Лживый язык антисистемы
Для большинства современных «россиян» само слово «фашизм» в массовом сознании традиционно ассоциируется с гитлеровской Германией 1933—1945 годов и с соответствующими атрибутами этого режима — горами трупов, концлагерями, газовыми камерами, сожжёнными городами и сёлами. Данная точка зрения, сильно идеологизированная и политизированная, очень долго и тщательно вдалбливалась в умы наших сограждан, буквально на всём протяжении как военного, так и послевоенного периодов существования СССР вплоть до настоящего времени. Между тем ошибочность этой точки зрения очевидна и легко объяснима, т. к. здесь происходит явная путаница и подмена понятий — «фашизм» и «нацизм». Путаница эта восходит к определению, сформулированному в августе 1935 года на VII Конгрессе Коминтерна, согласно которому различные проявления фашизма и германский национал-социализм, отождествляясь, представляли собой не что иное как «открытую террористическую диктатуру наиболее реакционных, наиболее шовинистических элементов финансового капитала».
Во многом схожая точка зрения господствует и в зарубежных научных кругах, где также слабо осознают или, скорее, не желают осознавать, по вполне понятным политическим и идеологическим причинам, разницу между этими двумя столь различными явлениями. А отсюда и неприличное замалчивание, игнорирование трудов немногочисленных авторов, пытающихся разобраться в этом вопросе, и весьма активное желание навязать эту точку зрения и нам, благо для этого есть подходящие условия.
Актуальность постановки этой проблемы обусловлена также и тем, что в последнее время в различных СМИ с планомерной периодичностью идёт раздувание и нагнетание очередной волны истерии относительно мифической угрозы прихода к власти в России представителей крайних националистических течений, именуемых в разной степени справедливо или несправедливо «русскими фашистами». При всём этом абсолютно непонятно, что тот или иной автор статьи или репортажа понимает под этим словом, поскольку нет единого, общепринятого определения фашизма.
Обобщая всё вышеизложенное и суммируя различные определения фашизма в целом, можно выделить четыре аспекта трактовки этого явления. Первый, слишком широкий, трактующий фашизм как синоним мирового зла, представляет собой набор определённых идеологических установок, рассчитанных на внедрение в сознание обывателя, а потому не является научным и лежит вне сферы научной полемики. Второй, слишком узкий, трактует фашизм как локально исторический феномен итальянской истории 1915—1944 гг., что легко опровергается при самом поверхностном анализе политической ситуации, сложившейся в Европе в первой половине XXвека.
Наибольший интерес для нас представляют последующие два аспекта трактовки фашизма. Третий, господствующий как в нашей, так и в зарубежной науке, трактующий фашизм как название-обозначение правого варианта тоталитаризма. И, наконец, четвёртый, трактующий фашизм как народное военизированное политическое движение, ставящее себе целью воссоздание традиционного государственного строя посредством широкомасштабных социально-экономических и политических реформ, возрождения утраченных корпоративных связей в обществе.
Четвёртый аспект трактовки фашизма не является общепринятым, хотя именно он объективен и наиболее полон. Не охарактеризовывая фашизм как правый вариант тоталитаризма, он, однако, не исключает трансформации в последний, но считает это искажением, отступлением от нормы, т. к. создание тоталитарного государства отнюдь не является целью деятельности фашистских движений. На фоне большинства стран, где фашизм одержал победу (Португалия, Румыния, Испания и др.), ярким примером такого отступления от нормы являются нацистская Германия и Италия, которые, безусловно, являлись тоталитарными государствами. Утверждая это, мы автоматически напрочь отвергаем весьма упрощённый и идеологизированный 3-й аспект трактовки фашизма, который не может, да и не пытается объяснить этот весьма интересный факт, т.к. это опровергает весьма удобную для многих идеологическую картину. Фашизм, сразу же следует оговориться, вообще, не является синонимом определённого государственного строя или типа государств, хотя, как массово-политическое движение, во многом определяет их.
Мы заострим наше внимание на этом моменте, поскольку сразу же возникает необходимость определить и подробно разъяснить, а что же такое — тип государства? как он соотносится с исследуемым нами явлением?
Обычно в политологии под типом государства понимают совокупность трех взаимосвязанных между собой и дополняющих друг друга компонентов: формы правления, формы государственного устройства и политико-правового режима. При характеристике любого из трех типов государства (авторитарный, тоталитарный, «демократический») форма правления и форма государственного устройства не являются определяющими компонентами. Специфическим компонентом, позволяющим отличить тот или иной тип государства, является политико-правовой режим.
Политико-правовой режим представляет собой совокупность приемов и способов, к которым прибегает государство для организации управления делами общества. Разновидностей политико-правовых режимов не так уж много — всего три: авторитарный, тоталитарный и либерально-демократический. Каждый из них определяет свой особый тип государства: авторитарный определяет традиционный тип государства, тоталитарный — тоталитарный тип государства, либерально-демократический — «демократический» тип государства.
Если пользоваться терминологией Л. Н. Гумилёва, то тоталитаризм и либеральный демократизм (явления истории сугубо XXвека) есть стопроцентные химеры; как и любые химеры, недолговечные и во многом схожие. Авторитаризм, в свою очередь, представляет собой изначально традиционную форму общежития, строй, при котором человечество жило на протяжении всей своей истории. Отличительным признаком каждого из этих режимов является культивирование им определённых ценностей. Тоталитаризм культивирует идеологию создания Царства Божия на земле, создает псевдорелигию, претендующую на абсолютную истину и непогрешимость.
Либеральный демократизм культивирует власть «золотого тельца», эгоцентризм под аккомпанемент фраз о «правах человека» и религиозной свободе.
Авторитаризм культивирует традиционные устои жизнедеятельности общества, опираясь на исторически свойственную данному обществу религиозную самобытность.
Получившая же распространение в «демократических» кругах привычка определять тоталитаризм и авторитаризм как диктатуру довольно-таки некорректна, поскольку ни особая система построения государственных органов, ни степень силы государственной власти не годится для характеристики того или иного режима. В то же время, определяя авторитаризм и тоталитаризм как диктатуру, т. е. «не демократию», идеологи «демократов», однако выпускают из виду, что и либерально-демократический режим можно охарактеризовать как диктатуру. Но если авторитаризм можно охарактеризовать, как диктатуру личности или группы личностей, тоталитаризм как диктатуру идеи, то «демократизм» можно определить как диктатуру «золотого тельца» и эгоцентризма. Думается, что любой здравомыслящий человек при предоставившейся ему возможности выбора, при каком режиме ему жить, отдаст предпочтение авторитаризму, так как личность лучше и ближе для восприятия, чем аморфная идея или пачка банкнот.
Тоталитаризм крайне нетерпим к традиции и всегда противопоставляет себя ей. Фашизм же культивирует традиционные ценности и пытается адаптировать их к новым реалиям, тем самым, отвергая и либерал-демократизм, другую химеру. Таким образом, фашизм предстаёт перед нами как своеобразный антипод химероидным режимам и аналог авторитаризма. Но, так как фашизм, как уже было выше оговорено, не есть обозначение определённого государственного строя, то вполне уместны два вопроса: в чём суть фашизма? Почему фашизм приводит к тоталитаризму, как это было на примере Италии и Германии?
Немаловажным фактором для понимания сущности фашизма является этимология этого слова. Термин «фашизм» производен от латинского слова fascis, что в переводе означает «связка, пучок, объединение». Фасциями в Древнем Риме назывались плотно связанные пучки прутьев, которые носили ликторы — низшие должностные лица Римской республики. Ликтор с пучком фасций, применяя современную аналогию, охранник-телохранитель, сопровождал высших римских должностных лиц — консулов и диктаторов — и являлся внешним выражением их власти, а впоследствии стал символом традиции и могущества Древнего Рима.
Выбор этого слова в качестве названия новых политических сил был довольно-таки логичным и удачным. Логичным, потому что римская символика наиболее органично вписывалась именно в идеологические построения итальянских фашистов — первых фашистов в мировой истории. Удачным, потому что наиболее полно раскрывает сущность и характер этого нового политического движения, быстро распространившегося по всему миру. А сущность его проста.
Фашизм — это, прежде всего, «союз», «объединение» различных политических сил. Он примиряет, объединяет в своих рядах как умеренных традиционалистов-консерваторов, так и крайних представителей националистической идеи, т. е. нацистов. Ужиться этим диаметрально противоположным силам весьма сложно, а потому фашизм — временное явление.
Нацизм представляет собой абсолютную противоположность классическому консерватизму. Нацизм есть особая форма крайнего национализма, ибо она основана на развитой идее национального превосходства, подкреплённого различными теоретическими выкладками. Идеология нацизма носит ярко выраженный расистский характер, нетипичный для традиционных обществ, во многом противопоставляющий себя им. Культивируя и возводя в абсолют идеи расизма, нацизм стремится не к обновлению старого строя путём реформирования и приспособления его к новым политическим реалиям, чего, в частности, желают консерваторы, а к построению нового тоталитарного строя. Именно нацизм, создающий очередную псевдорелигию, а как следующий шаг — «химеру», и есть правый вариант тоталитаризма.
Нацизм и фашизм — явления взаимосвязанные, но в то же время различные. Фашизм более широкое понятие. Фашистское движение не обязательно приводит к тоталитаризму (нацизму), но опасная тенденция скатывания к нему всегда в нём присутствует. Это и понятно: фашизм —такое же аномальное явление истории XXвека, как тоталитаризм или либеральный демократизм.
Аномальность его заключается в том, что он представляет собой реакцию на угрозу победы коммунизма —левого варианта тоталитаризма — или впадения в разврат либерал-демократизма. Только перед их угрозой в нём могли объединиться две столь противоположные друг другу силы. Сплотила их одна цель — борьба с общим врагом. А отсюда и недолговечность фашизма, ибо это союз до момента победы. А позже одна из этих сил берёт верх над другой. От того, кто победит в этой борьбе, зависит и построение конкретного типа государства. Если победу одерживает консерватизм, что, как правило, и происходит, становится неизбежным возрождение во многом обновлённого авторитарного строя. После чего роль фашистских движений постепенно сходит на нет, т. к. главная их цель уже достигнута. Как говорится, «Мавр сделал своё дело, мавр может уходить». Если же победу одерживают нацисты, также неизбежным становится и построение тоталитарного нацистского строя. Таким образом, фашизм, как движение за авторитаризм, постепенно может перерасти в правый вариант тоталитаризма.
В Германии, например, победил нацизм. Победив, он расправился со своими бывшими союзниками, вынудив слиться с собой или самораспустить их партийные организации. Распускаются НАРОДНАЯ, БАВАРСКАЯ НАРОДНАЯ партии, католическая партия «Центр» и ряд других партий. В структуру нацистской партии вливается «Стальной Шлем» — самая боевая военизированная организация германских фашистов. Подлежит запрету «Чёрный Фронт» братьев Штрассеров.
К нацизму постепенно скатывается и режим Муссолини, но, так как в Италии влияние традиционализма было весьма велико, это произошло только к концу правления дуче, да и то при поддержке германских штыков. Только эволюцией режима Муссолини от авторитаризма к нацизму и можно, в частности, объяснить принятие серии антисемитских законов, весьма сильно шокировавших итальянцев, т. к. решение еврейского вопроса никогда никого в Италии особенно не волновало. Антисемитизм был чужд для сознания большинства населения Италии, а потому нацизм был обречён. И хотя попытка построения тоталитарного государства при помощи немецких штыков имела место («республика Сало»), она в силу ряда обстоятельств не удалась. К тому же консервативное крыло итальянского фашистского движения весьма активно противостояло наступающей волне нацизма. Именно консерваторы во главе с маршалом Бадальо и отстранили 25 июля 1943 г. Муссолини от власти. Правда немцы заново восстановили власть Муссолини, но режим его был обречён.
Опасность скатывания к нацизму была и в испанском фашистском движении после победы генерала Франко, режим которого «демократ» Ж. Желев почему-то назвал тоталитарным. Однако Франко, как талантливый политик, сумел остановить этот процесс. Фашистская партия ФАЛАНГА была лишена самостоятельности. Её военизированные подразделения были подчинены армейскому командованию. Непокорных ждала быстрая расправа. К тому же «республиканцы» облегчили ему работу в этом направлении, убив его главного конкурента — лидера пронацистского крыла испанского фашизма Хосе Антонио Примо де Ривера. Придя к власти, Франко, справедливо опасаясь крена в сторону нацизма, продолжает свой курс, направленный на постепенное отстранение от власти фашистской партии. Использовав ФАЛАНГУ, Франко без сожаления расстаётся с ней, начав в 1955 г. процесс «дефашизации» страны. Нетоталитарность же режима Франко подчёркивает весьма сильное антифашистское партизанское движение, мешавшее во многом стабилизации обстановки в стране. Сам факт того, что за относительно мирные 1945—1949 гг. партизанами было проведено около 5.000 боевых операций, настолько противоречит представлениям о тоталитарности этого режима, что выводы Ж. Желева кажутся весьма поверхностными и необоснованными.
Не допустил скатывания к нацизму и португальский премьер-министр, лидер фашистского движения Португалии Салазар. А вот его австрийскому коллеге канцлеру Дольфусу это не удалось, хотя это произошло не по его вине. Он был убит в июле 1934 г. во время нацистского путча. Его преемник канцлер Шушниг как политик оказался гораздо слабее его и не смог противостоять победе нацизма и последующему аншлюсу с Германией.
Вообще говоря, личность (характер, нравственные качества) руководителя фашистских движений во многом определяла их судьбу. Бездуховность и тщеславие вели напрямую к нацизму. Яркий пример этому — Гитлер и Муссолини. Правда, путь Муссолини к нацизму был долог и стал реальностью только к концу его правления, да и то при поддержке немецких штыков, хотя построить аналог гитлеризма в Италии ему всё-таки не удалось.
Сила духа, развитое религиозно-нравственное сознание вождя предохраняли от скатывания к нацизму, помогая ему наиболее последовательно исполнять свой долг. Именно к такому типу фашистского вождя относятся такие весьма колоритные фигуры, как Франко, Салазар, Дольфус.
Фашизм: реальность и мифы
Фашизм, как явление мировой истории XXвека, представляет собой довольно-таки сложный социально-политический феномен, возникновение которого напрямую сопряжено с рядом внутренних особенностей и закономерностей развития западноевропейской «великой» культуры.
Став первой и единственной в истории секулярной «великой» культурой, западноевропейская «великая» культура сменяет вектор иерархии ценностей «великих» культур на прямо противоположный. Поднятый ею на штыки идеал «американского образа жизни», с необыкновенной напористостью продвигаемый и навязываемый ныне во все иные культурные центры человечества, способствует разрушению традиционного образа их жизни. Стремление к стандартизации и унификации фактически всех сфер человеческой жизнедеятельности, характерное для стадии старения («вторичного упрощения» — по К. Н. Леонтьеву) любой «великой» культуры, выходит за рамки внутренней стороны жизни Запада, распространяясь и на иные культурные пространства.
Результатом всех этих процессов явилось рождение на рубеже XIX—XXвеков «нового» типа человеческого общества, а именно «массового общества». Рождение его сопровождалось (получившей условное название «восстание масс») ломкой традиционной, устоявшейся структуры общества и появлением целого ряда либерально-демократических и тоталитарных “химер”. Реакцией-противодействием этим разрушительным процессам, в свою очередь, и явилось возникновение фашизма как социально-политического феномена XXвека.
Фашизм как реакция-противодействие на «восстание масс» представляет собой народное военизированное политическое движение («союз», «объединение» различных политических сил) ставящее себе целью воссоздание традиционного (авторитарного) строя посредством широкомасштабных социально-экономических и политических реформ, возрождения утраченных корпоративных связей в обществе.
Этот союз, объединяющий в своих рядах, как умеренных националистов (консерваторов), так и крайних представителей националистической идеи, т. е. нацистов, носит, что характерно для фашистских движений, временный характер — до момента победы над химерами. После победы одна из этих сил, как правило, консерваторы берёт верх над другой, проводя в жизнь свои политические программы.
Нацизм, представляя собой идеологию и практику расового неравенства народов, получает своё полное выражение в создании очередной псевдорелигии и химеры правого варианта тоталитаризма. Ни о каком реформировании традиционного (авторитарного) строя и возрождении корпораций, чего хотят и добиваются консерваторы, речи попросту нет. А потому отождествлять и путать эти понятия, как у нас принято делать, отнюдь не следует.
К изучению исторического опыта, символики классических образцов фашистских движений (западноевропейские варианты фашизма), а также низвержению ряда мифов о нём, мы и обратимся.
Корпоративизм и диктатура
На начальных этапах своего развития западноевропейский фашизм, как социально-политический феномен, ничем особенным не выделялся, являясь продолжением традиций европейского национального консерватизма.
Программы фашистских движений, а нам представляется, что более точно следует говорить именно о программах, а не об «идеологии» фашизма (в силу того, что это был кратковременный союз различных сил и идеологических систем, которые могли иметь только определённые точки соприкосновения в поставленных перед собой целях и задачах, реализуемых в этих программах, но не целостную идеологию), ратовали за воссоздание традиционных устоев жизнедеятельности общества, посредством «реанимационного лечения» традиционной корпоративной системы.
К типичным целям и задачам фашистских движений относятся, например, цели и задачи, которые лидер фашистского движения и диктатор Португалии профессор Антониу ди Оливейра Салазар стремился достичь и решить для своей страны: «…национальное единство; понимание важности семьи как ячейки всего общества, крепкая власть и уверенные в себе лидеры, приоритет духовных ценностей, должное уважение к каждому индивидууму, право на работу для каждого, обязательное стремление к нравственному совершенству, осознание сущности религиозной веры». «Мы», — говорил он, — «против всех форм интернационализма, коммунизма, социализма, синдикализма и всего того, что может раздробить, ослабить или разбить семью»(1). «Мы…полны решимости создать корпоративное государство… и превыше всего хотим, чтобы наша система управления была национальной, чисто португальской…» (2).
Свою практическую реализацию данные программные положения получали в создании при активной поддержке государства, корпоративной системы, состоящей из профсоюзов, общественных объединений, а также органов местного самоуправления. Классическими примерами, образцами успешной реализации данных программных положений являются фашистская Италия (до попытки учреждения тоталитарного режима), а также «франкистская» Испания. Именно в этих странах была создана эффективно работающая довольно длительное время государственная корпоративная система (её испанский аналог — «вертикальные синдикаты»), а также система молодёжного воспитания. Успехи фашистских движений в этой области нельзя не признать.
Так, в Испании с мая 1941 года создан и успешно действует «Молодёжный фронт» — официальная организация, занимающаяся патриотическим воспитанием молодёжи. Фронт объединял в своих рядах детей и подростков от 7 до 17 лет. Воспитание проводилось шестью структурными подразделениями, организациями «Фронта», в зависимости от пола и возраста ребёнка. Для мальчиков: первая ступень — «стрела»; вторая — «пелалос», третья — «кадет». Для девочек: первая — «ромашка»; вторая — «стрела»; третья — «синяя стрела». Студентов ВУЗов официально объединял СЭУ (Испанский университетский профсоюз). Молодёжь, занятая на производстве, становилась членами «Вертикального синдиката».
В Италии молодёжь с детства также была приобщена к той или иной организации ДЖИЛ («Итальянская молодёжь ликторы»):
1. Дети в возрасте до 8 лет — «Сын Волчицы»;
2. Дети в возрасте с 8 до 13 лет — «Балилла»;
3. С 13 до 21 года — «Авангард».
В обоих случаях данные организации успешно функционировали, имели значимый авторитет. Следует отметить также и тот факт, что необходимость существования подобного рода организаций особенно остро ощущается в настоящее время у нас в России в связи с распадом во многом схожей системы патриотического воспитания молодёжи, которую в прошлом успешно проводили в жизнь пионерские и комсомольские организации.
Реализация программ фашистских движений в тех странах Европы, где он одерживал победы, напрямую способствовала стабилизации социально-экономической и политической обстановки в них. Естественно, что всё это происходило, да и не могло не происходить, при жёстком контроле государства над политической системой общества, не исключавшем методы силового воздействия.
Победа фашистского движения в той или иной стране автоматически знаменовала собой неизбежность установления аппарата личной диктатуры того или иного лица, как правило, лидера фашистского движения. В Италии им стал Муссолини, впоследствии, как и Гитлер в Германии, переквалифицировавшийся в «тираны», в Испании — Франко, в Португалии — Салазар, в Венгрии — контр-адмирал Хорти, в Австрии — Дольфус, в Словакии — Тисо.
Личность (характер, нравственные качества) руководителя фашистских движений во многом определяла их судьбу. Бездуховность и тщеславие вели напрямую к нацизму. Яркий пример этому — Гитлер и Муссолини, хотя путь Муссолини к нацизму был долог и стал реальностью только к концу его правления, да и то при поддержке немецких штыков.
Умело используя военную силу и карающую мощь государства, диктаторам на некоторое время удавалось приостановить и локализовать процесс «восстания масс». Применение военной силы являлось подчас жизненно необходимым и единственно возможным действием в целях ликвидации угрозы национальной безопасности. В то же время окончательно подавить «восстание масс» в тех странах, где он даже победил, европейский фашизм так и не смог. Процесс «вторичного упрощения» (по К. Н. Леонтьеву), в который вступила западноевропейская культура, был уже в принципе необратим. Фашизм только приостановил, замедлил его ход.
Пример Португалии и Испании — последних сохранившихся после Второй мировой войны европейских государств, в которых фашизм одержал победу, является более чем достаточным доказательством этого факта.
Несмотря на ряд общепризнанных социально-экономических успехов правительств Салазара и Франко, оба они, в конечном счёте, были вынуждены пойти на ослабление таможенных барьеров и предоставление более свободного доступа иностранного капитала в свои страны. Всё это означало процесс включения Испании и Португалии в интегрированную Западную Европу, а, соответственно, и постепенной потери её экономической самостоятельности.
Наметившийся в области внутренней политики курс «либерализации» приводит к значительному росту профсоюзного и «демократического» (в Португалии также и пацифистского) движения, усиления влияния оппозиции. Массы снова начинают выдвигаться на политическую авансцену.
Последующий рост оппозиционных настроений в Испании продолжался вплоть до самой смерти Франко и провозглашения королём Испании Хуана Карлоса де Бурбона. С его приходом начинается процесс легализации оппозиционных движений и проведения в жизнь либеральных реформ. В результате их проведения страна оказывается в полной кабале у иностранного капитала, теряя свою независимость. Начинается моральная и интеллектуальная деградация испанского общества, купленного посредством так долго остававшимися недоступными для масс внешними свободами и материальным благополучием, или, вернее, идеалом личного бытового комфорта. Восшествие на испанский престол Хуана Карлоса де Бурбона знаменовало собой фактическое падение авторитарного и установление в Испании «химероидного» либерально-демократического режима.
В Португалии при схожих обстоятельствах произошло свержение в ходе вооружённого восстания правительства премьер-министра Марселу Каэтану, сменившего на этом посту поражённого параличом Салазара.
Западная Европа продолжила свой путь по намеченной траектории. «Закат Европы» был неотвратим.
Символика фашизма и мифы о нём
Немаловажным фактором для понимания сущности фашизма является рассмотрение символики различных фашистских движений. Наиболее изученной является символика европейских фашистских движений, хотя её очень часто путают или сознательно отождествляют с символикой германского национал-социализма.
Следует сказать, что символика европейского фашизма и её прославление во многом способствовали тому, что именно термин «фашизм», а не «нацизм» становится синонимом мирового зла для современных «цивилизованных сообществ». Предметные образы и глубинный смысл символов фашизма напрямую апеллируют к тем ценностям и образу жизни, которые стремилась уничтожить «секулярная» западная культура.
Наиболее выразительными, с этой точки зрения, являлись официальные формы приветствия фашистов. Так, например, в Испании «правые» обращались друг к другу
и заканчивали свои речи боевым кличем: «ARRIBAESPANA!» («Воспрянь, Испания!»). Этим они как бы подчёркивали своё нежелание мириться и стремление бороться с теми волнами безбожия, анархии и вседозволенности, которые нёс в себе процесс «восстания масс». «Они», — пишет П. Тулаев, — «призывали соотечественников очнуться от кошмарного сна обыденщины, поднять очи к духовному небу («ARRIBA!») и, вооружившись мечом Христовым, любой ценой вырваться из вавилонского плена интернациональной революции”(3).
Ориентация на духовное возрождение и процветание нации присутствовала в приветствиях итальянских фашистов. В ответ на риторический вопрос «AchiItalia?» («Кому принадлежит Италия?») следовал полный символичности ответ — «Anoi!» («Нам!»). Разница же между фашистской и нацистской символикой отчётливо заметна в той форме приветствия которая присутствовала у германских нацистов. Это уже было открытое восхваление обожествляемого вождя-«сверхчеловека» Адольфа Гитлера («HailHitler!»), а не призыв к духовному возрождению.
Одним из главных символов европейских фашистских движений следует признать чёрную рубашку — цвет смерти и террора. «Однако смерть, которую подразумевает фашист», —пишет немецкий историк А. Мёллер, — «это, прежде всего, его смерть, а также смерть достойного в его глазах противника. Очевидно, что здесь не имеется в виду уничтожение на промышленной основе беззащитных людских масс, отобранных по абстрактным принципам… Для этого ещё необходимо «осознание» особой миссии, что наделяет её носителей судебной функцией, т. е. функцией мщения и очищения. Такое осознание миссии у нацеленного на состязание с противником фашиста отсутствует. Мало отношения фашист имеет к тем общим принципам, по которым делят на чёрное и белое. Не дуализм, а единство в многообразии для фашиста — нечто само собою разумеющееся»(4).
А. Мёллер выделяет особую форму фашистского насилия, к которой вполне применим термин «прямое действие», истоки которой он видит в характерных для христианского Запада и Востока корпоративных системах. Эта форма насилия «… проявляется, например, в покушениях, путчах, в пресловутом марше на Рим, в карательных экспедициях против скопления врагов. Анонимная же ликвидация масс, что практиковалась русским большевизмом с начала Гражданской войны и национал-социализмом в военной фазе, не встречаются в режимах с сильным фашистским акцентом. Они не являются сторонниками нагнетения атмосферы страха, изнуряющего и заползающего во все щели, введения института комиссарства, специальных карточек, короче — анонимного террора. Фашистская власть носит прямой, внезапный и демонстративный характер» (5).
Неслучайным в связи с этим является и тот факт, что термином «фашист» в Третьем Рейхе клеймили различных «попутчиков»-отступников от ортодоксальной линии национал-социализма. Германские нацисты чётко проводили границу между своим движением и фашизмом. Для многих немецких фашистов, как, например, для братьев Штрассеров и Артура Марауна, лидера «Младонемецкого ордена», всё это окончилось весьма трагично. Да, впрочем, и цвет рубашек, как формы насилия и мировоззрения у нацистов был другой — коричневый.
Отдельно следует сказать несколько слов о свастике. Она никогда не была использована в качестве символа ни одним фашистским движением в мире, хотя именно с ней фашизм и ассоциируется в массовом сознании обывателей. Германские нацисты были первыми, кто использовал этот древний знак как основной символ своего политического движения. При этом свастика как герб Третьего Рейха была перевёрнута, т. е. вращалась в направлении, противоположном общепринятому при её использовании в значении солнечного и полярного знака.
Употребление этого символа (свастики) само по себе ничего плохого за собой не несёт. Его можно увидеть, например, в интерьерах и на фасадах многих старинных московских домов и церквей, а также на православных иконах и облачениях священнослужителей. Присутствовала свастика и на денежных знаках, введённых Временным Правительством, так называемых «керенках». Используют этот символ фактически повсеместно — во всех частях мира, не находя в этом ничего постыдного. Но вот употребление его как политической символики в настоящее время вызывает ассоциации исключительно с Третьим Рейхом.
Рассмотрим и пару мифов о фашизме. Одним из самых ангажированных и широко известных мифов, созданных политическими противниками фашизма, является миф об исключительных изуверствах и жестокости методов, применяемых фашистами по отношению к своим противникам. Закрывая глаза на целый ряд «преступлений против человечества», совершённых различными «химероидными» режимами, в частности, США — в Хиросиме и Нагасаки, НАТО (целой группы таких режимов) — по отношению к СРЮ, и длительное время «большевиков» — по отношению к русскому народу, фашистам, хотя они в принципе не совершали подобного рода преступлений, приписывают весь спектр зверств германского национал-социализма. Доказать надуманность подобных обвинений не составляет большого труда.
Действительно, как мы уже отмечали, фашизму была присуща определённая форма насилия. Впрочем, использованием подобных методов удивить кого-нибудь в XXвеке было очень сложно: к насилию привыкли абсолютно все. Обращает на себя внимание иное — крайне однобокий и необъективный подход различных СМИ и «придворных» политологов в освещении направленности и масштабов этого насилия. Так, например, Салазар, отвечая на вопрос журналиста Ферро о жестокости своего режима при обращении с политическими противниками, отметил, что все они «всегда или почти всегда террористы и экстремисты; те, кто делал бомбы, и те, кто прятал оружие» (6). «Неужели», — вопрошал он, — «спасённые жизни беззащитных людей и маленьких детей не оправдали несколько грубого обращения с дюжиной матёрых преступников?» (7).
Закрытие всех тайных обществ в Италии, прежде всего, масонских и разгром мафии, вынужденной бежать в США, как однозначно положительные аспекты правления Муссолини, — также почему-то не нравятся и не принимаются в расчёт этими господами. Испанский пример не является исключением в этой череде.
Режиму генерала Франко часто ставятся в вину и приписываются многочисленные расправы со своими политическими противниками в годы гражданской войны и, в особенности, по её окончании. При этом абсолютно не берутся в расчёт следующие факторы: во-первых, любая гражданская война жестока сама по себе и подобного рода расправы являются обычной практикой для них; во-вторых, «республиканцы» первыми перешли к использованию данных методов в отношении к своим противникам — националистам, а, следовательно, подобные меры представляли собой ни что иное, как ответ, реакцию на них; в третьих, гражданская война в Испании фактически закончилась не в 1939 году, а в начале 50-х годов, приобретя на этот период характер партизанской войны.
Для того чтобы окончательно опровергнуть нелепость подобных обвинений, приведём один пример, способный поколебать и развенчать сложившийся стереотип восприятия этого мифа о фашизме. Речь идёт об одном из героических эпизодов обороны франкистами замка Алькасар в Толедо 23 июля 1936 года:
«В этот день (телефонная связь ещё действовала) коменданту Алькасара полковнику Москардо позвонил командир осаждающих крепость красных отрядов. Он потребовал от Москардо сдачи Алькасара, пригрозив в случае отказа расстрелять находящегося в их руках его сына. Для подтверждения своих слов он передал последнему трубку. Состоялся следующий разговор. Сын: «Папа!» — Москардо: «Да, сын, в чём дело?» — Сын: «Они говорят, что расстреляют меня, если ты не сдашь крепость». — Москардо: «Тогда вручи свою душу Господу, крикни: «Да здравствует Испания!» и умри как патриот». — Сын: «Я обнимаю тебя, папа». — Москардо: «И я обнимаю тебя, сын». Заканчивая разговор, он говорит снова взявшему трубку командиру красных: «Ваш срок ничего не значит. Алькасар никогда не будет сдан». После этого он бросает трубку. И внизу, в городе, расстреливают его сына» (8).
Мужество, героизм, сила духа, проявленные полковником Москардо и его сыном, не могут не вызывать чувства восхищения ими, как, в свою очередь, и чувства отвращения к действиям и методам командира «республиканцев». Вакханалия бесчинств, обрушившаяся на Испанию после победы на выборах 1936 года Народного фронта и получившая своё наиболее полное выражение в поджогах храмов, монастырей и надругательств над священниками, должна была получить решительный отпор со стороны истинных патриотов своего отечества. Генерал Франко, полковник Москардо с сыном и многие другие, сражавшиеся бок о бок с ними, по праву могут быть отнесены к таковым, в отличие, например, от «пламенной» революционерки Долорес Иббарури, совершившей, по слухам, одно из самых тяжких и отвратительных преступлений — убийство священника, чуть ли не перегрызя ему горло.
Другим распространённым мифом о фашизме, созданным благодаря чрезмерным усилиям его противников, является миф об агрессивном характере и постоянном стремлении фашизма к достижению мирового господства. Поводом к возникновению этого мифа, по видимому, послужило участие ряда стран, в которых фашизм одержал победу, во Второй мировой войне на стороне гитлеровской Германии. К ним относятся: Италия, Венгрия, Румыния, Словакия и, в определённой мере, Испания. Но по-настоящему упрекнуть в наличие подобного рода устремлений можно, пожалуй, только Италию. Именно Муссолини, находясь под влиянием «головокружительных» успехов своего соседа (Гитлера) и начиная склоняться в сторону утверждения в Италии нацистского государства, впал в ту «манию грандиозу» (по И. А. Ильину), которая и привела, в конечном счёте, к гибели его самого и его режима. Так, в одной из своих речей, он вещал:
«Если нам не хватает пространства, мы должны получить его». «Если требования Италии не будут осуществлены путём переговоров, то они будут осуществлены при помощи оружия. Италия требует от Франции не больше, но и не меньше того, что должно принадлежать ей в силу исторического права: Тунис, Суэц и Джибути. Кроме того, следует урегулировать вопрос о Корсике. Итальянский народ убеждён в том, что этот остров принадлежит ему» (9).
Упрекать руководство иных стран — «сателлитов» Германии в подобного рода устремлениях глупо; они в силу «Мюнхенского сговора» и «Пакта Молотова — Риббентропа» оказались в прямой зависимости от Германии, за исключением только Испании. А потому были вынуждены принять участие в навязанной им Гитлером войне. Франко же умело ушёл от навязчиво предлагаемого ему участия в войне, ограничившись посылкой на Восточный Фронт на недолгое время «Голубой дивизии», состоящей целиком и полностью из добровольцев. Неудачные попытки румынского короля Михая и контр-адмирала Хорти в1944 году выйти из-под опеки Гитлера путём заключения перемирия и перехода их войск на сторону «союзных» держав лишний раз подтверждают этот факт.
За пределами Европы
Фашизм не есть сугубо европейское явление. Его можно встретить как в исламском мире в виде такого аномального для ислама явления, как «исламский фундаментализм», так и в виде большинства национально-освободительных движений в странах «третьего мира». Приступая к рассмотрению различных форм и разновидностей неевропейских фашистских движений, прежде всего, следует отметить, что вследствие взаимного влияния «великих» культур друг на друга и непрекращающейся духовной агрессии Запада в иных культурных пространствах процессы массообразования становятся постоянным фактором общественной жизни не только стран Западной Европы, но и всего мира.
Специфическим моментом здесь, правда, является то, что нарушение, уничтожение традиционных корпоративных связей в обществе происходило под целенаправленным воздействием внешних сил (читай — Запада) или созданных с целью планомерного уничтожения традиционных устоев жизнедеятельности данного общества «химероидных» образований (например, различных коммунистических режимов). К тому же в отличие от европейских фашистских движений неевропейские движения в тех странах, где они одерживали победу, довольно успешно справлялись и справляются с поставленными перед ними целями и задачами. В самой Европе фашизм так и не смог подавить «восстание масс». Процесс «вторичного упрощения» (по К. Н. Леонтьеву), в который вступила западноевропейская культура, был уже в принципе необратим.
Первой страной за пределами ареала распространения западноевропейской культуры, в которой успешно развивался процесс «восстания масс», стала Российская империя. Противодействием ему и прообразом фашистских движений в мире, на взгляд И. А. Ильина, являлось «Белое движение», хотя одержать победу оно так и не смогло. Вслед за Россией пришёл черёд целого ряда государств в различных культурных регионах мира.
В то же время яркой особенностью развития целого ряда неевропейских фашистских движений следует признать умелое использование и направление в нужное русло лидерами этих движений процесса «восстания», бунта масс в этих странах. Имеется в виду изменения направления энергии масс в сторону защиты, а не разрушения традиционных устоев жизнедеятельности общества, избавления его от иностранной (колониальной) зависимости и влияния. Особенно хорошо это видно на примере исламской революции в Иране 1979 года, а также ряда национально-освободительных движений в странах Азии и Африки.
Отдельно, на наш взгляд, следует отметить и рассмотреть то явление, которое в настоящее время принято обозначать термином «исламский фундаментализм». Обычно его употребляют применительно к деятельности исламских террористических организаций, а также в отношении стран, в которых исламские фашистские движения успешно добивались поставленных перед собою целей (например, Афганистан или Иран).
«Фундаментализм», — пишет Л. С. Васильев (10), —«это не просто возвращение к истокам, к чистоте подлинного древнего ислама, когда был жив великий пророк и не было деления правоверных на шиитов и суннитов, хотя и это очень важно для его сторонников. Фундаментализм —это, прежде всего, требование единства мусульман в качестве ответа на вызов современности. Тем самым выдвигается претензия на создание мощного консервативного политического потенциала. Фундаментализм в его крайних формах ведёт речь, таким образом, об объединении всех правоверных в их решительной борьбе с изменившимся миром за возврат к нормам очищенного от поздних наслоений и искажений настоящего ислама, и в этом он чем-то напоминает распространённые в прошлом идеи панисламизма».
Исламский фундаментализм представляет собой такое же аномальное явление истории XXвека, как и фашизм, хотя отождествлять их на этом основании отнюдь не стоит. Фундаментализм имеет целый ряд общих черт с фашизмом, но, по сути дела, он является ничем иным, как вариантом нацизма в мире ислама. Особенно хорошо это видно на примере пришедшего к власти в Афганистане исламского фундаменталистского движения «Талибан».
Афганский вариант
Феномен «талибов» возник вне Афганистана — в Пакистане. Начиная с 1984 года, в различных центрах мусульманского образования при активной финансовой и организационной помощи спецслужб Пакистана и США начинается подготовка и формирование элиты «Движения Талибан» из числа молодых пуштунов-пакистанцев и молодёжи из лагерей афганских беженцев. Воспитание их проводилось в специальных лагерях, и, как правило, связь ребёнка с семьёй на этом обрывалась. К моменту вывода советских войск из Афганистана это уже были идеологически подкованные в своей ненависти к «шоурави» («советским») и прошедшие отменную военную подготовку «воины ислама», перед которыми стояла одна цель — превратить Афганистан в «истинно», как им объясняли их наставники, исламское государство.
После низвержения режима Наджибуллы оппозиционным (по своей сути фашистским) движением моджахедов при всесторонней помощи США и Пакистана «Талибан» начинает укреплять свои позиции, превращаясь в доминирующую военно-политическую силу страны. Приход движения к власти ознаменовал собой создание в Афганистане новой социальной реальности. Реальности, в которой этническая принадлежность человека, традиционно значимая для этого общества, уступает своё место религиозной (исламу суннитского толка). Для афганского общества это отнюдь не обычная ситуация. Показательным моментом здесь является то, что противниками «талибов» оказались именно лидеры различных национальных движений Афганистана, такие как Р. Дустум и Ахмад Шах Масуд.
Аномальность феномена «талибов» состоит в том, что они, очутившись на момент в роли государствообразующей «нации», нацией ни в коем разе не являются. «Талибан» — на языке дари означает «студент», но «Движение Талибан» давно уже перестало быть как студенческим, так и молодёжным. И уж точно никогда не было национальным. Следовательно, это есть ни что иное, как очередная искусственно создаваемая, в данном случае извне, «химера». Однозначно массовый характер этого движения, а также нетрадиционность для афганского общества исповедуемой «талибами» идеологии отвергает последние сомнения в его чисто нацистских корнях.
Тот факт, что большинство фундаменталистских движений и группировок в мире существуют за счёт активной поддержки и финансовых вливаний США, лишний раз подтверждает выдвинутый нами тезис. Косвенным подтверждением ему является и специфика используемых ими форм и методов насилия. «Фундаменталисты», как правило, не брезгуют никакими средствами для достижения поставленных перед собой целей, часто символично нарушая и попирая ногами привычный для данного общества уровень допустимой жестокости. Исламские традиционалисты (или «исламисты», как их очень часто называют) стараются не нарушать его. Красочной иллюстрацией этому факту является различное отношение афганских моджахедов и «талибов» («фундаменталистов») к своему поверженному врагу — Наджибулле: если моджахеды, придя к власти, не только пощадили его, но даже предлагали ему войти в формируемое ими коалиционное правительство, то «талибы» казнили его при первой представившейся возможности.
Иранский вариант
Если же говорить о ситуации в Иране, то Иран, конечно же, не является и никогда не был фундаменталистким государством, хотя его и пытаются изобразить таковым в целях дискредитации неугодного США режима Хомейни. Любой человек, познакомившись с «иранским материалом», не может не заметить необъективности в подходе к изучаемому явлению и очевидной надуманности выдвигаемых обвинений.
До 1979 года Иран являлся типичным азиатским государством прозападной ориентации. Положение его на международной арене было схоже с позициями большинства аравийских монархий. Внутри страны под руководством «западников»-министров из окружения шаха проводилась политика реформирования, «модернизации» различных сфер человеческой жизнедеятельности, в том числе и идеологической (религиозной).
Насильственная ломка традиционного образа жизни и уклада не могли не вызвать недовольства у населения страны. Уничтожения традиционной корпоративной системы знаменовало собой начало процесса массообразования в иранском обществе. Ответом на эти шаги правительства явилась резкая активизация оппозиционных движений, обретающих всё большую и большую поддержку в массах.
Реформы 60-х — начала 70-х годов нарушили традиционные принципы и основы взаимоотношения мечети и государства. В шиитском государстве, в отличие от суннитских, духовенство традиционно было в оппозиции к власти, которая не была для неё сакрально санкционируемой. Если в суннитских странах глава государства считался не только политическим, но и духовным лидером и религиозным авторитетом для всего общества, то в шиитских странах духовно-религиозным вождём считался «скрытый имам», тогда как шах был исключительно временным, до возвращения имама, руководителем страны. Выступающие как бы от лица «скрытого имама» лидеры шиитского духовенства, во главе которых с 1961 года стал аятолла (обладатель высшего религиозного знания — «отражение Аллаха») Хомейни, не одобряли проводимые шахом преобразования, видя в них реальную угрозу традиционным ценностям и исламскому образу жизни.
В своих проповедях и посланиях Хомейни в резкой форме выступает против уравнения женщин в правах с мужчинами (что предполагал проводимый реформаторами закон о выборах); предоставления женщинам избирательных прав и использования их на армейской службе и в полиции; экспроприации без согласия духовенства вакуфных земель, принадлежащих религиозным и благотворительным учреждениям, и продажи их государственным чиновникам; против чрезмерного влияния американцев, «вестернизации» страны и демонстрации аморальных фильмов.
Оппозиционные выступления шиитского духовенства получили широкий отклик в народе, особенно среди тех, кто был задет проводимыми правительством преобразованиями, ломкой веками складывавшегося привычного образа жизни и уклада.
Неудивительно в связи с этим и то, что к концу 70-х годов в стране сложилась предреволюционная ситуация. Репрессии властей только подливали масло в огонь. «Восстание масс» уже ничто не могло остановить.
Победа вооружённого восстания положила конец единству в рядах оппозиции. Хомейни, умело воспользовавшись плодами победы, оказывается у руля власти и начинает постепенно подавлять «восстание масс». Так, он берёт под контроль и превращает в опору режима организации, созданные в ходе революции: легальными становятся позиции территориальных исламских комитетов, революционные суды стали исламскими революционными трибуналами. Вооружённой опорой режима стал Корпус стражей исламской революции, под контроль взяты сохранившееся органы полиции, а также армия. Низовую опору режима составили «исламские комитеты» (орган самоуправления на предприятиях и учреждениях, во главе которого стоит мулла) и территориальные комитеты при мечетях. Тем самым Хомейни воссоздавал уничтоженную реформами шаха систему корпораций. Умело использован был и революционный подъём масс. Их всё сметающая энергия была направлена и использована не внутри страны, а за её пределами в 8-летней войне с Ираком. Под шумок же были разгромлены коммунистические и иные «левые» организации, прежде всего федаины и моджахедины. Иран полностью освободился от финансовой кабалы Запада, обретя независимость и сохранив свою самобытность.
Индонезийский и иные варианты
Несколько иная ситуация была в Индонезии. Там после деколонизации и обретения государственной независимости началась острая борьба между «правыми» и «левыми» силами, до этого единым фронтом сражавшимися с колонизаторами. В этих условиях президент страны Сукарно осуществлял лавирование между ними, провозгласив в 1957 году курс «направляемой демократии», предусматривающей усиление исполнительной власти президента, создания правительства национального единства из представителей всех крупных партий, включая коммунистов. Конечной целью курса являлось построение «индонезийского социализма».
Внешнеполитическая позиция Сукарно, обозначившийся курс на превращение Индонезии в «революционный образец» и «маяк» для стран «третьего» мира, получила полную поддержку со стороны руководства КНР. Начинается сближение внешней политики Джакарты и Пекина одновременно с ростом влияния коммунистов в стране. В подобных условиях слух о подготовке неким «советом генералов» государственного переворота, распространившийся в 1965 г., стал толчком к открытому столкновению.
Стремясь предупредить свержение Сукарно, группа левацки настроенных офицеров арестовывает, а затем и расстреливает ряд высших военачальников по обвинению в заговоре с целью свержения законного президента. Было объявлено о роспуске правительства и переходе власти в стране к «Революционному совету». В ответ армейские части во главе с командующим стратегическим резервом генералом Сухарто за один день разгромили мятежников. Деятельность КПИ на территории Индонезии была запрещена, многие её члены были убиты или арестованы. Активную помощь Сухарто оказали различные организации «правых», в особенности организации мусульманской молодёжи. 11 марта 1966 года президент Сукарно был вынужден передать всю полноту власти Сухарто, а впоследствии уступил ему и своё место. Попытка «восстания масс» в 60-х была подавлена на корню. Генерал Сухарто по праву может быть назван лидером фашистского движения в Индонезии. В 80-х годах им же были подавлены попытки фундаменталистского переворота. В 90-х годах сделать подобное Сухарто уже не смог, хотя острый экономический и политический кризис, в который была ввергнута Индонезия, произошёл не по его вине, а в силу внешнего воздействия со стороны Запада.
Отдельно следует сказать о военном перевороте под руководством генерала Пиночета в Чили, осуществлённом 11 сентября 1973 года. В нашей политологической литературе до сих пор можно встретить закрепившееся с коммунистических времён утверждение, что это был «военно-фашистский переворот». В то же время, ознакомившись с материалами и документами того времени, становится очевидно, что Пиночет опирался исключительно на военную силу и мощь западных стран. Никакого фашистского движения в Чили на тот период не было. Поэтому от употребления данного идеологического штампа следует отказаться.
По многим признакам и показателям фашистским движением являлось движение Гоминьдан во главе с его лидером Чан-Кай-ши, которому длительное время удавалось сдерживать процесс «восстания масс», несмотря на активную помощь СССР его противникам — коммунистам. Известно высказывание Чан-Кай-ши, сделанное им в 1932 году: «Фашизм — это то, что Китаю сейчас нужно больше всего». Но осуществить свою мечту Чан-Кай-ши так и не смог.
Безусловно, фашистским движением является индийское национально-освободительное движение во главе с Махатмой Ганди. В борьбе с английскими колонизаторами Ганди сумел объединить в единый фронт фактически все общественно-политические силы страны и добился обретения ею независимости. Но подробно рассматривать это, а также другие варианты и разновидности неевропейского фашизма в форме национально-освободительных движений в иных странах мы не будем. Об этом написано довольно большое количество соответствующей литературы, достать которую не составляет особого труда.
Куда интереснее, на наш взгляд, рассмотреть ситуацию в современной России, в связи с активно создаваемым нашими СМИ мифом о так называемом «русском фашизме».
Миф о «русском фашизме»
Обращаясь к рассмотрению общественно-политической ситуации и анализу реалий, сложившихся в нашей стране, можно с полной уверенностью констатировать, что на данный момент в нынешней России нет никакого фашистского движения.
Те же, кто называют себя «фашистами», как правило, являются представителями крайне малочисленных нацистских группировок, вряд ли способных существенно влиять на сложившуюся политическую ситуацию в России. Те же, кого называют «фашистами», т. е., как правило, националистов-консерваторов, сторонников «русской идеи», называть так неправомерно, т. к. классический вариант консерватизма, который они исповедуют, в принципе не приемлет нацистских построений. А потому союз между ними вряд ли возможен, хотя возможность возникновения фашистского движения у нас в стране всё же имеется.
Единственное, что на данный момент сближает представителей «русской идеи» с классическими вариантами фашистских движений, — это одна и та же цель деятельности: борьба с все разрушающими химероидными явлениями. Но это отнюдь не основание отождествлять их.
Абсурдным для нашей политической действительности является и употребление, пусть даже в словесном обиходе, самого словосочетания «русский фашизм». Фашизм для подавляющего большинства русских людей тождественен и напрямую ассоциируется с гитлеризмом и теми многочисленными бедами и трагедиями, которые он принёс на нашу землю. Поэтому никакого «русского фашизма» как значимого общественного явления в природе не существует. В нацизме (гитлеризме) в принципе не может быть ничего русского, хотя организации подобного типа в России существуют. К ним относятся: Русское Национальное Единство (РНЕ), возглавляемое А. Баркашовым, Русский Национальный Союз (РНС), возглавляемый К. Касимовским, Партия Русских Националистов (ПРН) А. Фёдорова, а также ряд других маргинальных группировок и организаций.
Подозрительно повышенное внимание СМИ к деятельности этих политических организаций, а также бережное отношение к ним наших властей (в особенности к РНЕ). Очень похоже на то, что вся искусственно создаваемая шумиха вокруг них направлена на отвлечение внимания общества от проявлений действительного нацизма или чего-то худшего. Миф о «русском фашизме» нужен нашим нынешним правителям для отвлечения внимания общества от ряда насущных проблем, а также как хороший предлог для борьбы с оппозицией и инакомыслием. Иными словами «русским фашистом» назовут любого русского человека, который всерьёз замахнётся на власть предержащих или же просто предъявит им свои вполне законные требования.
Отдельно хотелось бы отметить и ряд факторов, характеризующих деятельность этих организаций. Во-первых, несмотря на своё уже многолетнее существование, ни одна из них, за исключением РНЕ в 1993 году, не отметилась сколь-нибудь заметным и значимым участием в политической жизни нашей страны. Во-вторых, для большинства из них характерен определённый крен, отклонения в сторону неоязычества, что в принципе нехарактерно для нашего общества. В-третьих, само существование подобного рода организаций, в первую очередь, может быть выгодно исключительно нашим нынешним правителям как «образец» проявления того самого мифического «русского фашизма». В-четвёртых, вся их деятельность, как показывает опыт, легко подвергается контролю со стороны спецслужб, которые умело используют эти структуры, выполняя, как и СМИ, социальный заказ, полученный ими от наших олигархов.
Косвенным подтверждением этому факту является откровенное попустительство и подчёркнутое игнорирование нашими властями самого существования, а так-
же активной деятельности инороднических нацистских, шовинистических и сионистских организаций на территории РФ.
На фоне откровенного попустительства бесчинствам «дудаевских» боевиков в Чечне, участия вооружённой сионистской организации «Бейтар» в октябрьских событиях 1993 года и откровенно русофобской позиции различных политических лидеров РФ меркнут и кажутся незначительными эпатирующие публику бутафорные свастики на рукавах «соратников» РНЕ. А потому кричать о мифической угрозе «русского фашизма» выгодно, прежде всего, этим, а также иным врагам русского народа. Идеологи, заправляющие этой кампанией, рискуют, посеяв ветер, пожать бурю, которая сметёт их вместе с милой их сердцу концепцией приобщения России к «цивилизованному миру». Впрочем, они того заслужили!
Таким образом, можно констатировать, что фашизм как социально-политический феномен истории XXвека представляет собой малоизученное, разнообразное явление, негативное восприятия которого является результатом внедрения в сознание обывателей определённых идеологических установок с явной целью манипулирования общественным сознанием людей. Перед лицом всепроникающей пропаганды «американского образа жизни» — стандартизированного идеала западноевропейской культуры — всегда возможно и будет происходить сплочение и консолидация сил фашистского толка.
Разнообразие неевропейских форм сопротивления насаждению этого идеала в иных культурных пространствах говорит о большом потенциале фашизма как явления общественной жизни нашего времени. Наличие в фашистских движениях положительной составляющей, имеющей возможность довести процесс общественного развития до «выздоровления» от инфекции «прогрессизма» больного западного общества, позволяет надеяться на успешный результат в борьбе с этой болезнью. Фашизм представляет собой перспективное, отнюдь не изжитое явление, имеющее тенденцию возрождаться вновь и вновь, в том числе и в различных культурных пространствах.
При изучении и в оценке фашизма следует избегать крайностей, выпячивая только отрицательные или положительные черты фашистских движений. Не следует также забывать и того, что одним из главных недостатков фашизма является возможность образования собственной химеры в виде нацистского государства, разновидности правого варианта тоталитаризма.
1999 г.
Примечания
1. В. А. Пруссаков. «Салазар: «Правда и власть восходят к абсолюту»» // Газета «Завтра». № 31. С. 3.
2. Там же. С. 3.
3. П. Тулаев. Консервативная революция в Испании. М., 1994. С. 3.
4. А. Мёллер. Фашистский стиль // Журнал «Золотой лев». № 5—6. 1999. С. 66.
5. Там же. С. 66
6. В. А. Пруссаков. «Салазар: «Правда и власть восходят к абсолюту»» // Газета «Завтра». № 31. С. 3.
7. Там же С.3.
8. А. Мёллер. Фашистский стиль // Журнал «Золотой лев». № 5—6. 1999. С. 66—67.
9. Ф. Далем. Накануне Второй мировой войны. М., 1982. Т. 2. С. 14.
10. Л. С. Васильев. История Востока. В 2-х томах. М., 1993. Т. 2. С. 363.