1
Агитация славян среди солдат. — В конце октября Горбачевский и Борисов 2-й посылают с Андреевичем 2-м в Киев Бестужеву письмо о подготовке восстания. — Известие о смерти Александра I. — Присяга Константину и происшествия в Черниговском полку при ее совершении
Немедленно по возвращении из Лещинского лагеря на зимние квартиры, славяне, горевшие нетерпением достигнуть желаемой цели, начали распространять свои мысли между нижними чинами. В 9-й дивизии офицеры Черниговского полка еще во время лагеря действовали на солдат; прибыв на квартиры, они усилили свои действия и неослабимо, с величайшею ревностию приготовляли своих подчиненных — будущих сподвижников великого дела. В полках 8-й дивизии члены Общества также не оставались праздными и всеми способами стремились к избранной цели; но можно положительно сказать, что никто из них не действовал смелее и решительнее артиллеристов 8-й бригады. Они употребляли все возможные усилия к приготовлению своих подчиненных, старались как бы слиться с ними, породнить их со своими мыслями и желаниями: они даже открыли им все свои намерения, и когда поверяли им свои надежды, в сем случае славяне Черниговского полка и 8-й бригады переступили, может быть, границы благоразумия, но, к их счастию и к чести русских, между нижними чинами не нашлось ни одного изменника. За доверенность своих офицеров они платили скромностью и верностью, слушали пылких славян со вниманием, любопытством, хотя и не без удивления; некоторые из них даже клялись следовать всюду за добрыми, как они говорили, офицерами, и если нужно — умереть вместе с ними. Какое-то темное желание изменить существующий порядок вещей волновало их ум и сердце; настоящее положение было им тягостно; они хотели перемены, но какой? — Они в том не могли себе сначала дать ясного отчета.
В конце октября месяца командирован был начальством Андреевич 2-й в Киевский арсенал для черчения планов*. Горбачевский послал
Постраничные примечания автора:
*) После лагеря Андреевич был переведен из 2-й легкой роты в 1-ю батарейную 8-й же бригады. — Прим. Горбачевского.
// С 35
с ним письмо к Бестужеву, где описывал действия славян на нижних чипов, готовность их к восстанию и принятие новых членов. В сем письме успехи славян нисколько не были преувеличены: они желали чистосердечно переворота, потому действовали смело и были уверены в скором исполнении их желаний. Тут же было приложено мнение Петра Борисова относительно приготовления артиллерии и переделки снарядов 20): он предлагал управляющим Обществами найти способы внушить начальству чрез кого-нибудь из близких к оному мысль об отдании приказа по корпусу на счет осмотра и переделки всех вообще зарядов и полагал необходимым привести сию меру в действие, по крайней мере, в тех ротах артиллерии, где находятся члены Общества*.
Среди сих занятий и приготовлений получено было известие о внезапной смерти Александра I. Сие неожиданное происшествие призывало к немедленному восстанию; различные чувства волновали сердца, ожидания, надежды приводили умы в движение, но все было спокойно.
В начале декабря военные и гражданские чиновники получили повеление приступить к присяге новому императору — Константину 21). Славяне присягали с неудовольствием и, пользуясь сим случаем, старались внушить своим подчиненным недоверенность к правительству и представить сию присягу как обстоятельство, вынужденное насилием, от которого каждый может освободиться при первом благоприятном случае без малейшего упрека совести.
В Черниговском полку сами обстоятельства помогали офицерам действовать на солдат в сем смысле. Командир сего полка подполковник Гебель, не соображаясь нисколько с духом времени, ни с важностью присяги, поступил, как обыкновенно поступают наши должностные люди, по мнению коих все искусство в управлении состоит в том, чтобы сбыть с рук скорее дело. Пользуясь сбором полка для присяги, он вздумал привести в исполнение сентенцию главнокомандующего 1-й армиею над двумя рядовыми, приговоренными за грабительство к позорному наказанию кнутом и ссылке в каторжную работу. Таким образом, в один и тот же час по его распоряжению было исполнено два повеления, разительно противуположные одно другому. Солдаты знали, что они собраны для присяги и не могли не удивиться, услышав чтение сентенции и вид приготовления к
// С 36
постыдному наказанию виновных их товарищей. При самом начале чтения в рядах слышен был глухой ропот, который вскоре превратился в явное изъявление негодования. Сей поступок полкового командира убеждал солдат в его злобе и недоброжелательстве: они думали, что он мог бы избавить их товарищей от жестокого наказания, зная, что при восшествии на престол нового государя самые ужасные злодеи получают смягчение наказания *. Офицеры, пораженные сим неблагоразумным распоряжением, жаловались вслух, при солдатах, на неуместную жестокость правительства, выражали явно свою ненависть к деспоту, к исполнителям его воли и, не желая быть свидетелями сего позорища, оставили свои места. Сие торжество человеколюбия пред военною дисциплиною сильно подействовало на солдат; казалось, они ожидали только слова, чтобы следовать примеру своих офицеров. Нечаянный случай выразил сей порыв. Сергей Муравьев, человек чувствительный по своему высокому и благородному характеру, чуждый всякой жестокости, был поражен воплем жертв, терзаемых бесчеловечно свирепым палачом. Напрасно он делал усилия казаться спокойным: не будучи в состоянии выдержать сильных потрясений души, производимых сим отвратительным зрелищем, он лишился чувств и пал замертво. Офицеры и солдаты, увидя сие, все без исключения, забыв военную дисциплину, забыв присутствие строгого Гебеля, бросились к Муравьеву на помощь. Строй пришел в совершенный беспорядок, солдаты собрались в кучу около лежавшего без чувств С. Муравьева и старались возвратить его к жизни. Ни командные слова, ни угрозы не могли привести их к послушанию и восстановить порядок.
Происшествие сие еще более привязало солдат Черниговского полка к их офицерам и особенно к Муравьеву; в его чувствительности они видели доказательство его человеколюбия и участия к бедственному жребию русского солдата, неогражденного никакими законами от самовластия последнего офицера; они чувствовали, что он для их собственного добра желает перемены их положения. Увлеченные гневом, они осыпали проклятиями полкового командира, правительство, и сей случай заронил в их сердце искру мщения. Присяга новому императору, произнесенная сейчас после сей ужасной экзекуции, не могла быть чистосердечна; умы и сердца были поражены жестокостью наказания и не могли вознестись к престолу вечного с обещанием умереть за...22).
Постраничные примечания автора:
*) Сии несчастные солдаты, будучи пьяны, отлучились от полка и в 3 верстах от штаба отняли у мужика 2 руб. сер. Конечно, они виноваты, но в сем случае такая строгость хуже всякого послабления. — Прим. Горбачевского.
// С 37
20) Получив с Андреевичем 2-м письмо-отчет, написанный рукой Горбачевского, и приложение к нему относительно артиллерийских снарядов, Бестужев-Рюмин передал их 30 ноября Пестелю через Крюкова 2-го, приезжавшего в Васильков с поручением руководителя «южан» объявить о переносе срока восстания на ближайшее время (ВД, т. IV, стр. 361—362). Следователи, заинтересовавшись этими «двумя бумагами от славян», установили их содержание. В одной из них было написано, «что солдаты 8-й артиллерийской бригады с таким рвением ожидают начала (возмутительного) действия, что офицеры, принадлежавшие Обществу, не находят средств удержать их нетерпение» (ВД, т. V, стр. 205, 218—219, 222 и др.; ср. ВД, т. VI, стр. 353). В другой — рекомендовалось руководителям Южного общества подействовать на армейское и корпусное начальство в том плане, чтобы оно дало указание проверить боеготовность артиллерийских снарядов, ибо у славян-артиллеристов были на этот счет сомнения (ВД, т. IV, стр. 189). Одновременно следствие установило, что по просьбе Горбачевского записки эти были написаны Борисовым ,2ни, а им только переписаны (ВД, т. V, стр. 257—258). Однако во время расследования вопроса о бумагах, написанных Борисовым 2-м и Горбачевским, из поля зрения судей совершенно выпало то обстоятельство, что эти донесения были использованы Пестелем в качестве своеобразных агитационных документов для поднятия революционного духа у членов Тульчинской управы (ВД, т. IV, стр. 159). О том, какое значение придавал им Постель, свидетельствует тот факт, что он приобщил их к «Русской правде», которую с Крюковым 2-м передал для хранения майору Мартынову. Оба письма «славян» были сожжены Н. Ф. Заикиным и Н. С. Бобрищевым-Пушкиным 1-м после ареста Пестеля (С. Н. Чернов. Поиски «Русской правды» П. И. Пестеля. — В его кн.: У истоков русского освободительного движения. Саратов, 1960, стр. 347).
21) В соответствии с установленным в России порядком престолонаследия, после неожиданной смерти Александра I, не имевшего детей, в стране стали присягать Константину как законному наследнику. Однако еще 16 августа 1623 г. на тайном «совете» царской семьи решено было передать право наследства на престол Николаю. Манифест об этом и письмо с отречением от своих прав Константина хранилось в Успенском соборе в Москве. О них знали лишь несколько самых приближенных к императору лиц. Этот факт способствовал возникновению междуцарствия, продолжавшегося с 19 ноября по 14 декабря 1825 г., когда в России не было признанного царя. Декабристы рассматривали такое стечение обстоятельств как наиболее благоприятное для открытого выступления и попытались воспользоваться им, подняв восстание в Петербурге.
22) В наборной рукописи переписчик, не сумев прочесть последнее слово, поставил четыре точки, сопроводив это письмо следующим примечанием: «Нельзя разобрать: какие-то буквы, похожие на Ц». В тексте ГПБ вместо четырех точек стоит слово «тирана».