Ближайший сосед России на западе – Польша. В прошлом далеко не всегда отношения между нашими странами развивались гладко. К сожалению, в истории польско-российского соседства имелось и немало трагических страниц. Это тяжелое историческое наследие в последние два десятилетия нередко становится предметом политических спекуляций со стороны некоторых недобросовестных польских политиков и журналистов. Как правило, на поверхность выставляются гибель (не слишком, впрочем, доказанная) от 15 до 22 тысяч польских офицеров в Катыни и ряде других лагерей Советского Союза, а также депортация польских граждан в 1939 –1941 гг. в Сибирь и Казахстан. Вокруг этих жертв, особенно после создания режиссером Анджеем Вайдой фильма «Катынь», продолжается бесконечная пропагандистская шумиха, призванная обелить не только современную политику некоторых польских руководителей, но и приукрасить не слишком светлую польскую историю в период между двумя мировыми войнами.
Но ведь не случайными являются мотивы, заставившие Уинстона Черчилля сказать о Польше полные горечи слова: «Героические черты характера польского народа не должны заставлять нас закрывать глаза на его безрассудство и неблагодарность, которые в течение ряда веков причиняли ему неизмеримые страдания. Нужно считать тайной и трагедией европейской истории тот факт, что народ, способный на любой героизм, отдельные представители которого талантливы, доблестны, обаятельны, постоянно проявляет такие огромные недостатки во всех аспектах своей государственной жизни. Слава в периоды мятежей и горя – гнусность и позор в периоды триумфа. Храбрейшими из храбрейших слишком часто руководили гнуснейшие из гнуснейших! И всё же всегда существовало две Польши: одна из них боролась за правду, а другая пресмыкалась в подлости» (У. Черчилль «Мускулы мира», М., 2002 г., с. 90). Развивая мысль своего земляка, английский историк Н. Аченсон в книге «Битва за Польшу» отмечал, что Советской России, которая начинала с того, что провозгласила право Польши на независимость и аннулировала договора о её разделах, после оккупации польскими войсками части украинских и белорусских земель «приходилось возвращаться к прежним подозрениям относительно поляков как нации агрессивных земельных магнатов, фанатичных католиков, стремящихся к уничтожению русского государства» (В.И. Прибылов «Захват или присоединение», «Военно-исторический журнал», 1990 г., № 10, с. 14). А известный писатель М. Горький, в беседе с сотрудником РОСТА жестко заявил по поводу бесчинств польских оккупантов на захваченных ими территориях: «Есть много способов опозорить себя; поляки выбрали наихудший» («Иностранная интервенция в Белоруссии, 1917 – 1920», Мн., 1990 г., с. 245). «С Польшей был у нас тысячелетний спор о «польской миссии на востоке»; русская политика по отношению к Польше была неразумной политикой, но поляки разума проявляли ещё меньше», - подчёркивал в свою очередь известный публицист И.Л. Солоневич (И. Л. Солоневич, «Народная монархия, МН., 1998 г., с. 242)
Среди причин, вызвавших столь резкие оценки в отношении Польши межвоенного периода следует указать оккупацию ею в 1919 –1920 г.г. чужих территорий; отказ от сотрудничества с Белой Армией генерала Деникина в борьбе против большевиков; уничтожение десятков тысяч пленных красноармейцев в польских концлагерях; насильственную полонизацию и удушение Православной Церкви; искоренение языка и национальной культуры у представителей восточно-славянских народов; постепенная ликвидация образования на русском и белорусском языках; осуществление кровавой политики «пацификации» (военного усмирения) на западнобелорусских и западноукраинских землях; преследование оппозиционных политических активистов, в том числе и сторонников объединения с Советским Союзом и их заключение в тюрьмы и «лагеря обособления»; сговор с руководством гитлеровской Германии по целому ряду внешнеполитических вопросов, а также кровавый геноцид со стороны Армии Крайовой в отношении непольского населения «восточных окраин» в годы Второй мировой войны и т. д.
Попробуем рассмотреть их подробнее:
1) Аннексия западнорусских (западноукраинских, западнобелорусских и белорусско-литовских) территорий. Началась она в январе - феврале 1919 г., когда польские войска, заключив ряд тайных соглашений с оккупационными частями капитулировавшей Германии, вышли за пределы этнических польских губерний и приступили к захвату белорусских земель. К примеру, в начале февраля 1919 года Восточно-прусский добровольческий корпус генерала М. Хофмана выбил советские войска из Гродно и его окрестностей, а несколько дней спустя передал его вместе с Белостоком и Волковыском в руки вооруженных польских формирований. Воспользовавшись помощью, вооружением и людскими ресурсами со стороны Антанты (в частности 70-ти тысячным корпусом генерала Галлера, переброшенным из Франции), поляки 21 апреля 1919 года заняли Вильно, 8 августа – Минск, а 28 августа – Бобруйск, фактически разбив значительно уступавшие им по численности советские войска. Однако в начале сентября 1919 польское руководство прекратило наступление, вступив в Барановичах, Беловеже и Макашевичах в тайные переговоры с советской делегацией под руководством Ю. Мархлевского. От Пилсудского в это время ждали наступления на Красную армию в направлении Мозырь – Гомель для соединения с деникинскими войсками. Однако по неофициальному соглашению с Лениным, военные действия были прекращены польской стороной, дабы «не допустить, чтобы реакция восторжествовала в России». Причиной этому послужило наступление армии генерала А.И. Деникина, находившегося в 120 км от Гомеля и стремительно продвигавшегося к Москве. Это позволило Советскому руководству снять 43 тысячи штыков и сабель, перебросить их против Белой армии и, в конечном итоге, разгромить её. Деникин соглашался на существование польского государства лишь в его этнографических границах, да и на самого «начальника» Польши Ю. Пилсудского вполне заслуженно смотрел как на бывшего террориста и предателя Родины, занимавшегося антирусским шпионажем и участвовавшего в нападении на Россию в составе австро-венгерской армии в период 1-й Мировой войны. В 1926 году сам Пилсудский признавался, что «в изменении коммунистического строя в России Польша не заинтересована, ибо каждый иной строй, по-видимому будет менее доброжелателен к Польше» (А. Воробьёв, «Пилсудский и Киев. «Белые пятна» истории по-прежнему …белые» «Элементы», № 1, 1991 г.).
Пилсудский был последовательным врагом России, как национальной, так и советской. Целью его политики было ослабление нашей страны любой ценой. По его мнению, наносить наиболее разрушительные удары по России необходимо было «пока она не оправилась от безумств революции». Поэтому, дождавшись момента, когда Россия, разделившись на красных и белых, обескровливала себя в братоубийственной гражданской войне, поляки 25 апреля 1920 года начали наступление на Советскую Украину, которую тоже решили включить в состав своих владений, но в августе 1920 они сами очутились почти у Варшавы, преследуемые Красной Армией. Неудачный для советских войск исход битвы под Варшавой привёл к заключению Рижского мирного договора, по которому в составе Польши оказались значительные западноукраинские и западнобелорусские территории с преобладающим непольским населением, получившие название «Всхидны крэсы» («Восточные окраины») общей площадью свыше 200 тысяч кв.км. В составе новообразованной Польши оказались в 1920 году такие этнические белорусские территории, как Виленщина, Гродненщина, Подляшье (Белосточчина), Полесье, а также украинские Холмщина, Волынь, Восточная Галиция, Посанье и Лемковщина (Подкарпатская Русь).
2) Преступления против советских военнопленных.
В ходе двух военных компаний – 1919 г. и 1920 г. даже по официальным данным в польский плен попало свыше 207 тысяч советских военнослужащих. Кроме того, по признанию депутата польского сейма Н. Недзялковского, в октябре 1919 года в польских тюрьмах и концлагерях находилось свыше 20 тысяч штатских лиц из «восточных земель» («Иностранная интервенция в Белоруссии, 1917 – 1920», Мн., 1990 г., с. 247). Судьба всех их была трагичной. Из числа оказавшихся в 1920 году (их количество оценивается согласно разным источникам от 100 до 130 тысяч человек) в польском плену из-за нечеловеческих условий содержания в концлагерях и тюрьмах погибло от 45 до 60 тысяч военнопленных. Согласно исследованиям Н. С. Райского в 1920 году в польский плен попало 165 550 российско-украинских военнопленных (Н. С. Райский «Советско-польская война», с. 14), а по мнению историка М.В. Филимошина 82,5 тыс. из них погибли («Военно-исторический журнал», 2001 г., № 2). Начальник 11 отдела Генерального штаба польской армии И. Матушевский утверждал, что в одном только лагере в Тухоле «умерло около 22 000 пленных красноармейцев» (В. Краснов, В. Дайнис «Неизвестный Троцкий. Красный Бонапарт», М., 2000 г., с. 328). Впрочем, польский историк Збигнев Карпус подтверждает гибель лишь 18000 пленных, в том числе 8000 в Стшалкуве и 1900 в Тухоли (З. Карпус "Русские и украинские военнопленные и интернированные в Польше в 1918 – 1924 годах", Торунь, 2002 г., стр. 148 – 149). Однако, даже он, не смотря на попытки многократно преуменьшить число потерь, признает, что осенью и зимой 1920 – 1921 гг. от тифа, холеры, дизентерии, общего истощения и обморожения ежедневно умирали сотни пленных. Представитель Лиги Наций профессор Мадсей, побывавший в декабре 1920 г. в относительно "удовлетворительном" (по польским меркам) концентрационном лагере в Вадовицах оценил ситуацию в нём следующим образом: "считаю этот лагерь одной из самых ужасных вещей, которые я видел в жизни" (с. 130). Комиссия Министерства военных дел, совершившая 11 декабря 1921 г. инспекционную поездку в лагерь в Тухоле, докладывала: "в одной землянке, без печек, дверей и окон около 260 военнопленных лежали на земле с отмороженными ногами, без белья и обуви, целиком завшивленные, ожидая дезинфекции, чтобы потом можно было разместиться в госпитале или в лагере" Комиссия обнаружила в землянке 3 трупа, лежащих среди живых и одного военнопленного, у которого изо рта текла кровь. В другой землянке комиссия наткнулась на 250 военнопленных офицеров, переведенных из лагеря в Щипиорно, среди которых было 9 больных тифом. Они проходили карантин после санитарных процедур, лёжа на голых нарах без одеял и соломы. Не лучшую ситуацию комиссия наблюдала и в госпитале, в котором отсутствовало отделение инфекционных болезней. Из-за нехватки в здании госпиталя санузла, военнопленные были вынуждены при температуре минус 39-40 градусов С, босиком, без рубашек, накрытые только одеялом, идти к отдалённым за полкилометра санитарным узлам" (с. 128-129). В Стшалкуве истощенные, полураздетые и ограбленные польскими военными мародерами русские военнопленные, содержались в крайне антисанитарных условиях, подвергаясь постоянным издевательствам и побоям со стороны польских солдат. Даже 2-й отдел ГКВП, после проверки лагеря подготовил в октябре 1920 года специальное письмо в военное министерство, в котором подчеркивалось, что если положение военнопленных не будет немедленно улучшено, то "более чем 100 тысячная масса русских военнопленных после возвращения домой может в будущем стать кадром антипольских агитаторов, непримиримых в своей ненависти к Польше и всему польскому" (с. 133). Лишь в марте 1921 года военнопленных начали возвращать в Россию. К середине октября 1921 года этот процесс был в основном завершен. Но до возвращения в Россию дожило лишь 66, 8 тысяч человек.
3) Гонения на Православную Церковь с целью ее постепенного удушения.
Маршал Ю. Пилсудский, панически боявшийся возрождения России, активно поддержал работу «насквозь проеденного политикой» римско-католического духовенства (Митрополит Евлогий «Путь моей жизни», М., 1994 г., с398 –399) против православия на территории восточнославянских областей, оккупированных Польшей. Уже в 1919 году при поддержке административных органов они повели кампанию насильственных захватов православных храмов и монастырей, разрушению и запечатыванию церквей, разграблению церковного имущества. 22 октября 1919 года Генеральным Комиссаром Восточных земель и фронта было принято распоряжение № 25 о «ревиндикации» (т. е. возвращении прежним владельцам) православных церквей, которые в прошлом хоть на короткий срок принадлежали униатам, а затем, вместе с прихожанами и священниками воссоединились с Православной Церковью. Только за год по этому распоряжению у православных официально было отобрано 497 храмов (в первую очередь на Холмщине) (А. Попов «Пора проснуться. Гонение на православие и русских в Польше в XXвеке», С-Пб., 1993 г., с 22). В действительности же вместе с закрытыми и разрушенными гарнизонными и домашними церквями и часовнями у православных в 1919 –1920 гг. было изъято более 1000 храмов и молельных домов. При этом православных духовных лиц выгоняли на улицу, а в зданиях церковных школ помещали польские школы, куда направляли учителей из Центральной Польши. По словам известного защитника православия, сенатора от Православного белорусского демократического объединения В.В. Богдановича, к 1929 г. у Православной Церкви было отобрано 45% её храмов. Новая власть беспощадно и грубо грабила православное население, ставшее бесправным и беззащитным в католической стране. Официальная Польша последовательно вытесняла остатки общерусских национальных позиций, ставя своей задачей оторвать местную Православную Церковь от «московской зависимости» («Православный Гродно», Гродно, 2000 г., с. 127 – 128).
В конце 1918 г. польское правительство издало также Декрет об отчуждении для нужд колонизации и земельной реформы церковных земель (А.К. Свитич «Православная Церковь в Польше и её автокефалия» - в сб. «Православная Церковь на Украине и в Польше в XXстолетии . 1917 –1950 г.г.», М., 1997 г. с. 95), в соответствии с которым все принадлежащие Русской Православной Церкви имущества в 1919 году были взяты в государственное управление и распарцеллированы. В итоге Православная Церковь лишилась около 20000 га только земельных угодий.
В 1921 – 1922 г.г. польские власти беспардонно вмешались во внутреннее устройство Православной Церкви с целью оторвать её от Московского Патриархата. В результате 4 из 6 находившихся на территории Польши православных архиереев были арестованы. Трое из них административным порядком были насильно высланы в Чехословакию, а четвёртый – архиепископ Пантелеймон (Рожновский) был заточён в Жировицкий монастырь. В результате вставшие во главе Церкви при поддержке польского правительства епископы-полонофилы 14 июня 1922 г. провозгласили условную автокефалию Православной Церкви в Польше (в ноябре 1924 года она была незаконно утверждена Константинопольским патриархом, подкупленным польским руководством). По указанию правительства 12 апреля 1924 г. новый польский православный епископат принял решение о введении в церковной жизни нового календарного стиля. В подтверждение к нему министерство исповеданий и народного просвещения приняло 30.05.1924 г. рескрипт № 3777, в соответствии с которым польская полиция разгоняла православный народ, собиравшийся перед храмами в дни двунадесятых и больших праздников. В ряде местностей дело даже доходило до кровавых столкновений (А.К. Свитич «Православная Церковь в Польше и её автокефалия» - в сб. «Православная Церковь на Украине и в Польше в XXстолетии . 1917 –1950 г.г.», М., 1997 г., с. 129).
В целях дальнейшей полонизации православия министерство народного просвещения «реформировало» Виленскую и Кременецкую духовные семинарии, преобразовав их из современных 10-классных духовных училищ в государственные 9-классные семинарии-гимназии с резким сокращением преподавания богословских наук и постепенным введением через несколько лет польского языка для преподавания всех предметов. Целью таких «реформ» являлось создание нового поколения духовенства, воспитанного на началах польской культуры, для которого Православие, как таковое, теряло бы всякий национальный характер. В дополнение ко всему из семинарий изгонялись все русофильски настроенные преподаватели и администраторы.
В результате непрерывных «реформ» и репрессий польское Правительство к середине 30-ых годов добилось определённых успехов в деле «полонизации» православия. Как писал А. Попов «В числе других новейших средств полонизации русского населения и уничтожения православия оказалась польская школа. Язык обучения, система преподавания, польский патриотическо-политический тон жизни школы, а впоследствии – насильственное преподавание русским детям Закона Божия на польском языке, учебники польской истории, мешающие с грязью историю России и русских, - всё это помогало расправляться с русским православием без особенно заметных внешних признаков (Указ. Соч., с. 37). Постепенно стало формироваться воспитанное в польском духе новое православное духовенство, которым правительственные структуры предоставляли наиболее хорошо оплачиваемые должности законоучителей средних учебных государственных заведений и должности военных священников. Создав целый ряд проправительственных объединений «православных поляков» они в 1935 –1936 гг. приступили к переводу богослужебных текстов на польский язык. При поддержке польского правительства ими стала осуществляться насильственная замена церковнославянского языка в богослужении на польский (на белорусских землях) и украинский (на Волыни).
Впрочем, даже такая лояльность не устраивала наиболее фанатичных руководителей Польской католической курии, которая в 1929 году организовала новый ревиндикационный процесс, добиваясь в государственном суде отнятия у православных 718 храмов, в прошлом на некоторое время переходивших в руки греко-католиков, либо возведённых на землях когда-то принадлежавших католической церкви. В 1933 Верховный суд присудил 10 из них «возвратить» католикам, а остальные передал на усмотрение местных административных властей.
В 1937 году на Волыни были предприняты действия по насильственному насаждению унии. После опубликования 27.05.1937 г. новой «Инструкции по осуществлению «Восточного обряда» в Польше», в приграничной полосе, под угрозой выселения жителей православных сёл, католическими ксендзами при помощи солдат пограничной стражи и полицейских было организовано т. н. «движение по возвращению православных к вере отцов», в результате которого тысячи людей были вынуждены подписать заявления о своём переходе в католицизм.
Наконец в апреле 1938 года по негласному соглашению между польским правительством, католическим епископатом и папским нунцием в Варшаве Кортези было принято решение о ликвидации «излишних православных храмов» на Холмщине, Подляшье и Гродненщине, вошедшее в историю как кампания по «рушению церквей». Под руководством волостных старшин и полицейских властей в течение 1937 –1938 годов были разобраны и уничтожены сотни православных церквей, в том числе даже сооруженных в XII- XVвеках. Некоторые изъятия храмов сопровождались их публичным сожжением и массовыми арестами протестующих прихожан и священников. Современник этих трагических событий русский публицист И.Л. Солоневич следующим образом оценивал результаты такой политики: «Ко всей трагической судьбе Польши и католичество приложило свою страшную руку. При Пилсудском, в сущности также, как и при Вишневецких: все инаковерцы, диссиденты, в особенности православные, казнями и пытками загонялись в лоно католической церкви, сжигались православные храмы (за два года перед Второй мировой войной их было сожжено около восьмисот) и в восточных окраинах возникала лютая ненависть против тройных насильников: насильников над нацией, экономикой и религией. И создавая вот этакую психологическую атмосферу, Польша при Сапегах, Радзивиллах и Вишневецких пыталась опираться на казачьи войска, а в 1939 году послала против Германской армии корпуса, сформированные из западноукраинского крестьянства: корпуса воевать не стали» (И.Л. Солоневич, «Народная монархия», Минск, 1998, с. 175).
Анализируя поведение польских властей, генерал А.И. Деникин отмечал: "Все перлы предреволюционной русификации бледнеют совершенно, если перелистать несколько страниц истории, перед жестоким и диким прессом полонизации, придавившим впоследствии русские земли, отошедшие к Польше по Рижскому договору (1921 г.). Поляки начали искоренять в них всякие признаки русской культуры и гражданственности, упразднили вовсе русскую школу и особенно ополчились на русскую церковь. Польский язык стал официальным в её делопроизводстве, в преподавании Закона Божия, в церковных проповедях и местами в богослужении. Мало того, началось закрытие и разрушение храмов: Варшавский кафедральный Свято-Александро-Невский собор - художественный образец русского зодчества был взорван (в 1926 г.); в течение одного месяца в 1927 году было разрушено правительственными агентами114 православных церквей – с кощунственным поруганием святынь, с насилиями и арестами священников и верных прихожан. Сам католический примас Польши в день святой Пасхи в архипастырском послании призывал католиков в борьбе с православием "Идти следами фанатичных безумцев апостольских…" Отплатили нам поляки, можно сказать с лихвою!" (А.И. Деникин, "Путь русского офицера", М., 1991 г., с. 20-21).
4) Полонизация белорусов.
Как провозгласил во всеуслышанье «отец» межвоенной Польши и её бессменный «начальник» - Ю. Пилсудский: «Белорусы – это ноль!». Сей самовлюблённый диктатор, как известно, делил все народы на два типа – исторические и неисторические (А.Б. Широкоград «Великий антракт», М., 2008 г., с. 144). Белорусов он рассматривал как нацию «неисторическую» и подлежащую скорейшему растворению со стороны поляков - нации «передовой» и «цивилизованной». А территорию их расселения держал в «черном теле» - в качестве наиболее отсталой части своего «государства».
Уже 5 марта 1919 года, генеральным управлением восточных земель было издано специальное распоряжение, которое оповещало, что на территориях, занятых польскими войсками, «официальным языком является польский». Рабочих и служащих, не владевших польским языком, увольняли. Всё делопроизводство велось только на польском языке. При захвате белорусских городов и деревень интервенты требовали, чтобы все вывески на учреждениях и торговых точках, а также все названия улиц были написаны только на польском языке. За несвоевременное исполнение этого распоряжения виновных наказывали, а учреждения, на которых не имелось польских табличек, закрывались. В первые годы оккупации, польские захватчики «запретили печатание на белорусском и русском языках всяких брошюр, объявлений, афиш. Во всех учреждениях разговаривать на упомянутых языках было воспрещено». 15 апреля 1920 года командир 7-го пехотного полка издал приказ о запрете польским солдатам говорить с местным населением на каком-либо языке, кроме польского. «Считаю оскорблением достоинства поляка, указывалось в приказе, разговаривать на языке наших исконных врагов и строго это запрещаю, всех неподчиняющихся буду наказывать».
В Гродненской области посредством насилий и обещаний дать голодным людям полученное из Америки продовольствие интервенты заставляли малограмотное белорусское население ставить подписи о своей принадлежности к польской национальности и желании быть подданными «польской короны». В Дисненском, Ошмянском и Волковысском уездах польские ксендзы заставляли в документах крестьян-католиков причислять себя к полякам, а не к белорусам, как это было в действительности. Вступив в деревню Дорошевичи Гродненского уезда, польские оккупанты население её выстроили в два ряда и избили всех мужчин, издевательски говоря, что надо выбить из белорусов «русский дух». Таким путём захватчики стремились убедить страны Европы в том, что количество поляков, проживающих на этой территории, гораздо больше, чем это было в действительности.
С занятием белорусских городов и сёл оккупанты выселяли русские, белорусские, еврейские школы из их помещений, при этом они переселялись в худшие, либо закрывались совсем. На их базе открывались польские учебные заведения, которые находились в более привилегированном положении. Они размещались в лучших помещениях, лучше снабжались инвентарём и учебниками, их учителя лучше обеспечивались. Субсидии на существование школ выдавались только польским школам, и лишь иногда – немногочисленным средним белорусским. Массовые низшие белорусские, русские и еврейские школы практически не субсидировались и в результате постепенно закрывались. В оставшихся школах весь процесс обучения был направлен на воспитание чувства преклонения и подобострастного пресмыкательства перед «победителями», представляющими более «высокую цивилизованную» польскую нацию. Подавляющее большинство прошений о разрешении открыть белорусские школы отклонялось, но даже если в отдельных случаях такие разрешения выдавались, то польские власти направляли туда своих учителей чаще всего не владевших белорусским языком и насильно насаждали в них польский язык, и школа постепенно превращалась в чисто польскую. Количество школ низшего звена, особенно с преподаванием на русском языке резко сократилось. Например, из 153 школ, работавших в Гродненском уезде в 1918 году, в 1920 году осталось только 17. В Игуменском уезде Минской губернии из 400 школ, имевшихся к июлю 1919 года, большинство было разграблено и сожжено.
Оккупанты заставляли белорусское учительство проходить курсы по изучению польского языка, а тех, кто отказывался, увольняли с работы. 13 декабря 1919 года газета «Соха и молот» сообщала, что минская тюрьма набита учителями, идёт «переборка» учителей, увольняются назначенные при Советской власти. А на их место назначаются полонофилы. Учителей-белорусов, отказывавшихся поддерживать развёрнутую оккупантами с мая 1919 года агитацию за присоединение Белоруссии к Польше, арестовывали и отправляли в Краковский концлагерь («Иностранная интервенция в Белоруссии. 1917 – 1920.», Минск, 1990 г., с. 229)
Попытки националистических белорусских организаций добиться равноправия для белорусов путём поддержки Польши в её территориальных притязаниях к Советской России никаких результатов не принесли, Из 25 пунктов, представленных польским властям на переговорах 20 – 24 марта 1919 года 16 наиболее важных были отвергнуты польскими оккупантами, среди них требования о равноправии белорусского языка с польским, о введении белорусского языка в волостном делопроизводстве, в переписке между волостями и уездами, объявление государственными Белорусского педагогического института в Минске и трёх учительских семинарий и т. д. Не удивительно поэтому, что большевики, достаточно гибко решавшие вопросы национального равноправия, получили на территории Белоруссии массовую поддержку населения. В ответ на это польская военщина, смотревшая на войну как на источник грабежа и наживы, а на белорусских крестьян как на дикарей-холопов, лишённых каких бы то ни было прав и национальных устремлений, развязала кровавый террор. Учреждённые оккупантами «военные суды» под видом «ликвидации коммунизма» осуществляли расправу над всеми неугодными лицами, с особым куражом издеваясь над беззащитным мирным населением. Например, в деревне Поречье Рудобельской волости по доносу местной шляхты были арестованы три члена сельсовета, которых каратели, раздев догола, посадили на раскалённые сковородки, после чего в бессознательном состоянии расстреляли. Такому же расстрелу, после издевательств подверглись и 7 крестьян в Слониме. Председателя Лясковичского волисполкома, польские уланы пытали огнём, а обгорелое тело посыпали солью и били ногайками. Массовой порке подвергли оккупанты крестьян деревни Колодежи Игуменского уезда. Страшная участь постигла жителей деревни Кочерица Бобруйского уезда, которая была окружена польскими легионерами и сожжена.От пуль и огня там погибло не менее 200 человек. Арестованных в Белостоке горожан, подозреваемых «в принадлежности к коммунистам», польская полевая жандармерия истязала калёным железом, два раза в день их били шомполами, били головой об стену, пальцы их рук зажимали между дверей и т. д. В Бобруйске оккупанты учинили настоящую охоту на коммунистов, «расстреливая на месте» многих из схваченных ими подозреваемых. Во время захвата г. Вильно оккупанты сразу расстреляли часть военнопленных, подвергнув остальных избиениям и истязаниям. В телеграмме протеста, направленной правительствам стран Антанты председателем СНК Литовско-Белорусской республики В. С. Мицкявичюс-Капсукас сообщал, что повсюду, где у власти встали польские захватчики, «расстрелы, повешения, запарывания до смерти, варварские истязания и пытки – обычные явления… Тюрьмы переполнены, заключённые содержатся в таких условиях, что медленно умирают». А нарком иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерин, поддерживая протест Литбела в ноте от 3 июля 1919 года сравнивал военно-административный произвол польских оккупантов с практикой некоторых колониальных войн, таких как резня турками армян. Даже отдельные представители польских властей, шокированные действиями своих военных, призывали "изменить саму систему обращения с людьми", с тем, чтобы «наказывать виновных, а не убивать бедно одетых» ( Указ. соч., с. 250). По некоторым данным жертвами интервентов в городах и сёлах Белоруссии в 1919-1920 годах стало свыше 158 тысяч человек (Указ. соч., с. 296). Кроме того оккупанты постоянными реквизициями разоряли белорусскую деревню, в результате чего во многих районах в 1919 году разразился голод, повлекший высокую смертность населения, особенно детей.
Провозглашенная 31 июля 1920 года Советская Социалистическая республика Белоруссия в соответствии с решением специальной комиссии КП(б)Б должна была включить в себя полностью территории Минской, Могилевской и Гродненской губерний (включая г. Белосток), большую часть Витебской губернии (за вычетом 3 северных уездов, подаренных в 1918 году Советской Латвии), Вилейский, Свенцянский и Ошмянский уезды Виленской губернии, Августовский уезд Сувалкийской губернии, большую часть Новоалександровского уезда Ковенской губернии, а также 4 северных уезда Черниговщины и часть западных уездов Смоленщины. Однако поражение Советских войск под Варшавой помешало реализации этого плана.
Формальное окончание Советско-польской войны в сентябре 1920 года и подписание Рижского мирного договора повлекло за собой значительные территориальные ущемления для Советской России (которая на тот момент представляла интересы ССРБ) и Советской Украины. Но даже этот договор, согласно которому Польша обязывалась предоставить русским, украинцам и белорусам, проживающим на её территории, все права, обеспечивающие свободное развитие культуры, языка и выполнения религиозных обрядов, польские власти позорным образом не соблюдали. Уже в августе 1921 г. наркомат иностранных дел БССР направил польскому правительству ноту протеста против дискриминации белорусского населения, где заявлялось о недопущении нарушения рижских обязательств и необходимости создания благоприятных условий для национально-культурного развития белорусов в Польше (Документы внешней политики СССР. Т. 4, М., 1960 г., с. 290). На протяжении 20-ых и 30-ых гг. наблюдалось постоянное искоренение образования на белорусском языке: к 1924 г. на территории Западной Белоруссии (из действовавших в 1920 г. более 800 белорусских школ) осталось лишь 37 белорусских школ, 8 смешанных польско-белорусских и 4 гимназии (Э. С. Ярмусик «История Беларуси с древнейших времён до нашего времени», Минск, 2004 г., с. 478), к 1929 - 18 белорусских, 32 смешанных школы и 2 гимназии, а к 1938 г. уцелела лишь одна Виленская гимназия, и та без старших классов. Между тем в 1926-27 гг. белорусские организации сумели собрать подписи под декларациями на открытие 1229 государственных школ на белорусском языке.
Западнобелорусский поэт Максим Танк (Е. И. Скурко) писал в апреле 1938 года: «За годы существования панской Польши выросло целое поколение (поляков), отравленное великодержавным шовинизмом, католическим и националистическим духом… И кроме польской официальной политики оно не знает ничего. Только трагические события в самой Польше, в Германии, в Испании заставили многих задуматься, переоценить всё, чему их учили, и более трезво посмотреть на окружающее. Некоторые из политических процессов и скупых сообщений о пацификациях впервые узнали, что под одной крышей с ними, только за закрытыми решетками окнами, живут миллионы людей других национальностей – людей, лишённых всех человеческих прав…» (Максим Танк, «Листки календаря», М., 1974 г., с. 173).
Переживания огромной части жителей Западной Беларуси передаёт и стихотворение М. Танка «Пейзаж 1939»:
Вы думаете: небо соткано из воздуха?
Оно – из крика и стона обреченных,
Из голубых глаз моей юности,
Вы думаете: перед вами пригорки?
Это плечи моего деда, отца и матери,
Склонённые над картофельным полем.
Вы думаете: перед вами замшелые камни
Лежат на осенней пашне?
Это мозоли на наших ладонях.
Вы думаете: перед вами лес,
Набитый боровиками и муравейниками,
Перестуком дятлов и щебетом соек?
Это виселицы Восточных Кресов,
А за ними – зарево подожженных имений,
Полымя нашего гнева.
(М. Танк, «Нарочанские сосны», Минск, 1977 г., с. 13)
5) Террор и непрерывная война с украинцами.
По брестскому мирному договору стран «Четверного союза» с УНР 9.02.1918 г. в состав образованной при поддержке Германии «самостийной» Украины отходили на западе Холмщина и Подляшье, а Австро-Венгрия обязалась создать из населённых территорий (Восточная Галиция, Буковина, Закарпатье и Лемковщина) отдельную автономную административную единицу с правами «коронного края». Однако осенью 1918 г. в связи с поражением прогерманского блока в войне ситуация изменилась. Поэтому 20.10.1918 из населённых украинцами бывших австро-венгерских областей было провозглашено создание Западно-Украинской Народной Республики (ЗУНР) В ответ на это1.11.1918 г. польское ополчение подняло восстание во Львове и после кровопролитных боёв с украинскими формированиями заняло его. А весной 1920 г. переброшенная из Франции армия генерала Галлера очистила от украинских частей всю Галицию. Разгромленный Красной армией Петлюра, сбежавший с тремя десятками чиновников на занятую польскими войсками территорию, подписал с поляками (21.04.1920 г.) договор, по которому отдавал Польше не только Холмщину и Подляшье, но и Волынь. За это Пилсудский, демагогически выдвигавший проект создания под польской эгидой восточноевропейской федерации Междуморье, обещал посадить его правителем автономной «Украины» после того как его войска захватят Киев, но, как известно этот план с треском провалился.
Настроения того времени точно передает западноукраинский поэт Петро Карманский в стихотворении "К разгрому польского империализма" (июль 1920 г.):
Свиреп могучего Аттилы гнев.
Но рядом смерть – с лицом его раба.
Он понял это и окаменел:
Вот и его предрешена судьба.
Затих… В глазах – земля горит огнём;
В душе постылой – дрожь, смертельный страх.
Окончен карнавал. Один обман кругом.
Лежат сокровища французские – всё прах.
Вдали – руины, слёз кровавый дождь,
Проклятья, ненависть и дикий стон –
Всё это на земле оставил вождь.
На доброе был неспособен он.
Такой от дедов получил завет:
Грабёж, насилие, конец мечтам.
Тысячелетие пугали гунны свет.
Подвёл черту всему Аттила сам…
Закончен эпилог Ягайлового сна:
Последний землекрад от нас ушел…
Судьба его коварна и грязна.
И пал ещё один кровавых дел престол.
К сожалению, поставить на место зарвавшегося польского землекрада тогда не удалось из-за огромной англо-французкой военной и финансовой поддержки. Рижский договор 1920 г. фиксировал границы в пределах бывшей Российской империи, но ни УССР, ни СССР не признавали за Польшей юридических прав на Восточную Галицию. 13.03.1923г. НКИД УССР обнародовал соответствующую ноту, в которой говорилось, что Правительство УССР «будет считать недействительным всякое установление какого-либо режима в Восточной Галиции без его предварительного согласия и без опроса самого населения». Когда 14.03.1923 г. конференция 5 послов в Париже (Великобритании, Франции, Италии, Японии и США) вынесла постановление об установлении восточной границы Польши с включением в неё Виленской области, Западной Белоруссии, Западной Волыни и Восточной Галиции, то 5.04.1923 г. СНК СССР сделал заявление о непризнании решения Парижской конференции послов стран Антанты о закреплении за Польшей Виленской области, Западной Белоруссии и Западной Украины, в котором указывал, что данное «решение Совета послов не имеет для Страны Советов никакой силы». 10.05.1924 г. СССР обратил внимание Польши на то, что «преследования национальных меньшинств приняли массовый и систематический характер». На протяжении 1924 г. СССР также неоднократно заявлял о необходимости предоставления населению Восточной Галиции права на самоопределение.
По понятным причинам среди украинцев, так же как и среди белорусов никогда не прекращалось сопротивление польскому оккупационному режиму. Особую ненависть местного населения вызывал закон от 17.12.1920 г. о наделении землёй в Восточных кресах польских солдат, отличившихся в советско-польской войне (т. н. «Закон об осадниках»). До 1925 г. на этих землях активно действовали партизанские отряды, а с 1930 г. в Галиции и на Волыни развернулось активное повстанческое движение, в котором участвовали как местные националисты, так и сторонники КПЗУ. С сентября 1930 г. польское правительство приступило к осуществлению политики «пацификации» - усмирения Восточных окраин путем применения террора и карательных акций в украинских и белорусских деревнях, что привело к многочисленным человеческим жертвам. В 1934 г. в Березе Картузской был создан политический концлагерь, прославившийся особо изощрёнными методами истязания заключённых.
6) Репрессии против сторонников воссоединения с СССР.
Оккупация Польшей западнорусских губерний, населённых преимущественно украинцами и белорусами, привела к тому, что на этих землях возникло мощное движение национального сопротивления, которое приобретало самую разную политическую окраску. На западноукраинских землях симпатии украинского населения были распределены между 3 достаточно разными движениями: соглашательско-пропольским Украинским национально-демократическим объединением (УНДО), прогерманской радикально-националистической Украинской повстанческой армией – Организацией украинских националистов (УПА-ОУН) и просоветской Коммунистической партией Западной Украины (КПЗУ) и её легальным крылом - "Украинским крестьянско-рабочим социалистическим объединением" (Сельроб). В Западной Белоруссии самой массовой силой являлась 150-тысячная просоветская Белорусская крестьянско-рабочая громада (БСРГ), находившаяся под влиянием Коммунистической партии Западной Белоруссии (КПЗБ). Часть белорусов-католиков поддерживала соглашательскую Белорусскую христианскую демократию (БХД). Влияние же сторонников «белсанации» - бывших ренегатов из БСРГ А. И. Луцкевича и Р. Островского было незначительным. Большая часть православного духовенства, имевшая монархические симпатии и великорусское самосознание, в активной политической деятельности участия не принимало. Полонизированное городское население в значительной степени голосовало за польские и еврейские политические партии. На выборах в местные самоуправления в 1927-1928 гг. в западнобелорусских воеводствах члены КПЗБ, Громады и сочувствующие им кандидаты во многих случаях получали большинство мест. На парламентских выборах 5 марта 1928 г. кандидаты КПЗБ, баллотировавшиеся по разным спискам в 8 избирательных округах, не смотря на массовые подтасовки, аннулирование списков, непризнание действительными десятков тысяч поданных за них бюллетеней, массовое препятствие со стороны полиции возможности принимать участие в выборах, получили почти 329 тысяч голосов (26,7%). Страх польских властей перед движением за объединение белорусских и украинских земель вызывал с их стороны массовые репрессии. Так 21 марта 1927 г. была запрещена Громада, а ещё в январе 490 её активистов были арестованы и отданы под суд. На состоявшемся в мае 1927 г. судебном процессе её лидеры (депутаты сейма Б. А. Тарашкевич, С. А. Рак-Михайловский, П. П. Волошин и П. В. Метла) были приговорены к 12-летнему тюремному заключению. В 1927 – 1928 гг. состоялись крупные судебные процессы над активистами Громады и КПЗБ в Вильно, Гродно и Белостоке, на которых они были приговорены к длительным срокам тюремного заключения. Общее число активистов Громады, подвергшихся аресту в период её существования составляло около 2000 человек. Массовые демонстрации протеста разгонялись и даже расстреливались (напр. в Косово Полесского воеводства 3 февраля 1927 г. было убито 6 и ранено несколько десятков человек). После разгрома Громады и постепенного уничтожения польскими властями возможностей для культурного развития белорусского населения (путём преобразования белорусских школ в польскоязычные, запрета изданий на белорусском языке и препятствия деятельности «Товарищества белорусской школы» вплоть до его закрытия польским правительством 02.12.1936 г.) именно КПЗБ оставалась "единственной влиятельной и дееспособной оппозиционной к власти политической структурой в западнобелорусской деревне" (С.М. Токть "Динамика этнического самосознания крестьянского населения Западной Белоруссии в 1920 – 1930-х годах" в сб. "Белоруссия и Украина. История и культура. Ежегодник. 2004", М., 1885 г., стр. 297)
Санационный режим и "правительство полковников" по собственному признанию его руководителей использовало в качестве образца модель итальянского фашистского государства. Результаты выборов постоянно фальсифицировались. Десятки тысяч людей арестовывались за участие в акциях протеста, тысячи из них подвергались тюремному заключению, где они сотнями погибали от пыток и избиений. Согласно данным Исполкома МОПР, только за первую половину 1932 г. в Польше было убито 83 человека, ранено 1091 человек, арестовано – 20282 человека. С 1931 по 1934 гг. в 4 восточных воеводствах чрезвычайные суды вынесли 209 приговоров, в южных – 104 приговора, большинство осуждённых было приговорено к смертной казни (В. Ф. Ладысев «В борьбе за демократические права и свободы», Минск, 1988 г., с. 66). Для противодействия полицейским репрессиям в 1931 – 1933 гг. во многих гминах в деревнях по инициативе КПЗБ и КСМЗБ создавались отряды крестьянской «самообороны», которые нередко вступали в открытые столкновения с польской полицией. Например, 16 марта1932 года отряд В. Стасевича в деревне Осташин Новогрудского повета поднял восстание и сжег усадьбу одного из осадников, скупавшего за бесценок крестьянскую собственность, и хозяйственные постройки польского помещика. Восстание было жестоко подавлено властями: четверо комсомольцев – В. Стасевич, А. Малец, И.Бахар и А. Гаврош по приговору чрезвычайного суда были повешены (В. И. Кривуть «Молодёжные организации на территории Западной Беларуси (1929 – 1939 гг.), Минск, 2008 г., с. 76 - 77). Подобным же образом было подавлено выступление крестьян Кобринского повета 3 - 4 августа 1933 г. Из его участников 8 человек были приговорены к смертной казни с заменой на пожизненную каторгу, а ещё более 30 – на различные сроки тюремного заключения.
7) Польский экспансионизм и пособничество нацизму во внешней политике.
В межвоенный период польское руководство постоянно ориентировалось на союз с гитлеровской Германией. Когда 14.12.1933 г. СССР, обеспокоенный приходом нацистов к власти в Германии предложил Польше подписать декларацию о заинтересованности в неприкосновенности Прибалтики, то польское правительство 19.12.1933 г. призвало нацистов заключить с ним польско-германский антисоветский союз. Уже 26.01.1934 г. был подписан германо-польский договор о мирном разрешении споров и неприменении силы, больше известный как пакт Гитлера – Липского. В международной прессе сразу же возникли слухи о том, что к нему имеется и некое секретное приложение. А 01.02.1934 г. Польша окончательно заявила о своём отказе от подписания советско-польской декларации по Прибалтике. 28.09.1934 г. объявила Франции о своём отказе подписать «Восточный региональный пакт» о совместной безопасности и осуждении любых агрессий. 13.09.1934 г. польский представитель в Лиге Наций объявил об отказе Польши сотрудничать с ней в деле охраны прав нацменьшинств. С 1937 г. польским руководством всё больше начала овладевать мания величия. Его идеей фикс стало стремление к расширению польской территории. 11.01.1937 г. польский министр иностранных дел Бек выступил в сейме с предложением решать вопросы эмиграции населения и получения сырья за счёт колониальных владений и в будущем поставить перед международным сообществом вопрос о выделении колоний (прежде всего в Африке) для польского государства. Примером такого «выделения» колоний для польских санацистов послужил захват Эфиопии итальянскими фашистами. Уже 18.04.1938 г. шумно праздновался поляками как «День колоний». 11.03.1939 г. высший совет правящей партии «Лагерь национального объединения» разработал и опубликовал польскую программу по колониальному вопросу. Но пока вопрос о колониях являлся лишь желаемым, но неосуществимым проектом, польские руководители обратили свои взоры на территории сопредельных государств: Литву, Чехословакию и СССР. После провокационного инцидента на польско-литовской границе, в ночь на 17.03.1938 г. Литве был предъявлен польский ультиматум с требованием признать Виленский край польской территорией. И лишь твёрдая позиция СССР удержала поляков от нападения на Литву. Вслед за германскими нацистами польское руководство объявило о своих претензиях и на чешские земли. Этому предшествовали варшавские переговоры с венгерским диктатором Хорти (5-9.02.1939 г.) и с нацистским руководителем Герингом (23.02.1938 г.) Как писал по этому поводу 29.05.1939 г. наркоминдел СССР М. М. Литвинов: «Польша не скрывает своих намерений использовать наступление Германии на Чехословакию, чтобы отторгнуть часть чехословацкой территории. Такое вмешательство Польши будет прямой помощью Германии». 22.09.1938 г. Польша направила Чехословакии ультиматум о присоединении к ней всех земель с польским населением и в первую очередь Тешинской Силезии. 02.10.1938 г. польские войска оккупировали район Тешина, а 28.11.1938 г. потребовали передачи Польше района Моравской Остравы и Виткович. Кроме того, 24.02.1939 г. ряд депутатов польского сейма опубликовал меморандум с требованием присоединить к Польше территорию Угорской Руси, хотя правительство больше склонялось к предложению скорейшей оккупации её Венгрией. Наконец в секретных переговорах с германскими нацистами польские руководители постоянно ставили вопрос о поддержке поляков немцами в случае конфликта с СССР и присоединения к Польше территорий Советской Украины и Белоруссии. В докладе 2-го (разведывательного) отдела главного штаба Войска Польского в декабре 1938 г. говорилось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке…Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе.. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться и физически и духовно… Главная цель – ослабление и разгром России». 26.09.1938 г. на встрече с Риббентроппом министр иностранных дел Польши Ю. Бек заявил: «Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Черному морю» (А. Б. Широкоград «Великий антракт», М. 2008 г., с. 276). Лишь разгоревшийся в марте 1939 г. дипломатический конфликт вокруг принадлежности Данцига и строительства автострады и железной дороги через «польский коридор» привел к расторжению (28.04.1939 г.) польско-германского пакта о ненападении и резкой переориентации польского правительства с Германии на Англию. Уже 6.04.1939 г. в Лондоне было подписано англо-польское коммюнике о гарантиях относительно взаимной помощи в случае агрессии. В очередной раз отвергнув все советские дипломатические инициативы о союзнических отношениях, польский министр иностранных дел Ю. Бек 19 августа 1939 года заявил французскому послу в Варшаве: «У нас нет военного договора с СССР и мы не хотим иметь его». А неделей позже польское правительство подписало договор с Англией (25.08.1939 г.), имевший секретное приложение в котором Литва объявлялась принадлежащей сфере интересов Польши, а Бельгия и Голландия – Великобритании. К сожалению все британские внешнеполитические документы, связанные со 2-й Мировой войной до сих пор засекречены и мы не можем с точностью говорить об их содержании.
8) Террор Армии Крайовой.
События, связанные с вступлением советских войск на территорию оккупированных польской армией в 1920 г. западноукраинских и западнобелорусских областей были следствием прежде всего безумной политики предвоенного польского правительства. Ещё 23.09.1938 г. в ответ на польский ультиматум чехословацкому руководству, СССР, по просьбе министра иностранных дел Чехословакии К. Крофты, сделал заявление польскому правительству о возможной денонсации советско-польского договора от 25.07.1932 г. в случае агрессии Польши против Чехословакии. А когда 11.05.1939 г. последовал окончательный отказ Польши от заключения пакта о взаимопомощи с СССР, советское правительство, не получившее никаких гарантий со стороны Англии и Франции, решилось на подписание договора о дружбе с Германией. По иронии судьбы произошло это 23.08.1939 года, спустя ровно 15 лет с того дня, когда польский посланник обнародовал в Москве официальное заявление польской стороны о том, что никакого вопроса о Восточной Галиции не существует, а отношения с представителями восточнославянских национальных меньшинств (и гарантии их национальных прав) – это внутреннее дело Польши. Не удивительно, что после разгрома польской армии немцами, советские войска перешли 17.09.1939 г. границу и заняли территорию Западной Белоруссии и большую часть Западной Украины (кроме Холмщины, Лемковщины и некоторых районов западной части Восточной Галиции, т.е. так называемого Закерзонья). Поскольку в воссоединенных областях проживало значительное количество поляков, то сторонники бежавшего в Лондон польского правительства почти сразу же приступили к организации военизированных подпольных структур.
Это вызвало вполне обоснованные репрессии со стороны Советских властей с последующеё высылкой (в основном в феврале – июне 1940 г.) до 400 тысяч бывших польских граждан (из числа «осадников» и представителей социально опасных слоёв) во внутренние районы СССР. С сентября 1939 по май 1941 г. на новоприсоединённых территориях было раскрыто и ликвидировано 568 конспиративных организаций и групп общей численностью не менее 15000 человек. В основном это были участники конспиративной сети созданного 13.11.1939 г. по инициативе польского правительства в Лондоне «Союза вооруженной борьбы» (СВБ).
В связи с нападением Гитлера на СССР летом 1941 г. ситуация в советско-польских отношениях изменилась. Под давлением Великобритании лондонское правительство Сикорского 30.07.1941 г. подписало с правительством СССР соглашение о восстановлении дипломатических отношений и совместной борьбе с гитлеровской Германией, в соответствии с которым все советско-германские соглашения относительно территориальных изменений в Польше теряли свою силу, но лишь с тем, чтобы окончательно урегулировать данный вопрос после разгрома нацизма. 14.08.1941 г. было заключено военное соглашение между Польшей и СССР, а в декабре 1941 г. ген. Сикорский лично встретился со Сталиным и договорился о формировании на востоке СССР польской армии генерала Владислава Андерса. В свою очередь в 1942 г. вооруженные формирования различных политических партий на территории бывшей Польши на основе СВБ преобразовывались в т. н. «Армию Крайову» (АК). Однако на практике большинство руководителей аковских структур на территориях бывших «всхидных крэсов» придерживалось концепции «двух врагов». Врагом № 1 считалась Германия, а врагом № 2 – СССР.
Какой же деятельностью прославились польские аковцы на землях Западной Белоруссии и Украины? Дело в том, что советские структуры в период 1939 – 1941 гг. стали активно выдвигать в управленческие структуры в качестве руководителей сельсоветов в первую очередь представителей местного белорусского и украинского населения, а в городах также и выходцев из еврейских общин. Когда в 1941 г. Белоруссию оккупировали нацистские войска, то вслед за ними «в Беларусь потянулись польские довоенные чиновники с Западной Беларуси и разные деятели из центральных районов Польши и иных стран (Литвы и Латвии)». В связи с отсутствием белорусских специалистов немецкие оккупанты стали опираться на польский элемент. В результате на первом этапе войны местные администрации оккупированных западнобелорусских территорий оказались преимущественно в руках поляков, связанных с подпольными структурами АК. Только на территории Новогрудского округа под фактическим руководством АК находилось около трети всех оккупационных организаций и учреждений. Более того, именно из поляков во многих районах оккупантами стали формироваться вспомогательные полицейские батальоны. Уже со второй половины 1941 года участники таких польских батальонов организовали в Лиде и Вилейке расстрелы сотен белорусов по обвинению в «сотрудничестве с Советами». А в Воложине поляки потребовали удалить с должностей всех белорусских лесничих, учителей и священников. До весны 1943 г. аковские структуры воздерживались от прямых столкновений с советскими партизанскими отрядами. Они предпочитали пакостить исподтишка: нападали лишь на отдельных партизан и советские диверсионные группы, готовившие взрывы германских эшелонов и вырезали их, стараясь не оставлять следов. Кроме того, в г. Вильно был организован тайный Особый военный суд под руководством С. Охоцкого, при котором действовала т. н. «Экзекутыва», только в 1941 – 1942 гг. физически ликвидировавшая несколько десятков советских подпольщиков. Очень популярной в АК была склонность мимикрировать под советских партизан. Например, действовавший с 1942 г. в Щучинском районе отряд Яна Скорбы маскировался под советских партизан, прикрываясь обмундированием военнослужащих Красной Армии и русским языком. Наряду с пронацистскими полицейскими структурами некоторые подразделения АК использовали советскую форму и русский язык для грабежа и убийства мирных жителей белорусских и польских сел и деревень. По воспоминаниям Начальника Белорусского штаба партизанского движения П. З. Калинина, действовавшие в Вилейской области, «головорезы из банды Лупешко (ротмистра З. Шендзеляжа) не останавливаются ни перед какими провокациями. Они прикалывают к головным уборам красные звёздочки и под видом советских партизан грабят население, насилуют женщин и девушек, убивают стариков и детей» (П. З. Калинин, «Партизанская республика», Минск, 1968, с. 317 – 318). Боевики созданного при АК под руководством подготовленных английской разведкой на базах в Шотландии офицеров-поляков секретного «Управление диверсией» («Кедыв») начиняли взрывными устройствами замедленного действия железнодорожные составы, которые взрывались под Смоленском и Курском, где немцы и искали виновников, устраивая облавы и проводя карательные экзекуции.
С начала 1943 года руководство АК стало отстранять от руководства командиров тех своих отрядов, которые хоть как-то сотрудничали с советскими партизанами и развернуло операцию по установлению своего контроля над значительными районами Западной Белоруссии и Юго-Восточной Литвы, а после разрыва дипломатических отношений между СССР и эмигрантским правительством в Лондоне 25.04.1943 г. конфликт между АК и советскими партизанами перешёл в неприкрытую войну. Если раньше боевики АК истребляли тысячи белорусов, объявляя их перед советскими партизанами пронемецкими коллаборантами, а перед оккупационными властями - просоветскими подпольщиками, то теперь они перенесли свой террор из городов и райцентров в сельскую местность, действуя не только против «партизан и Советов», но и занимаясь уничтожением скрывающихся в лесах евреев, а также поляков и белорусов, подозреваемых в просоветских настроениях. С этого момента соединения АК стали препятствовать передвижениям советских партизан, заготовкам продовольствия, начали устраивать против них засады, а также покушения на их руководителей. 7 июля 1943 г. в дер. Мачульное Волковыского района выстрелом из засады аковцами был убит секретарь подпольного райкома комсомола И. Климченя. В Щучинском районе засадами на партизан и зверскими убийствами с применением садистских истязаний прославились отряды Яна Борысевича («Крыся») и Чеслава Зайончковского («Рагнера»). Они разыскивали лесные стоянки партизан, убивали связных, сжигали хутора и деревни в партизанской зоне. В Виленской зоне в 1943 г. в столкновениях с отрядами АК белорусские партизаны потеряли 150 человек убитыми и 100 пропавшими без вести. В районе действия партизанской бригады им. Щорса в Заславльском и Дзержинском районах отряды АК уничтожили 11 белорусских деревень, убив при этом 200 мирных жителей, включая стариков, женщин и детей. В 1943 г. в Ивенецком районе отряд подхорунжего АК Здислава Нуркевича (псевдоним «Ноц») терроризировал убийствами местных жителей и нападал на партизан. В ходе террористических акций участниками его подразделения были убиты командир партизанского отряда им. Фрунзе И.Г. Иванов, начальник особого отдела отряда П.Н. Губа, несколько бойцов и комиссар отряда им. Фрунзе П.П. Данилин, три партизана бригады им. Жукова. По воспоминаниям П. З. Калинина, аковские вожди из «Виленского подпольного центра» «попытались даже предъявить некоторым командирам и комиссарам советских партизан ультиматум: рассматривать территорию западных областей Белорусской республики как исконно польскую» (П. З. Калинин, «Партизанская республика», Минск, 1968 г., с 316). Естественно, советские партизанские отряды не остались в долгу. 22.06.1943 г. состоялся пленум ЦК КП(б) Белоруссии. принявший ряд документов по партизанскому движению в западных областях Белоруссии, в которых подчёркивалось, что «западные области являются неотъемлемой частью БССР и тут допустимо существование только групп и организаций, которые руководствуются интересами СССР». Партизанам рекомендовалось более крупные польские формирования вытеснять с белорусской территории, а более мелкие разоружать и «если есть возможность, включать в борьбу с немцами под советским руководством».
С осени 1943 г. начинается взаимодействие между немцами и командирами отрядов АК, переросшее с января 1944 г. в активное сотрудничество. До весны 1944 года немцы давали им продовольствие, вооружение, транспорт и инструкции действий и не трогали, когда они нападали не на советских партизан, а на белорусских культурных и общественных деятелей.
В этом отношении характерен документ «Об отношении к немецким властям и вооруженным силам», принятый 5.05.1943 года подпольным формированием «Гренадеры», являвшимся составной частью АК на территории Барановичской области, предписывавший своим последователям:
1. Стараться любой ценой быть в наилучших отношениях с немецким командованием. Чтобы знать всё точно и вовремя, мы должны иметь наших людей в немецком аппарате и на руководящих должностях…
3.Так как немцы враждебно относятся к коммунистам, мы должны использовать это. Называя коммунистами всех белорусских народных деятелей, которые всегда были и теперь являются серьёзными врагами поляков. Пусть их бъют немцы, а мы будем как бы проявлять сочувствие невинным жертвам. Белорусы никогда не смогут этого понять. Это народ тёмный, особенно политически...
4. Через своих людей просить полицию и немцев жечь белорусские деревни под предлогом, что они помогают партизанам. (В. И. Ермалович, С. В. Жумарь «Огнём и мечом: Хроника польского националистического подполья в Белоруссии», Минск, 1994 г., с. 29).
Уже в ноябре 1943 года польские националисты из «бандитской дружины «Лена» приняли участие в карательной экспедиции гитлеровцев против советских партизан. Легионеры «Лены» захватили переправы через Неман и пытались задержать наших бойцов, чтобы поставить их под удар фашистских карателей. Только в течение 19 ноября партизанам пришлось трижды вступать в бой с бандой националистов» (П. З. Калинин, «Партизанская республика», Минск, 1968 г., с. 316). Весной 1944 г. действовавший при поддержке немцев и вооруженный отряд АК Ч. Зайончковского разгромил в лесу у дер. Кобыльники советское партизанское соединение. Постоянные нападения на советских партизан организовывал и подчинённый ему отряд Ежи Баклажеца (Пазуркевича). Кроме того, аковцы отличались особо зверским террором в отношении православного духовенства. Известный церковный деятель архиеписком Афанасий Мартос отмечал, что в 1942-1943 гг. «в западно-белорусских районах бесчинствовали польские партизаны. Они замучили насмерть нескольких православных священников, убили их семьи и многих православных белорусов. Эти жертвы безвременья заслуживают особого исследования о них историков» (Архиепископ Афанасий Мартос, «Беларусь в исторической государственной и церковной жизни», Минск, 1990 г., с. 286). В отчёте Барановичского гебиткомиссариата о действиях АК в 1942-43 гг. подчёркивалось: «бандиты грабят и убивают только белорусов, но не поляков. Ни с одним ксендзом ничего не случилось. Тогда как множество православных священников-белорусов было зверски убито вместе с семьями или же изувечено и ограблено». В 1943г в приходе Турейск Щучинского района был замучен священник Иван Аляхнович вместе с матушкой. Аковцы отрезали им уши, носы, выкололи глаза, матушке отрезали груди, а раны жгли огнём. Новый священник, отец Василий, назначенный на этот приход, был зверски замучен на третий день после приезда в Турейск... Близ Новогрудка был сожжен живьём иеромонах Лукаш. В местечке Крева аковцы расправились со священником М. Леванчуком и его дочерью и племянницей, работавших учительницами в местной белорусской школе, за то, что они посмели отпевать убитых белорусов, а также за его выступления в защиту белорусского языка и образования. Всего в Белоруссии аковцы уничтожили несколько десятков православных священиков и членов их семей (В. И. Ермалович, С. В. Жумарь «Огнём и мечом: Хроника польского националистического подполья в Белоруссии», Минск, 1994 г., с. 36). В директиве для польских легионов (одно из ответвлений АК) от 14.05.1943 г. прямо говорилось: «Целью польских легионов является освобождение Западной Белоруссии от большевизма. Каждый поляк должен помнить, что белорусы – это враги польского народа… Поляки должны всеми способами компрометировать белорусов перед немцами, добиваться арестов белорусов для того, чтобы потери белорусов были наибольшими». С осени 1943 г. на Новогрудщине и Виленщине разгорелись кровавые бои между АК и советскими партизанами. Ставилась задача вытеснения последних с западнобелорусских территорий и уничтожения всех тех, «кто не сочувствует польскому делу». В январе 1944 г. целый ряд польских бригад АК (в частности отряды Ч. Зайончковского, А. Пильха и Ю. Свиды) заключили соглашения с вермахтом и СД, обязуясь охранять железные дороги информировать о дислокации советских партизанских отрядов и, получив от них оружие, приступили к уничтожению партизан и белорусского населения в контролируемых районах. В марте 1944 г. фашистский генерал Готтберг на совещании в Минске с гордостью сообщал, что указанные три «польские банды перешли на сторону вермахта и вовсю бьют красных». В результате на Новогрудчине и Виленщине начались расстрелы русских гражданских лиц, убивались также выявленные аковцами родственники офицеров Красной Армии и советские учителя, направленные туда на работу перед войной. Только легионерами Столбцовского соединения Армии Крайовай, по данным, опубликованным в мемуарах его командира Адолфа Пильха («Гуры»), с декабря 1943 до конца июня 1944 года было убито около 6 тысяч мирных жителей, объявленных ими «большевиками». При этом значительную часть погибших составляли женщины и дети. Несколько тысяч таких же «коммунистов и коммунистических прихвостней», было убито аковцами в Лидском округе в феврале – апреле 1944 года. В том же Лидском районе еще в 1943 году они же расстреляли в целях зачистки от белорусского населения и «потенциальных противников «Речи Посполитой» около 1200 человек. Подобные «акции» прикрывались самой отвратительной ложью. Например, когда в 1943 году аковские боевики расстреляли в Дуниловичском районе 30 человек, то советским партизанам они заявили, что расстреляли их за связь с жандармерией, а немцам представили казнённых как «сталинских бандитов» (В. И. Ермалович, С. В. Жумарь «Огнём и мечом: Хроника польского националистического подполья в Белоруссии», Минск, 1994 г., с. 24). В Щучинском районе к лету 1944 г. они заменили выведенные немецкие батальоны и с рвением занялись грабежами и убийствами всех, кого подозревали в сочувствии советским партизанам. В Василишкском районе в марте 1944 г. аковцы сожгли 28 хуторов и одну деревню и расстреляли 30 крестьян. В Белицком уезде с февраля по апрель 1944 г. ими было убито 480 человек. Свои кровавые акции сопровождавшиеся сожжением деревень с белорусским населением и убийствами сотен мирных жителей они продолжали в 1945 – 1946 годах и на территориях отошедших осенью 1944 года к Польше.
Справедливости ради отметим, что в АК имелись и подразделения, честно сотрудничавшие с советскими партизанами и с наступавшей Красной Армией. К их числу можно отнести прибывший в 1943 г. с территории Польши на Новогрудчину 8-й Ударный кадровый батальон Болеслава Пясецкого («Саблевски»), возглавлявшего подпольную организацию «Конфедерация Нации», а также некоторые отряды 27-й Волынской дивизии АК. Однако это были скорее исключения из общей линии руководства АК на конфронтацию с СССР.
Не смотря на польские претензии и определённое давление Великобритании на переговорах в Тегеране в 1943 г. советское руководство согласилось лишь на возможную коррекцию будущей советско-польской границы вдоль линии Керзона с небольшими отклонениями в пользу Польши. 11.01.1944 правительство СССР сделало официальное заявление о том, что советско-польская граница соответствует чаяньям населения Западной Украины и Западной Белоруссии, выраженным в референдуме 1939 года. А 1.02.1944 г. И.В. Сталин в ответном послании У. Черчиллю подчёркивал, что «Советское правительство официально заявило, что оно не считает границу 1939 г. неизменной и согласилось на линию Керзона. Тем самым мы пошли на весьма большие уступки полякам в вопросе о границе. Мы вправе были ждать соответствующего же заявления от Польского Правительства». И действительно согласно соглашению с просоветским правительством Польши в сентябре 1944 г., ей передавались Белосточчина, западная Брестщина и украинская Перемышльщина. Вопрос о Лемковщине, Холмщине и Закерзонье на дальнейших переговорах даже не поднимался. Однако аппетиты лондонского правительства распространялись на все «бывшие польские территории».
Поэтому боевые столкновения с АК продолжились и после освобождения Западной Белоруссии, Западной Украины и Юго-Восточной Литвы. Уцелевшие структуры АК приступили к тотальному террору против сторонников СССР. По неполным данным только с июля 1944 г. по май 1945 г. террористами из АК было убито 594 советских солдата и офицера. В районе Лиды уже в сентябре 1944 г. были организованы взрывы поездов и железнодорожных путей, а также кровавые нападения на сотрудников органов власти. В Вильно представители наиболее законспирированной диверсионной структуры АК – организации «Не» (возглавляемой «генералом» Фельдорфом), в задачи которой входили фабрикация ложных доносов и проведение разного рода провокаций, организовали убийство 12 самых активных деятелей Союза польских патриотов, в том числе и руководителя отдела культуры. Только в Лидском и Щучинском районах в 1945 -1948 гг. террористами из АК было убито 257 партийных и советских работников, а также офицеров и более 3500 представителей гражданского населения. Однако это была уже агония. Всё это вызвало ответные репрессивные меры со стороны НКВД и истребительных батальонов. Согласно архивным данным в 1944 – 1946 гг. в целом на территории Белоруссии было ликвидировано 814 террористических организаций и вооруженных банд, в том числе 664 польских (из АК), 97 белорусских (из бывших полицейских и пособников германских оккупантов), 23 украинских и 27 других (литовских, немецких и т.д.). При их разгроме было убито 3035 и арестовано 17872 бандита и участника подпольных организаций и разоблачено и арестовано еще 27950 их пособников, а также ставленников германских фашистов. И хотя отдельные группы АК продолжали зверствовать до начала 1950-ых, в целом с организованными бандформированиями в Западной Белоруссии и на Виленщине было покончено в 1947 году. Ещё раньше получили по заслугам наиболее одиозные руководители: в ноябре 1944 г. был захвачен и публично повешен в г. Лида прославившийся своими кровавыми злодеяниями подпоручик АК Ежи Баклажец («Пазуркевич»), в декабре окружен на хуторе и убит в ходе боя поручик Ч. Зайончковский («Рагнер»). Бежал за Буг вместе с отступающими частями вермахта один из ведущих аковских душегубов Адольф Пильх. В мае 1945 г. был арестован и осужден на 10 лет «председатель» Виленского «Особого военного суда АК» С. Охоцкий.
Расширяя на Восток рубежи своей колониальной империи, поляки не смогли положить в ее основание никакого иного принципа, кроме своего национального эгоизма. Стоит ли удивляться, что возмездие наступило очень быстро. И потому у объективного наблюдателя не могут вызывать сочувствие трагические сетования «истинных польских патриотов», не способных увидеть собственную негативную роль и лишь жаловавшихся в лице С. Новицкого на то тупиковое положение, в которое завела официальную «Польшу» её безумная национальная политика: «Наибольшие жертвы понесли поляки… Геенна населения на наших восточных землях весьма отрицательно отразилась на отношениях между теми национальными группами, которые населяли эти территории. Убивали нас немцы, уничтожали литовцы, белорусы и украинцы - как союзники Советов… На всей этой территории кипели – как в котле – ненависть и месть. Жестокость проявляли все без исключения. Все национальные группы ненавидели друг друга» (Е. В. Яковлева «Польша против СССР: 1939 – 1950 гг.», М., 2007 г., с. 118).
Нет также ничего удивительного в том, что угнетенные народы «всхидных крэсов» обращали свои симпатии к Советскому Союзу, потому что СССР предлагал справедливое решение национального вопроса, отрицающее превосходство одной нации над другой. А значит, именно советская идеология в тот момент оказалась способной объединять, а не разъединять народы.
Далее читайте:
Швед В.Н. Польша-Россия. Знаковая тишина…