73. В.А. Обручеву.
1867 г. Октября 12 д<ня>. Петровский Завод
Простите великодушно, любезнейший мой Владимир Александрович, что так долго не писал к вам (...), но если бы вы знали все подробности моих обстоятельств, а тем более видели состояние моего здоровья, то тысячу раз простили бы мне. От мая месяца, когда я заболел, до сих пор страдаю. Вообразите, у меня сделалась боль в боку живота, приняли это за грыжу, носил я с трудом бандаж, сделалось затвердение почти в гусиное яйцо, и вдруг оказался это нарыв гноевой, который недели две тому прорезали, и теперь вожусь с бинтами, пластырями и проч. С начала весны были лихорадка, к тому же гемороидальные припадки, все это меня мучило при самых неблагоприятных обстоятельствах.
Обнимаю вас мысленно, целую вас тысячу раз, благодарю вас без счету душевно за вашу обо мне память, за ваши милые, дорогие мне письма, которые мне приносят большое утешение в моем одиночестве. Верьте моему слову, что когда мне бывает горько, я прочитываю ваши письма, так // С 234 они дороги и так я их люблю читать (...) Всегда жалею, и буду жалеть, что вы не здесь живете. Конечно, здесь не рай земной, но для ссыльных спокойный угол, хотя и скучный и удаленный от людей. Знакомые вам люди — простонародье, а особливо мой Иван, Калинка 1), Ваня, всегда и всегда о вас спрашивают и интересуются о вашей жизни, что меня еще пуще раздражает и наводит уныние на душу, что вы здесь бросили нас. А девочки как без вас выросли, пополнели, что за красавицы стали, заглядение — Саша, Катя и проч. И всегда, когда соберутся у меня, только и спрашивают меня о вас, только у них и разговора о ваших письмах и забросают меня всегда вопросами о вас. Бедные, какая их будущность? Смотря на них, горесть душу раздирает, подумавши, что может быть хорошего в жизни их, вышедших замуж за пьяниц, грубиянов и скотов. Вы спрашиваете о Васе, она не хвалится своею жизнью; юно и справедливо; что может быть хорошего в их быту при таком грубом невежестве народа и при такой дороговизне. Хлеб летом был 1 р. 70 к. — меньшее — за пуд, а теперь 1 р. 10 к.; дожди уничтожили у нас сено, морозы половину хлеба. Что ж будет дальше с ценами? Страх на всех напал; бедствие да и только.
(...) Иван Францевич, который живет теперь на Ононе, иногда в письмах спрашивает о вас. Переписка моя уменьшилась, в Россию вовсе не пишу ни к кому, а если и пишу, то только к вам, к Саше и к Ивану Францевичу.
Вчера я многих видел из ваших знакомых, меня перед почтой посещали. Все вам усерднейше кланяются. Видел Алексея, он здесь с отцом, его лечат от удара, но все благополучно кончилось.
Горько жить, мой добрый Владимир Александрович, я одинок, несмотря на привязанность ко мне людей простых, но усердных, которые меня окружают. Все в разные стороны разъехались, и вы в том числе. Но память о вас в душе моей навсегда осталась. Будьте здоровы, пишите, прошу вас, умоляю, не покидайте меня. Буду к вам писать, теперь я расстроен, но жму крепко вам руку и чувства привязанности навсегда.
Ваш Ив. Горбачевский
1) Калинка — повар Горбачевского из ссыльно-каторжных; похоронен рядом с Горбачевским (Прыжов, л. 156).
Печатается по кн.: И. И. Горбачевский. Записки. Письма. Издание подготовили Б. Е. Сыроечковский, Л. А. Сокольский, И. В. Порох. Издательство Академии Наук СССР. Москва. 1963.