Предисловие к летописи

Почтенный читатель!

Замысел этой книги очень прост, и странно, что он никому еще не приходил в голову[1]. Что может быть проще: собрать воедино, в одном месте, все по возможности сведения по русской истории, имеющие более или менее точную привязку во времени, выстроить их в естественной последовательности и не пытаться их как-то объяснять.

Чем характерна работа профессионалов? Прежде всего тем, что исследования свои они пишут в основном друг для друга, подразумевая, что все источники читателю известны и потому возможно сразу заниматься их толкованием, без достаточно внятного их изложения, зачастую ограничиваясь ссылкой на то, что кто-то где-то когда-то об этом уже писал. Именно поэтому историка интересует не столько исторические факты сами по себе, сколько концепция, которую он на их основании выстраивает.

Отсюда проистекает дробность, мозаичность научного знания: ценные сведения рассыпаны там и сям в огромном количестве не дос­тупных никому, кроме профессионалов, книг и журналов и окружены "аргументацией" – полемикой и рассуждениями авторов по их поводу.

Наконец, из-за узкой специализации подавляющего большинства историков страдают их профессиональным "флюсом" – односторонней полнотой – и их труды. Даже если историк берется за обобщающее исследование, сведение исторических сведений все равно производится тематически – история политическая, история социальная, история экономическая, история церкви, история села Горюхина и так далее. Такое разделение бывает весьма полезным и принесло науке немало успехов, однако беда в том, что уже более столетия наука производит на свет только такие труды, а в трудах обобщающих концепция решительно господствует над фактом. Между тем историк, извлекший исторический факт из его естественного окружения, после завершения своего исследования должен вернуть его на место, в среду соседс­твующих с ним во времени, но с ним не связанных других историчес­ких фактов. Этого он, к сожалению, не делает.

Это делает предлагаемая Вашему вниманию книга и потому полностью выпадает из вышеописанной традиции.

Перед Вами – летопись в прямом смысле этого слова, и потому главным принципом ее построения является принцип хронологический. Все сведения русской истории подаются в ней именно в той последовательности, как они происходили в действительности. Разумеется, история из-за этого предстает в виде непривычном – непричесанной, неправильной, хаотичной. Из-за этого внутренняя логика событий – особенно поначалу, особенно от невнимательного, поверхностного чтения – будет теряться и не сразу находиться вновь, а готового объяснения-пояснения, к которому так привыкла голова обычного че­ловека, – не будет.

Замысел в том-то и состоит, чтобы дать читателю возможность самому отыскать эту логику, самому разобраться в море действительных, а не придуманных с помощью какой-нибудь теории фактов и тем самым яснее понять, на какой основе строятся эти теории. А поскольку всякий, берущий в руки эту книгу, уже имеет какое-то представление об истории и так или иначе знает, что происходило, то у него появляется хорошая возможность проверить прочность и надежность своих взглядов. И если Вы, читатель этой книги, хоть на какое-то время усомнитесь в точности "своих", т.е., простите за хамство, чаще всего почерпнутых из учебников, из Карамзина, из Гумилева или Рыбакова, воззрений, – значит, замысел удался.

Именно поэтому, для того, чтобы не навязывать заранее какую-либо точку зрения, в книге не используются теоретические понятия (вроде "феодализма" или "княжества") – не используются просто потому, что они придуманы позднее и отсутствуют в источниках. Вместо "феодализма" Вы найдете под 1205 г. касающееся этой темы свидетельство Густынской летописи о том, что русские брали с литовцев дань ... вениками, и обнаружите, что "княжества" назывались в Х-XIII вв. волостями (властями) или землями, что князь, занимая княжение, становился главой власти – не более и не менее – и что княжение, стало быть, – должность, которую однако могли занимать лишь представители рода Рюриковичей.

Впрочем, каждый волен увидеть в приводимых фактах все, что желает увидеть, и относиться к этой книге, как ему заблагорассу­дится: учащий – использовать ее как конспект лекции, а учащийся – как шпаргалку на экзамене. И если кого-то будет раздражать такой "неозвученный" способ изложения истории, то он может использовать эту книгу в качестве справочника и выбрать из летописи интересующий его материал, а за объ­яснениями обратиться к специальным исследованиям и первоисточникам.

Задача книги – показать ход исторического времени как таково­го, и возвращение исторического факта из объятия концепций на его естественное место во времени дает такую возможность, ибо позволяет услышать многоголосие исторического движения. Именно для того, чтобы дать возможность Вам, читатель, отдаться потоку времени, в книге предельно сведены к минимуму комментарии и справочный аппарат: многочисленные ссылки на источники и литературу и обширные комментарии[2] неизбежно заставят читателя спотыкаться о них на каждом шагу, отвлекаться от наблюдения за ходом исторического времени и в конце концов так и остаться в плену концепций – как тех, что вложены в голову еще школой, так и самых новомодных. Разумеется, это сулит известные неудобства для специалистов, но уж им-то найти все источники этой летописи не составляет большого труда.

Так что пусть почтенного читателя не смущает то обстоятельство, что не все прочитанное будет понято им сразу: оказавшись в незнакомой стране, можно изучить непонятный язык, поминутно залезая в словарь, а можно – и это будет плодотворнее – стараться при новом столкновении с неизвестным словом самостоятельно постичь его смысл. Вы же, читатель, – совсем не чужеземец и к тому же имеете возможность вернуться и перечесть ранее не понятое. Сама языковая среда – важнее отдельных непонятных слов, значение которых в конце концов нетрудно отыскать и по словарю.

Особо следует сказать об указателях, которые имеют самостоятельное значение. Они указывают не номер страницы, где упоминается то или иное имя и название, а год (для людей и церквей и точный день), когда данное лицо или место действуют в истории в каком угодно качестве. Для удобства читателя именные указатели составлены по векам и имеют 4 подраздела: князья, священнослужители, русские люди, иноземцы. Два подраздела – русский и иноземный – имеют географические указатели (кроме указателя вод, не знающих территориального деления).

Для того, чтобы собрать по возможности полные сведения об исторических лицах, в указатели включены и косвенные датировки, например, данные о рождении и смерти близких родственников (прежде всего родителей и детей), даже если это лицо находилось в данное время в другом месте и в летописях в связи с этим событием не упоминается. Расшифровываются, если имеется такая возможность, и обобщенные летописные формулировки: например, если в летописях говорится о выступлении Ольговичей в поход, то в указателе это событие отмечено у всех дееспособных на ту пору Ольговичей, хотя в случае сомнения в скобках ставится знак вопроса.

Географическое деление на "своих" и "чужих" проводится в соответствии с тогдашним, а не современным положением вещей. Поэтому карелы и Карелия в указателях оказались в числе "своих", а мордовцы и Мордва – среди "чужих".

Такое построение указателей делает совершенно излишней обычную нумерацию страниц в тексте летописи: она сохранена лишь для предисловия и самих указателей.

Итак, основные черты предлагаемого Вашему вниманию издания описаны. Подробности о принципах отбора и выстраивания исторического материала, а также о задачах и возможностях изучения исторического времени читайте ниже.

*

Говоря о хронологическом построении книги, необходимо привести ряд сведений о древнерусской хронологии[3] и пояснить, с какими трудностями приходится сталкиваться в ходе работы по выстраиванию последовательности событий.

Традиционно система древнерусской хронологии сводится к следующим тезисам: 1) на Руси летоисчисление велось от сотворения мира (СМ), причем использовались в основном 3 календарных стиля – мартовский, ультрамартовский и сентябрьский; 2) первый из них, преобладавший на протяжении XI-XIV вв., начинался 1 марта; он переводится на современный счет посредством вычитания от даты от СМ 5508 лет; 3) ультрамартовский стиль начинался также 1 марта, но годом раньше мартовского (эра: -5509 лет до РХ); 3) менее употребительный сентябрьский стиль был на полгода "моложе" ультрамартовского, но "старше" на такой же промежуток времени мартовского и применялся в основном в X – начале XII в., а затем вновь был введен в оборот в XIV-XVII вв.; 4) изредка в Начальной русской летописи использовались другие календарные стили – антиохийский, или александрийский (эра: -5500 лет до РХ) и болгарский (эра: -5505 до РХ).

Такое многообразие возникло оттого, что создавались летописи в разное время разными авторами, каждый из которых сводил в создаваемую им книгу труды своих предшественников и при этом чаще всего оставлял в неизменном виде хронологическую сетку событий, в результате чего по истечении столетий, с одной стороны, накопились ошибки механического характера (например, смешение июня и июля), а с другой стороны, оказались соединенными в рамках одной летописной статьи разные календарные стили, что крайне затрудняет восстановление подлинной последовательности событий.

Между тем в ходе работы над этой книгой выявилось, что традиционная теория по крайней мере не полна: с одной стороны, обнаружились еще 2 не известных науке календарных стиля от СМ, для перевода которых на современный счет необходимо вычитать соответственно 5510 и 5511 лет; с другой стороны, обнаружилось огромное количество разночтений, которые до сих пор историками либо игнорировались, либо "объяснялись" с помощью ссылок на палеографические ошибки, т.е. ошибки, возникшие в ходе многократной переписки древних текстов.

Почему, например, битва на Калке датируется в одних летописях 30 мая, в других – 31 мая, а третьих – вообще 16 июня? Почему смерть Владимира Мономаха обозначена 8, 9, 10 и 19 мая? Легко спутать "20 июня" и "20 июля", но как можно не отличить друг от друга "17 января", "17 марта" и "16 мая", которыми датирована смерть его сына Святослава?

В отличие от предшественников я систематизировал имеющиеся в летописях такого рода юлианские разночтения и обнаружил, что подавляющее их большинство точно соотносится с внутренними соотношениями лунно-солнечного календаря. Наглядно это можно представить следующим образом. [4].

Как известно, лунный год почти на 11 дней короче солнечного, и потому по отношению к последнему начало каждого последующего лунного года смещается в соответствии с показаниями таблицы 3. Между тем точно такие же разночтения (9-11 и 17-19, 6-8, 2-3) устойчиво обнаруживаются и в летописях. Это является фактическим подтверждением того, что в древней Руси и после введения христианства продолжал широко использоваться "языческий" лунно-солнечный календарь. Погрешность в 1-2 дня, существующая в показаниях таблиц, не должна вводить в заблуждение: она является характерной для практики использования лунного календаря и соответствует часто возникающему соотношению между астрономическим новолунием и неоменией – первым появлением на вечернем небе молодого месяца

Тем самым находят фактическую основу "странные" слова новгородского математика XII в., монаха Кирика, противопоставлявшего "книжные" месяцы юлианского календаря месяцам небесным, использовавшимся не в книгах, а в реальной жизни. Это вносит фундаментальные изменения в самих подходах как к системе древнерусской хронологии в целом, так и к соотношению летописных текстов.

Что касается собственно хронологии. 1) Большое число разночтений в 6-8 и 2-3 дня подтверждают вывод о неслучайности существования в летописях датировок, на 2-3 года более "старших", чем стиль мартовский. Тем самым оказывается, что на Руси использовалось не 4, а 6 календарных стилей от СМ (для упрощения я даю наименования им в зависимости от числа единиц, которые нужно отнять для пересчета на современное летоисчисление):

нулевой, стиль – 0, -5500 лет до РХ;

пятиричный, стиль – 5, -5505 до РХ;

восьмиричный, стиль – 8, -5508 до РХ;

девятиричный, стиль – 9, -5509 до РХ;

десятиричный, стиль - 10, -5510 до РХ;

одиннадцатиричный, стиль –11, -5511 до РХ.[5].

2) Коль скоро на Руси использовался лунно-солнечный календарь, начало нового года не может быть жестко привязанным к какой-либо одной дате солнечного календаря, а напротив, должно скользить относительно нее в обе стороны согласно указанным выше соотношениям. Проверка показывает, что господствующее в научной литературе вплоть до нынешнего времени представление о том, что будто бы весеннее новогодие начиналось 1 марта, совершенно не основано на фактах, а является плодом нехитрого силлогизма: коль скоро новый год начинался весной, значит, он начинался в первый день первого весеннего месяца.

Между тем летописи сплошь и рядом отклоняются в обе стороны от этой условной границы – иногда вплоть до января и начала мая. Тем самым подтверждается принципиальная правота выдающегося хронолога начала XX в. Николая Васильевича Степанова[6], введшего в научный оборот понятия ультра- и circa-мартовского стилей. Согласно Н.В. Степанову, начало года на Руси не было четко фиксированным, а зависело от появления фенологических признаков весны в данной местности и потому могло произойти и намного раньше, и намного позже нормы. Первоначально на Руси счет вели от весенних новолуний, однако в летописях существует и несколько иной счет – от воскресений, предшествующих первому весеннему полнолунию, что вероятнее всего связано с попытками христианской церкви бороться с языческими празднествами, разыгрывавшимися в момент новолуний.

В пользу концепции Н.В. Степанова имеется некоторое число бесспорных свидетельств. Тем не менее основная масса летописных свидетельств скорее говорит в пользу того, что в XI-XIII вв. на Руси продолжали считать новогодия от весенних новолуний. Интересно, что в разных русских землях новый год определялся по-своему – на основании климатических особенностей данного года или же особенностей применявшихся там таблиц "лунного течения" (это еще предстоит выяснить). В любом случае новый год в Новгороде частенько начинали на месяц или два раньше, чем в Киеве.

3) В летописях имеется огромное число разночтений в датах от СМ. Например, из 260 лет, охваченных Повестью временных лет, примерно сотня остается "пустой", не заполненной событиями, а на протяжении оставшихся 160 лет лишь 53 события (не года, а события!) не имеет такого рода разночтений. До сих пор систематически изучалось исследователями (Н.В. Степановым и Н.Г. Бережковым) лишь соотношение мартовского и ультрамартовского стилей, что не могло не приводить во многих случаях к натяжкам и просто к игнорированию "неудобного" источника.

4) Выявилось значительное число "искусственных датировок", возникших в результате ошибочного, зачастую многократного пересчета первоначальной даты в другую систему координат. Их обилие следует объяснить тем, что надежно определить календарный стиль отдельно взятой даты при отсутствии указаний на число и день недели по существу невозможно, а именно с такими датами, по всей видимости, имели дело первоначальные летописцы, сводившие разнородные источники в одну летопись; попытки же поздних переписчиков внести единообразие в летописную хронологическую мозаику не только не улучшали положение, а скорее усугубляли хаос. Именно поэтому некоторые события получили в летописях по 5-6 разных датировок, иногда "рас­полагающихся" друг от друга в интервале 20-30 лет.

5) Отсюда вытекает методика пересчета датировок от СМ, основанная на соотношении стилей от СМ (0+5+3+1+1+1). Она является основной при анализе хронологии Начальной летописи, в которой почти отсутствуют юлианские датировки. Со 2-й половины XI в. их число возрастает, и соответственно этому возрастает значение второй методики, которая дает возможность определять, какая из нескольких юлианских датировок является верной. Она показана выше и основана на соотношении между юлианскими разночтениями и строением лунно-солнечного календаря. В тексте нашей летописи имеющие разночтения юлианские даты заключены в угловые скобки (<>). Конкретные примеры применения этих методик приведены чуть ниже, а также в примечаниях к некоторым летописным статьям.

Факт использования в древней Руси лунно-солнечного календаря имеет другое, не менее значимое для науки следствие. Если дошедшим до наших дней летописям предшествовали другие, в которых приводились не юлианские, а лунные датировки описываемых в них событиях, то ставится под большое сомнение правомерность общего подхода, сложившегося в отечественном источниковедении по отношению к сохранившемуся летописному материалу.

Согласно традиции, возникшей на отечественной почве трудами немецкого историка А.Л. Шлецера и подкрепленной новаторскими для своего времени работами А.А. Шахматова[7], наиболее достоверными летописями были признаны наиболее древние из сохранившихся – Новгородская Первая, Лаврентьевская и Ипатьевская, созданные во второй половине XIV в. Далее методами текстологического анализа были выявлены те позднейшие летописи XV-XVII вв., при создании которых использовался материал вышеназванных летописей, и тем самым была создана их общая генетическая схема. При этом те летописные материалы, которым не нашлось в ней места, были попросту были объявлены не достоверными или по крайней мере “сомнительными”. Такой участи, в частности, подверглась Никоновская летопись (XVI в.), крупнейшая из всех дошедших до наших дней.

Такой подход при всей его внешней строгости и “научности” имеет ряд очевидных слабостей. Во-первых, до наших дней дошла лишь небольшая часть того книжного богатства, которым располагала древняя Русь, и потому из того, что ныне не удается восстановить генетическую связь между древнейшими текстами и их позднейшими копиями, не следует, что такой связи никогда не было вообще: данная схема охватывает по существу лишь летописные памятники владимирско-суздальского, новгородского и отчасти киевского происхождения, хотя помимо них на Руси летописание велось в Переяславле, Чернигове, Смоленске, Галиче, Полоцке, Рязани, на Волыни. И потому естественнее считать “избыточные” сведения поздних летописей не выдумками их создателей, а остатками не сохранившихся доныне летописей. Во-вторых, даже наиболее ранние из сохранившихся летописей (XIV в.) все равно являются бесконечно поздними по сравнению с описываемыми в них событиями X-XIII вв. и в этом отношении не имеют никаких преимуществ по сравнению с “сомнительными” летописями: основные сознательные искажения “идеологического” плана ко времени их создания были уже сделаны. В-третьих, такой подход напрочь игнорирует хронологические особенности летописных текстов, хотя с точки зрения хронологической никакой разницы между так называемыми “ранними” и “поздними” летописями попросту нет: разночтений и в тех, и в других одинаково много, и из них невозможно выбрать одну или две летописи, которые служили бы эталоном хронологической точности.

Более того, хронологические показания как "ранних", так и "поздних" летописей очень часто противоречат не только друг другу, но и самим себе и своим спискам, т.е. своим копиям. Почему, например, так часто противоречат друг другу Лаврентьевская и Радзивилловская лето­писи[8], которые, согласно общепринятой точке зрения, восходят к единому первоисточнику (протографу)? Если во всем остальном, кроме хронологии, эти летописи очень близки, значит, различия в их датировках вторичны, производны и являются плодом производившихся задним числом пересчетов. Как в таких условиях можно игнорировать сведения более поздних летописей, хронология которых с познавательной точки зрения ничуть не хуже, т.е. в основе ее также лежат некие не дошедшие до нас древнейшие тексты?

Отсюда становится ясным, что нельзя отрицать значимость сведений, содержащихся в "поздних" летописях, только на том основании, что они поздние. Конкретный анализ показывает, что нередко точные юлианские датировки содержатся не в "ранних", а в "поздних" летописях, а это означает, что и прочие сведения последних могут на самом деле быть ближе к тексту древнерусских не сохранившихся до нас первоисточников, чем данные летописей "ранних".

Таким образом, на новой хронологической основе находит поддержку принцип "презумпции невиновности" для исторических источников, согласно которому при отсутствии конкретных доказательств нельзя считать недостоверным любой, в том числе и поздний по времени возникновения источник. Голос А.Г. Кузьмина, четверть века назад провозгласившего этот принцип[9], остался одиноким и не нашел понимания коллег. В настоящей работе он (принцип) осуществлен последовательно не только по отношению к летописям XV-XVII вв., но и по отношению к свидетельствам замечательного историка XVIII в. Василия Никитича Татищева, использовавшего не дошедшие до нас летописи и в силу этого заслужившего в среде некоторых историков XIX-XX вв. клеймо "недостоверного автора". Между тем именно его подход к странной, непонятной, внешне путанной хронологии летописей может послужить для потомков примером профессионального отношения к делу: не боясь показаться смешным дилетантом, он обычно оставлял летописные датировки как есть, а не "исправлял" их с силу своего неразумения, как это делали на протяжении XIX-XX вв. очень профессиональные археографы при издании томов Полного собрания русских летописей.

Итак, всего сказанного достаточно, чтобы Вы, читатель, могли понять, насколько трудным и неоднозначным делом является установление подлинной хронологии событий.

Установление точного календарного стиля от СМ осуществляется путем перекрестного сопоставления разных источников, повествующих об одном и том же событии, и прежде всего полными датами, "называющими" помимо точного числа еще день недели. В тексте нашей летописи перед такими полными датами ставится значок (/).

При установлении точной юлианской даты данного события разбираются все имеющиеся разночтения, которые затем сопоставляются с данными об истинных лунациях того времени, рассчитанных с помощью компьютерных астрономических программ "Astronomy Lab", "RedShift-3", "Восходы и заходы" (разработчик – В.А. Вольф, Томск), а также с данными средневековых лунников. При правильном подходе отыскивается подлинная лунная датировка, применение которой к разным лунникам и разным годам от СМ способно объяснить происхождение всех без исключения разночтений. В этом отношении возникает вообще парадоксальная картина: чем больше датировок имеет то или иное событие, тем больше шансов, что удастся восстановить подлинную дати­ровку первоисточника, а значит, подлинное время события.

Важным датирующим материалом являются содержащиеся в летописях сведения об астрономических явлениях – прежде всего о солнечных и лунных затмениях, комете Галлея и т.д. В связи с этим в тексте приводятся данные о тех "знамениях", сведения о которых – точные или глухие – имеются в летописях.

К сожалению, зачастую указаний на время действия либо не имеется вовсе, либо приходится руководствоваться не вполне точными свидетельствами типа "тое же весны", "тое же зимы". В первом случае разнородные данные выстраиваются случайным образом – чаще всего так, как они помещены в летописях – и могут быть поэтому переставлены местами. Здесь особо следует отметить "зимние" летописные пометки – прежде всего потому, что зима в современном летоисчислении в отличие прежних календарных стилей разносится по разным годам, и потому отнесение таких летописных свидетельств к тому или другому январскому году носит условный характер, хотя, разумеется, не является совершенно произвольным.

В ряде случаев источники сохранили свидетельства о часе, когда свершилось тот или иное событие. В этой связи необходимо иметь в виду то, что в древности счет суток отличался от современного: сутки начинались с рассветом, а их светлое и темное время, день и ночь, вне зависимости от их реальной протяженности делились на 12 часов, так что летом длительность часа была больше, а зимой – меньше применяемого ныне среднего часа. Поэтому "10 час нощи" в пересчете на современную систему мер означает уже начало следующих суток, а "1 час дня" указывает на раннее утро[10]. В книге сохранено обозначение часов, так как они указаны источником, но при этом дано точное до минут время, выраженное в градусной мере. Интересующиеся могут обратиться к таблицам перевода древнерусских часов в современные, помещенным в конце книги.

Особо следует сказать об агиографических датировках. Жития людей, признанных позднее православной церковью святыми, сохраняют иногда точные даты их жизни или – чаще – сохраненные церковной традицией дни памяти этих святых. Как показывают наблюдения, чаще всего, но не всегда они совпадают с датами их смерти. Поэтому дни памяти святых православной церкви, почерпнутые главным образом из книги Н.П. Барсукова "Источники агиографии" (СПб., 1882), приводятся в тексте под значком "+" в тех случаях, когда не имеется никаких иных источников, позволяющих уточнить приводимую дату.

Все вышесказанное объясняет, почему при подготовке этой книги пришлось отказаться от хронологического комментария: он бы попросту превысил по объему основной текст, и свидетельством тому служит труд Николая Георгиевича Бережкова[11], составившего такой комментарий для Лаврентьевской, Ипатьевской и Новгородской I летописей. Отсутствие развернутого справочного аппарата не означает, что при подготовке книги не использовалась историческая литература: все самые существенные заимствования из авторских исследований оговариваются и в скобках курсивом указывается фамилия автора и – если необходимо – год издания его работы (например, "новгородские" датировки В.Л. Янина). В то же время если такие исследования лишь принимались во внимание, а хронология события строилась самос­тоятельно, то работы этих авторов перечисляются лишь в списке использованной литературы. Так обстоит дело, например, со знаменитым походом Игоря Святославича на половцев, при описании которого исследователи (М.Ф. Гетманец, Б.А. Рыбаков и др.) почему-то не принимают во внимание свидетельство Лаврентьевской летописи о трехдневном "веселии" русских на захваченных половецких вежах, а ведь именно из-за этой беспечности Кончаку удалось окружить и полностью уничтожить северское войско.

В завершение темы должен оговориться. Работа над древнерусской хронологией еще не завершена, и здесь представлены лишь ее предварительные результаты. Есть по крайней мере еще два крупных направления, которые не удалось в должной мере охватить. 1) Не изучена как следует тема движения войск, гонцов, посольств: в ряде случаев в летописях указывается время их отбытия и прихода в то или иное место, но чаще об этом умалчивается. Четкая проработка основных древнерусских маршрутов и средней скорости движения по ним всех исторических субъектов в разное время года способна конкретизировать и нередко уточнить подлинную хронологию событий. 2) Не удалось пока четко определить механизм использования лунно-солнечного календаря на Руси в целом и в отдельных ее землях в частности. Когда именно вставлялись дополнительные 13 лунные месяцы и отчего это зависело – от особенностей погоды в данном месте или же от особенностей используемых лунных таблиц? Не установив этого, я решил пока воздержаться от указаний, когда именно в том или ином юлианском году начинался новый лунный год. Практически не тронуты многие чисто источниковедческие вопросы: о классифика­ции летописей с точки зрения хронологической; о ее соотношении со схемами, выработанными классическим источниковедением, о том, как и когда осуществлялся пересчет лунных датировок в юлианские и т.д.

Наконец, три примера, иллюстрирующих проблему счета времени в древней Руси и работу исследователя.

1) Начало Руси в летописях отмечается либо под 6360, либо под 6362 гг.[12] и связывается с началом правления византийского императора Михаила, который фактически начал царствовать в 6350 сен­тябрьском (т.е. в 842) году. При этом в летописях указывается, почему избрана эта точка отсчета: "при сем цари приходиша Русь на Царьгород"[13]. От нее отсчитывается несколько дат: "в 14 лето Михаила царя" русы совершают неудачный для них поход на Царьград (6374 г.)[14]; в 17 лето – крещена Болгария (6366, 6371, 6377 гг.)[15]; в 24 лето – "скончася великий круг" (6384 г.; здесь недоуменный вопрос: но ведь Михаил убит 23 сентября 867, т.е. 6376 сентябрьского года?)[16]; "от первого лета царства Михаилова до 1-го лета Олгова Русского князя лет 29"[17] (6387 г.).

Прямое сопоставление этих данных по одному какому-то стилю приводит лишь к несуразностям; комбинация же стилей позволяет прийти к однозначному итогу.

Начало разрешению этого хронологического казуса положил Б.А. Рыбаков, заметивший, что первое нашествие русов на Царьград произошло в 860 г., что соответствует 6360 г. по нулевому (александ­рийскому) счету. Однако, не найдя объяснения, почему эта дата связана с началом "царства Михаилова", Б.А. Рыбаков отсчитывал названные лета его правления от похода русов, что привело к натяжкам – заставило считать полученные 6384 и 6389 гг. сентябрьскими (что соответствует действительности), а 6374 г. – почему-то александрийским[18].

Между тем если осознать, что в основе летописных расчетов лежат ошибки в определении календарного стиля имевшихся в распоряжении древних авторов подлинных датировок, то все становится на свои места.

Станет ясным, что 6360 г. как начало царствования Михаила не есть нелепая случайность, а следствие того, что исходная датировка (6350 г. по сентябрьскому стилю, 6352 г. по "десятиричному") была ошибочно воспринята как нулевая (т.е. 842 г. "стал" 850 и 852-м), а затем вновь переведена на "десятиричный"/"восьмиричный" счет и превратилась таким образом в 6360 г.

Стало быть, "лета Михаила царя" надо отсчитывать не от 6360 г., а от "по-нулевому" понятых 6350 и 6352 гг. Для проверки этого расчета есть две надежные даты – конец "великого круга", с помощью которого определялось время проведения пасхи (876-6376 нулевой год) и крещение Болгарии, многообразие датировок которого легко сводится к 866 г. (6366-5500=866; 6371-5505=866; 6377-5511=866)[19]. Учитывая, что нам неизвестно, полными или неполными годами считал летописец и какова именно его точка отсчета, берем поправку в +1 год: 6350+13/4=6363/4 (863/4); 6350+16/7=6366/7 (866/7); 6352+24= 6376 (876); 6350+28/9=6378/9 (878/9). Все, как видим, сходится. В пользу таких нулевых датировок говорит свидетельство Никоновской летописи под 6375 десятиричным г. о голоде, постигшем Русь, по возвращении Аскольда из похода, которое подтверждается данными дендрохронологии: очень сильное угнетение годичных колец приходится как раз на 864-65 гг.[20] Об этом же говорит дата смерти Михаила, которая в восьмиричном сентябрьском стиле (6376) выглядит как нулевой год завершения "великого круга".

2) Совместный поход русских князей на Полоцкую землю, осуществленный по приказу Мстислава Великого Лаврентьевской летописью датируется 4 августа 6635 г, в то время как Радзивилловская летопись переносит это событие на 14 августа того же года, а летопись Ипатьевская – на 11 августа 6636 г. При этом Воскресенская летопись под 6637 г. (и Ипатьевская под 6638 г.) рассказывают о том, как Мстислав разгневался на полоцких князей за их отказ явиться на защиту Руси и после разгрома половцев "поточи" полоцких князей в Византию[21]. На этой основе историки давно делали предположение, что все эти события относятся к одному и тому же году, но по какой-то причине были разделены на 2 статьи.

Анализ юлианских разночтений позволяет все расставить по своим местам. Прежде всего само соотношение датировок (14 – 4 – 11 августа) соответствует соотношению лунных кругов в лунно-солнечном календаре (n + 1 + 2), а стало быть, в данном случае 6635 – 6636 – 6638 гг. Датировки эти однозначно сводятся к 1127 г. (6635-5508=1127; 6636-5509=1127; 6638-5511=1127). Однако неучет этого обстоятельства и позднейший пересчет исходной лунной датировки, исходя из ложного предположения, что все эти даты от СМ – "мартовские" (стиль-5508), приводил к тому, что расчет производился не только по данным 4 лунного круга (=6635 "мартовскому" году), но и 5 и 7 кругов.

При этом, судя по всему при пересчете использовалась лунная таблица, аналогичная луннику Толковой Палеи, по которому все названные даты соответствуют 3-му дню Луны (новолуния в 4-м круге – 11.08, в 5-м – 1.08, в 7-м – 8.08). На самом же деле в 1127 г. неомения происходила 10 августа: Луна при ясной погоде могла быть видна в Киеве с 19^ч16^м по 20^ч06^м. В этом случае 14 августа должно было стать 4-м лунным днем. Отсюда мы можем сделать вывод, что 10 августа была сильная облачность, так что на практике молодой месяц заметили лишь на следующий день.

Косвенным подтверждением этой догадки являются действия Изяслава Мстиславича: по замыслу Мстислава наступавшие на Полоцкую землю с разных сторон князья должны были одновременно приступить к осаде основных полоцких городов, но Изяслав начал осаду "своего" Логожска на день раньше прочих князей. Скорее всего, причиной этому была не торопливость князя, а то, что двигавшийся из Курска Изяслав увидел молодую Луну сутками раньше, чем остальные князья.

3) Согласно Новгородской летописи, в 6687 г. строительство новгородской церкви Благовещения было осуществлено за 70 дней, но указанные ею даты начала (21 мая, на Константина и Елену) и завершения работ (25 августа, на Тита) разделяют почему-то 96 дней.[22] Древнерусские цифры О (70) и YS (96) слишком отличаются друг от друга, чтобы их можно было бы перепутать, и потому обычная ссылка на ошибку в написании в данном случае явно не годится.

Между тем если принять, что в первоисточнике, использованном при составлении летописи, первая из датировок была лунной, то найти объяснение столь странному разночтению оказывается вовсе не трудно. Пересчет лунных датировок в солнечные не возможен без использования лунных таблиц. Между тем сохранившиеся до наших дней древние лунники имеют характерную особенность: они на самом деле соответствуют истинным лунациям VI вв. и в среднем на 2-3 дня опережают лунации XI-XIII вв. Поскольку теоретически лунный месяц равен 29,53 дням, то при указанной погрешности отклонения в обе стороны от истинной юлианской датировки в таких лунниках составляют чаще всего 3 и 26 дней, т.е. именно столько, сколько мы находим в летописи.

Механизм появления лишних 26 дней таков. Судя по всему в 1179 г. новый год в Новгороде был начат довольно поздно – лишь 10 апреля (неомения – 9 апреля). Произошло это вследствие холодов или использования вставного месяца[23] – судить пока не берусь, однако летописец, осуществлявший пересчет лунной датировки в юлианскую, явно исходил из раннего начала нового года, т.е. от 11 марта. А поскольку его таблицы опережали действительность на 3 дня, то ошибка летописца оказалась равной не 29, а 26 дням.

Это означает, что на самом деле церковь Благовещения была заложена не 21 мая, а 16 июня 1179 г.

*

Еще более запутанным по сравнению с проблемой хронологии является вопрос о толковании содержания источников. Обилие толкований и попытка так или иначе отразить их в данном летописном своде неизбежно привела бы к его неудобочитаемости. Поэтому после неко­торых колебаний было принято решение как можно ближе придерживаться к тексту первоисточников и вводить толкования исследователей только в самых крайних случаях, предпочитая, естественно, другим собственную точку зрения. Всякие вполне вероятные предположения, не имеющие однако прямого подтверждения в источниках, отмечаются в тексте одной звездочкой (*), если речь идет о неизвестной датировке, и двумя звездочками (**), если речь идет о неизвестном событии.

Исключение составляет материал IX – середины XI веков, где немногочисленные твердо установленные факты – в основном имеющие точную датировку – решительно тонут в море версий – как официозной, сложившейся еще в ХI веке версии, так и позднейших ее толко­ваний. Поэтому не остается ничего другого как выстраивать собственную версию событий, не выделяя особо в каждом случае степень ее вероятности. Обоснование при этом, которое легко развернуть в довольно увесистую книгу, не приводится все по той же причине: версия и в этом случае останется всего лишь версией. В некоторых случаях, впрочем, в текст вводятся набранные мелким шрифтом примечания.

Из всякого рода исторических интерпретаций наиболее последовательно изгоняются из данной книги интерпретации социального строя древней Руси. Например, восстания, до недавнего времени трактовавшиеся под углом зрения классовой борьбы, описываются так, как они подаются источниками, и если в последних упоминается "кия­не", "галичане" и прочие "мужи", то в книге Вы встретите именно их, а не "феодалов" и страдающий под их гнетом народ. Коль скоро в источниках нет упоминаний о "феодализме", "государстве", "княжествах" и "городах-государствах", а говорится о князьях, боярах, людях, вече, волостях, городах, пригородах, только эти последние в настоящей книге составляют действующих лиц и фон описываемых событий.

Сторонники представления о господстве феодальных отношений на Руси непременно отметят в качестве одного из многочисленных недостатков данной работы сходство многих моих суждений и самого способа подачи материала со взглядами И.Я. Фроянова[24], с чем я не буду спорить, а лишь отмечу, что отнюдь не поддерживаю теоретических воззрений этого историка и в частности принятой им для характеристики древнерусского общества формулы "дофеодальный период", поскольку, по моему представлению, теория феодализма, как и в целом вся господствующая ныне система понятий об обществе и государстве, отжила свой век[25]. Если же суждения И.Я. Фроянова, в своих исследованиях опирающегося на традиционную теоретическую базу, совпадают с суждениями Вашего покорного слуги, сознательно отказавшегося от попыток интерпретировать источники, то это, вероятно, означает, что этот историк в своих книгах обращается с источниками корректнее других и точнее понимает существо социального строя древней Руси, хотя использует для объяснения не вполне подходящие слова. Что касается "социальных" определений, приведенных в Словаре, то они действительно соответствуют в основном воззрениям Фроянова[26], но таков был итог проведенного мною еще в студенчестве обширного исследования историографии рабства в древней Руси. К тому же Словарь потому и помещен в конце книги, чтобы читатели поменьше в него заглядывали и не верили ему безоговорочно, но поверяли его материалом самой книги.

В исследованиях историков XIX-XX веков используются прежде всего свидетельства оказавшихся не доступными по техническим причинам источников, как отечественных (некоторых летописей, житий и т.д.), так и иностранных. В последнем случае приходится обычно ис­пользовать, к сожалению, не впрямую сам источник, а данную историком его интерпретацию, нередко значительно обобщенную. Основная часть сведений из иностранных источников почерпнута из книг В.Г. Тизенгаузена, В.Г. Васильевского, М.С. Грушевского, В.Т. Пашуто, А.П. Новосельцева, И.П. Шаскольского, Б.Я. Рамма, А.В. Назаренко, Н.И. Щавелевой и других историков.

В целом же исследования историков, как отмеченные в списке литературы, так и оставшиеся за его пределами, в большей или в меньшей степени повлияли на содержание данной работы: в ряде слу­чаев прямо принимался их взгляд на проблему, иногда дело обстояло как раз наоборот, чаще они влияли косвенно, помогая уточнить собственный взгляд на вещи. В любом случае без их труда данная работа была попросту невозможна, за что мне остается поблагодарить своих предшественников и извиниться за то, что кое-что важное наверняка оказалось в ней не учтенным.

*

Теперь об именах и названиях.

Что в этой книге подразумевается под "русской историей"? Вопрос отнюдь не праздный, поскольку под "Русью", "русинами", "русскими" в разное время понималось и понимается разное.

Не вдаваясь в историю вопроса и не вступая в полемику по этому поводу, отмечу здесь, что для IX-XI вв. в книге собраны по возможности все сведения о людях, именовавшихся "русами", независимо от того, были ли они в действительности выходцами из страны, которую ныне принято называть "Киевской Русью".

Понятие "Руси" как территории сложилось, видимо, в Х-XI вв., и под ней разумелось вовсе не то, что понимается ныне, а земля полян с тремя ее крупнейшими центрами – Киевом, Черниговом и Переяславлем. Западные (Волынская, Галицкая) и более северные (Смоленская, Рязанская, Полоцкая, Новгородская, Ростовско-Суздальская) волости русскими себя не считали, хотя признавали свое единство с Киевской землей и иностранцами воспринимались как русские.

Единство "Киевской Руси" дало трещину уже в XII в., но окончательно стало разваливаться после татарского нашествия, когда все без исключения волости "Киевской Руси" подпали под власть Золотой Орды, а затем Литвы и Польши. После татарского нашествия стало из­меняться и значение слова "Русь": оно стало переходить на северные волости – на Смоленск, Полоцк, Новгород, Владимир, а исконно русс­кие земли стали именоваться "украинными"[27]. Точно датировать это явление очень трудно, но здесь вполне отчетливым водоразделом служит начало XIV в., когда количество дошедшей до нас информации о Галицкой и Волынской землях резко сокращается, что совпадает с переходом этих земель и – шире – будущих Украины и Белоруссии под политическое влияние, а затем и непосредственный контроль Литвы и Польши.

Названия народов и племен даются в этой книге по большей час­ти так, как они приводятся в русских источниках: кипчаки именуются половцами, монголы – татарами и т.д. В скобках при первом упомина­нии обычно указывается древнее или современное самоназвание этих народов, отличающееся от древнерусского.

С другой стороны, ляхи, угры, свеи называются здесь поляками, венграми, шведами; прибалтийские земгалы, ливы и прочие племена упоминаются именно в такой, а не славянской транскрипции (зимегола, либь). Немцы в книге именуются немцами, но если это слово взято в кавычки, значит, в данном случае передается написание источника, который не позволяет определить точно, какие именно "немцы" имеются в виду – германцы, шведы или датчане. Под "ливонцами" – в отличие от ливов – подразумеваются немецкие рыцари, обосновавшиеся в Прибалтике.

Несколько иначе решается вопрос с эстонцами: в контексте IX-XII вв. они именуются по-русски чудью, с XIII в., со времени покорения Эстонии немцами и датчанами начинает использоваться слово "эсты", а также немецкие названия местностей. Многоязычие используется и при наименовании отдельных эстонских племен и городов: Отепяя – Оденпе – Медвежья Голова, Тарту – Дерпт – Юрьев, Линданизе – Ревель – Колывань.

Имена собственные чаще даются при первом упоминании в полном виде, с упоминанием отчества – даже если речь идет о рождении младенца. Далее при частом упоминании одного и того же лица отчество опускается. Всякое новое после некоторого перерыва упоминание об этом человеке вновь называет его отчество[28].

Имена как правило даются в полном их звучании. Исключение составляют имена новгородцев, которые имели обыкновение использовать имена сокращенные, что приводило к довольно забавным для современного человека формам: "Коснятин Микульчич" вместо "Константина Николаевича", "Михаил Мишинич" вместо "Михаила Михайловича" и т.п.

Особо следует упомянуть князей, которые в летописях именуются "Васильками" – прежде всего Василия Ростиславича Теребовльского, Василия Константиновича Ростовского, Василия Романовича Волынского. Коль скоро имена всех прочих князей даются в современной транскрипции (т.е. "Владимир", а не "Володимер"; "Юрий", а не "Гюргий"), "Васильки" называются в нашей летописи "Василиями", точно так же как сыновья их – "Васильковичи" – "Васильевичами".

В ряде случаев в скобках без особого упоминания указываются христианские имена князей, которые сами по себе имеют датирующее значение, поскольку в святцах одно и то же имя упоминается обычно не более 3-4 раз. К сожалению, из-за недостатка времени пришлось отложить на будущее специальное исследование княжеских крестильных имен, которое в принципе может значительно пополнить число точных дат русской средневековой истории.

Имена иностранцев обычно приводятся в принятой в русской историографии форме, хотя в ряде случаев в скобках приводится оригинальное звучание имени или же, наоборот, форму, используемую источником.

[1] Сходный замысел приходил, но очень давно Н.С. Арцыбашеву: см., если сможете, его "Повествование о России" (Т. I-III. М., 1838, 1839).

[2] Будем надеяться, что со временем Академия наук создаст обширный летописный свод с обширнейшим справочным аппаратом и исправит тем самым недостатки данной работы.

[3] Подробнее см.: Каменцева Е.И. Хронология. М., 1967; Ермолаев И.П. Историческая хронология. Казань, 1980; Пронштейн А.П., Кияшко В.Я. Хронология. М., 1981. Об истории вопроса: Свердлов М.Б. Изучение древнерусской хронологии в русской и советской историографии. // Вспомогательные исторические дисциплины. V. Л., 1973; Данилевский И.Н. Нерешенные вопросы хронологии русского летописания // Там же. XV. Л., 1983.

[4] Табличные данные по сравнению с публиковавшимися ранее пополнены за счет ряда летописей, а также хронологического материала из книг Я. Длугоша, В.Н. Татищева, М.М. Щербатова. Несколько изменен принцип отбора: в таблицу включены данные о юлианских датировках без учета дат от СМ, из-за чего ряд показателей даже снизился. В любом случае абсолютные цифры не столь уж существенны - хотя бы потому, что бoльшая часть русских летописей остается не опубликованной. Важно то, что разночтения эти носят массовый характер и хорошо соотносятся с внутренней логикой лунно-солнечного календаря.

[5] Независимо от меня к выводу о существовании такого календарного стиля пришел и С.В. Цыб (Цыб С.В. Методика историко-хронологического исследования (на примере древнерусской хронологии). // Источник. Метод. Компьютер. Барнаул, 1996. С.46).

[6] Степанов Н.В. Единицы счета времени (до XIII века) по Лаврентьевской и I-ой Новгородской летописи. // ЧОИДР. Т.4. М., 1909; Степанов Н.В. Календарно-хронологические факторы Ипатьевской летописи до XIII в. // ИОРЯС. Т. XX. Кн.2. Пг., 1915.

[7] Шлецер А.Л. Нестор: русские летописи на древлеславянском языке, сличенные, переведенные и объясненные. Ч.I-III. СПб., 1816, 1819; Шахматов А.А. Разыскания о древнейших летописных сводах. СПб., 1908; Шахматов А.А. Обозрение русских летописных сводов XIV-XVI вв. М.;Л., 1938.

[8] Между ними имеется 21 "юлианское" разночтение и гораздо больше отличий в датировках от СМ.

[9] Кузьмин А.Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М.,1977.

[10] Симонов Р.А. Древнерусский источник о применении "косого" (переменного) часа на Руси // Теория и методы источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин. М., 1985.

[11] Бережков Н.Г. Хронология русского летописания. М., 1963.

[12] ПСРЛ. Т.1. М., 1962; Стб.17-18; Т.30. М., 1965. С.12.

[13] Там же. Т.1. Стб.17.

[14] Там же. Стб.21.

[15] Там же. Стб.19,22; Т.9. М., 1965. С.9,15-16.

[16] Там же. С.10.

[17] Там же. С.15.

[18] Рыбаков Б.А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. М., 1963. С. 165-171.

[19] В пользу такого толкования говорит и надпись на древнеболгарском языке о том, что царь Борис крестил болгар "в год Етх Бехти", т.е. по тюркскому календарю в год собаки: 866 г. был посвящен именно этому животному (Николов Н., Харалампиев В. Звездочеты древности. М.,1991. С.155).

[20] Колчин Б.А., Черных Н.Б. Дендрохронология Восточной Европы. М., 1977. С.45.

[21] ПСРЛ. Т.1. Стб. 298; Т.2. Стб. 292, 293; Т.7. М., 1856. С.27; Радзивиловская летопись. СПб.; М., 1994. С.179.

[22] Новгородская I летопись старшего и младшего изводов. М.;Л., 1950. С.36, 225.

[23] В лунно-солнечном календаре на каждые 19 лет помимо обычных 12 лунных месяцев приходится 7 вставных месяцев, которые в зависимости от точки отсчета возможно расположить по-разному.

[24] Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории. Л., 1974; Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980.

[25] В частности, я полагаю, что отечественная наука об обществе должна отказаться от использования термина "государство" в качестве общего понятия, тождественного, к примеру, английскому "state", отказаться просто потому, что слова, от которых произошли данные понятия (русский "государь" и латинский "status", то есть "состоя­ние, установление"), уж больно отличаются друг от друга. Роль общего понятия вместо "государства" по праву должна быть отдана "волости", и когда такая замена произойдет – причем не только в системе представлений, но и в самой нашей жизни, – вот тогда действительно можно будет говорить о становлении демократии в современной России.

[26] Я не буду обсуждать политические воззрения этого историка, не имеющие никакого отношения к его научному творчеству.

[27] В XIII в. ослабевшая Городенская земля, ставшая яблоком раздора между Волынью, Польшей и Литвой, получает название Черной Руси. Территория эта, на которой находились также гг. Новогородок, Слоним, Дорогичин, Мельник и пр., ныне частью входит в состав современной Польши.

[28] Советую Вам обращать внимание на отчества вновь упоминаемых князей, поскольку отчества указывают на принадлежность князей к той или иной ветви рода Рюриковичей, что играет важную роль для понимания происходящих событий.