1. Античные источники об открытии финикийцами Америки.

Финикийский торговый корабль.
Иллюстрация с сайта phlot.ru/

Первым в истории «раннебуржуазным» обществом были города древней Финикии [65]. Например, о главном городе Финикии Тире в Библии говорится: «ваш ликующий город, который раздавал (царские) венцы, которого купцы - князья, торговцы - знаменитости (своей) земли» (Исайя, 23.8). Для всех «раннебуржуазных» купеческих обществ был характерен дух новаторства, смелые путешествия, выливавшиеся в великие географические открытия. Достаточно вспомнить плавания голландца Тасмана, англичан Дрейка, Кука или то, что Христофор Колумб, как и Америго Веспуччи, были итальянцами, выходцами из ренессансных Генуи и Флоренции. Древние греки тоже прославились этим, например, Пифей из Массилии, обогнувший в V в. до н. э. Британию и плававший до далёкой страны Туле (вероятно, Скандинавии).

Но и на этом фоне достижения великой торговой нации финикийцев выглядят фантастично: помимо плаваний в Индию («страну Офир») и к Британским островам, они более чем за две тысячи лет до Васко да Гамы обогнули Африку, о чём писал Геродот:

«Ливия же, по-видимому, окружена морем, кроме того места, где она примыкает к Азии. Это, насколько мне известно, первым доказал Нехо, царь Египта. После прекращения строительства канала из Нила в Аравийский залив царь послал финикиян на кораблях. Обратный путь он приказал им держать через Геракловы Столбы, пока не достигнут Северного (Средиземного - И. Р.) моря и таким образом не возвратятся в Египет. Финикияне вышли из Красного моря и затем поплыли по Южному. Осенью они приставали к берегу, и в какое бы место Ливии не попадали, всюду обрабатывали землю, затем дожидались жатвы, а после сбора урожая плыли дальше. Через два года на третий финикияне обогнули Геракловы Столбы и прибыли в Египет. По их рассказам, - сам-то я этому не верю, пусть верит, кто хочет (и зря: в южном полушарии всё так и есть. - И. Р.) - во время плавания солнце оказывалось у них на правой стороне. Так было доказано, что Ливия окружена морем. Впоследствии карфагеняне утверждали, что им также удалось обогнуть Ливию» [1, с. 197 (4: 42, 43)]. Кстати, в Южной Африке в районе Кланвильяма были найдены наскальные рисунки бушменов с изображением финикийских галер [48, с. 42, 48].

Наконец, весьма вероятно, что финикийцы были предшественниками Колумба, совершая плавания и в Америку. У Диодора Сицилийского в пятой книге его «Исторической библиотеки» есть рассказ о том, что финикийцы из Гадира (Кадиса; оттуда вышел и флот Колумба) были отнесены бурей к «превеликому острову, лежащему на запад от Ливии на расстоянии многих дней морского пути». На этом «превеликом острове» протекают судоходные реки, есть горы, леса, «бесчисленные сады с плодами, приятными водами разделяемые» (мексиканские ирригационные каналы?). «Деревни там также богато выстроенные, и питейные дома [вероятно, хорошо известные этнографам «мужские дома». - И. Р.] в садах прекрасно расположенные везде встречаются» [2, с. 165-167]. Всё это куда более похоже на Новый Свет, чем на Канарские острова - на них засушливый климат. Острова Азорские, Мадейра и Зеленого мыса в древности были необитаемыми, а других подходящих островов в Атлантическом океане вообще нет. Значит, здесь могла идти речь только об Антильских островах либо о самом материке Америки.

Вообще многие античные писатели высказывали предположение о существовании огромного материка к западу от Атлантического океана. Прежде всего сошлемся на знаменитый диалог Платона «Тимей», где речь идет о легендарной Атлантиде. Там говорится (24): «Через море [Атлантический океан] в те времена возможно было переправиться, ибо еще существовал  остров [Атлантида], лежащий перед тем проливом, который называется на вашем языке Геракловыми столпами. (…) С него тогдашним путешественникам легко было перебраться на другие острова, а с островов - на весь противолежащий [нашему] материк, который охватывал то море [Атлантический океан], что и впрямь заслуживает такое название (ведь [Средиземное] море по эту сторону упомянутого [Гибралтарского] пролива является всего лишь заливом с узким проходом в него, тогда как море по ту сторону пролива есть море в собственном смысле слова, равно как и окружающая его земля воистину и вполне справедливо может быть названа материком)» [3, с. 429-430].

То есть Атлантида ясно названа островом в Средиземном море (перед Гибралтарским проливом, а не за ним), с которого можно перебраться на другие острова в Атлантическом океане, а с них - еще далее на “противолежащий” нашему материк. Потом в результате катастрофы море в районе бывшей Атлантиды стало несудоходным из-за ила, но это еще не значит, что “противолежащий” материк стал вообще не доступен.

В любом случае Платон четко заявляет, что через Атлантический океан («море за Геракловыми столпами») в принципе можно переправиться, и что за ним находится «противолежащий материк» - и эта земля «воистину и вполне справедливо может быть названа материком». С точки зрения истории географических знаний древних греков это свидетельство гораздо важнее, чем весь последующий рассказ об Атлантиде.

Часто цитируют то место из «Тимея», где Платон говорит, что Атлантида была «больше Ливии и Азии, вместе взятых».  Возможно, здесь какая-то ошибка - то ли переписчиков, то ли переводчиков. Дело в том, что в диалоге «Критий» (113) Платон приводит довольно точные размеры Атлантиды: «Посейдон, получив в удел остров Атлантиду, населил ее своими детьми, зачатыми от смертной женщины, примерно вот в каком месте: от моря и до середины острова простиралась равнина, если верить преданию, красивее всех прочих равнин и весьма плодородная, а опять-таки в середине этой равнины, примерно в пятидесяти стадиях от моря, стояла гора, со всех сторон невысокая» [3, с. 507]. Легко подсчитать, что ширина всего острова должна была составлять примерно 200 стадий. Один стадий примерно равен 193 метрам, так что ширина Атлантиды - примерно 40 км, что соответствует описанию Крита.

По смыслу больше подходила бы характеристика “больше Ливии и Азии” по силе, а не по размерам. Впрочем, греки часто называли Азией Персидское царство в целом. Ливией же называли Карфагенскую державу (“Достигнув могущества, карфагеняне овладели Ливией и большим пространством моря; они стали вести внешние войны, совершая походы в Сицилию, на Сардинию и на другие острова, которые находятся в этом море, а также в Иберию. Очень часто они стали посылать и колонии, и могущество их в военном отношении стало равно эллинскому, по богатству же стояло на втором месте после персидского.” [4, с. 262]). Да и речь в этих диалогах идет именно о том, что некогда греки во главе с Афинами победили врага - Атлантиду, могущественного как персы и Карфаген («Ливия и Азия») вместе взятые.

К тому же, во-первых, Платон был мастером сочинения “ученых” мифов и вполне мог многое придумать. А во-вторых, сведения от египетских жрецов - это сведения как минимум из вторых рук. Возможно, в таком виде у них сохранилась память о могущественной Минойской державе Крита и ее гибели от извержения вулкана Санторин. «Взрыв вулкана на острове Санторин, лежащем в 110 км к северу от Крита, произошедший около 1450 г. до н. э.,  вызвал сильное землетрясение. Затем до острова докатилась мощная взрывная волна, вызвавшая большие разрушения, и тут же следом за ней на северное побережье обрушились один за другим гигантские цунами, причем высота этих волн достигала, вероятно, нескольких десятков метров. И, наконец, остров накрыла вызванная извержением вулкана огромная пепловая туча. В результате города и селения Крита были обращены в развалины, многочисленный флот («гроза морей») уничтожен, а плодородные поля в самой обжитой части острова, на его востоке и в центре, покрыты толстым слоем губительного для растительности вулканического пепла, и цветущая прежде земля оказалась на долгие годы превращенной в безжизненную пустыню. Массовый падеж скота, вызванный гибелью пастбищ и заражением уцелевшего травяного покрова ядовитым фтором, содержащимся в продуктах вулканических извержений, должен был довершить постигшую минойскую цивилизацию страшную катастрофу, воспоминания о которой отразились в хорошо известном предании о гибели Атлантиды» [63, с. 21-22]. 

Для нас же главное - то, что Платон верил в существование огромного материка по другую сторону Атлантического океана.

Неоплатоник Прокл комментировал диалоги Платона в V в. н. э. А. А. Тахо-Годи указывает в примечаниях к «Тимею»: «Для Прокла является вполне достоверным рассказ некоего безвестного Маркелла (которого, впрочем, Прокл, может быть, путает с современным ему географом Маркианом из Гераклеи Понтийской) в сочинении «Эфиопики» о громадном острове, некогда существовавшем в Атлантике, посвященном Посейдону и сохранившемся в памяти жителей другого большого острова в [Атлантическом] океане, также связанного с именем Посейдона (Procl in Tim. 177, 10-21)» [3, с. 610].

Вообще-то похоже на то, что убеждение в наличии где-то за Атлантическим океаном еще одного обитаемого материка было в античную эпоху чуть ли не общепринятым. Так, в романе Апулея «Золотой осел» (I, 8) о некоей колдунье говорится: «Воспламенить к себе любовью жителей не только этой страны, но Индии, обеих Эфиопий, даже самых антихтонов – для нее пустяки, детские игрушки!» [40, с. 355]. Приведем комментарий к этому тексту: «Антихтоны – жители противоположного полушария, для древних такие же сказочные существа, как эфиопы» [40, с. 574]. Но дело в том, что эфиопы как раз никоим образом не были для древних римлян и греков сказочными существами. Например, среди римских богачей было модно держать раба-эфиопа (негра). Так что если антихтоны («противоживущие», т. е. живущие в другом полушарии Земли) для древних были такими же «сказочными», то это значит, что они были уверены в реальности этих антихтонов, живущих еще дальше, чем эфиопы.

Страбон в своей “Географии” (2. 5. 13) указывает: «“Обитаемым” миром мы называем тот, в котором живем и который знаем; возможно, что в одном и том же умеренном поясе два обитаемых мира и даже больше, особенно поблизости от параллели, проходящей через Афины, которая проведена через Атлантический океан» [5, с. 71]. В другом месте (2. 4. 6) он говорит: «Дать точные сведения о всей земле и обо всем “веретене”, о котором я говорил выше [сегмент северного полушария, лежащий между экватором и кругом, описанным параллельно ему у полюса, по форме представляет веретено], - это дело другой науки; например, поставить вопрос: обитаемо ли “веретено” также и на противоположной четверти? Конечно, если оно и обитаемо, то не такими людьми, как у нас, или мы должны рассматривать его как другой обитаемый мир, что вероятно» [5, с. 119].

Сравним это уверенное заявление с мнением Страбона о территории Восточной Европы (7. 2. 4 - 3. 1): «Области за Альбием [Эльбой. - И. Р.] близ Океана нам совершенно неведомы. Действительно, я не знаю никого из людей прежнего времени, кто бы совершил это прибрежное плавание в восточные области вплоть до устья Каспийского моря; и римляне еще не проникали в земли за рекой Альбием; равным образом и сухим путем никто не проходил туда. Однако если идти по долготе к востоку, то мы встретим области, лежащие около Борисфена и к северу от Понта (…). Но что находится за Германией: нужно ли принять, что там живут бастарны (как думает большинство), что между ними обитают другие народности - язиги или роксоланы или какие-либо другие из кочующих в кибитках, сказать трудно. Нелегко решить, обитают ли они вплоть до океана, по всей длине побережья, или какая-либо часть страны необитаема из-за холода или по другой причине, или даже другая народность, сменившая германцев, живет между морем и областью восточных германцев. То же самое неведение господствует у нас относительно прочих, непосредственно следующих за ними северных народностей. (…) Незнакомство с этими странами заставляет придавать значение тем, кто придумал мифические “Рифейские горы” [Урал. - И. Р.] и “гиперборейцев”, а также всем выдумкам Пифея из Массалии о стране вдоль океанского побережья [Скандинавии. - И. Р.], которые он прикрывал своими сведениями из астрономии и математики» [5, с. 269-270].

Так что если Страбон писал о том, что, вероятно, через Атлантический океан можно перебраться и там, вероятно, находится «другой обитаемый мир», он имел об этом сведения куда более правдоподобные с его точки зрения, чем сведения о народах Восточной Европы (в частности, о славянах-венедах), о Скандинавии и тем более об Уральских (Рифейских) горах. Это могло быть только лишь в том случае, если до этого заселенного «не такими людьми, как у нас» мира добирались путешественники, более заслуживающие доверия в глазах Страбона, чем Пифей и даже Геродот.

А у Сенеки в трагедии “Медея” (364-380) есть такое поразительное пророчество: «Смирились теперь моря и любой приемлют закон, и не нужен Арго, что был слажен самой Паллады рукой, славный веслами челн, несущий царей: любая баржа повсюду плывет. Нигде никаких нет больше границ, на новой земле встают города, ничто не оставил на своих местах мир, открытый путям: индийцев поит студеный Аракс, перс из Рейна и Альбиса пьет. Пролетят века, и наступит срок, когда мира предел разомкнет Океан, широко простор распахнется земной, и Тефия нам явит Новый Свет, и не Фула (Туле) тогда будет краем земли» [6, с. 15-16].

Между прочим, сам Христофор Колумб вопреки распространенной легенде вовсе не был «до конца жизни убежден, что доплыл до Индии». Так, в одном из своих писем к испанскому королю и королеве он говорит: «А Вы, Ваши высочества, обрели такие земли и их столько, что это иной мир» [26, с. 12]. - Отметим, что формулировка совпадает с таковой у Страбона. В свое первое путешествие Колумб «нанял для экспедиции переводчика с иврита. Раньше этому факту не уделяли особого внимания, большинство книг об экспедиции Колумба довольствовалось только упоминанием имени Луиса де Торреса, переводчика с иврита, среди имен других членов команды» [59, с. 201]. При этом «Педру Мартир, зафиксировавший историю путешествий Колумба, в 1511 году писал, что великий первооткрыватель был уверен, что он нашел страну Офир, куда корабли царя Соломона приходили за золотом». Сын Колумба Бартоломе тоже подтвердил, что отец верил в это [27, с. 78]. Согласно Библии (3-я Царств, 9: 26-28; 10: 11), это были финикийские корабли Хирама, царя Тира.

У читателей может возникнуть резонный вопрос: а почему же свидетельство Диодора Сицилийского вкупе с общим мнением Платона, Страбона, Сенеки и самого Колумба никак не влияет на современных исследователей?

Вот книга вполне серьезного специалиста В. И. Гуляева «Доколумбовы плавания в Америку: миф и реальность», изданная в 1991 году. Читаем: «О плаваниях к берегам Нового Света в античных текстах нет ни единого слова. (…) Уцелевшие до наших дней античные рукописи действительно не дают никаких оснований считать, что финикийцы и греки сумели хотя бы раз  добраться до берегов Нового Света и благополучно вернуться назад. (…) Нет никаких достоверных сведений и о плаваниях древних народов западнее Азорских островов»  [7, с. 64, 66]. А как же все-таки Диодор? Дадим опять слово серьезному специалисту В. И. Гуляеву:

«Диодор Сицилийский - историк, живший в I веке до н. э., - говорит на этот счет вполне определенно: «В середине океана, против Африки, лежит остров, выделяющийся своей величиной. Он находится от Африки лишь на расстоянии нескольких дней пути (курсив мой. - В. Г.)… Финикияне, обследовавшие… побережье по ту сторону Столбов и плывшие на парусах вдоль побережья Африки, были сильными ветрами отнесены далеко в океан. После многих дней блужданий они достигли наконец названного острова». Таким образом, речь идет о землях, расположенных в непосредственной близости от африканских берегов. Что здесь имелось в виду? Мадейра? Острова Канарской группы? Азоры? Для нас это не главное. Важно другое: острова, лежащие на расстоянии «нескольких дней пути» от Африки, никак нельзя связывать с какими-либо землями по ту сторону Атлантики, будь то Антильский, Багамский или Бермудский архипелаг. Правда, некоторые современные исследователи [не называемые по имени. - И. Р.], ссылаясь на то, что на найденных финикийцами и известных грекам островах в океане были «горы» и «судоходные реки», пытаются доказать, будто в этих сообщениях речь идет по крайней мере о крупнейших островах Вест-Индии - Кубе, Гаити, Ямайке и др. Но есть все основания считать [Теперь курсив мой. - И. Р.], что в данном случае речь идет всего лишь о Мадейре. “Лесистость, плодородие, реки, - пишет Р. Хенниг, - все это описание прекрасно подходит теперь, как и подходило в древности, к вновь открытому в XIV в. итальянцами, а в 1419 г. португальцами острову Мадейре, и только к нему одному”» [7, с. 62-63].

На самом деле всю содержательную часть приведенного выше текста В. И. Гуляев добросовестно переписал слово в слово из книги Р. Хеннига «Неведомые земли», написанной в середине ХХ в. и изданной в СССР в 1961 г. Оттуда же взяты и приводимые выше «цитаты» из Диодора Сицилийского. Собственно, В. И. Гуляев честно указывает на это в сносках. Но и сам Р. Хенниг не менее честно указывает в сносках, что он, в свою очередь, позаимствовал весь пассаж относительно Диодора и Мадейры из книги 1879 года издания: «И вот во время своих плаваний в Гадес или, если прав Диодор, путешествуя вдоль побережья Марокко, финикияне якобы были однажды отнесены непогодой в океан и обнаружили там большой остров на  расстоянии «нескольких дней пути». Согласно исследованиям Банберри [ E. H. Bunburry. A history of ancient geography, London, 1879, v. I, p. 605], это могла быть только Мадейра. Такое предположение превращается в уверенность, если для толкования скупых сведений Диодора привлечь подробные сведения Аристотеля [далее мы разберем, о каких сведениях Аристотеля идет речь. - И. Р.]. Лесистость, плодородие, реки - все это описание прекрасно подходит теперь, как и подходило в древности, к вновь открытому в XIV в. итальянцами, а в 1419 г. португальцами острову Мадейре, и только к нему одному» [8, с. 65].

Я не удивлюсь, если E. H. Bunburry в 1879 г. тоже честно списал это предположение у какого-нибудь не менее серьезного специалиста, скажем, из Голландии XVII столетия. Но даже если предположить, что Банбурри самостоятельно перевел отрывок из Диодора с греческого на английский, затем Хенниг перевел его с английского на немецкий, а затем эту многострадальную цитату перевели с немецкого на русский, то, конечно, серьезный специалист В. И. Гуляев имел все основания выделять такую трижды переведенную цитату курсивом и делать на основе ее столь далеко идущие выводы… Между прочим, дотошные переводчики Р. Хеннига дали в 1961 году ссылку на русский перевод «Исторической библиотеки» Диодора Сицилийского, сделанный хоть и в XVIII столетии, но все же прямо с оригинала. Процитируем его еще раз полностью:

«Прошед острова по сю сторону столпов Геракловых лежащие, теперь дальнейшее на Океане рассмотрим. К Африке на пространном Океане лежит превеликий остров, склоняющийся от Ливии на запад на расстоянии многих дней морского пути [Курсив мой. - И. Р. - Как видим, речь идет о «многих» а не о «нескольких» днях пути!].  Земля на нем плодородна и по большей части гориста, однако не мало ее и поля занимают. И сия часть веселостию превосходит, ибо по ней текут судоходные реки [значит, речь не могла идти о засушливых Канарских островах. - И. Р.] от которых она напаяется. Часты там рощи, различными деревьями изобилующие, и бесчисленные сады с плодами, приятными водами разделяемые. Деревни также богато выстроенные, и питейные в садах дома прекрасно везде расположенные встречаются [Почему-то все вышеупомянутые серьезные специалисты напрочь игнорировали прямое заявление Диодора, что этот «превеликий остров» обитаем. Значит, в любом случае речь не могла идти о необитаемых островах Мадейра и Азорских. - И. Р.].

Жители оного, как земля все служащее к удовольствию и забавам произносит обильно, в летнее время здесь пребывают обыкновенно. Гористая страна частые и великие леса имеет [а Канарские острова довольно засушливы. - И. Р.], и разные плодоносных деревьев роды, долины также и источники приятные для прогуливания по горам сплошь представляет. Да и весь сей остров сладких вод напаяется ключами, откуда живущие там не только приятное увеселение получают, но великую при том в рассуждении здравия и крепости пользу имеют. Для охоты много там зверей всякого рода, которых изобилие делает пиры веселыми и пребогатыми [Видимо, морякам доводилось участвовать в подобных пирах в их честь. - И. Р.]. К сему обтекающее сей остров море всякого рода рыбою изобильно, потому что Океан везде разного рода рыб имеет в себе много. Притом воздух там весьма благорастворенный, по причине чего большей частью лета [года?] плоды и другие приятные и веселье умножающие вещи там произрастают. Настолько сей остров благополучен, что божеским наипаче, а не человеческим кажется быть жилищем. Он прежде по отдаленному своему от прочего света положению был неизвестен [Вряд ли это выражение было бы подходящим, если бы речь шла об острове в нескольких днях пути от Африки. - И. Р.], а найден по случаю такому.

Финикияне от древних времен для торговли часто ездили морем. Почему многие они не только в Африке, но и в особливо лежащих на западе частях Европы завели селения. А как предприятия их желанию соответствовали, то они, обогатясь, за столбы Геракловы в море, которое называют Океаном, ездить стали. И во первых близ самого находящегося при столбах пролива построили город, именуемый Гадирами (Кадикс), в котором создали богатый храм Геракла, как приличный сему месту, так и богатый, установив великолепное жертвоприношение по обычаю финикийскому. Сей храм как в прежние, так и в новейшие времена даже до нашего времени в крайнем находился почтении, так что многие и из римлян, мужи славные благородством и великостью дел, собою учиненных, делали явственные обеты сему богу, и по благополучному исходу дел своих оные исполняли.

Чего ради финикияне, таким образом испытав страну за столпами и едучи мимо Африки, бурными ветрами далеко в океан занесены были. Потом по многих днях от сильной непогоды к помянутому острову пристали. И узнав всех прежде о свойствах и благополучии оного, расславили потом, что и другие о нем сведали. Почему тирреняне (этруски), также обладая морем, приняли было (решение) селение отправить на оный. Но карфагеняне им в том воспрепятствовали, отчасти опасаясь, чтоб и их граждане, прельстясь добротой острова, во множестве на оный не переселились, отчасти же для нечаянных приключений, а именно: ежели бы республика Карфагенская по случаю бедствию подпала, то готовое для себя убежище иметь хотели. Ибо они надеялись, что, пока еще будут на море сильны, со всем своим семейством на остров, победителям неизвестный, переселиться могут [т. е. земли там хватило бы на всех жителей Карфагенской державы. - И. Р.]. А как об Океане Африканском и его островах уже сказано, то речь мою обращу к Европе…» [2, с. 165-167 (V. 2-3)].

Видимо, никто из серьезных специалистов вообще не удосужился прочитать первоисточник. Так и переписывают уже свыше ста лет  друг у друга “солидный” бред - о необитаемом острове Мадейра с построенными на нем к удобству первооткрывателей питейными домами.

Правда, здесь E. H. Bunburry из 1879 г. имеет все-таки оправдание своей ссылкой на Аристотеля, явно неизвестной его последующим переписывателям. Давайте разберемся, что будет, «если для толкования скупых сведений Диодора привлечь подробные сведения Аристотеля». Эти сведения содержатся в «Рассказах о диковинках», обычно включаемых в число т. н. «малых работ» Аристотеля, «хотя, по всей видимости, Аристотелю они не принадлежат, а составлены одним из авторов перипатетической школы (т. е. учеников Аристотеля. - И. Р.) около III в. до н. э., как полагают некоторые исследователи» [9, № 3, с. 236].

Забавно, что эти «более подробные сведения Аристотеля» В. И. Гуляев в своей книге приводит дословно, не имея понятия, что речь идет именно о них. Но, разумеется, как и с Диодором, речь идет лишь об «игре в испорченный телефон» - т. е. о вольном пересказе тройного-четверного перевода: «В IV веке до н. э. неизвестный греческий автор писал в своем сочинении “О чудесных слухах”: “Говорят, будто по ту сторону столбов Геракла карфагеняне обнаружили в океане необитаемый остров, богатый лесами и судоходными реками и изобилующий плодами. Он находится на расстоянии нескольких дней пути от материка (курсив мой. - В. Г.). Но когда карфагеняне стали часто посещать его и некоторые из них из-за плодородия почвы поселились там, то правители Карфагена запретили под страхом смерти ездить к этому острову”. Это было сделано для того, чтобы остановить отток населения из Карфагена и держать открытие новых земель в тайне» [7, с. 62].

Вот интересующий нас текст в прямом переводе:

«84. Передают, что в море за Геракловыми Столпами карфагеняне обнаружили необитаемый остров, полный всевозможной растительности, полноводных рек, пригодных для навигации, изобилующий удивительными плодами; (остров этот находится) на расстоянии многих дней плавания [Вот, собственно, и все “подробные сведения Аристотеля”. - И. Р.]. Поскольку между карфагенянами часто возникали столкновения из-за обладания столь счастливым местом, - пока там никто не поселился, карфагенские власти распорядились, чтобы всякий намеревающийся туда отправиться был приговорен к смерти; а также умерщвлены все там уже побывавшие, чтобы предотвратить массовое переселение на остров, дабы не было соперников карфагенскому владычеству и господству».

К этому тексту относится сноска: «Источник: Тимей из Тавромения (= FGrH 566 F 164, 19 p. 655 sq.) Ср. Diod. V. 19-20» [9, № 4, с. 236]. Из этой сноски следует, что об этом открытии карфагенян писал еще как минимум некий Тимей из Тавромения, текст которого включен в непереведенные на русский язык «Фрагменты греческих историков».

В приведенном тексте Аристотеля (или Псевдо-Аристотеля) чрезвычайно много общего с более подробным текстом Диодора Сицилийского. Открытый «остров» находится на расстоянии многих (а не нескольких) дней плавания, на нем много пригодных для навигации рек, он изобилует всевозможной растительностью и удивительными плодами. Наконец, именно карфагенские власти воспрепятствовали его заселению. Отличие же между двумя текстами по сути лишь в одном: в тексте Псевдо-Аристотеля остров назван необитаемым. Но здесь неплохо было бы еще провести текстологический анализ дошедших до нас рукописей: а не было ли в каком-либо из сохранившихся вариантов вместо слова «необитаемый» как раз слово «обитаемый». Подобная ошибка переписчика куда более вероятна, чем ошибка в основном содержании.

Основное же содержание текста достаточно красноречиво: карфагенские власти опасались, что вследствие колонизации этого «острова» появится «соперник карфагенскому владычеству и господству». А ведь тогда Карфаген владел помимо прочего всем севером Африки. Значит, речь шла априори о ресурсах еще более значительных! Это никак не могли быть острова Мадейра. Здесь следует отдать должное предвидению карфагенских правителей: ведь из английских колоний в Америке со временем действительно вырос главный «соперник английскому владычеству и господству»! Их исключительно жестокие меры действительно достигли нужного эффекта: финикийские колонисты не заселили Америку. Правда, Карфаген это не спасло. Но ведь Ганнибал мог окончательно победить римлян…

Вообще, можно вывести исторический закон, причем закон непреложный (что для исторических законов – большая редкость): успешная колонизация любых обитаемых заморских земель возможна только по прямой инициативе и при прямой поддержке государства-метрополии. Частные лица и мелкие группы изгнанников могут освоить какой-нибудь необитаемый остров; но земли населенные даже самыми отсталыми аборигенами можно в конечном итоге только завоевать войсками. Это относилось даже к острову Тасмания. А без поддержки своего государства любые открытые моряками земли будут со временем снова «закрыты». Так это случилось с колониями викингов в Америке и Гренландии. Так это в итоге произошло и с открытием финикийцами Америки.

Интересно, что рассказы Аристотеля и Диодора Сицилийского дополняют друг друга: у Диодора более внятно рассказано об открытии Америки финикийцами из Гадира, а у Аристотеля - о ее «закрытии» по приказу властей Карфагена. Но в принципе суть ситуации передана и в написанной три столетия спустя книге Диодора. Напомним, он написал, что финикийские моряки, «узнав всех прежде о свойствах и благополучии оного (превеликого острова), расславили потом, что и другие о нем сведали. Почему тирреняне (этруски), также обладая морем, приняли было (решение) селение отправить на оный. Но карфагеняне им в том воспрепятствовали, отчасти опасаясь, чтоб и их граждане, прельстясь добротой острова, во множестве на оный не переселились, отчасти же для нечаянных приключений, а именно: ежели бы республика Карфагенская по случаю бедствию подпала, то готовое для себя убежище иметь хотели».

Очень важное косвенное доказательство того, что речь не могла идти об островах Мадейра и т. п., состоит в том, что Диодор среди всех островов за Геракловыми Столпами счел действительно историческим, достойным упоминания в своей «Исторической библиотеке» только рассказ о нашем «превеликом острове» - т. е. о действительно имевшем огромное историческое значение открытии и «закрытии» Америки.

Но в Аристотелевых «Рассказах о диковинках» содержатся и действительные упоминания об островах к западу от Африки, по крайней мере, о Канарских и, вероятно, об Азорских. Они совсем иные по тону:

«37. Рассказывают, и за Геракловыми Столпами (из земли) вырывается пламя, в некоторых местах по ночам, в других - постоянно. Так сообщает Ганнон в “Перипле”» [9, № 3, с. 251]. Здесь помимо прочего речь очевидно идет и о вулкане Тенерифе на Канарских островах.

«136. Рассказывают, что финикийцы, населяющие Гадиры, плавая за Геракловы Столпы на расстояние четырех дней пути при восточном ветре, приставали к каким-то необитаемым землям, заросшим ситником и морскими водорослями; во время отлива суша обнажалась, а во время прилива покрывалась водой; там они обнаружили огромное множество тунца невероятной величины и веса, остававшегося на суше после отлива; засолив и уложив в сосуды, они доставляли их в Карфаген. Эту рыбу, единственную, карфагеняне не сделали товаром на вывоз, но из-за превосходных ее вкусовых качеств употребляли в пищу только для себя» [9, № 4, с. 136].

Вряд ли острова Мадейра могли впечатлить финикийцев больше чем Азорские. Кстати, никаких «удивительных плодов» на островах Мадейра не росло и никакого «множества зверей всякого рода» не водилось, как не было и нет на них рек, пригодных для навигации хотя бы парусных галер.

Плутарх («Серторий», VIII-IX) также упоминает об удивительных землях по ту сторону Атлантического океана: «Пройдя Гадесский [Гибралтарский] пролив, он [Серторий] двинулся, имея по правому борту омываемые Океаном берега Испании. Тут он и высадился, чуть выше устья Бетиса - реки [Гвадалквивир], которая изливается в Атлантический океан и дает имя окрестным областям Испании. Там ему повстречались какие-то моряки, которые недавно приплыли с Атлантических островов; этих островов два; они разделены совсем узким проливом и отстоят на десять тысяч стадиев от Африки; имя их – Острова блаженных. Там изредка выпадают слабые дожди, постоянно дуют мягкие и влажные ветры; на этих островах не только можно сеять и пахать на доброй и тучной земле – нет, народ там, не обременяя себя ни трудами, ни хлопотами, в изобилии собирает сладкие плоды, которые растут сами по себе. Воздух на островах животворен благодаря мягкости климата и отсутствию резкой разницы между временами года, ибо северные и восточные вихри, рожденные в наших пределах, из-за дальности расстояния слабеют, рассеиваются на бескрайних просторах и теряют мощь, а дующие с моря южные и западные ветры изредка приносят слабый дождь, чаще же их влажное и прохладное дыхание только смягчает зной и питает землю. Недаром даже среди варваров укрепилось твердое убеждение, что там – Елисейские поля и обиталище блаженных, воспетое Гомером. Когда Серторий услышал этот рассказ, у него родилось страстное желание поселиться на Островах блаженных и жить там безмятежно, не ведая ни тирании, ни бесконечных войн» [54, с. 273].

Точное измерение длины пройденного морского пути по долготе было недостижимо и в начале Нового времени, так что выражение «на десять тысяч стадиев от Африки» означает не более чем уже известное нам «на расстоянии многих дней морского пути», «очень далеко». Характеристика климата также практически дословно повторяет сказанное у Диодора Сицилийского. Ее вполне можно приложить к умеренно засушливому климату Северо-Востока Бразилии: «Также слабо выражена засуха на подверженном океаническим пассатам Востоке Бразилии» [55, с. 367, 369]. Впрочем, не исключено, что речь действительно может идти о каких-либо островах, например, из числа Малых Антильских.

Очень важно также указание Плутарха на то, что Серторий высадился «чуть выше устья Бетиса - реки [Гвадалквивир], которая изливается в Атлантический океан и дает имя окрестным областям Испании. Там ему повстречались какие-то моряки, которые недавно приплыли с Атлантических островов». Город Гадес (Кадис), о котором говорил Диодор Сицилийский и из которого отплыл открывать Америку Христофор Колумб, как раз и расположен рядом с устьем Гвадалквивира. Как видим, рассказ Плутарха совершенно самостоятелен и относится к эпохе минимум на пятьсот лет позже, чем рассказ Диодора-Аристотеля. Но традиция плаваний через Атлантический океан из Кадиса по-прежнему существовала.

Исключительно интересно не только то, что тексты Диодора и Плутарха близки по содержанию. Еще интереснее, что они по смыслу местами дословно схожи с письмами Америго Веспуччи, посвященными описанию открытого им побережья Бразилии: «Тяжкий труд местным жителям неведом. Деревья не требуют ухода и приносят обильные плоды, реки и источники полны прозрачной, вкусной воды; море богато рыбой, исключительно плодородная земля родит сочные и совершенно неизвестные фрукты; бризы омывают эту щедрую землю, а густые леса делают приятными даже самые знойные дни. Здесь водятся тысячи разных животных и птиц (…) Люди живут в первобытной невинности (…) Короче говоря, “ежели где-либо существует земной рай, то, видимо, недалеко отсюда”» [Цит. по: 56, с. 517-518].

Здесь особенно важно то, что средиземноморские моряки и спустя две тысячи лет при описании открытых за Атлантическим океаном земель обращали внимание на одни и те же их особенности и описывали их практически одними и теми же словами:

1)  Земля находится далеко за Атлантическим океаном

2)  Она благодатна и плодородна

3)  Она имеет прекрасный климат; здесь не бывает холодов и слабо выражены времена года

4)  Особо подчеркивается благодатный воздух и нежные влажные бризы (ветры).

5)  Здесь произрастает множество удивительных плодов

6)  Здесь судоходные реки и ручьи с прекрасной водой

7)  Прибрежное море изобилует рыбой

8)  Здесь обитает множество животных и птиц (у Диодора и Веспуччи)

9)  Местные жители без труда получают все необходимое для жизни

10) Именно здесь или поблизости отсюда находится земной рай (Острова блаженных) или же жилища богов (Диодор).

Комментарий редакторов к указанному месту у Плутарха в целом уже не должен нас удивить: «Имеются в виду скорее всего два острова из числа Канарских островов – Мадейра и Порто-Санто. Их природные условия в какой-то мере отвечают следующему ниже описанию Плутарха» [54, с. 530]. Итак, снова «многострадальная» Мадейра, по-прежнему необитаемая в эпоху античности. В тексте же Плутарха четко сказано: «народ там, не обременяя себя ни трудами, ни хлопотами, в изобилии собирает сладкие плоды, которые растут сами по себе». А обитаемые Канарские острова находятся от Африки на расстоянии в 100-120 км (порядка 500, а не 10000 стадий) и в ясную погоду хорошо видны с африканского берега… Оторопь вызывает, правда, вопиющее незнание редакторами географии: острова Мадейра и Порто-Санто никоим образом не относятся к «числу Канарских островов»; собственно, это и есть острова Мадейра.

Чтобы понять, насколько современные «серьезные» специалисты по доколумбовым контактам с Америкой находятся в плену несерьезной гиперкритической методологии, стоит рассказать еще и о косвенно относящемся к нашей теме плавании Эвтимена из Массилии.

Речь идет об уже упомянутой книге Р. Хеннига. Он сначала приводит цитаты из античных авторов: 1) «Я [Эвтимен] совершил плавание по Атлантическому морю. Оттуда [т. е. из Атлантического океана. - И. Р.] течет Нил, река, наиболее полноводная в период пассатных ветров, так как они нагнетают морскую воду. Когда же пассатные ветры утихают, море успокаивается, и вследствие этого сила течения Нила уменьшается. Впрочем, морская вода здесь пресна на вкус, а водяные животные напоминают нильских». - Сенека. «Вопросы естествознания» (Naturales Quaestiones), IV, 2, 22); 2) «Эвтимен из Массалии считал, что из Океана и из лежащего против него внешнего пресноводного моря вытекает река». - Аэций. Placita philosophorum, IV, 1, e [8, с. 103].

Р. Хенниг резонно отмечает, что плавание Эвтимена могло состояться лишь до 537 г. до н. э., когда карфагеняне в морской битве при Алалии разгромили греков и более чем на 300 лет закрыли Гибралтарский пролив от всех чужеземцев. Он также пишет: «Эвтимен из Массилии, о котором нам больше ничего не известно (…) Мы узнаем о нем лишь из одного источника. Живший во ІІ в. н. э. Марциан Гераклейский упоминает Эвтимена среди авторов, составлявших периплы: «одни - для некоторых областей, другие  - для всего Средиземного моря, третьи - для внешнего океана». Однако перипл - руководство для мореплавателей, и написать его мог только человек, прекрасно знающий все особенности описываемого моря» [8, с. 104-106].

Итак, Эвтимен - заслуживающий доверия профессионал. И когда он утверждает, что «из Океана вытекает река», что сила течения в ней зависит от пассатов (времени года), а водные животные «напоминают нильских», то он имеет в виду именно то, что сказал. Т. е. в Атлантическом океане в тропической зоне существует мощное пресноводное течение («Нил»). Как известно, воды Нила отличаются огромным количеством ила, то же можно предположить и для океанского «Нила». Причем он течет «оттуда», т. е. именно из Океана навстречу нам.

Подобное природное явление в Атлантическом океане действительно существует. Это воды крупнейшей реки мира Амазонки. Для моряка это выглядит именно как пресная река посреди океана. А ссылка на животных, «подобных нильским» (вероятно, крокодилов), позволяет предположить, что Эвтимен подошел к Южной Америке практически вплотную. «Максимальные расходы воды Амазонки достигают 300 тыс. кубометров в секунду и более; желтоватого цвета воды реки в это время заметны в Атлантическом океане в удалении до 300 км от берега. При низкой воде расходы падают до 70-80 тыс. кубометров в сек. На долю Амазонки приходится 15-17% от общего годового стока всех рек земного шара (…) Устье Амазонки было открыто испанцем Висенте Яньесом Пинсоном в 1500, который назвал ее Rio Santa Maria de la Mar Dulce - "река Св. Марии Пресного Моря" (за десятки км от берега вода была пресная)» [10]. Как видим, и другой первооткрыватель Амазонки представлял ее как "реку Пресного Моря". А поскольку воды Амазонки имеют тот же желтый цвет, что и воды Нила, то понятно, что данная ей Эвтименом характеристика "Нил, который течет из Океана" совершенно точна.

Теперь приведем собственное пояснение Р. Хеннига к приведенным античным текстам: «Возможно, что Эвтимен действительно достиг Сенегала. (…) Обнаружение крокодилов в какой-то западноафриканской реке неизбежно должно было вызвать предположение, что она связана с Нилом. Ведь еще во времена Александра Македонского считалось, что крокодилы водятся только в Ниле» [8, с. 105]. - Честно говоря, это заявление красноречиво само по себе. Но попробуем его прокомментировать.

Если бы Эвтимен проплывал мимо какой-либо африканской реки, то он никак не мог заявить, что эта река течет из Океана. Он сказал бы, что она течет в океан с материка. Напомним цитату из Аэция: «Эвтимен из Массалии считал, что из Океана и из лежащего против него внешнего пресноводного моря [выделено мною. - И. Р.] вытекает река». Т. е. высказывалось фантастическое предположение о том, что Атлантический океан окружает еще и некое «внешнее пресноводное море» (та же мысль пришла в голову и В. Я. Пинсону в 1500 году). Так что совершенно непонятно, к чему здесь Сенегал вкупе с Александром Македонским. Но если признать возможность достижения Эвтименом устья Амазонки, то тем более следовало бы признать возможность открытия Америки финикийцами. А на это пойти «серьезный» ученый никак не может…

В свое время Бразилия была открыта именно португальцами, плывшими вдоль Африки, когда их бурей отнесло к берегам Нового Света. Мы убедились, что текст Диодора местами дословно схож с письмами Америго Веспуччи, посвященными именно описанию Бразилии. Указание на богатый животный мир также скорее подходит для материка, чем для Антильских островов. Впрочем, сведения свои Диодор получал в любом случае не из первых рук. Указание Платона на то, что «противолежащий» материк намного больше нашего, может свидетельствовать о том, что финикийцы сумели побывать в разных его местах.