Публикуемые ниже стенограммы рассказов бывшего лидера партии октябристов А. И. Гучкова (1862—1936) о его участии в освободительном движении и двух русских революциях, об экспедиции в Псков, где он вместе с В. В. Шульгиным принимал отречение от престола императора Николая II, о своей деятельности на посту военного министра Временного правительства представляют собою уникальный источник. Картины переговоров с Николаем II и П. А. Столыпиным, отзывы о многих событиях, портреты политических деятелей с конца XIX в. вплоть до начала 30-х годов — все это станет теперь достоянием читателя.
Я впервые заинтересовался А. И. Гучковым в середине 60-х годов, когда занялся предысторией Временного правительства. Источники рисовали фигуру яркую, страстную, порывистую и увлекающуюся, человека, у которого слово и дело, идея и ее воплощение всегда шли рядом. Эти свойства личности Гучкова и помогали ему жить и добиваться своих целей, и осложняли его отношения с политическими союзниками и друзьями. За границей вышло уже несколько биографий Гучкова, в советской литературе его жизнеописание отсутствует. По традиции его рисуют одной черной краской — как октябриста, империалиста и врага пролетариата.
Политическая биография Гучкова поучительна и современна. Он один из немногих русских буржуазных деятелей, считавших своим долгом для спасения страны испробовать компромисс с исторической властью. Переговоры с Витте и Столыпиным о возможности вхождения в коалиционное правительство, затем реальное сотрудничество между Столыпиным и Гучковым как председателем Государственной думы. Наконец, ссора со Столыпиным после насилия прави-тельства над конституционными основами отношений между исполнительной властью и законодательными учреждениями — все это не может не вызвать аналогий с современностью.
Гучков в 1905—1917 гг. обладал сам по себе, пожалуй, не меньшим влиянием, чем вся партия октябристов, одним из основателей которой он являлся. Сын московского купца-старообрядца, он был крупным домовладельцем и промышленником, директором Московского учетного банка, членом правления компа-нии газеты «Новое время». Гучков окончил историко-филологический факультет Московского университета. Еще совсем молодым человеком он совершил рискованное путешествие в Тибет, посетил далай-ламу. Служил в Забайкалье, в пограничной страже, дрался на дуэли. Во время англо-бурской войны мы видим Гучкова на юге Африки, где он сражается на стороне буров. В 1903 г. — Гучков в Македонии, где вспыхнуло восстание против турок. Во время русско-японской войны он снаряжает санитарный поезд и отправляется на Дальний Восток в качестве уполномоченного Красного Креста, попадает в плен к японцам при Мукдене. После освобождения вернулся в Москву, когда страна приближалась к высшей точке революционного движения.
{191} Крайние формы революции в это время претят ему. На ноябрьском зем-ском съезде 1905 г. он порывает с либералами-кадетами и их лидером П. Н. Милюковым1а* и вместе с Д. Н. Шиповым основывает «Союз 17 Октября». С его помощью его брат, Н. И. Гучков (в те дни московский городской голова), провел резолюцию городской думы, осуждающую декабрьское вооруженное восстание. На выборах в I Государственную думу А. И. Гучков терпит поражение. В конце августа 1906 г. наперекор мнению либералов он открыто приветствует введение Столыпиным военно-полевых судов. Именно Гучкову принадлежит изобретение выражения «пламенный патриотизм», которое было использовано и сталинской пропагандой в довоенное время (с добавлением слова «советский»). Он считал, что именно патриотизм объединит большинство нации, партию октябристов, часть националистов и царское правительство.
С этого началась дружба Гучкова, ставшего председателем III Государственной думы, и Столыпина, возглавившего царское правительство и исполнявшего должность министра внутренних дел. Гучков внес свой вклад в усмирение Рос-сии после первой революции. Но он же содействовал и тому, что в стране по-степенно установилась политическая стабильность, способствовавшая промышленному и экономическому подъему, соблюдались скромные права человека, вошедшие в русскую действительность после первой революции. Гучков обеспечивал правительству Столыпина устойчивое большинство в Государственной думе, своим личным влиянием помогал укреплению третьеиюньского режима.
Но когда в 1911 г. Столыпин прибег к искусственному перерыву в работе законодательных учреждений, чтобы в порядке чрезвычайного правительственного законодательства (ст. 87 Основных государственных законов) провести проваленный в Государственном совете закон о земстве в западных губерниях, Гучков отказался в знак протеста от поста председателя Думы, отошел на время от политической деятельности и уехал на Дальний Восток. Однако он счел необходимым присутствовать на похоронах Столыпина, а в первую годовщину его убийства (сентябрь 1912 г.) приехал в Киев, чтобы почтить его память. Гучков первый разоблачил скандальную роль Григория Распутина при царском дворе и сказал об этом с трибуны Государственной думы, чем заслужил ненависть императорской четы. По указке правительства Гучков путем ряда махинаций не был допущен в IV Государственную думу.
Еще в 1913 г. Гучков уловил первые признаки новой революции и предрек близкую гибель царского строя. Он призвал представителей умеренных политических кругов российского общества перейти в оппозицию правительству и царской семье, чтобы к моменту неизбежного падения Николая II не выпустить из рук контроль за формированием новой власти. Летний кризис 1915 г. вновь вывел Гучкова на авансцену политической борьбы. В июле этого года он становится председателем Центрального военно-промышленного комитета, затем избирается, вопреки давлению царской семьи, членом Государственного совета. Осенью 1916 г. Гучков становится центральной фигурой группы (он, М. И. Терещенко, Н. В. Некрасов), планировавшей военный переворот.
Но переворот запоздал: мощная народная революция 23 февраля — 1 марта 1917 г. свергает царский строй, упреждая заговорщиков. Именно Гучков вместе с Шульгиным вызывается поехать в Псков к царю, чтобы вырвать у Николая II акт отречения от престола. Ему видится в этом пик его политической карьеры. Но спасти монархию не удается. Начинается недолгая эпопея Гучкова как военного министра. После апрельской демонстрации он предлагает вооруженным путем бороться с Петроградским Советом, но большинство министров отказывается от этого. Гучков выходит в отставку. Мы видим его затем в стане буржуазных противников развивающейся революции. В августе он с корниловцами, затем среди врагов Советской власти...
Обо всем этом читатель подробно узнает из уст самого Гучкова, рассказ которого стенографировался по инициативе Н. А. Базили: Мемуары Гучкова у нас известны довольно давно, по крайней мере, с 60-х годов, по публикации их в парижской газете «Последние новости» осенью 1936 года. Обнаружение в архиве Гуверовского института войны, революции и мира подлинных стенограмм рассказов Гучкова дает в руки исследователей еще более ценный источник. Подготовили их к изданию два историка, в научной добросовестности и исследовательской скрупулезности которых я совершенно уверен. Один из них — А. В. Смолин — около четырех месяцев работал в архиве Гуверовского института. Историк и источниковед, он сделал своей специальностью изучение русской мемуаристики о гражданской войне. Автор примечаний С. Ляндрес — аспирант исторического факультета Стэнфордского университета в США. Уже несколько лет он изучает богатейшие фонды архива Гуверовского института. Составленные Ляндресом биографические материалы о многих деятелях русской {192} эмиграции, а до этого — политических и военных деятелях дооктябрьской России явятся вкладом в создание будущего биобиблиографического словаря российской политической жизни XX века.
В. И. Старцев*
* Старцев Виталий Иванович — доктор исторических наук, зав. кафедрой Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена.
+ + +
Стенограммы бесед А. И. Гучкова с Н. А. Базили хранятся в архиве Гуверов-ского института войны, революции и мира Стэнфордского университета1. С любезного разрешения его дирекции предпринимается настоящая публикация.
Бумаги Базили2 поступили в архив Гуверовского института в мае 1965 г. в каче-стве дара от его вдовы Л. де Базили3.
Находясь в эмиграции, Базили решил написать книгу по истории император-ской России, в которой предполагал осветить практически все аспекты русской дореволюционной жизни4. Для этого он заказал группе лиц составление отдельных статей-справок, которые впоследствии в переработанном виде должны были войти в текст будущей книги. Авторы материалов, отослав готовые тексты заказчику и получив за это скромные гонорары, дали последнему расписки, в которых отказывались от дальнейших прав на рукопись в его пользу5.
Полученные Базили материалы касались самых разнообразных сторон российской действительности. Так, справку по истории русской культуры писали П. Б. Струве и Г. П. Федотов, по истории церкви — А. В. Карташев, о «конституции» графа М. Т. ЛорисМеликова, о печати во второй половине XIX в. — А. В. Руманов, о революции 1905 г., политических партиях в 1917 г., земельном вопросе и главу «Конституционно-самодержавный строй» — В. А. Оболенский, об истории социал-демократического движения в России — Вольский (Н. В. Ва-лентинов), о «Проблеме «произвола» применительно к России» — К. Зайцев и т. д.6
Базили намеревался использовать также выдержки из воспоминаний многих политических и государственных деятелей, оказавшихся в эмиграции. Для это-го он составил список лиц, которых следовало «повидать и опросить». Среди них оказались: Б. Э. Нольде, М. М. Федоров, П. Б. Струве, М. И. Занкевич, Н. Н. Головин, А. И. Русин, Мирьям Бьюкенен (дочь английского посла в России), барон Н. Н. Кноринг, С. Н. Палеолог, А. Нокс, А. И. Путилов, М. И. Терещенко, П. Н. Игнатьев, В. Л. Бурцев, Г. А. Алексинский, барон М. Ф. Шиллинг, А. А. Нератов, А. А. Буксгевден, граф В. Н. Коковцов, Ф. А. Головин7.
В сборе материалов неоценимую помощь Базили оказали Руманов8 и Оболен-ский9. При их посредничестве, иногда и в их присутствии, а часто и ими сами-ми были проведены записи бесед с различными бывшими политическими и го-сударственными деятелями, оказавшимися в эмиграции10. В 1932—1933 гг. Базили сам или через Руманова и Оболенского обращался в письменной форме с вопросами и просьбами поделиться воспоминаниями, как правило о периоде 1914—1917 гг. (до октября 1917 г.), еще к ряду лиц: М. В. Челнокову (жившему в Сербии), А. В. Карташеву (в Англии), Н. Е. Маркову и А. И. Коновалову (в Париже). Базили получил справки по разным вопросам у бывших высокопоставленных чинов Министерства внутренних дел (А. В. Герасимова и др.), жандармского генерала А. И. Спиридовича.
С некоторыми из опрашиваемых Базили встречался по нескольку раз (А. Ф. Керенский, А. С. Лукомский, А. И. Гучков и др.), предлагая, как правило, встре-титься для беседы в клубе или ресторане за завтраком (так прошла одна из встреч с Гучковым). С теми, кто жил в Париже, он, как правило, встречался лично, стенографируя ответы на поставленные вопросы. Однако Милюков и Коновалов ограничились письменными ответами на присланный вопросник; никаких данных об их встречах с Базили по этому поводу не имеется.
Из просмотренной переписки Базили с лицами, у которых он брал интервью, видно, что письма в основном датированы ноябрем—декабрем 1932 г. либо февралем 1933 года. Следовательно, можно предположить, что именно в это время он начал основную подготовительную работу по собиранию мемуарного материала для будущей книги. Некоторые недостающие свидетельства и уточнения к уже имевшимся воспоминаниям были получены в начале мая 1934 го-да11.
Для каждого собеседника Базили подготавливал вопросники. При этом учитывалась {193} политическая ориентация, прошлая деятельность и политический вес опрашиваемого. Например, Милюкову и Гучкову был поставлен вопрос о генезисе Временного правительства. Керенскому, которого Базили считал представителем социалистического лагеря и инородным элементом во Времен-ном правительстве первого состава, — о генезисе Совета рабочих и солдатских депутатов и социалистическом рабочем движении. В связи с вопросом о происхождении Временного правительства Базили собирался выяснить у Гучкова причины появления в правительстве Терещенко, Некрасова; Керенского12. Обращает на себя внимание целенаправленность задаваемых вопросов и стремление Базили скрупулезно разобраться в ряде ключевых и весьма запутанных моментов. Так, один и тот же вопрос об отречении великого князя Михаила Александровича ставился перед Гучковым, Милюковым и Нольде13.
Наиболее подробные вопросники Базили предложил Милюкову и его первой жене Анне Сергеевне (1861—1935, дочь профессора Духовной академии С. К. Смирнова) и Гучкову. Первым двум был представлен обширный вопросник, в который, помимо вопросов, касающихся периода 1914—1917 гг., вошли, например, и такие, как значение политического влияния Милюкова на В. О. Ключевского или как историк Милюков стал политиком, ряд вопросов личного плана (увлечения, привязанности)14.
В мае 1934 г. сбор материалов в основном завершился. Через два года, в мае 1936 г., Б. И. Николаевский в письме заместителю директора Русского заграничного исторического архива в Праге (РЗИА) А. Ф. Изюмову сообщал, что выпуск подготовляемой Базили книги «из-за кризиса все затягивается»15. Возможно, перед отъездом в Нью-Йорк, видя, что книге не суждено быть напечатанной, он передал имевшиеся у него материалы, в частности стенограммы воспоминаний, в какое-то архивохранилище или частным лицам. На эту мысль наталкивает письмо Базили в РЗИА, в котором он просит разрешения админи-страции архива использовать хранящиеся в РЗИА мемуары Н. Н. Таганцева для подготовляемой им книги. В ответ Изюмов писал: «Со своей стороны Р. 3. И. Архив обращается к Вам с просьбой передать в Архив те материалы, которые Вам будут не нужны или которые будут Вами использованы уже для предполагаемой к печати книги. Передачу материалов можете легко осуществить через постоянного представителя Р. 3. И. Архива в Париже Менделеева»16.
Из собранных Базили материалов только незначительная часть находится в архиве Гуверовского института. Сохранившиеся материалы (в частности, по-видимому, глава будущего труда, названная «Конец монархии», — 108 стр. машинописи) показывают, что Базили вел интенсивную работу над книгой17.
В августе—сентябре 1936 г. в парижской газете «Последние новости» появилась обширная публикация «Из воспоминаний А. И. Гучкова»18. В предварявшей ее статье Милюкова говорилось, что мемуары представляют собой литературную переработку стенограмм: «Эта обработка являлась только предварительной, уже по одному тому, что лицом, взявшим на себя труд, не были использованы все найденные после смерти Гучкова стенограммы»19.
В коллекции Базили имеются три идентичных машинописных экземпляра «Из воспоминаний А. И. Гучкова» по 118 машинописных страниц (в одном — 119); один экземпляр находился в Париже у Л. А. Часар (гражданской жены Гучкова)20. Судя по имеющимся на одной из копий пометам Руманова, намечавшего подзаголовки, он имел непосредственное отношение к подготовке текста для публикации. Но его участие ограничивалось редактурой уже составленного текста «Из воспоминаний» перед передачей издателю, компоновал же его Оболенский по заказу Базили, предполагавшего полностью включить воспоминания Гучкова в русское издание подготовленной книги.
В письме Базили Оболенский указывал, что пересылает «перелицованную рукопись Вашего интервью с Гучковым. Работа оказалась гораздо труднее, чем я ожидал. Стенографированный Ваш разговор перескакивал с одного предмета на другой, и все эти отдельные клочки разговора приходилось отделять друг от друга и сцеплять с другими клочками. Затем пришлось каждую фразу подвергнуть грамматической переработке. От этого текст местами потерял гучковскую красочность. Все-таки я старался по возможности придерживаться ближе к тексту. Иногда приходилось кое-что добавлять от себя, вставлять целые вводные куски, ибо без них лаконичные замечания Гучкова были бы совершенно непо-нятны. Сделал я и кое-какие купюры в таких случаях, когда знал, что Гучков ошибается» (например, с партийной принадлежностью Д. Г. Богрова и т. п.), и продолжал: «Вероятно, Вам придется передать мой текст на редакцию Гучкова тем более, что я в нем сохранил личную форму»21.
Базили ответил, что согласен с высказанными соображениями и внесенными исправлениями, и советовал: «При изложении Гучкова поневоле нельзя оста-навливаться перед тем, что язык и выражения будут, может быть, не вполне его», но «изложить надо все»22.
В конечном счете текст подвергся значительным изменениям как по содержа-нию, так и {194} по толкованию отдельных сюжетов, объем сокращен почти вполовину. Например, отношения Гучкова с генералом Алексеевым практически не освещены в газетной публикации. Новое толкование поведения Корни-лова во время августовского выступления 1917 г., данное Гучковым, опущено. Тенденциозную окраску получили характеристики ряда лиц. Так, о жандармском генерале С. С. Савиче Гучков сказал: «Очень толковый человек», а в газетной публикации этого нет. Значительно сокращены или изъяты характеристики еще ряда лиц, таких, как А. И. Верховский, Н. М. Потапов, Н. В. Рузский, М. А. Кедров, А. В. Колчак, А. С. Максимов и др.
В связи с изложенным возникает вопрос, успел ли Гучков ознакомиться с вариантом Оболенского и внести в него изменения и дополнения. По этому поводу имеется несколько свидетельств. Так, в письме Базили от 14 августа 1935 г., уже страдая «мучительной болезнью», Гучков подтверждал наличие у него ру-кописи воспоминаний23. В ответном письме речь шла о «наших записях», которые просматривал Гучков и вносил «исправления и дополнения»24. Скорее всего, здесь имеется в виду стенографическая запись, а не текст Оболенского. О том, что Гучков успел просмотреть рукопись «Из воспоминаний», есть свидетельство Милюкова: «Этот текст имеет ту особенность, что Гучков успел с ним ознакомиться и его принципиально одобрить»25. Однако это утверждение было поставлено под сомнение вдовой Гучкова, М. И. Гучковой (Зилоти), находившейся при больном муже в последние месяцы его жизни26. Вероятнее всего, Гучков работал с текстом стенограмм как более значимым материалом, а не с текстом, составленным Оболенским.
После смерти Гучкова литературные агенты, получив от Руманова информа-цию, стали обращаться к Базили с предложениями опубликовать воспоминания Гучкова в эмигрантской прессе. Одному из них, представителю парижского литературного агентства «Cultura», Базили сообщил, что передал воспоминания «в распоряжение душеприказчиков А. И. Гучкова», и рекомендовал договариваться с ними27. Еще в конце мая 1936 г. вопрос о публикации «Из воспоминаний» оставался открытым28. В конце концов текст был передан душеприказчиками Гучкова в «Последние новости». По-видимому, инициатором в этом деле выступил Б. И. Элькин29. Следовательно, у душеприказчиков Гучкова оставались стенограммы, а полученный от Базили текст «Из воспоминаний» они предоставили «Последним новостям», остальные же копии остались у Базили:
Всего в нашем распоряжении имеется десять интервью Базили с Гучковым30. В тексте стенограмм сделана незначительная стилистическая правка.
Готовясь к интервью с Гучковым, Базили составил перечень вопросов, которые он предполагал задать во время беседы31. Свидание состоялось в клубе за завтраком в присутствии Руманова. Здесь же последний записал фрагмент воспоминаний Гучкова, который позднее опубликовал32.
Запись первого интервью сделана 5 ноября 1932 г., последнего из имеющихся — 5 февраля 1933 года. Их беседы, как правило, начинались в 17—17.30 и длились 2—3,5 часа. Некоторые дополнительные сведения о стенографировании бесед мы получили из сохранившегося в фонде Базили рукописного отчета стенографистки (на одной стороне листа без даты), с подзаголовком «Memoire»33. В нем перечисляются лица, с которыми она работала, указываются места встре-чи, даты (без года), количество затраченного времени, расценки. Среди прочих имеется запись за 30 января: «Запись у Гучкова с 5—7 1/2 = 2 1/2—70». Далее идет сообщение о расшифровке записи беседы с Гучковым на 30 страницах, сделанной в тот же день. Однако этой стенограммы в фонде Базили не обнару-жено. Следовательно, имела место, по крайней мере, еще одна беседа с Гучко-вым, следы которой теряются34.
Не все, о чем говорилось во время бесед, попало в стенограмму. В одних случа-ях это было сделано сознательно, ряд разговоров участники беседы просили не стенографировать, о чем есть записи в тексте. 30 августа 1935 г. Базили благодарил Гучкова за то, что тот находит время «заканчивать исправление и дополнение наших записей»35. По свидетельству Элькина и Николаевского, разбиравшего архив Гучкова, стенограмма была просмотрена и подписана Гучковым, подтвердившим правильность воспроизведения ответов на поставленные вопросы.
Что касается авторизованного экземпляра, то просмотренные нами материалы позволяют думать, что он был передан Гучковым Базили, а тот уже после смерти Гучкова отдал его душеприказчикам последнего. Это, видимо, и есть тот экземпляр, о котором известно, что он пропал в Париже во время войны. Таким образом, экземпляр, оставшийся у Базили и переданный затем в Гуверовский институт, по всей вероятности, является единственным сохранившимся. Ссыл-ки на эти стенограммы отсутствуют также и у биографов Гучкова36.
Кроме десяти стенографических записей бесед Гучкова с Базили, в этой же коллекции {195} хранится стенограмма под заглавием «Беседа с А. И. Гучковым», датированная 10 февраля 1936 года. Следовательно, запись произведена за три дня до смерти. Последний год жизни Гучков был тяжело болен. В 1935 г. у него обнаружили рак кишечника. 21 октября его поместили в клинику Мира-бо в Париже, где в декабре он перенес тяжелую операцию, но быстро оправился. Гучков не подозревал, от какого недуга страдает, и твердо верил в выздоровление. У его постели постоянно находились жена и дочь, В. Трэйл37.
О своей смертельной болезни он узнал за неделю до кончины и начал готовить-ся, «методически приводя в порядок свои дела и отдавая предсмертные распо-ряжения»38. Умирающий до последнего дня принимал посетителей, около него сидела стенографистка. «Беседа» представляет собой стенографическую запись на 3 1/2 листах (машинопись). Каждый лист подписан В. Б. Ельяшевичем, его же рукой сделана правка «Беседы». Это позволяет нам считать его последним интервьюером Гучкова39.
В предсмертных воспоминаниях Гучков коснулся эпизода, о котором ранее не упоминал. Речь идет о смерти генерала Крымова, об обстоятельствах которой ему сообщил подъесаул Кульгавов, адъютант генерала. Надо отметить, что к этому сюжету он обращался и ранее. В нашем распоряжении имеется запись беседы Николаевского с Гучковым 2 апреля 1929 г., содержащая некоторые детали выступления Корнилова. В частности, рассказ адъютанта излагается так: «После панихиды подошел адъютант Крымова, который сказал, что Кр[ымов] перед смертью просил его рассказать мне все подробности дела. Дело было, оказывается, так. Крымов был на фронте у Деникина; последний как-то его позвал и говорит, что Крымова скоро должен будет вызвать Корнилов и поручить ему поход на Птб; Ден[икин] советовал Крымову за это дело не браться, т. к, оно очень ненадежно. Тем не менее, Крымов, когда получил предложение, взялся (в остальном, ничего нового)»40. В записи же 1936 г. сказано: «Адъютант Крымова передал А. И., что когда он раненный лежал на полу, он сказал: «Если бы мне попался в руки Корнилов, я бы его собственноручно пристрелил». В тексте это место взято в квадратные скобки, а на полях сделана запись: «Не для опубликования»41. Это дополнение позволяет по-новому взглянуть на содержание не дошедшего до нас последнего письма Крымова Корнилову, о котором известно из воспоминаний Лукомского.
Рассказывая об истории возникновения стенограмм, хотелось бы сделать несколько предварительных замечаний о Гучкове как мемуаристе. После окончания гражданской войны, оказавшись в эмиграции, он продолжал довольно активно заниматься политической деятельностью42. Написание же мемуаров, по-видимому, не входило в его первоочередные планы. Первые из имеющихся у нас стенограмм воспоминаний Гучкова относятся к марту — апрелю 1929 года. Записи его рассказов были организованы Николаевским и Элькиным в Берлине. Затем уже упоминавшиеся беседы в 1932—1933 гг. с Базили и в 1936 г. с Ельяшевичем. По всей вероятности, Гучков не очень был расположен записывать воспоминания, что и подтверждают хорошо знавшие его люди. Так, Николаевский писал, что Гучков «очень любит говорить о прошлом, но не говорить для печати. Он мечтает о том, чтобы написать воспоминания, подвести итоги, — и колеблется, боится взять непосильную ношу»43. У Николаевского было «много разговоров с Гучковым, он хотел, чтобы я написал по его рассказам его воспоминания. На основе рассказов я составил очень подробный план, который испугал Гучкова, так как роль Гучкова, как я узнал позднее от его жены, в моем плане вырисовывалась как чересчур революционная. В нем вехами намечен весь жизненный путь Гучкова»44.
Судя по этим свидетельствам, он отдавал предпочтение устным рассказам, причем знавшие его люди отмечали определенные отличия в его рассказах. Николаевский писал: «А. И. разным людям свои взгляды представлял по-разному»45. Милюков об оставшихся после Гучкова стенографических записях, продиктованных в разное время разным людям, подчеркивал, что об одних и тех же событиях он говорил с неодинаковой степенью подробности46. Это надо учитывать при анализе воспоминаний. Следует отметить и очень цепкую память Гучкова на отдаленные события. Ряд фактов он воспроизводит с поразительной точностью и мельчайшими подробностями.
1 Архив Гуверовского института войны, революции и мира Стэнфордского университета. Коллекция Н. А. Базили (далее — Коллекция Базили), ящ. 6, 7. В коллекции также имеются стенограммы бесед с государственными, политическими и военными деятелями дореволю-ционной России — В. В. Вырубовым, А. С. Лукомским, В. В. Буймистровым {196} (бли-жайшим сотрудником принца А. П. Ольденбургского во время первой мировой войны), М. В. Челноковым (опубликована в книге: Оболенский В. А. Моя жизнь. Мои современники. Па-риж. 1988, с. 500—502), бывшим министром народного просвещения графом П. Н. Игнатье-вым, датированные 1932—1935 годами.
2 Николай Александрович Базили (1883—1963) — в 1914—1917 гг. дипломатический представитель МИД при Ставке. В 1917 г. начальник (директор) дипломатической канцелярии при Верховном главнокомандующем. Статский советник, член Совета МИД. По поручению генерала М. В. Алексеева составил проект акта об отречении Николая II, который был под-писан последним с некоторыми изменениями (Hasegawa Ts. The February Revolution. Petrograd. 1917. Seattle. 1981, pp. 502, 506, 514). В мартовские дни 1917 г. Базили по делам службы посетил Петроград (удостоверение № 2527 от 4 марта 1917 г. за подписью генерала Алексеева. — Коллекция Базили, ящ. 5). В столице сделал доклады М. В. Родзянко, Г. Е. Львову, П. Н. Милюкову, А. И. Гучкову. С этого времени начинаются его сближение и дружба с последним. В июне 1917 г. Базили становится советником Российского посольства в Париже. В 1918—1919 гг. принимал участие в создании и деятельности Русского полити-ческого совещания, направленной на объединение всех антибольшевистских сил в России и за границей. После окончания гражданской войны занимался литературной деятельностью. С осени 1939 г. жил в Америке, служил в крупном банке (National City Bank of New York). С 1942 до конца 50-х годов работал в представительстве этого банка в Монтевидео (Уругвай) (Коллекция Базили, ящ. 21).
3 Basili Lascelle Meserve de. Memoirs of a Lost World. Stanford. 1975.
4 Кроме этого, он выпустил книгу «Россия под советской властью» (Париж. 1937). В 1938 г. она издана на английском и французском, а в 1940 г. — на итальянском языке. Никакого от-ношения к упомянутому замыслу она не имела. Им были также написаны мемуары, опубли-кованные посмертно: Basili N. Diplomat of Imperial Russia. 1903—1917. Memoirs (Stanford. 1973). В книге воспроизведены также два рассказа Гучкова: о поездке его и Шульгина к Ни-колаю II и об отказе от престола Михаила Александровича (pp. 127—131,143—145). Однако они были записаны Базили позже, чем стенографировались беседы с Гучковым. 28 декабря 1933 г. в письме Руманову он отмечал, что в стенограммах бесед «остались неосвещенными» как раз эти два эпизода и что к ним предстоит еще вернуться (Коллекция Базили, ящ. 5).
5 Там же, ящ. 1, 2.
6 Там же, ящ. 9, 24, 25.
7 Там же, ящ. 2, 24.
8 Руманов Аркадий Вениаминович (1878—1960). Выпускник юридического факультета Пе-тербургского университета. С 1903 г. — сотрудник различных газет. С 1907 г. — постоянный корреспондент «Русского слова», с 1911 г. возглавлял Петербургское отделение газеты. Ди-ректор правления товарищества издательского и печатного дела «А. Ф. Маркс». В эмиграции жил в Париже, являлся представителем издательства Я. Е. Поволоцкого, с которым Базили заключил договор на книгу по истории императорской России (письмо Базили Руманову от 28 декабря 1933 г.). Через Руманова Базили смог устроить интервью и наладить переписку с рядом бывших общественных и политических деятелей России, в частности с Путиловым, Керенским, Бурцевым и др. (Коллекция Базили, ящ. 1, 2). Перед смертью Бурцев передал Руманову свой архив, следы которого затерялись. Николаевский подозревал, что последний передал его советским представителям (после второй мировой войны Руманов принял совет-ское гражданство, одно время писал статьи для газеты «Советский патриот», но позднее «рассоветился». См. Валентинов Н. Два года с символистами. Стэнфорд, 1969, с. 240 (Кол-лекция Базили, ящ. 7).
9 Оболенский В. А. (1869—1951) — князь, земский деятель, кадет, депутат I Думы от Тверской губернии. Был осужден по делу о Выборгском воззвании. В юности увлекался марксизмом. Зимой 1899—1900 гг. в Пскове на квартире Оболенского собирался марксистский кружок, который посещал прибывший после сибирской ссылки В. И. Ленин. Короткое время сотрудничал в «Искре». В 1910—1917 гг. — член ЦК партии кадетов (левое крыло). Во вре-мя первой мировой войны был уполномоченным санитарного отряда Союза городов. В 1915 г. на фронте познакомился и сблизился с Гучковым. Во время гражданской войны находился в Крыму. Состоял председателем Земской управы Таврической губернии при правительстве С. С. Крыма и генерала Деникина. Входил в комиссию по выработке земельного законода-тельства при правительстве генерала Врангеля. После эвакуации из Крыма жил в Париже, много и часто публиковался в эмигрантской прессе. Автор ряда работ о деятельности орга-нов земского самоуправления в годы пер- {197} вой мировой и гражданской войны, в част-ности воспоминаний «Очерки минувшего» (Белград. 1931).
10 Коллекция Базили, ящ. 1, письма Базили — М. В. Бернацкому, Бурцев — Руманову, Обо-ленский — Челнокову, 1932 —1935 гг., ящ. 24, личные записи Базили, 5 июня 1934 г.
11 Там же, ящ. 1—2.
12 Там же, яб;. 24, наброски карандашом рукой Базили вопросника Гучкову, б/д.
13 Там же, ящ.. 1, Базили — Милюкову, 24.XI.1932.
14 Там же, ящ. 7, Базили — Милюкову, 24.XI. 1932.
15 Там же, ящ. 1, Базили — Карташеву, 23.V.1934; Архив Гуверовского института, Коллекция Николаевского, ящ. 775, п. 14, Николаевский — Изюмову, 26.V. 1936.
16 Там же, ящ. 2, Изюмов — Базили, 12.V.1936.
17 Там же, ящ. 14. В тексте этого раздела использованы воспоминания Гучкова.
18 Последние новости, 9, 12, 16, 19, 23, 26, 30.VIII; 6, 9, 13, 16, 19, 23, 26, 30.IX.1936.
19 Последние новости, 8.VIII.1936.
20 Коллекция Базили, ящ. 7; Menashe L. Alexander Guchkov and the Origins of the Octobrist Party: The Russian Bourgeoisie in Politics. N. Y. 1966, p. 238.
21 Там же, ящ. 1, Оболенский — Базили, начало августа 1934 г.
22 Там же, Базили — Оболенскому, 12.VIII. 1934.
23 Там же, Гучков — Базили, 14 .VIII. 1935.
24 Там же, Базили — Гучкову, 30.VIII.1935.
25 Последние новости, 8.VIII.1936.
26 Menashe L. Op. cit, p. 62.
27 Коллекция Базили, ящ. 2, И. Н. Коган — Базили, 23.III; Базили — Когану, 26.III.1936.
28 Архив Гуверовского института. Коллекция Б. И. Николаевского, ящ. 775, папка 14, Нико-лаевский — Изюмову, 1936.
29 Элъкин Борис Исаакович (1887—1972) — адвокат, редактор посмертно изданного второго тома воспоминаний Милюкова (Милюков П. Н. Воспоминания. 1859—1917. Нью-Йорк. 1955). Друг и душеприказчик Милюкова (и Гучкова). Адвокат в судебном деле по вопросу о наследстве между сыном Милюкова (от первого брака с Анной Сергеевной, умершей в Па-риже в 1935 г.) и его второй женой (Ниной Васильевной).
30 Коллекция Базили, ящ. 6.
31 «Вопросы для А. И. Гучкова. 1. Генезис недоверия А. И. к левым. 2. Практическое отграничение А. И. от левых. 3. Разочарование в Николае II и письмо к нему. 4. Сношения с Алексеевым и письмо к нему. 5. Сношения Львова с Алексеевым и поездка в Ставку. 6. План переворота. 7. Генезис Временного правительства (заседание в декабре. Откуда Некрасов, Терещенко, Керенский. Легенда о масонах). 8. Почему в Пскове был принят Михаил Алек-сандрович, вместо Алексея Николаевича. 9. Роль Рузского. Его отношение к клике Распути-на. 10. Отречение Михаила Александровича. 11. Генезис Совета Рабочих Депутатов. 12. Приказ № 1 — его происхождение. Как А. И. был вынужден его принять. 13. Заседание Вре-менного правительства, на котором Корнилов предложил ликвидировать большевиков. Ко-гда это было. 14. Почему Временное правительство не сохранило Думу. 15. Вопрос об отбы-тии Николая II в Англию.
Дополнительные вопросы для А. И. Гучкова. 1. События, непосредственно предшествующие первой революции. (Последнее записанное — попытка дворцового переворота и заседание у Федорова.) 2. Первые дни революции и поездка в Псков. Отречение Николая II и Михаила Александровича. Образование Врем, правительства. 3. Запрос о смерти Столыпина. 4. Хати-сов и великий князь Николай Николаевич. 5. Чхеидзе. 6. Почему Временное правительство упразднило Думу. 7. Образование личности и взглядов Гучкова. (То, что Александр Ивано-вич уже вкратце рассказывал Н. А. Базили за завтраком в клубе.) Сухомлинов. Гурко».
32 Руманов А. В. А. И. Гучков о терроре. — Последние новости, 8.IX. 1936.
33 Коллекция Базили, ящ. 24.
34 Но тогда сразу возникает вопрос, а почему отсутствует данная стенограмма. Поскольку в нашем распоряжении есть вопросник, который Базили предложил Гучкову, то видно, что в имеющихся у нас стенограммах отсутствуют ответы по сюжетам, связанным с масонами. Можно предположить, что беседа 30 января 1933 г. касалась именно этой проблемы.
35 Там же, ящ. 2.
36 Gleason W. Alexander Guchkov and the End of the Russian Empire. Philadelphia. 1983; Me-nashe L. Op. cit. {198}
37 Трэйл (Trailj Вера Александровна (1906—1986). В первом браке за Петром Сувчинским (музеевед, вдохновитель и основатель евразийского движения в русской эмиграции). В 1932 г. вступает во Французскую компартию, после чего отношения с отцом изменились. В это же время Трэйл близко сходится с К. Родзевичем, сотрудничавшим с НКВД. В 1936 г. участво-вала в вербовке добровольцев в интербригады. Второй ее муж, шотландский коммунист Р. Трэйл, погиб в Испании в июле 1937 г. (от этого брака родилась дочь). До Испании он рабо-тал в Москве. Трэйл участвовала в разборе архива отца. В 1936 г. выехала в СССР — на сле-дующий день после того, как в Париже был убит И. Рейсе, бывший резидент НКВД, порвав-ший с этой организацией. По рассказу Трэйл, она была знакома и с наркомом внутренних дел Н. И. Ежовым, который помог ей избежать ареста, предупредив ее за несколько часов перед этим. Вторая мировая война застала ее в Париже, в числе других нежелательных иностран-цев она была отправлена в концентрационный лагерь, где у нее завязался роман с немецким антифашистом, ветераном интербригад Бруно фон Заломоном (умер несколько лет спустя от туберкулеза). Из лагеря бежала через Испанию в Лиссабон. В Англию перебралась при по-мощи А. Я. Галыгерна (меньшевик, масон). После войны вышла из компартии. Некоторое время в качестве переводчицы сопровождала В. Кравченко (сотрудник закупочной комиссии товаров по ленд-лизу, оставшийся на Западе, автор книги «Я выбрал свободу»). В 60-е годы посетила СССР в качестве переводчицы делегаций английских лейбористов. Была знакома с С. Аллилуевой. На погребении Трэйл присутствовала внучка Сталина. (Берберова Н. Люди и ложи. Нью-Йорк. 1986, с. 200—206. Здесь же опубликована справка-письмо Вольского-Валентинова Николаевскому «Шпионская сеть около А. И. Гучкова»; Бросса А. Агенты Мо-сквы. Edition Galimard, 1988, гл. «Групповой портрет с дамой». — Иностранная литература, 1989, № 12).
38 Последние новости, 14.11.1936.
39 Архив Гуверовского института. Коллекция Струве, ящ. 5, п. 43, переписка. Василий Бори-сович Ельяшевич (Эльяшевич) — юрист, до эмиграции преподавал в петроградском Поли-техническом институте. Занимался изучением земельных отношений в России с древнейших времен (опубликованы два тома его труда, доведенные до середины XIX в.). В эмиграции жил в Париже. В 20-е годы работал в парижском кредитном обществе «Koja» и преподавал гражданское право в русском отделении Парижского университета; активный участник об-щественной жизни русской эмиграции. Умер после 1950 года.
40 Коллекция Николаевского, ящ. 775, п. 14, беседа Гучкова с Николаевским 2.IV. 1929.
41 Коллекция Базили, ящ. 6, беседа с Гучковым 10 февраля 1936.
42 Им была налажена конспиративная сеть через генерала Скоблина (тайно сотрудничавшего с НКВД) и М. М. Шранге (вернулся в СССР) для связи со своими агентами в СССР. В начале 30-х годов часто бывал в Берлине (Коллекция Николаевского, ящ. 507, п. 3; Иностранная ли-тература, 1989, № 12, с. 244, 245; Берберова Н. Ук. соч., с. 200—202).
43 Коллекция Николаевского, ящ. 775, п. 14. Из письма Николаевского редактору нью-йоркской газеты «Forward» А. С. Кагану, 29 января 1935.
44 Там же, Николаевский — Л. О. Дан, 9.III.1957.
45 Там же, Николаевский — Изюмову, 26.V.1936.
46 Последние новости, 8.VIII. 1936.
С. Ляндрес*, А. В. Смолин**
* Ляндрес Соломон — сотрудник Стэнфордского университета (США).
** Смолин Анатолий Васильевич — кандидат исторических наук, доцент Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена.
"Вопросы истории", 1991, №7.