13
Поворот на Поволочь и Житомир. — Бегство второй группы офицеров. — Силы Муравьева. — Встреча с отрядом Гейсмара и поражение. — Потери
Известие о выходе 17-го егерского полка заставило С. Муравьева переменить план действия. На другой день, т. е. 3 января, он оставил Пологи и вознамерился идти через Ковалевку и Трилесы на Поволочь, а оттуда в Житомир, для соединения со славянами. В Паволоче квартировала 5-я конная рота. С. Муравьев думал, что командир сей роты и офицеры, принадлежа к Обществу, тотчас соединятся с Черниговским полком. Нет сомнения, что с артиллерией дело Муравьева приняло бы иной вид, тем более, что пехотные солдаты смотрят на орудия с некоторым благоговением и ожидают от них почти сверхъестественной помощи; к тому же присоединение конной роты придало бы новые силы солдатам и обновило бы их надежду на другие полки.
В деревне Пологах ночью со 2 на 3 января несколько гусар подъехали к самым часовым. Часовые хотели стрелять, и потому гусары, не отваживаясь на дальнейшие покушения, скрывались немедленно. Замечательно, что в это время гусарский офицер высокого роста и довольно плотный, подъехав на близкое расстояние к одному из постов, начал разговаривать с солдатами, хвалил их решительность, одобрял восстание, удивлялся пожертвованиям и обещал помощь. На другой день офицеры Черниговского полка, услышав о сем обстоятельстве от солдат, занимавших сей пост, полагали, что приезжавший офицер был командир Ахтырского полка, и радовались нечаянной помощи от человека, на которого перестали считать. Но, вероятно, это было не что иное, как хитрость: гусарам нужно было только узнать расположение и дух черниговских солдат, ибо прежде рассвета они все скрылись и до самого разбития С. Муравьева ни один солдат не видал ни одного гусара.
3 января, когда полк собрался для выступления из Полог, Муравьев увидел, что и в сию ночь много офицеров оставили свои места и скрылись неизвестно куда, между тем как ни один солдат в продолжение всего сего несчастного восстания даже и не думал покинуть своих товарищей*. Сергей Муравьев, как и все оставшиеся с ним офицеры, скрыли свое неудовольствие // С 83 и, по возможности, старались поддерживать бодрость солдат, обещая скорую помощь и несомненный успех в предприятии.
В 4 часа утра Черниговский полк выступил из Полог и в исходе 11-го часа вступил в деревню Ковалевку, где Муравьев дал солдатам роздых, остановись на площади, против управительского дома. Он потребовал под квитанцию хлеба и водки для нижних чинов. Управитель доставил солдатам всего в изобилии; во время привала пригласил С. Муравьева и офицеров к себе на обед и угощал их радушно. Тотчас после обеда С. Муравьев, вместе с офицерами, пересматривал бумаги, взятые у него Гебелем в Василькове и опять отнятые в Трилесах. Как бы предчувствуя ожидавшее его поражение, он сжег все письма, полученные от членов тайных обществ, и некоторые из бумаг, относящиеся к сим делам. Те же, которые он, неизвестно почему, оставил, были впоследствии захвачены правительством.
В полдень Муравьев вышел из Ковалевки, к Трилесам. Прежде, нежели расскажем встречу его с отрядами Гейсмара, необходимо показать (сколько нам известно), в каких силах он сошелся с неприятелем. Полагая, круглым счетом, в роте по 140 человек с унтер-офицерами, в 6-ти ротах было 840 человек. К сему должно прибавить взвод мушкетеров 1-й роты, которые в числе 70 человек соединились в Мотовиловке с полком, и 60 музыкантов, ставших в роты своих товарищей по собственному желанию. Следовательно, вся сила С. Муравьева состояла из 970 человек нижних чинов и пяти офицеров, а именно: барона Соловьева, Щепиллы, Кузьмина, Сухинова и Быстрицкого. Кроме сих офицеров, находились при, нем Бестужев-Рюмин, Матвей и Ипполит Муравьевы-Апостолы.
С. Муравьев со своим отрядом, оставив вправо и влево дороги, идущие из Ковалевки в Трилесы, чрез деревни, для сокращения пути избрал дорогу, проложенную прямо через степь*. Полк, сомкнутый в полувзводную команду, медленно двигался вперед; не выходя из околицы ** и прошедши от Ковалевки не более 6 верст, между солдатами распространился слух, будто бы пушечное ядро убило в обозе крестьянина с лошадью. Никто не слыхал выстрела, нигде не было видно не только орудий, но даже ни одного неприятельского солдата, между тем в колонне произошло волнение и солдаты начали толковать, спорить, теряясь в догадках. Офицеры // С 84 старались их успокоить, уверяя, что сии новости не что иное, как выдумка какого-нибудь труса или лгуна. Однако ж С. Муравьев построил взводы, сомкнул полк в густую колонну справа, вызвал стрелков по местам взводов и продолжал идти.
Едва колонна вышла и сделала не более четверти версты, как пушечный выстрел поразил слух изумленных солдат, которые увидели в довольно значительном расстоянии орудия, прикрытые гусарами. За сим выстрелом вскоре последовало несколько других, но ни один из оных не причинил ни малейшего вреда колонне — может быть стреляли холостыми зарядами45. Полк шел вперед. Муравьев приказал осмотреть ружья и приготовиться к бою; приказание сие ободрило солдат, но сей порыв оживленного мужества был остановлен действительными пушечными выстрелами.
Первый картечный выстрел ранил и убил несколько человек. С. Муравьев хотел вызвать стрелков; новый выстрел ранил его в голову; поручик Щепилло и несколько рядовых пали на землю мертвыми. С. Муравьев стоял как бы оглушенный; кровь текла по его лицу; он собрал все силы и хотел сделать нужные распоряжения, но солдаты, видя его окровавленным, поколебались: первый взвод бросил ружья и рассыпался по полю; второй следовал его примеру; прочие, остановись сами собою, кажется, готовились дорого продать свою жизнь. Несколько метких картечных выстрелов переменили сие намерение. Действие их было убийственно: множество солдат умерли в рядах своих товарищей. Кузьмин, Ипполит Муравьев были ранены, Быстрицкий получил сильную контузию, от которой едва мог держаться на ногах. Мужество солдат колебалось: Сухинов, Кузьмин и Соловьев употребляли все усилия к возбуждению в них прежних надежд и бодрости. Последний, желая подать собою пример и одушевить их своей храбростью, показывал явное презрение к жизни, становился под самые картечные выстрелы и звал их вперед, но все было тщетно. Вид убитых и раненых, отсутствие С. Муравьева нанесли решительный удар мужеству восставших черниговцев: они, бросив ружья, побежали в разные стороны. Один эскадрон гусар преследовал рассыпавшихся по полю беглецов, другой окружил офицеров, оставшихся на месте, занимаемом прежде колонною, между ранеными и убитыми. В это самое время Соловьев, увидя недалеко от себя С. Муравьева, идущего тихими шагами к обозу, подбежал к нему, чтобы подать ему помощь. С. Муравьев был в некотором роде помешательства: он не узнавал Соловьева и на все вопросы отвечал:
— Где мой брат, где брат?
Взяв его за руку, Соловьев хотел его вести к офицерам, оставшимся еще на прежнем месте. Но едва он сделал это движение, как Бестужев-Рюмин подошел к ним и, бросясь на шею к С. Муравьеву, начал осыпать его поцелуями и утешениями. Вместе с Бестужевым приблизился к ним один рядовой первой мушкетерской роты. Отчаяние изображалось на его // С 85 лице, вид Муравьева привел его в исступление, ругательные слова полились из дрожащих от ярости уст его.
— Обманщик! — вскричал он, наконец,— и с сим словом хотел заколоть С. Муравьева штыком. Изумленный таковым покушением, Соловьев закрыл собою Муравьева.
— Оставь нас, спасайся! — закричал он мушкетеру,— или ты дорого заплатишь за свою дерзость.
Сделав несколько шагов назад, солдат прицелился в Соловьева, грозя застрелить его, если он не откроет С. Муравьева. Соловьев схватил на земле лежавшее ружье и сделал наступательное движение, которое заставило опомниться бешеного солдата: он удалился, не сказав ни слова*. Когда надежды успеха исчезли, Ипполит Муравьев, раненый, истекая кровью, отошел несколько шагов от рокового места и, почти в то же самое время, когда гусар наскочил на него, он прострелил себе череп и упал мертвый к ногам лошади гусара. По приказанию генерала Гейсмара, гусары окружили офицеров и раненых солдат и отобрали от них оружие**.
Таким образом кончилось пагубное для многих восстание Черниговского полка. Около 60 человек и 12 крестьян, находившихся в обозе, были убиты или тяжело ранены. Поручик Щепилло умер в рядах; С. Муравьев был ранен в голову; Ипполит Муравьев в левую руку; Кузьмин — в плечо навылет; все трое картечами. Быстрицкий получил сильную контузию в правую ногу; шинель Бестужева была прострелена в нескольких местах. Это служит доказательством, под каким убийственным огнем стоял Черниговский полк и сколь мало думали офицеры о своей жизни. Носились слухи, будто бы гусары сделали атаки на безоружных черниговцев и рубили их без пощады. Долг истины заставляет сказать, что сие вовсе не справедливо. Они, догнавши некоторых, окружили, других, разбежавшихся, собирали в одно место. Один только вахмистр начал ругать черниговских офицеров. Соловьев, обратись к гусарскому поручику, сказал:
— Господин офицер, прикажите этому глупцу молчать.
Офицер полновесною пощечиною заставил вахмистра быть учтивее.
// С 86