Из письма председателя Камвольного треста Дейча председателю Центральной контрольной комиссии и наркому Рабоче-крестьянской инспекции В. В. Куйбышеву о привлечении его к судебной ответственности[xii]
1 июня 1923 г.
28 ноября п[рошлого] г[ода] я вступил в исполнение обязанностей председателя Камвольного треста. Я не буду здесь подробно описывать все недочеты в работе треста в то время, скажу лишь, что трест к этому моменту являл собой картину разрухи, и для спасения его мне пришлось принять самые решительные и энергичные меры. При той расхлябанности, которая существовала в тресте, где не велось никакого учета, где отчетность отставала на 8-9 месяцев, в книгах не было проведено 600 счетов, для меня было совершенно ясно, что в самом аппарате треста неизбежно кроются разные злоупотребления. Не вдаваясь в детали, я отмечу только, что вся торговля велась с частными лицами, и все, кому не лень было, извлекали из треста всевозможные выгоды. На это обратило внимание МГС[xiii], и одновременно с назначением меня председателем треста Наркоматом РКИ была назначена ревизия. К сожалению, мне приходится теперь констатировать, что ревизия не оправдала возлагаемых на нее надежд и не могла дать желательных результатов, т[ак] к[ак] вместо того чтобы произвести глубокую ревизию старого Правления, ревизионная комиссия на протяжении трех месяцев всецело занималась контролированием каждого шага работы нового Правления.
Я считаю, безусловно, необходимым, чтобы вы ознакомились подробно с работой комиссии по ревизии треста и с материалом ее обследования, ибо для меня совершенно непонятно, каким образом от ее внимания ускользнул ряд злоупотреблений, которые только теперь после 7-месячной работы становятся явными. В процессе работы нам открылись теперь не только упущения, но даже такие уголовные преступления как подделка подписей, недостачи тысяч аршин товара, о чем нами уже сообщено надлежащим властям…
В первые недели моего председательствования имел место факт, раздутый теми, кому выгодно было меня опорочить. Факт этот представляется в следующем виде. Наступало Рождество, и рабочие фабрик треста с нетерпением ждали очередной получки жалования. Здесь я должен сказать, что рабочие треста вообще жалование получали неаккуратно, и обычно каждой получке предшествовало ежедневное в течение не менее двух недель появление делегации от рабочих.
В результате этого с течением времени выработалось определенное недоверие к тому, что жалование может быть выдано вовремя. Такая неаккуратность Правления в выдаче жалования особенно беспокоила рабочих в связи с наступающими праздниками, ввиду чего требования в выдаче жалования со стороны их делегатов отличались особой настойчивостью. Обещаниям администрации, что жалование будет уплачено, они не верили, не поверили и мне, несмотря на то что оснований для недоверия мне, как новому человеку в тресте, призванному руководить на новых началах, они не имели.
Со стороны делегаций мне определенно было заявлено о том, что поверить они могут только тогда, когда им будут выданы деньги.
Для того чтобы получить необходимую для выплаты жалования сумму, пришлось принять самые решительные меры.
От продажи разных товаров нами было получено 12 тыс. руб. золотом и 8285 руб. банкнотами. Однако для расплаты с рабочими поступившие в кассу треста банкноты необходимо было обменять на совзнаки[xiv]. В связи с проводимой в то время Госбанком финансовой политикой не производить размена банкнот на совзнаки для реализации банкнот пришлось обратиться к услугам вольного рынка (черной биржи). К этому моменту на рынок было выброшено большое количество банкнот, т[ак] к[ак] многие тресты оказались в аналогичном положении, и банкноты сильно упали в цене: с 174 до 160.
Во избежание крупных потерь при реализации банкнот на рынке по цене дня (до 14 млн. на каждой штуке), а также в целях успокоения рабочих делегаций доказательством того, что деньги имеются, и что их надо только разменять, бывший зав. коммерческим отделом тов. Молдавский, член РКП, выдал делегатам, которые упорно дожидались получки жалования, как золото, так и банкноты до другого дня. Согласно данных им объяснений он считал, что когда возбуждение на Бирже уляжется, банкноты можно будет разменять без крупных потерь. В общем, им было выдано 11 тыс. руб. золотом. О факте выдачи золотом в уплату жалования мне стало известно на другой день при следующих обстоятельствах. Из губотдела [союза] текстильщиков мне сообщили по телефону, что туда явились рабочие Даниловской фабрики с жалобой на трест, уплативший им жалование золотом, на которое они ничего на рынке приобрести не могут…
Случай этот существенного значения не имеет. Т[ак] к[ак] выданное рабочим золото имело свое назначение, а именно оно должно было быть уплачено Юговосшерсти за купленную трестом шерсть, и на перевод этого золота в адрес Юговосшерсти в Ростов я уже имел согласие Госбанка, который действительно 15 января выполнил указанную имущественную операцию, я вызвал тов. Молдавского для объяснений (его объяснения см. выше).
Вследствие предписания ВСНХ мною были представлены объяснения в ВСНХ и в валютный отдел НКФ.
Теперь по прошествии нескольких месяцев мне стало известно, что НКФ привлекает меня к ответственности за нарушение декрета, опубликованного в «Известиях ВЦИК Советов» от 17 февраля с[его] г[ода] «о валютных операциях». Таким образом, создалось положение, на которое я прошу Вас обратить внимание для принятия соответственных мер. Старший следователь Московского губсуда тов. Полевой формулировал выдачу золота рабочим в нарушение декрета от 15 февраля «о валютных операциях» как превышение власти и привлекает меня к ответственности по 106 статье УК.
Во время допроса я обратил внимание старшего следователя на два обстоятельства: во-первых, что 10 дней спустя после выдачи золота рабочим, что рассматривается НКФ как нарушение закона, столь авторитетный его орган как Госбанк совершает операцию по переводу оставшегося после выдачи рабочим золота в адрес контрагента треста и, во-вторых, что декрет, воспрещающий проведение операций с золотой валютой, изданный в отмену декрета от 27 июля 1922 г., был опубликован значительно позднее после совершения вышеупомянутых двух операций…
Я никак не могу понять формального отношения следователя к данному делу, привлекающего меня к ответственности за совершение 5 января якобы противозаконного деяния и оставляющего без внимания аналогичное деяние, совершенное Госбанком 15 января…
Если бы для блага революции или для упорядочения советского аппарата со мною в назидание другим должно быть поступлено по всей строгости закона, это было бы еще переносимо для меня, но я не могу примириться с тою мыслью, что здесь проявляется недостаток советского аппарата, ударяться из одной крайности в другую, и что тут кроется ничем не объяснимая, к сожалению, начатая против меня травля.
Я просил бы Вас расследовать возбужденный мною вопрос в срочном порядке и надлежащим образом реагировать на него.
С коммунистическим приветом.
Председатель правления Дейч.
РГАСПИ. Ф.76. Оп.3. Д.290. Л.1-3. Подлинник. Машинопись.
Примечания
[xii] Письмо написано на бланке: «Камвольный трест. Ильинка, Юшков дом № 1». Копии письма были направлены зам. председателя ВСНХ П. А. Богданову и председателю ГПУ Ф. Э. Дзержинскому.
[xiii] Так в тексте.
[xiv] В этот период в финансовой системе параллельно обращались два платежных средства: сравнительно устойчивый червонец и постоянно обесценивающийся совзнак. Совзнак служил наличным платежным средством. С октября 1923 г. соотношение между червонцем и совзнаком стало определяться курсом фондового отдела Московской товарной биржи, который ежесуточно менялся. Наряду с официальным существовал также курс черной биржи, влиявший на рыночные цены, в частности, на продовольствие.