Если не считать первых хвалебных полуофициальных отзывов и нейтрального внимательного отношения к Своду со стороны К. П. Победоносцева, то приходится сказать, что общая оценка Свода в отечественной правовой литературе 70- х гг. XIX – начала XX вв. была по преимуществу критической. Наиболее последовательно против Свода выступили К. Д. Кавелин и П. П. Цитович. С точки зрения Кавелина «Первая часть X-го тома свода законов, содержащая в себе «законы гражданские», как известно, не удовлетворяет самым скромным требованиям. По содержанию оно гораздо более принадлежит к истории законодательства или даже к археологии, чем к юриспруденции» 120). По его мнению Свод гражданских законов «представляет нечто невообразимо хаотическое, ставит наши новые суды в тупик, сбивает их с толку и не дает выработаться и сложиться у нас правильной, стройной, последовательной судебной практике, составляющей всюду необходимую опору при применении закона и естественное его дополнение» 121). Однако, свои критические выпады против способа кодификационной обработки, принятой II Отделением, который сравнивал с «переплетным мастерством», Кавелин соединял с недовольством теоретической схемой расположения гражданско-правового материала, разбирая ее с позиций собственной, еще более сомнительной модели 122), на что и переносил основной упор и что естественным образом ослабляло значение его критики.
Гораздо более обстоятельно против Свода высказался Цитович, выделивший следующие основные его недостатки: 1) уделение основного внимания недвижимым имуществам при крайне слабом и отрывочном регулировании движимостей, 2) сословный характер гражданско-правовых положений Свода, 3) казуальность формулировок, взятых из отрывочного по своему свойству российского законодательства XVIII – начала XIX вв., восприятие решений, принятых по частным поводам без достаточной их переработки. Острие критики Цитовича было направлено на несогласие действовавшего Свода с «европейским кодексом» (sic!), идеалом же критику представлялось французское право и германская доктрина – любые отступления от оных и подвергались разносу (как, в частности, за несогласие с западными законодательствами были разгромлены положения о раздельном имуществе супругов и имущественной самостоятельности женщины по русскому праву – «противные идее брака, чуждые испоконному правосознанию русского народа, невозможные на деле. […] Понятно, что своими постановлениями Свод мало содействовал развитию семьи в учреждение, огражденное от заразы и подмеси различных нечистых прикосновений» 123) ).
Наиболее полный перечень «общепризнанных» претензий т. н. «прогрессивно настроенной» отечественной цивилистики к ч. 1 т. X Свода был составлен уже в конце XIX века Е. В. Васьковским (примечательно, что автор счел нужным поместить его в базовом, элементарном курсе гражданского права). Недостатки, с точки зрения автора, были следующие 124):
1. Неполнота Свода. Отсутствие в нем ряда важнейших положений о движимостях, по опеке и в особенности касательно обязательств.
2. Казуистичность.
3. Устарелость – не соответствие массы положений Свода, в особенности касающихся брачных, семейных и наследственных отношений, современному автору быту.
4. Несамостоятельность – «большинство статей X т. или вовсе не основаны на исторических источниках или не вытекают из тех узаконений, на которые в них сделаны ссылки».
5. Плохая редакция – «система не выдержана; под одной рубрикой собраны нередко совершенно разнородные статьи; терминология сбивчива и неточна; язык неясен».
Год спустя после выходя учебника Васьковского появилась знаменитая статья М. М. Винавера, в которой он утверждал, что Свод гражданских построен на заимствованиях из зарубежных законодательствах, что собственно оригинального и исторического в нем весьма мало, а сами заимствования сделаны без толку, понимания, должного разбора, из-за чего подчастую искажают смысл переносимых норм. Критика Винавера была резкой как по тону, так и по существу, что вытекало из самой цели публикации, носившей не столько исследовательский характер, сколько призванной доказать, что сам Свод далеко не является, как принято было думать, органическим порождением русской правовой жизни, оказываясь только плохой компиляцией ряда зарубежных законодательств (в большинстве – Французского ГК), разрозненной хаотическими выписками из прежних узаконений, а через доказательство этого – снять возражения принятию Гражданского Уложения, прямо ориентированному на западные образцы 125).
Тем не менее изложенная негативная позиция в отношении Свода была далеко не единственной. Во-первых, отметим позицию Н. Л. Дювернуа, хотя и не отрицавшего негативных моментов Свода, однако полагавшего его естественной стадией на пути к появлению подлинного органичного гражданской жизни Российской Империи Уложения, позитивным компромиссом между стремлением к унификации законодательства и внутренней неготовностью к тому общества 126). Несколько сходное мнение высказывал и Шимановский, сам бывший горячим сторонником унификации имперского права и издания единого Уложения 127). Он писал: «Главный недостаток лиц, нападающих на Свод, по нашему мнению, состоит в том, что эти господа забывают, что редакторы при составлении Свода имели известную цель и должны были руководствоваться известными правилами, а потому, если можно говорить о недостатках Свода и относить их к редакторам его, и главным образом графу Сперанскому, то лишь в такой форме: насколько задача им исполнена; удовлетворяет ли их работа заданной им программе; но ни в коем случае не касаться тех недостатков Свода, которые он имеет, как законодательный памятник вообще» 128). Т. е. по существу он предлагал критикам сойти с внеисторической точки зрения и учесть реальные условия появления Свода, готовность как власти, так и общества к иным, быть может с абстрактной точки зрения гораздо более стройным и удобным законодательным решениям, но каковые не могли бы эффективным образом быть применены в России.
Если защита Свода Шимановским носила по преимуществу исторический характер и касательно современной ему ситуации он в целом присоединялся ко взглядам критиков, то Л. А. Кассо взял под защиту именно современное ему положение вещей. Он полагал, что «неудобства, связанные с сохранением нашего свода гражданских законов, значительно смягчаются успешною работой судебных учреждений» 129), а вся его деятельность равно как историка, так и догматика права свидетельствует о бережном и глубоком отношении к исторически сформировавшемуся праву Российской Империи, с опасением рьяных реформаторских стремлений части юридического сообщества, стремившегося не только перестроить русское гражданское право, но и ликвидировать партикуляризмы, зачастую без достаточного знания последних.
После этого, по необходимости краткого, обзора взглядов виднейших русских юристов на Свод законов гражданских, мы чувствуем необходимость изложить и собственную позицию. В целом мы разделяем мнение Л. А. Кассо и полагаем, что Свод законов гражданских, при всех действительно существующих недостатках, во-первых, сыграл огромную историческую роль в становлении отечественной юриспруденции, получившей твердую опору в едином акте, а не в множестве разрозненных и подчастую неизвестных даже Сенату частных постановлений. Свод Законов также оказал и преобразующее влияние на отечественную науку права, получившую впервые сводный законодательный материал, вполне удобный для его догматической разработки.
Во-вторых, именно Свод выявил ту пробельность регулирования, что ставили ему в упрек критики. Сведение большей части правового материала в единый акт (в него не были включены только законоположения по военному и военно-морскому ведомствам, также по ведомству православных исповеданий и значительная часть положений по Министерству Императорского Двора) как раз и позволила увидеть недостаточность существующих положений по отдельным разделам права, вызвав как законодательную работу по их устранению, так и несколько позже (с судебной реформы 1864 г.) привлеча средства судебной практики и доктрины. Признавал это и такой суровый критик Свода, как Е. В. Васьковский, отмечавший, например, что хотя в Своде и отсутствует общее положение о правоспособности, но фактически оно выведено доктриной и стало правовой реальностью не меньшей, чем прямо фиксированная норма 130).
В-третьих, такой часто выставляемый недостаток т. X Свода как отсутствие в нем общей части, наш законодательный памятник разделяет не только с предшествовавшим ему Прусским земским уложением 1794 г., но и со столь популярным в русских юридических кругах ФГК 1804 г., а равно и со знаменитым Швейцарским ГУ 1907 г. В то же время в Германии, гражданское уложение (1896 г.) которой впервые обстоятельным образом выделило общую часть, рядом крупных немецких цивилистов рассматривается как неудачное законодательное решение, существенно осложнившую путем такового «вынесения за скобки» работу юриста 131). Как бы в конце концов не решался вопрос об общей части, он остается вопросом юридической техники, большего или меньшего удобства принятой законодателем схемы компоновки материала и никак не может быть существенным критерием оценки законодательного акта, исключая уж совсем вопиющие случаи.
В четвертых, для адекватной оценки т. X Свода Законов есть смысл сравнить его с одновременными актами. Разумеется, при сопоставлении с Code Civil или с Австрийским гражданским уложением 1811 г. сравнение выйдет явно не в пользу отечественного акта. Однако, если взять сопоставимые (в целом превосходившие Россию) по уровню развития страны, то итог окажется существенно иным. Во-первых, при всех достоинствах АГУ как законодательного акта, можно сказать, что он оказался излишне хорош, чтобы быть примененимым и по замечанию немецких исследователей, влияние на правовую жизнь Австрии АГУ стало оказывать только после 1848 г., а в соответствие с социальными и экономическими реалиями австрийской жизни оно пришло только в 1870-х – 1880-х гг. Прусское земское уложение, по казуальности и зацикленности на регулировании земельных отношений далеко превосходившее Свод законов гражданских, действовало в Пруссии вплоть до 1900 г.; совершенный анахронизм еще в начале XIX века (если принимать его текст буквально и не учитывать последующие законы и, что особенно важно, толкования, данные судебной практикой), Общее Уложение Шведского Королевства 1734 г., остается в силе в Швеции и Финляндии и по сей день.
В-пятых, обычно предъявляемой претензией Своду было сохранение местных партикуляризмов, допущение существования параллельно общему праву массы местных изъятий. Однако позволительно усомниться в обоснованности критики этого рода. Не говоря уже о таких странах партикулярного частного права, как США (где каждый штат обладает собственным гражданско-правовым законодательством) или Великобритании (где одновременно действуют по меньшей мере четыре правовых системы), существенная автономность отдельных территорий в сфере частного права присутствует и в современном испанском гражданском праве. Если же мы обратимся к ситуации 20-х – 30-х гг. XIX века, то, исключая скандинавские страны, единственным государством в Европе, имевшим единое для всех своих граждан цивильное право была Франция. Даже к началу XX века ситуация во многом оставалась той же – например, в Германии, только что принявшей ГУ, данный акт предполагал существование массы местных изъятий и специальных положений, в первую очередь направленных на регулирование сословного землевладения (ситуация, весьма близкая российской). В Австрии, правда, ГУ приобрело значение единого акта, вытеснившего партикуляризмы, но во многом произошло это за счет исключения из сферы его действия всей венгерской половины двуединой монархии.
Подводя некоторый итог вышесказанному, можно заключить, что столь негативная оценка Свода значительной частью русского юридического сообщества была связана, с одной стороны, с некритическим отношением к западному праву (при добавляющейся способности замечать там единственно те элементы, что укалывались в систему собственных ожиданий), а с другой, с преувеличенной оценкой роли закона при недооценке роли права.
120) Кавелин К.Д. Русское гражданское уложение / К.Д. Кавелин. – СПб.: б/и, 1882. С. 1.
121) Там же. С. 2.
122) Как известно, К.Д. Кавелин относил к области гражданского права все отношения по имуществу, соответственно, полагая нужным включить в Свод и науку гражданского права отношения по сбору податей, по прочим имущественным повинностям и т. д., т. е. все вообще, что связано с имущественным оборотом и статикой. Как ни странно, столь экстраординарные взгляды вызвали серьезную полемику, и хотя ни один другой из крупных отечественных цивилистов не счел возможным присоединиться к взглядам названного автора, но практически каждый полагал должным выступить с их критическим разбором. Наиболее корректен и нацелен на понимание ценных исходных начал построений К.Д. Кавелина в связи с историей движения правовой мысли разбор Н.Л. Дювернуа, предпринятый им в 1-м выпуске Чтений по гражданскому праву (4-е изд., 1902 г.).
123) Цитович П.П. Курс… С. 22 – 23.
124) Васьковский Е.В. Учебник гражданского права. Вып. I. С. 38.
125) Винавер М.М. К вопросу об источниках X тома Свода Законов / М.М. Винавер. – СПб.: Типография Правительствующего Сената, 1895.
126) Дювернуа Н.Л. Чтения по гражданскому праву. Т. I. Вып. 1. С. 222 – 232.
127) Шимановский М.В. О местных законах Бессарабии. Вып. 1: Общие вопросы / М.В. Шимановский. – Одесса: Типография «Одесского вестника», 1887.
128) Шимановский М.В. Первая часть десятого тома… Вып. 1. С. XXXII – XXXIII.
129) Кассо Л.А. Источники… С. 14.
130) Васьковский Е.В. Учебник гражданского права. Вып. 1. С. 47.
131) Цвайгерт К. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права. Т. I / К. Цвайгерт, Х. Кетц. – М.: Международные отношения, 2000. С. 225.