЬТАТАМ. Нарушенная в своей органической цельности система делается БОЛЬНОЙ СИСТЕМОЙ, и пересадка опыта оканчивается неудачей”.

Казалось бы, ясно: или “слепое копирование” и повторение успеха, или “творческий подход” и полный провал плюс чёрная тень на самую совершенную педагогическую технологию. Но “пролетарская интеллигенция”, желая, видимо, показать кузькину мать своим старорежимным, породистым двойникам по названию, выбирает... “творческий подход”!

Самой собой разумеется, что толковался “творческий подход” тоже “творчески”, т.е. так, как его и поныне толкует дипломированный люмпен, который собрался в АПН-РАО. В обычном, общечеловеческом толковании творческий подход означает очень понятную и единственно разумную процедуру. Покупают, скажем, за большие деньги, технологию для изготовления джинсовой ткани, из которой шьются великолепные джинсовые портки, и начинают выращивать особый сорт хлопка, конструируют для этого особого сорта особые ткацкие станки с особо высокой плотностью набивки, строят особые цеха для особых станков, разрабатывают особые красители и т.д. Творчество проявляется в том, что умные головы изловчаются создать все условия для того, чтобы технология, за которую отвалили сотни миллионов баксов, могла проявить себя в таком конечном результате, который не уступает любой забугорной фирме. И так во всём, т.е. дополнительных хлопот полон рот, но все они преодолеваются.

Апээновский “творческий подход” с таким толкованием не имеет ничего общего. Для него главный вопрос в том, как принципиально новую, суперэффективную технологию приспособить к наличным производственным условиям. Как, допустим, “Лебединое озеро” станцевать не на сцене “Мариинки”, а на сцене избы-читальни в деревне Гнилопёровка (это название придумал не я, а Константин Дмитриевич Ушинский). И тут выход один: поставить посреди избы корыто с водой, запустить в него пару гусей, а местным гармонистом заменить симфонический оркестр. Именно эту разновидность “творческого подхода” называют “русской смекалкой”. Именно эту разновидность “творческого подхода” апээновские “творцы” применили к СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИЮ, совершив педагогическое преступление века.

Вместо первичного коллектива - разновозрастного отряда поставили класс. Директора, как главного зодчего коллектива, превратили в завхоза и администратора. Параллельное педагогическое действие подменили тошнотворным морализированием. Привычку выкинули как отрыжку бихевиоризма. Туда же отправили “гимнастику поведения”. Требование отделили от уважения. Из наказания и поощрения выпотрошили всю макаренковскую начинку. Совет командиров свели к учкому, а Общее собрание, бывшее в колонии и коммуне всесильным гласом народа представили в обличье школьной линейки, перед которой раз в месяц кто-нибудь из начальства выступает с административной накачкой. Традиции? Игра в военизацию? Эстетика быта? Свободная мастерская? Труд? Управляемость? Про них вообще не вспомнили.

Когда стало ясно, что результат, который выдавали колония имени Горького и коммуна имени Ф.Э.Дзержинского, не получается, тут же нашли типичное для апээновской логики объяснение: для обычной школы технология Макаренко не подходит. То, что было хорошо для “ТОГО ВРЕМЕНИ”, для “ТОГО КОНТИНГЕНТА” и для “ТЕХ ИСТОРИЧЕСКИХ УСЛОВИЙ” в “НАШЕ ВРЕМЯ”, для “ЭТОГО КОНТИНГЕНТА” и для “ЭТИХ ИСТОРИЧЕСКИХ УСЛОВИЙ” безнадёжно устарело.

Сегодня, после почти векового коммунистического ига страна потихоньку приходит в себя. Но школа, на которую лежебоки из наробраза и АПН-РАО хитромудро навесили ярлык “консервативности” (как орденом наградили!), продолжает деградировать. Кто остановит это движение к пропасти? Кто вместо побрякушек для отвода глаз (12-летка, ЕГЭ и т.п.) займётся делом и вспомнит про бесценное наследие НАШЕГО, РОДНОГО, отечественного гения? Ау, умные, энергичные, волевые директора школ! Вам-то зачем министерская и апээновская бодяга? Неужто боитесь, что не осилите? Закатывайте рукава и начинайте переучиваться. Ради спасения детства, ради последней надежды России.

И ни на кого не бойтесь. Жаренный петух подбирается к самому президенту, который, увы, тоже не имеет понятия о СОБСТВЕННО ВОСПИТАНИИ и не разобрался в идиотизмах прокоммунистической АПН-РАО и минобраза той же ориентации. Вот-вот клюнет, невзирая на высшую неприкосновенность, и ситуация изменится в корне. И не потому, конечно, что я “накаркал”, а потому, что не может не измениться под давлением всемогущей человеческой Природы, врождённых человеческих потребностей и способностей.