12
Поход С. Муравьева. — Вступление в Мотовиловку. — Отказ от участия в восстании 1-й гренадерской роты. — Дневка. — Крестьяне. — Присоединение Быстрицкого. — Решимость унтер-офицеров и фельдфебелей. — Бегство офицеров. — Выступление на Пологи. — Разведка Суханова
Возвратимся опять к Черниговскому полку, который мы оставили на пути в Мотовилов, и посмотрим, что происходило в сей деревне по прибытии туда восставших черниговцев.
// С 78
31 декабря 1825 г. в 2 часа пополудни роты Черниговского полка, под командою С. Муравьева, вступили в Мотовиловку, где уже были собраны 1-я гренадерская рота и часть 1-й мушкетерской и ожидали его прибытия. Как скоро Муравьев увидел солдат помянутых рот, подошел к ним *) и начал говорить о цели восстания и дальнейших своих намерениях.
— Я надеюсь,— сказал он,— что вы не оставите своих товарищей и готовы или умереть или победить с ними; однако ж, если вы чувствуете себя неспособными разделить наши труды, я не принуждаю вас следовать за полком: это зависит от вашей воли.
Солдаты молчали и ни один из них не изъявил готовности повиноваться своему подполковнику.
— Я отгадываю ваши мысли,— воскликнул С. Муравьев после некоторого молчания. — Вы не можете быть нашими товарищами. Итак, возвратитесь на свои квартиры.
Гренадеры немедленно пошли обратно в деревню Снетинку; взвод же мушкетеров 1-й роты, квартировавший в Мотовиловке, хотя разошелся по квартирам, однако ж после соединился с полком.
С. Муравьев, не распустив еще полка, отдал приказ, что 1 января будет дневка, поручил ротным командирам иметь попечение о продовольствии нижних чинов, так и о снабжении их теплою одеждою и стараться более всего поддерживать бодрость духа солдат. Роты по его приказанию были размещены по тесным квартирам; на всех входах и выходах из деревни и в деревню были поставлены посты, всем отдано было приказание быть в готовности во всякое время к защите и были назначены дежурные по полку и ротам. На дневке С. Муравьев осматривал все караулы, был во всех ротах, разговаривал с солдатами, ободрял их и более всего заботился о их нуждах.
Объезжая караулы, Муравьев был окружен народом, возвращающимся из церкви. Добрые крестьяне радостно приветствовали его с новым годом, желали ему счастья, повторяли беспрестанно:
— Да поможет тебе бог, добрый наш полковник, избавитель наш 42).
С. Муравьев тронут был до слез, благодарил крестьян, говорил им, что он радостно умрет за малейшее для них облегчение, что солдаты и офицеры готовы за них жертвовать собою и не требуют от них никакой награды, кроме их любви, которую постараются заслужить. Казалось, крестьяне, при всей их необразованности, понимали, какие выгоды могут иметь
Постраничные примечания автора:
*) Носились слухи, что будто бы 1-й гренадерской роты капитан Козлов скрылся от С. Муравьева, переодетый в солдатское платье. Это совершенная ложь. Когда С. Муравьев подходил к сей роте, то капитан Козлов был тут же и даже рапортовал С. Муравьеву о благополучии своей команды. И когда С. Муравьев увидел, что гренадеры молчат и не хотят за ним идти, то он, обратись к капитану Козлову, приказал их вести по квартирам 41). — Прим. Горбачевского.
// С 79
от успехов Муравьева; они радушно принимали его солдат, заботились о них и снабжали их всем в избытке, видя в них не постояльцев, а защитников. Чувства сих грубых людей, искаженных рабством, утешали G. Муравьева. Впоследствии он несколько раз говорил, что на новый год он имел счастливейшие минуты в жизни, которые одна смерть может изгнать из его памяти.
В тот же день прибыл в Мотовиловку со 2-ю мушкетерскою ротою подпоручик Быстрицкий. Получив приказание от майора Трухина принять означенную роту, он немедленно отправился в деревню Германовну, где, собрав оную, выступил с нею в Васильков. В Василькове узнал он, что С. Муравьев с полком уже вышел в поход и тотчас решился догнать его, но перед тем хотел убедиться в расположении солдат. Для сего спросил их: хотят ли они следовать за товарищами и намерены ли действовать с ними заодно? Они все объявили готовность, однако Быстрицкий сим еще не удовольствовался. Взяв в сторону фельдфебеля, всем полком любимого и уважаемого унтер-офицера Аврамова, спросил его, как он думает: можно ли решиться на сие дело?
— Не только можно, но должно,— отвечал храбрый и честный Авралов,— нам будет стыдно отставать от своих товарищей. Как я, так и вся рота, знаем цель Сергея Ивановича Муравьева; я ручаюсь за солдат 43).
Уверясь таким образом в единодушии всей роты, Быстрицкий тотчас выступил из Василькова и на другой день в 12-м часу прибыл в Мотовиловку, переночевавши в деревне Салтановке. Быстрицкий построил роту на небольшой площадке сей деревни, поблагодарил солдат за их усердие, за сохранение порядка и тишины во время похода и в заключение сказал:
— Я уже не ваш командир: вы здесь найдете любимого вашего капитана,— и, простившись с ними, пошел к Муравьеву.
Отдадим должную похвалу обдуманному и решительному действию подпоручика Быстрицкого, который до самого конца не изменил своему характеру. Когда после разбития он и товарищи его были привезены в Могилев к начальнику штаба, и когда генерал Толь сказал ему:
— Вы могли бы удержать роту и тем заслужить награду,— он отвечал ему:
— Ваше превосходительство, я, может быть, сделал глупость, но подлости никогда...
Между тем Соловьев, узнав о. прибытии своей роты, спешил к своим мушкетерам. Солдаты бросились навстречу к своему командиру, обнимали, целовали его; искренняя радость изливалась из сердец непринужденно. Тут унтер-офицер Кучков при всей роте спросил Соловьева, куда Муравьев хочет идти и в каком месте соединятся они с другими полками. Услышав от Соловьева, что Муравьев идет на Житомир и соединится на пути к сему городу с другими полками, Кучков возразил с радостью, которая выражала некоторое нетерпение:
// С 80
— Что нам медлить, зачем еще дневка, лучше бы без отдыха идти до Житомира.
Солдаты одобряли слова Кучкова. Проницательность и опытность старого служивого внушили ему сие здоровое размышление. Слова его смутили Соловьева, он чувствовал всю справедливость сего замечания, но, желая успокоить солдат, хладнокровно сказал:
— Подполковник лучше нас знает, что делать: надобно подождать, а тем временем проведать, какие полки идут против нас.
Отдав некоторые приказания фельдфебелю, Соловьев велел разместить роту по квартирам.
Наблюдая действия 2-й мушкетерской роты и других восставших рот Черниговского полка, с невольным удивлением спрашиваешь себя: откуда Шутов, Николаев, Абрамов и другие взяли сию твердость и решимость? Каким образом во всех нижних чинах явилось столь постоянное усердие и столь высокое самоотвержение? Преданность к ротным командирам и любовь к С. Муравьеву одни не могли сего произвести. К сим побуждениям присоединялись другие двигатели. Кузьмин, Щепилло, Соловьев и другие офицеры часто беседовали между собой о делах Общества в присутствии своих фельдфебелей, и таким образом знакомили их со своим образом мыслей, который заставлял сих простодушных, но благородных людей обдумывать свое поведение и готовиться оправдать доверенность своих начальников. Фельдфебели, со своей стороны, были откровенны с солдатами, и сии последние, невольным образом, сколько могли, привыкли разделять их желания и цель. Присоединим к сему действию благородное поведение офицеров, кроткое обращение с подчиненными, бескорыстную заботливость о их нуждах, тогда это вместе нам покажет, каким образом они умели найти верное и неизменное содействие людей, решившихся с ними погибнуть.
Вечером 1 января был отдан приказ о выступлении в поход, и на другой день в 8 часов утра роты были уже на сборном месте. Уныние и какая-то боязнь изображались на всех лицах. Щепилло, Кузьмин, Соловьев и Быстрицкий, заметя в солдатах внезапную перемену и полагая, что на их нравственное состояние имело влияние бегство многих офицеров, которые ночью уехали в Васильков, тотчас пошли уведомить о сем С. Муравьева и просили его взять против сего меры *). При сем известии С. Муравьев не мог скрыть своего замешательства, но успокоив верных ему офицеров, пошел с ними к собравшимся ротам.
— Не страшитесь ничего,— сказал он солдатам,— может ли вас опечалить бегство подлых людей, которые не в силах сдержать своего обещания и которые чувствуют себя не только неспособными, но даже недостойными
Постраничные примечания автора:
*) Бежавшие офицеры в первый раз были: Рыбаковский, Белелюбский, Кондырев, кн. Мещерский, Войниович и Кетич-Апостол. — Прим. Горбачевского.
// С 81
разделить с нами труды и участвовать в наших благородных предприятиях. Если кто-нибудь из вас столь малодушен, что из бегства ничтожных людей делает невыгодные заключения о нашем деле и желает покинуть своих товарищей, пусть тот сейчас оставит роты и, покрытый негодованием, идет куда хочет; его никто не будет удерживать, ни уговаривать.
Важность, внушающая уважение, смелость, громкий и твердый голос С. Муравьева возвратили ему прежнюю доверенность его подчиненных. Его слова видимо ободрили солдат, слушавших его со вниманием, прежнее спокойствие опять заблистало на всех лицах, и никто не думал воспользоваться позволением удалиться.
В 9 часов полк выступил из Мотовиловки и двинулся по дороге, которая чрез деревню Марьяновку ведет к деревне Пологам, лежащей в 12 верстах от Белой Церкви. Сим движением Муравьев надеялся соединиться с 17-м егерским полком, квартировавшим тогда в сем местечке. В 4 часа пополудни (2 января) С. Муравьев занял деревню Пологи. Не получая никакого известия о 17-м егерском полку, на который он имел большую надежду, С. Муравьев препоручил Сухинову разведать, где находится сей полк и чего можно ожидать от находящихся в сем полку членов. При наступлении вечера Сухинов взял несколько надежных солдат и, составив из них конный отряд, отправился к Белой Церкви. За полторы версты от сего местечка он встретил казаков графини Браницкой, посланных для развертывания и охранения ее имения от так называемых бунтовщиков. Сухинов воспользовался встречею. Подъехав на довольно близкое расстояние к казачьему отряду, он обнажил саблю и бросился на них, с громким криком: — Вперед! Испуганные нечаянным и смелым нападением казаки рассеялись. Один из них, пойманный самим Сухиновым, хотел было сопротивляться, но Сухинов ударом сабли сшиб его с лошади и начал расспрашивать. Хотя, по-видимому, казак чистосердечно говорил, что 17-й егерский полк уже другой день как вышел из Белой Церкви неизвестно куда, но Сухинов, желая удостовериться в истине его показания, сам подъехал к местечку и старался узнать от некоторых жителей все, касающееся до выхода сего полка. Ответы жителей, с которыми говорил Сухинов, подтвердили высказанное казаком 44). В самом деле, полковой командир, арестовав Вадковского, в ту же ночь выступил с полком из Белой Церкви в противоположную сторону от Василькова, не сказав никому, куда идет.
Разведывание Сухинова о 17-м егерском полку послужило поводом к сплетению гнусной лжи, будто бы С. Муравьев, возмутив Черниговский полк, пошел к Белой Церкви с намерением завладеть несметными сокровищами, хранящимися у богатой и скупой графини Браницкой. Конечно, никто из благоразумных людей не верил и не поверит сей клевете, но, может быть, нашлись люди, которые почитали возможным столь бесчестное
// С 82
действие. Привязанность их к старому порядку вещей, выгоды, получаемые от злоупотреблений, внушают им ненависть ко всякой перемене и заставляют думать, что каждое нововведение есть уже начало анархии, что желающий улучшения есть более нежели анархист, и потому способен быть убийцею, грабителем, одним словом,— противуобщественным человеком.
41 Следственные материалы подтверждают сведения Горбачевского о том, что командир 1-й гренадерской роты капитан Козлов привел 31 декабря по приказу С. Муравьева-Апостола, переданного ему через поручика Войниловича, свое подразделение - // С 318 в деревню Мотовиловку. Командир же 1-й мушкетерской роты капитан Вульферт предпочел скрыться в Бедую Церковь. При этом в официальных документах содержатся интересные данные о деятельности капитана Козлова до его появления с ротой в Мотовиловке. Утром 30 декабря по приказу подполковника Гебеля Козлов, вместе с прибывшим в деревню Снетинку жандармским поручиком Скоковым, водил свою роту в деревню Трилесы, чтобы арестовать С. Муравьева-Апостола и его сподвижников. Не застав там восставших, он вернулся обратно. Именно в это время капитан Козлов распропагандировал антиреволюционно солдат своей роты. То же самое, но с меньшим успехом сделан капитан Вульферт. Призыв С. Муравьева-Апостола к солдатам 1-й гренадерской и. 1-й мушкетерской рот не имел никакого успеха среди первых. Часть же солдат 1-й мушкетерской роты присоединилась к восставшим. Не малая заслуга в этом принадлежит солдатам-агитаторам, таким как Никита Волков из 1-й мушкетерской роты и Максим Андрианов из 6-й роты. На следствии шесть человек солдат 1-й роты «уличили его Волкова. — (Ред.), что как Муравьев прибыл в Мотовиловку с 5-ю ротами, а ротный командир отдал приказание не присоединяться к Муравьеву, а обождать его приказания, тогда он, Волков, говорил, я пойду за полком, куда знамена, туда и я, а из сего видно, что он пошел по-своему с Муравьевым» (ЦГВИАМ. ф. 36, оп. 4/847, д. 7, л. 140 об.).
Впоследствии капитан Козлов со своей ротой принимал участие в подавлении восстания, за что был награжден орденом св. Владимира 4-й степени, получил чин подполковника и переведен в гвардию (см. ВД, т. VI, стр. 25, 109, 184, 168'; ЦГВИАМ, ф. 36, оп. 4/847, д. 7, лл. 46—49. 140 об., 154).
42 Мемуарист верно передает настроение крестьян, бывших свидетелями восстания. Они. связывали с успехом выступления черниговцев надежду на свое освобождение, залогом которого было провозглашение С Муравьевым-Апостолом вольности крепостным. Отзвуки этих действий руководителя восстания нашли отражение в двух официальных документах. Командир 3-го пехотного корпуса генерал Рот, донося 7 января 1826 г. командующему 1-й армией о поведении войск и местного населения, сообщал: «Жители вовсе не изъявляют духа непокорности, даже в тех местах, где подполковник Муравьев-Апостол находился, и провозглашал вольность, поселяне не вышли из повиновения и только имели о сем разговоры, совершенно прекратившиеся с окончанием бунта» (ЦГВИАМ, ф. 343, д. 198, л. 176; ср. ВД, т. VI, стр. 336). Эта информация подкрепляется выпиской из погибшего военно-судного дела Сухинова, где указано, что «Муравьев-Апостол, имея намерение возмутить вблизи квартировавшие войска, выступил со своим отрядом к Бедой Церкви, постоянно провозглашая всем мнимую свободу» (ЦГАОР, ф. 109-И, д. 61, ч. 1154, л. 6 об.). В данном случае речь шла о провозглашении С. Муравьевым-Апостолом свободы местному крестьянству, так как ни с одной воинской частью установить связь или войти в соприкосновение черниговцам не удалось. Для большей наглядности объявленной им воли С. Муравьев-Апостол отпустил на свободу в деревне Мотовиловке на глазах у крепостных крестьян своих дворовых. Провозглашение С. Муравьевым-Апостолом вольности крестьянам, безусловно, не означало еще окончательного решения вопроса о ликвидации крепостного права — это был только первый юридический акт на пути преобразования быта крестьян. При этом в своих действиях руководитель восстания следовал, как нам кажется, установкам «Русской правды», требовавшей немедленного освобождения крепостных крестьян (см. И. В. П О1 р о х. Восстание Черниговского полка. — «Очерки», «тр. 173—174).
43 Настоящая фамилия фельдфебеля 2-й мушкетерской роты Абрамов. Как показывал на следствии Дмитрий Грохольский, С. Муравьев-Апостол больше всех из фельдфебелей любил Клима Абрамова, который «довольно часто бывал у Муравьева» (ВД, т. VI, стр. 309). За «добровольное последование с возмутителем Мурвьевым» Абрамов был лишен знаков отличия военного ордена, разжалован в рядовые и прогнан шпицрутенами сквозь строй в 1000 человек два раза (ВД, т. VI, стр. 200: ЦГВИАМ, ф. 343, д. 201, л. 23).
44 Описание разведки Сухинова не точно. В действительности С. Муравьев-Апостол, узнав в с. Пологах от местных жителей о том, что 17-й егерский полк выведен из Белой Церкви, поручил Сухинову с тремя солдатами проверить ночью 2 января достоверность этих данных. Разведка Сухинова не имела успеха и рано утром В января Щепилло послал в Белую Церковь солдата 3-й мушкетерской роты Виталия Фитиолина, который по возвращении сообщил С. Муравьеву-Апостолу, «что в местечке Белой Церкви находится 18-й егерский полк с артиллерией» («Рух декабристав на Украiне». Харкiв, 1926, стр. 51). На следствии Фитиолин «признался, что он, по приказанию поручика Щепиллы, переодевшись в крестьянское платье, ездил из с. Пологов в м. Белую Церковь для узнания, где находится 17-й егерский полк и, удостоверясь на дороге от встретившегося ему неизвестного мужика о выступлении оного полка по дороге к Сквире, возвратился я по приказанию же Щепиллы ходил к Муравьеву пересказать о том» (ЦГВИАМ, ф. 36, он. 4/847, д. 7, л. 144 об.; ВД, т. IV, стр. 288; И. В. Порох. Восстание Черниговского полка. — «Очерки», стр. 176—477).