8.2. Индоевропейские женщины и мифы феминизма

8.2. Индоевропейские женщины и мифы феминизма

Несколько слов следует сказать о положении женщин у древних индоевропейцев. Традиционной стала характеристика индоевропейского общества как патриархального. При этом явно имеется в виду угнетенное положение женщин, предмет нападок феминисток [см. 204, с. 74].

Мария Гимбутас так рисует процесс индоевропеизации Европы: «Под влиянием индоевропейской культуры неолитические женщины утратили свой престиж и в этом новом обществе, занятом торговлей и набегами, превратились в еще один вид частной собственности. …Изменения Древней Европы прежде всего выразились в замене матрилинейного уклада – патрилинейным, умудренной теократии – воинственным патриархатом, общества полового равновесия – иерархией, где доминируют мужчины» [278, с. 437, 444].

Вообще определение системы власти в энеолитической Европе как «умудренной теократии» вызывает определенные сомнения. Интересно, каким «умудреметром» М. Гимбутас измерила степень умудренности этой «теократии»? Кстати, теократия – власть священных правителей-жрецов – совершенно очевидно реконструируется как раз именно у индоевропейцев.

В другом месте той же книги М. Гимбутас заявляет: «могильники Варна, Дуранкулак и Девна демонстрируют отклонение от древнеевропейской нормы общественного устройства, при которой главенствующее положение было отдано женщине» [278, с. 371]. Оказывается, согласно М. Гимбутас, «общество полового равновесия» – это такое общество, в котором «главенствующее положение было отдано женщине». Такая вот женская логика... Но, с другой стороны, реальные погребения социальной элиты в тех же могильниках Варны – это именно мужские погребения. Так что возникает подозрение: а не существовало ли пресловутое «половое равновесие» (при котором «главенствующее положение было отдано женщине») исключительно в голове увлеченной феминизмом исследовательницы?

Однако предположим, что М. Гимбутас права, и матриархат в неолитической Европе действительно имел место.

Мой личный опыт общения даже с очень эмансипированными женщинами показывает, что после более подробного объяснения им, что такое был реальный “матриархат”, практически все высказывали категорическое нежелание жить при таком строе. Я говорил: «Представьте себе, что Вы всю жизнь будете жить в женском общежитии под полной властью мамы и прочих тёток, пока сами не состаритесь и не станете такими же тётками. Мужики к Вам иногда будут приходить, но в принципе у них перед Вами и Вашими детьми нет никаких обязанностей. Они в основном живут у себя в роде, в “мужском доме”, где за ними ухаживают мамы и сестры. В принципе Вы тоже можете позвать на помощь брата, но... В общем, матриархат – это строй безответственных мужчин». А в патриархальном обществе мужчина работает на свою семью.

У небольшой иранской народности талышей «на поле работали всей семьей, но наибольшая нагрузка ложилась все же на женщину: высадка рисовой рассады, неоднократная прополка. Недаром в одной песне дается совет отдавать девушку замуж не за талыша, а лучше за кочевника, который, как считалось, не утруждает женщин работой» [190, с. 44]. – Это к вопросу о том, почему общества скотоводов патриархальны. Женщина меньше работает, значит, может больше внимания уделять детям, легче переносит беременность,  а все это сказывается на темпах естественного прироста.

И еще характерное наблюдение: «У наиболее отсталых в социально-экономическом отношении народов Индонезии, условия жизни которых тяжелы, мужчин больше, так как непосильная физическая работа, а главным образом тяжелые условия материнства сокращают продолжительность жизни женщин. Такая картина наблюдается у многих малых народов Суматры, Калимантана, Малых Зондских островов. У народов же, стоящих на более высоком уровне социального развития (например, у яванцев, балийцев), число женщин превышает число мужчин, ибо здесь мужчины зачастую несут бóльшую нагрузку, чем женщины» [191, с. 205].

Рис. 73. Антропоморфные каменные стелы ямной культуры [130, с. 105; 303, с. 35].

В этом смысле общество индоевропейцев действительно было патриархальным. Однако женщины в нем отнюдь не были бесправными. Так, женских захоронений в курганах ямной культуры вдвое меньше, чем мужских, при этом они в целом беднее. Но при этом в захоронениях женщин найдены не только социально-престижные украшения из серебра и меди, но и антропоморфные каменные стелы [Рис. 73], и погребения с повозкой, а в единичных случаях оружие (например, «кремниевый нож-кинжал для мяса»)  [130, с. 235, 132-133]. Иначе говоря, одну треть высшей элиты индоевропейских племен бронзового века составляли женщины. Причем встречались не только женщины-правительницы в погребениях с повозкой, но и женщины-воины. 

О некоторых индоевропейских женщинах интересно повествует Геродот (IV, 116-117): «Савроматские женщины сохраняют свои стародавние обычаи: вместе с мужьями и даже без них они верхом выезжают на охоту, выступают в поход и носят одинаковую одежду с мужчинами. …Что касается брачных обычаев, то они вот какие: девушка не выходит замуж, пока не убьет врага. Некоторые умирают старухами, так и не выйдя замуж, потому что не в состоянии выполнить обычай». Т. е. большинство этих женщин выходило замуж, успешно решив задачу «убить врага». Причем Великая Степь и позднее, до самой эпохи ислама была буквально переполнена подобными «бесправными и безответными жертвами индоевропейского мужского шовинизма».

В этом плане показательны также образы земных и небесных воительниц валькирий из германских саг, а особенно образ воинственной дочери Зевса – богини мудрости Афины. Та, помнится, родилась из головы Зевса сразу в полном боевом облачении, с воинственным криком, – рекомендую сторонницам госпожи Гимбутас использовать образ богини Афины как символ бесправия индоевропейских женщин.

Угнетенное положение женщин с обычаем «сати» (самоубийства вдов) в действительности могло быть свойственно лишь небольшой части индоевропейских племен – некоторым племенам катакомбной культуры начиная с конца III тыс. до н. э., через две тысячи лет после распада индоевропейской общности. На этом настаивает, в частности, Л. Клейн: «совместные погребения женщин с мужчинами в катакомбах давно уже трактуются как свидетельства древних обычаев патриархата: жена должна была сопровождать мужа в могилу»  [65, с. 19].

1.   2.   3.

4.    5.

Рис. 74. Примеры парных погребений катакомбной культуры [299, с. 228, 203; 301, с. 20; 302, с. 85].

Однако похоже, что и это также относится к мифам феминизма. Если читать отчеты о реальных раскопках, то легко убедимся, что не менее часто встречаются парные погребения мужчин, либо маленьких детей, либо мужчины и ребенка, либо женщины и подростка [301, с. 47] и т. д. А, например, «в погребении 27 второго кургана у с. Соколовка посредине камеры лежал череп взрослого человека; около него – несколько трубчатых костей и четыре детских черепа» [300, с. 11]. «В каждой катакомбе, как правило, находится одно захоронение, значительно реже – два,три или четыре. Рядом со скелетами взрослых – скелеты детей. В таких коллективных могилах погребенные часто лежат головами в противоположные стороны. Это, очевидно, объясняется удобством размещения покойников в тесной могиле. Следов насильственной смерти на костях не отмечается. Возможно, в отдельных случаях катакомбы являлись семейными усыпальницами. О повторности захоронений в одной и той же катакомбе можно судить по земляным прослойкам между отдельными скелетами» [299, с. 50].

У нуристанцев «в устройстве пиров могли принимать участие и женщины, и при этом они получали известные привилегии, частью в пределах женской общины, частью же включаясь в ту деятельность и предъявляя притязания на те же символы, которые обычно предоставлялись только мужчинам. Вероятно, это также можно рассматривать как достижение своего рода жреческого ранга. Из этого видно, что женщины отнюдь не были лишь безгласным рабочим скотом, как их изображали в полном соответствии с данными, полученными от своих информаторов, первые европейские путешественники» [159, с. 40-41]. При этом вовсе не прерывались связи женщины с ее родителями, братьями и прочими родственниками: «Женщины всегда оставались членами своей агнатной группы, отданные замуж как бы взаймы» [159, с. 42].

Достаточно очевидно, что иногда некоторые индоевропейские женщины и сами ходили в походы, т. е. становились “амазонками”. На это намекают некоторые обычаи тех же нуристанцев: «Женщины совершали танцевальный обряд …когда мужчины отправлялись в военный поход и женщины изображали военные действия, чтобы мысленно поддержать своих мужей. Поэтому они брали в таких случаях оружие и надевали предметы мужской одежды. Они избирали себе предводительниц, которых по примеру мужчин называли “мир”» [159, с. 133].

И у кельтов в Ирландии «женщины пользовались почти теми же гражданскими правами, что и мужчины, и активно участвовали во всех мужских делах, даже в войне. Примером такой воительницы может служить властная и жестокая королева Медб. …Лишь в 697 году, по настоянию аббата Адамнана, был принят закон, освобождавший женщин от военной повинности. …Все это, конечно, не исключало известного неравенства. В то время как для воина завести наложницу было обычным делом, измена жены мужу каралась жестоко, вплоть до сожжения на костре. …“Свободный”, беря в жены девушку, давал ей в качестве свадебного дара “выкуп ее чести”. …Вообще же в Ирландии рассматриваемой эпохи были “широко распространены браки на время”, многочисленные следы чего можно найти в сагах» [238, с. 11-12]. 

У индейцев прерий также утверждался патриархат: «У кроу процесс становления патриархальной семьи нашел свое отражение в установлении строгого траура для жены по умершему мужу. Вдова погибшего воина обрезала волосы, отрубала фалангу пальца, калечила свое тело. Социальный статус женщины определялся подвигами ее мужа. В обрядовой жизни кроу всячески подчеркивалось единство мужа и жены» [179, с. 79]. Но в тоже время у степных племен «в набегах нередко принимали участие и прославлялись женщины. Одна из них стала героиней книги У. Шультца “Бегущий Орел, девушка-воин”» [179, с. 109]. «Некоторые индейские женщины прекрасно владели оружием и сражались наравне с мужчинами. Они зарабатывали ку [знак высшей воинской доблести] и имели право носить священные головные уборы из перьев орла. Такие женщины-воины были известны среди Сиу, Ассинибойнов, Черноногих. А знаменитая женщина-воин из племени Кроу даже стала военным предводителем и одним из вождей племени. …У чейенов существовало общество Женщин-воинов. Его составляли незамужние девушки, как правило, дочери вождей племени» [332, с. 90, 92].

Однако еще существеннее другой момент. «Как сообщает Раверти, дикие танцы исполнялись [у нуристанцев] перед отправлением воинов в опасный поход. При этом мужчины и женщины выступали друг против друга. В заключение гасили огни, и праздник заканчивался оргией» [159, с. 131-132]. Мы знаем об оргиях у индийцев (например, тантрические обряды), у римлян (сатурналии), у греков (дионисии), у славян (тризны) и т. д. Между прочим, до открытия Америки Колумбом и связанной с этим ужасной эпидемии сифилиса «бани, давнее наследие Рима, были правилом в целой средневековой Европе – как частные, так и очень распространенные общественные бани, с их …большими бассейнами, с их скученностью голых тел, мужских и женских вперемежку. … Эти купальни были рассчитаны на все классы» [184, с. 278, 59].

Можно уверенно утверждать, что сексуальные оргии были неотъемлемой частью образа жизни древних индоевропейцев. Согласимся, это не очень вяжется с образом патриархальной семьи семитского «библейского» типа. Индоевропейские женщины в эпоху среднестоговской культуры и позднее были скорее любимыми и уважаемыми «боевыми подругами», которые на равных разделяли и судьбу, и опасности, и славу, и трофеи, и все жизненные ценности своих мужчин.

Об этом прекрасно сказал Корнелий Тацит, повествуя об обычаях германцев (Germ. 18): "Приданое предлагает не жена мужу, а муж жене. При этом присутствуют ее родственники и близкие и осматривают его подарки; и недопустимо, чтобы эти подарки состояли из женских украшений и уборов для новобрачной, но то должны быть быки, взнузданный конь и щит с копьем и мечом. За эти подарки он получает жену, да и она взамен отдаривает мужа каким-либо оружием; в их глазах это наиболее прочные узы, это – священные таинства, это – боги супружества. И чтобы женщина не считала себя непричастной к помыслам о доблестных подвигах, непричастной к превратностям войн, все, знаменующее ее вступление в брак, напоминает о том, что отныне она призвана разделять труды и опасности мужа и в мирное время и в битве, претерпевать то же и отваживаться на то же, что он; это возвещает ей запряжка быков, это – конь наготове, это – врученное ей оружие. Так подобает жить, так подобает погибнуть; она получает то, что в целости и сохранности отдаст сыновьям, что впоследствии получат невестки и что будет отдано, в свою очередь, ее внукам» [314, с. 361].

И еще об обычаях германцев у Тацита (Hist. IV. 61): «Девушка Веледа из племени бруктеров пользовалась у варваров огромным влиянием, ибо германцы, которые всегда считали, будто многие женщины обладают даром прорицать будущее, теперь дошли в своем суеверии до того, что стали считать некоторых из них богинями» [315, с. 174].

В качестве общего вывода можно уверенно утверждать, что положение женщин в индоевропейском обществе вовсе не было бесправным. Они могли опираться на поддержку своих родичей. Для них была открыта возможность «карьерного роста» практически на равных основаниях с мужчинами, в том числе была возможность уйти в воины-«амазонки». Они пользовались широкой сексуальной свободой, в том числе и в браке. В то же время мужья обеспечивали свои семьи и несли полную материальную ответственность за благополучие своих (?) детей. Если женами индоевропейцев становились представительницы завоеванных племен, на них также распространялись все эти права: ярким примером этого служат богатые «позднетрипольские» погребения женщин [Рис. 75] явно иного антропологического типа, чем их мужья-индоевропейцы [18, с. 223]. Неужели матриархат для женщин был бы лучше?

Рис. 75. Женщины трипольского (средиземноморского) антропологического типа из Выхватинского могильника. Усатовская культура. Реконструкция М. М. Герасимова [18, с. 222-223].

Позднее, в эпоху бронзового века, как уже говорилось, среди части кочевых арийских племен женщины утратили свои права. И это сказалось в первую очередь на положении женщин Индии. В Европе же и Иране ухудшение положения женщин связано прежде всего с семитским влиянием. Первая волна такого влияния связана с распространением финикийской культуры. Очевидно, что греки-ионийцы вместе с финикийским алфавитом позаимствовали и обычаи неравноправия женщин. В то же время среди греков-дорийцев сохранялись старые индоевропейские обычаи. Это особенно ярко ощущалось при сравнении положения женщин в Афинах и Спарте. Позднее важнейшую роль в дискриминации индоевропейских женщин сыграло распространение семитских религий – христианства и ислама. Но даже в средние века и в Новое время положение женщин в Иране было благоприятнее, чем в других исламских странах. Что же касается Европы, то в традиционых обществах женщины нигде больше не имели таких прав, как здесь. Положение женщины на Западе (в том числе и в Украине) оставалось сравнительно самым благоприятным в мире.

В связи с этим позволю себе заключительное замечание: современная секуляризация общества привела не только к восстановлению древнего юридического равноправия женщин. Она неминуемо ведет к восстановлению и древних индоевропейских обычаев: образа маскулинной, часто агрессивной, сексуально раскрепощенной женщины. Такой образ мы в последнее время часто видим на экранах Голливуда. Именно такими были наши индоевропейские праматери.