V
...Три громадные, кудлатые собаки, выскочив откуда-то из тьмы, бросились на нас. Шакро, всё время судорожно рыдавший, взвыл и упал на землю. Я швырнул в собак мокрым чекменём и наклонился, шаря рукой камня или палки. Ничего не было, только трава колола руки. Собаки дружно наскакивали. Я засвистал что есть мочи, вложив в рот два пальца. Они отскочили, и тотчас же послышался топот и говор бегущих людей.
Через несколько минут мы были у костра в кругу четырёх чабанов, одетых в овчины шерстью вверх.
Двое сидели на земле и курили, один - высокий, с густой чёрной бородой и в казацкой папахе - стоял сзади нас, опершись на палку с громадной шишкой из корня на конце; четвёртый, молодой русый парень, помогал плакавшему Шакро раздеваться. Саженях в пяти от нас земля на большом пространстве была покрыта толстым пластом чего-то густого, серого и волнообразного, похожего на весенний, уже начавший таять,
снег. Только долго и пристально всматриваясь, можно было разобрать отдельные фигуры овец, плотно прильнувших одна к другой. Их было тут несколько тысяч, сдавленных сном и мраком ночи в густой, тёплый и толстый пласт, покрывавший степь. Иногда они блеяли жалобно и пугливо...
Я сушил чекмень над огнём и говорил чабанам всё по правде, рассказал и о способе, которым добыл лодку.
- Где ж она, та лодка? - спросил меня суровый седой старик, не сводивший с меня глаз.
Я сказал.
- Пойди, Михал, взглянь!..
Михал, - тот, чернобородый, - вскинул палку на плечо и отправился к берегу.
Шакро, дрожавший от холода, попросил меня дать ему тёплый, но ещё мокрый чекмень, но старик сказал:
- Годи! Побегай прежде, чтоб разогреть кровь. Беги круг костра, ну!
Шакро сначала не понял, но потом вдруг сорвался с места и, голый, начал танцевать дикий танец, мячиком перелетая через костёр, кружась на одном месте, топая ногами о землю, крича во всю мочь, размахивая руками. Это была уморительная картина.
Двое чабанов покатывались по земле, хохоча во всё горло, а старик с серьёзным, невозмутимым лицом старался отбивать ладонями такт пляски, но не мог его уловить, присматривался к танцу Шакро, качая головой и шевеля усами, и всё покрикивал густым басом:
- Гай-га! Так, так! Гай-га! Буц, буц!
Освещённый огнём костра, Шакро извивался змеёй, прыгал на одной ноге, выбивал дробь обеими, и его блестящее в огне тело покрывалось крупными каплями пота, они казались красными, как кровь.
Теперь уже все трое чабанов били в ладони, а я, дрожа от холода, сушился у костра и думал, что переживаемое приключение сделало бы счастливым какого-нибудь поклонника Купера и Жюля Верна: кораблекрушение, и гостеприимные аборигены, и пляска дикаря вокруг костра...
Вот Шакро уже сидит на земле, закутанный в чекмень, и ест что-то, поглядывая на меня чёрными глазами, в которых искрилось нечто, возбуждавшее во мне неприятное чувство. Его одежда сушилась, повешенная на палки, воткнутые в землю около костра. Мне тоже дали есть хлеба и солёного сала.
Пришёл Михал и молча сел рядом со стариком.
- Ну? - спросил старик.
- Есть лодка! - кратко сказал Михал.
- Её не смоет?
- Нет!
И они все замолчали, разглядывая меня.
- Что ж, - спросил Михал, ни к кому собственно не обращаясь, - свести их в станицу к атаману? - А может, - прямо к таможенным?
Ему не ответили. Шакро ел спокойно.
- Можно к атаману свести... и к таможенным тоже... И то гарно, и другое, - сказал, помолчав, старик.
- Погоди, дед... - начал я. Но он не обратил на меня никакого внимания.
- Вот так-то! Михал! Лодка там?
- Эге, там...
- Что ж... её не смоет вода?
- Ни... не смоет.
- Так и пускай её стоит там. А завтра лодочники поедут до Керчи и захватят её с собой. Что ж бы им не захватить пустую лодку? Э? Ну вот... А теперь вы... хлопцы-рванцы... того... як его?.. Не боялись вы оба? Нет? Те-те!.. А ещё бы полверсты, то и быть бы вам в море. Что ж бы вы поделали, коли б выкинуло в море? А? Утонули бы, как топоры, оба!.. Утонули бы, и - всё тут.
Старик замолчал и с насмешливой улыбкой в усах взглянул на меня.
- Что ж ты молчишь, парнюга?
Мне надоели его рассуждения, которые я, не понимая, принимал за издевательство над нами.
- Да вот слушаю тебя! - сказал я довольно сердито.
- Ну, и что ж? - поинтересовался старик.
- Ну, и ничего.
- А чего ж ты дразнишься? Разве то порядок дразнить старшего, чем сам ты?
Я промолчал.
- А есть ты не хочешь ещё? - продолжал старик.
- Не хочу.
- Ну, не ешь. Не хочешь - и не ешь. А может, на дорогу взял бы хлеба?
Я вздрогнул от радости, но не выдал себя.
- На дорогу взял бы... - спокойно сказал я.
- Эге!.. Так дайте ж им на дорогу хлеба и сала там... А может, ещё что есть? то и этого дайте.
- А разве ж они пойдут? - спросил Михал.
Остальные двое подняли глаза на старика.
- А чего ж бы им с нами делать?
- Да ведь к атаману мы их хотели... а то - к таможенным... - разочарованно заявил Михал.
Шакро завозился около костра и любопытно высунул голову из чекменя. Он был спокоен.
- Что ж им делать у атамана? Нечего, пожалуй, им у него делать. После уж они пойдут к нему... коли захотят.
- А лодка как же? - не уступал Михал.
- Лодка? - переспросил старик. - Что ж лодка? Стоит она там?
- Стоит... - ответил Михал.
- Ну, и пусть её стоит. А утром Ивашка сгонит её к пристани... там её возьмут до Керчи. Больше и нечего делать с лодкой.
Я пристально смотрел на старого чабана и не мог уловить ни малейшего движения на его флегматичном, загорелом и обветренном лице, по которому прыгали тени от костра.
- А не вышло бы греха какого часом... - начал сдаваться Михал.
- Коли ты не дашь воли языку, то греха не должно бы, пожалуй, выйти. А если их довести до атамана, то это, думаю я, беспокойно будет и нам и им. Нам надо своё дело делать, им - идти. - Эй! Далеко ещё вам идти? - спросил старик, хотя я уже говорил ему, как далеко.
- До Тифлиса...
- Много пути! Вот видишь, а - атаман задержит их; а коли он задержит, когда они придут? Так уж пусть же они идут себе, куда им дорога. А?
- А что ж? Пускай идут! - согласились товарищи старика, когда он, кончив свои медленные речи, плотно сжал губы и вопросительно оглянул всех их, крутя пальцами свою сивую бороду.
- Ну, так идите же к богу, ребята! - махнул рукой старик. - А лодку мы отправим на место. Так ли?
- Спасибо тебе, дед! - скинул я шапку.
- А за что ж спасибо?
- Спасибо, брат, спасибо! - взволнованно повторил я.
- Да за что ж спасибо? Вот чудно! Я говорю - идите к богу, а он мне - спасибо! Разве ты боялся, что я к дьяволу тебя пошлю, э?
- Был грех, боялся!.. - сказал я.
- О!.. - и старик поднял брови. - Зачем же мне направлять человека по дурному пути? Уж лучше я его по тому пошлю, которым сам иду. Может быть, ещё встретимся, так уж - знакомы будем. Часом помочь друг другу придется... До свидки!..
Он снял свою мохнатую баранью шапку и поклонился нам. Поклонились и его товарищи. Мы спросили дорогу на Анапу и пошли. Шакро смеялся над чем-то...