Январь 1914. Завтрак у тети Минни — «Царь Иудейский» в Эрмитажном театре — Последний в истории России большой Высочайший выход и Крещенский парад.
Зимой 1913-1914 г. Императрица Мария Федоровна очень поздно вернулась из заграницы, я думаю — после Рождества. Отец приказал спросить ее, когда матушка, Костя, Игорь и я можем ей явиться. Тетя Минни пригласила нас завтракать в Аничков дворец. Я приехал туда прямо из Павловска. Швейцар и прислуга, бывшие на подъезде, очень приветливо меня встретили. В передней висела раскрашенная фотография офицеров Прусского Гвардейского гренадерского Императора Александра I полка. Меня подняли на подъемной машине на второй этаж. Я вошел в гостиную очень большую, на одном из окон которой стояла фотография гр. И. И. Воронцова-Дашкова, бывшего министром Двора в течение всего царствования Александра III. Императрица была со мной, как всегда очень любезна. Мы сидели подле стеклянного шкапа в котором стояли китайские фигуры из какого-то зеленого камня. Императрица мне сказала, что эти фигуры подарил ей, состоявший при ней, покойный князь Н. Д. Оболенский. Она сказала это печальным голосом, слегка нараспев. Она вообще говорила медленно, баском, растягивая слова. По-русски она говорила хорошо, почти без акцента, но со мной она говорила по-французски.
Вскоре после меня приехали родители и братья. Иоанчик и Елена не были приглашены вместе с нами, так как они жили самостоятельно, хотя и в Мраморном дворце. Мы завтракали в столовой, рядом с кабинетом Александра III, в котором он принимал доклады министров. Сам он занимался наверху, в маленькой комнате, рядом с уборной комнатой Императрицы. Александр III любил маленькие и низкие комнаты, хотя сам был громадного роста. Рядом со столовой была уборная комната Александра III, посреди которой стояла вешалка, на которой висел его сюртук. Я не посмел войти в уборную и осмотреть ее, как следует. Комнаты покойного Государя сохранялись в том виде, в каком они были при нем.
Кроме нас за завтраком были две фрейлины Государыни, сестры гр. Кутузовы, старушка M-lle Lescail, бельгийка, бывшая воспитательница Императрицы, и состоявший при ней кн. Шервашидзе.
В кабинете Александра III висело много картин и портретов. Между портретами Императоров Петра III и Павла I висел портрет Александра II. После завтрака, когда Государыня разговаривала с моими родителями, кн. Шервашидзе, старик среднего роста с небольшой седой бородой, рассказывал мне, что Император Александр II, будучи однажды в Аничковом дворце, сказал Александру III (тогда еще наследнику), чтобы он его портрет перевесил. Но Александр III забыл об этом. В следующий свой приезд Александр II повторил свое желание, но и на этот раз Александр III забыл его исполнить. Как известно, Александр II был убит. Должно быть, он считал дурным предзнаменованием, что его портрет висит между портретами Государей, которые были убиты.
Завтрак подавали очень старые официанты, в синих фраках. Один из них, очень худой и высокий, был похож на мумию.
Этой же, зимой ставился в Зимнем дворце, в Эрмитажном театре, «Царь Иудейский», драма, написанная моим отцом. Мои братья, Константин и Игорь, были в числе артистов. Иоанчик принимал в пьесе косвенное участие, так как в ней участвовал его хор певчих. Я же в пьесе участия не принимал. Артистами были офицеры Лейб-гвардии Измайловского полка, потому что пьеса шла под флагом «Измайловского досуга».
Мой отец играл Иосифа Аримафейского. Главную женскую роль Иоанны, жены Хузы, домоправителя Ирода, играла артистка Александрийского театра Ведринская. Бывший измайловец А. А. Геркен изображал Понтия Пилата. Было много репетиций. Когда начались репетиции в костюмах, стали допускать публику.
Св. Правительствующий Синод был против постановки драмы, поэтому спектакли, на которые пускалась публика и на одном из которых был сам Государь, назывались репетициями.
Эрмитажный театр был очень красив. В самом низу, на полу, стояли кресла, а большинство публики си-Дело на ступенях, покрытых подушками и расположенных амфитеатром. Публики всегда бывало очень много.
Конечно, самым торжественным днем был спектакль в высочайшем присутствии. Государь с великими княжнами приехал из Царского Села. Государь надел жетон «Измайловского досуга», который Измайловцы ему поднесли, когда, будучи еще наследником, он посетил Досуг в офицерском собрании Измайловцев.
Спектакль прошел очень удачно. Громадное впечатление производила музыка Глазунова. Он прекрасно изобразил бичевание Христа. Императорский оркестр играл очень хорошо. После спектакля Государь пошел за кулисы говорить с отцом. Отец был чрезвычайно взволнован, с его лица тек пот, он тяжело дышал. Я никогда не видел его в таком состоянии. Когда он играл, он священнодействовал. На этом спектакле были также и некоторые члены Семейства. Говорили, что прежде, чем ехать на спектакль, великая княгиня Мария Павловна спросила священника, можно ли ехать, так как Синод был против постановки пьесы. Великий князь Николай Николаевич и Петр Николаевич с женами на спектакле не были. Должно быть, они были одного мнения с Синодом.
В день Крещения Господня 6-го января 1914 г. был в Зимнем дворце последний перед революцией большой высочайший выход и Крещенский парад. В залах были выстроены взводы от военно-учебных заведений и войсковых частей, со знаменами и штандартами. Как всегда, все Семейство собралось во внутренних покоях Государя и Государыни, в двух гостиных, между кабинетом Государыни и Малахитовой гостиной.
Вошли Государь и Государыня. Государь держал себя с большим достоинством и очень спокойно. Обе Царицы были в русских платьях, в сарафанах декольтэ, с длинными шлейфами и в кокошниках. На них были замечательные драгоценности. Императрицу Марию Федоровну я представляю себе в серебряном платье, в колье из громадных бриллиантов, и с бриллиантовой диадемой в виде лучей на кокошнике. Голубая Андреевская лента очень красиво выделялась на серебре ее сарафана. Царица-мать была небольшого роста, движения ее были спокойны и величественны, полные грации и изящества, и она казалась выше, чем на самом деле. Здороваясь, она как-то особенно красиво наклоняла голову.
Императрица Александра Федоровна была писаная красавица, высокого роста; она держала голову немного на бок. В ее улыбке было что-то грустное. Она была очень величественная, очень породистая. Редко можно встретить такую красивую и вместе с тем такую породистую женщину, с такими изящными манерами. Мне представляется она то в синем сарафане, вышитом золотом, с громадным шлейфом, отороченным широким, темным соболем, то в бледно-розовом с серебром. Ее кокошник покрыт бриллиантовой диадемой с жемчугами, на шее — бриллиантовое колье и дивные жемчуга, несколько рядов, зерно к зерну и очень большие. Она тоже в Андреевской ленте и с бриллиантовой звездой. Как и царица-мать, она очень любезно здоровалась. Императрицы целовали нас в щеку, как и мы их, и затем мы почтительно прикладывались к их руке. Когда входили Государь и Государыни, я испытывал трепет и волнение. Трудно передать эти чувства, они выходили из недр душевных и появлялись при виде Их Величеств.
Поздоровавшись с нами, Государь и Государыни выходили в Малахитовую гостиную. Обер-гофмаршал граф Бенкендорф с большим золотым жезлом, увенчанным двуглавым орлом, докладывал Государю, что к выходу все готово. Государь брал под-руку царицу-мать. Императрица Александра Федоровна шла во второй паре со старшим из присутствующих великих князей. Так как Михаил Александрович жил в то время заграницей, с Императрицей шел великий князь Кирилл Владимирович. Затем члены Семейства шли парами по старшинству престолонаследия.
В этот день на выходе были и мои родители. За последние годы они часто отсутствовали из-за болезни моего отца.
Когда Государь вошел в Николаевский зал, его встретил рапортом командовавший парадом великий князь Николай Николаевич. Он был громадного роста, а гренадерка Павловского полка его еще увеличивала. Я был далеко позади и все-таки видел его, благодаря его росту. В Николаевском зале стояли взводы гвардейской пехоты со знаменами, спиной к окнам, выходившим на Неву. Против них, по другую сторону зала, стояли лица, имевшие приезд ко Двору и, между прочим, городские дамы в русских платьях разных цветов. Среди них выделялась кн. 3. H. Юсупова, красавица, несметно богатая. Ее драгоценности равнялись по богатству, разнообразию и красоте драгоценностям Императриц.
Мой брат Константин был в этот день в строю взвода Измайловского полка. Он очень хорошо выглядел в строю. Государь, входя из залы в залу, здоровался с выстроенными в них частями. Музыканты играли «Боже Царя храни». Дивные звуки гимна плыли по залам и наполняли сердца благоговением и любовью к Царю. Незабываемые эти минуты неописуемо красивы и торжественны!
В Гербовом зале стояли взводы Гвардейской кавалерии со штандартами. Ими командовал ген. Безобразов. Он так сильно потел, что капли пота падали с его шеи на его белый мундир. Государь и Семейство входили в церковь. Большая церковь Зимнего дворца была разделена поперек золоченой решеткой. За решеткой становился Государь, Государыня и лица Императорской Фамилии. Остальные становились перед решеткой. Государь клал на кресло свой головной убор и перчатки. Моим братьям и мне, младшим по старшинству, не хватало места за решеткой, и мы становились перед ней, вместе с Лейхтенбергскими и Ольденбургскими. Певчие пели на два клироса.
По окончании обедни, Государь и Государыня прикладывались ко кресту, который выносил митрополит Владимир. После этого начинался выход на Иордань, по залам Зимнего дворца, вниз по Иорданской лестнице, затем налево, по большому и широкому коридору, на подъезд, и через Дворцовую набережную, на специально устроенную Иордань (место, на котором освящается вода 6-го января), под большой сенью, синею с золотыми на ней звездами и увенчанную крестом. Впереди шло множество духовенства и певчие. За духовенством следовали попарно Государь и Государыни, великие князья и княгини, а за ними несли знамена и штандарты. Духовенство было в шубах, поверх которых надевались облачения, поэтому они выглядели очень некрасиво. Однажды Александр III остался недоволен дурным видом духовенства и приказал им подтянуться, и впоследствии духовенство было одето лучше. Войска, стоявшие на Дворцовой набережной, возле Иордани, а также знаменщики были в шинелях или без них — в зависимости от погоды. Если было менее 5-ти градусов, они были в мундирах.
Во время шествия музыканты и трубачи играли «Коль славен». Певчие пели крещенский тропарь «Глас Господень на водах»... Торжественное шествие под звуки музыки и пения было замечательно. Ясно чувствовалось величие царя и России, близость царя к своему войску и войска к своему царю.
Государыни и великие княгини участвовали в шествии только до Помпеевской галлереи и уходили во внутренние покои, откуда смотрели в окна на водоосвящение на Неве.
В коридоре, перед подъездом, Государь и великие князья надевали пальто, которые им подавали их камердинеры. Государь и мы все становились под сенью Иордани, так же как и знамена, и штандарты.
Во время водоосвящения читались молитвы, поразительные по значению и красоте. Для освящения воды митрополит спускался на Неву, окованную крепким льдом, и освящал воду в проруби. Затем он кропил святой водой Государя, знамена и штандарты.
По окончании богослужения мы возвращались с Государем в Зимний Дворец, тем же порядком, как шли на Иордань. Государь останавливался в Гербовом зале. Против него выстраивались музыканты Преображенского полка и мимо Государя проносили церемониальным маршем под музыку знамена и штандарты. Перед каждым знаменем и штандартом шел адъютант части, которой знамя или штандарт принадлежали. После этого мы возвращались в комнаты Государя и Государыни, где подавался семейный завтрак, т. е. завтрак, за которым кроме Государя, Государыни и Семейства никого больше не было.
В день последнего выхода, вечером, мне позвонил по телефону Игорь, по просьбе Иоанчика, чтобы сообщить, что у его жены начались первые роды. Я пришел в столь мною любимый кабинет дедушки, а теперь Иоанчиков кабинет, и застал там отца, самого Иоанчика и Игоря, которые собрались в ожидании известия о прибавлении нашей семьи. Мы просидели возле камина до поздней ночи, так ничего и не дождавшись.
В эту ночь мне пришлось спать всего часа два или три, потому что я уехал, как всегда с первым поездом, в Царское Село, в полк. Вернувшись к вечеру из Царского, я пошел наверх в нашу бывшую детскую. С минуты на минуту ожидалось окончание родов. Я сидел в большой комнате, когда-то нашей игральной, вместе с тетей Милицей, женой дяди Петра Николаевича, приходившейся родной теткой Елене Петровне. Наконец, нам сообщили радостную весть о рождении Всеволода Иоанновича. Он появился на свет в бывшей нашей детской спальне.
Так как Иоанчик был очень религиозен, то братья его дразнили, что его сын родится с кадилом в руке. Поэтому они заказали маленькое кадило и как только Всеволод родился, ему вложили кадило в ручку. Так что Иоанчик впервые увидел своего сына с кадилом в руке.
В то время, когда родился Всеволод, отец был в Эрмитажном театре на репетиции «Царя Иудейского». Ему сразу же сообщили о рождении внука. Полетели телеграммы родственникам. На следующий день в Мраморном дворце был торжественный молебен, на который съехалось много родственников и знакомых; по случаю рождения первенца офицеры Конной гвардии поднесли Иоанчику икону Благовещения.
Вечером 10 января Государь принимал земских деятелей по случаю 50-тилетия земства. Прием был в Дворянском собрании. Я явился на прием вместе с отцом. Земских деятелей собралось очень много. Государь обходил земских деятелей и со многими разговаривал.