В грохоте артиллерийских залпов, дерзости стремительных атак кавалерии, пропитанных солдатским потом изнурительных боевых походов тревожный 1918 год провожал знойное лето. В этом году летняя жара не спадала до глубокой осени. Заметно короче становился день. Суточный ход солнца от своего зенита все больше и больше склонялся к горизонту, косые лучи его меньше и меньше отдавали тепла, но степь еще была накалена, как сталеплавильная печь, и за ночь только к утренним часам набирала немного свежей прохлады. Выгоревшая степь, будто осыпанная пеплом, бесконечным серым однообразием нагнетала беспричинную тоску, и только по фарватерам глубоких лощин еще кое-где вспыхивали лужайки чахлой зелени. Это было самое унылое время в жизни бескрайней ковыльной степи. Табуны непоседливого перекати поля, гонимые сполохами горячего ветра, мчались неизвестно куда и бог знает откуда. Уже не слышны были в заоблачном поднебесье колоратурные узорочья вдохновенных песен полевого жаворонка – вечного спутника странников дальних дорог. Но истинный сын степи, влюбленный в нее от первого своего вздоха, никогда не утрачивал способность видеть в ней то прекрасное, что не променял бы на величавую изумрудность дикой тайги или холеную роскошь курортных парков – это широченный простор, который, как истинная свобода, свобода человеческой души, отрекшейся от сутолоки больших городов, воспитывала с детства гордость, независимость, чувство собственного достоинства. Сын степи с малых лет учился жить, уважая стихийные силы природы, их щедрую дань самозабвенному труду и, будучи вечно влюбленным в лазоревое дыхание и буйство степного разнотравья, приходящего с вешними водами, он плотью и кровью верил в родниковую чистоту совести, удаленной от мирских соблазнов.
Объединенная автономия донских и сальских жителей, бросивших родные, еще дальними предками обжитые места, в ночь с 8 на 9 октября 1918 года начала свой беспримерный поход к Царицыну. Эта мигрирующая автономия представляла собой подвижный оазис Советской власти, напоминающий паломничество ортодоксов к пальмовой ветви священной веры. Более двенадцати тысяч котельниковских и сальских войск и около шестидесяти тысяч беженцев в процессе похода приняли форму движущегося овала – это и был оазис Советской власти длиной до 25 километров при ширине до 6 километров. Двигались в окружении озлобленной враждебной казачьей армии генерала Мамонтова. Но в среде идущего народа по всем строгим революционным законам действовала Советская власть.
Во главе колонны пошел бронепоезд «Борец» с восстановительным поездом, за ними последовательно – платформы с техимуществом для восстановления разрушенных участков дороги, транспорты с хлебом и продовольствием. Замыкал железнодорожную колонну самодельный бронепоезд, сделанный рабочими депо. Параллельно железнодорожному каравану по степным пыльным дорогам двигался многочисленный табор беженцев. Войска заняли свои боевые порядки. Котельниковская дивизия последняя покинула свои оборонительные позиции на правом берегу Аксая Курмоярского и тронулась в многодневный поход. Охраняя фланги мигрирующего революционного оазиса, в походном порядке шла красная конница Думенко и котельниковского казачьего полка. В головной колонне были сосредоточены пехотные части сальских войск и, замыкая шествие, в арьергарде общего потока шли пехотные части Котельниковской дивизии. В таком боевом порядке шли пять суток, часто останавливаясь, чтобы насытить паровозы водой. Разыскивались колодцы. Люди выстраивались в цепочки, и ведра из рук в руки передавались к паровозным тендерам, наполняя водой их прожорливые утробы.
На этом можно было поставить последнюю точку в истории Котельниковского продовольственного плацдарма. Экономический хлеб котельниковских зерновых ссыпок и сальских обозов был до последнего зерна погружен в транспорты и на время пути взят под надежную охрану. Многоверстный хлебный караван насчитывал до 2500 вагонов. К сожалению, точных сведений об этом пока не имеется, но госархив хранит документ, который дает косвенное представление по существу вопроса.
Справка из архива.
«Сводка № 196 от 17.10-1918 года.
Воздушной разведкой в районе между Абганерово-Гнилоаксайская обнаружено: протяжением полверсты разобран железнодорожный путь. Между Гнилоаксайской и Жутово расстоянием около 20 верст стоят поездные составы… (Это были эшелоны с хлебом. Р.Г.)
По агентурным сведениям на южном участке Царицынского фронта в районе Жутово противник сосредоточил 13 полков преимущественно кавалерии…».
/ЦГАСА, фонд 100, опись 8, дело 31, листы 27, 28/
Но котельниковским большевикам суждено было испытать еще одну непредвиденную драму.
В окружении вражеских полков с боями по испепеленной зноем безводной степи шел к своей цели оазис Советской власти, стержневой основой которого, был двадцативерстный караван. Связь с Военным Советом СКВО была утрачена еще до начала этого многострадального похода. Из Царицына не обнаруживалось ни малейшей попытки войти в связь с героями степного похода. Что ждет в Царицыне: революционная власть или белогвардейские виселицы? Этот вопрос, как неотступная боль доводил до паралича веру в успех похода. Люди шли к своему призрачному неизвестному завтра, как к обманчивому миражу пустыни… И все-таки воля, величие человеческого духа утвердили особые нормы жизни, нравственные понятия, революционную мораль и дисциплину. Силой неписанного кодекса были сцементированы более 60 тысяч беженцев и войск, что в своей сущности составляло половину города Царицына – конечной цели этих людей.
На пятый день похода, миновав станцию Жутово, головная колонна уткнулась в неширокую и неглубокую степную речку Аксай Есауловский. Мост через нее был взорван, фермы изуродованы и отбуксированы в степь более чем на 300 метров, мостовые опоры разрушены до основания. Форсирование речки войсками и беженцами не представляло особых забот. К осени степные реки мелеют, и найти брод в это время было не сложно. Но что делать с хлебным транспортом? Сжечь хлеб, даже под предлогом того, чтобы он не достался врагу, значило совершить преступление, оправдать которое было бы не возможно ни перед законом, ни перед совестью. Дойти до Царицына без хлеба и посадить на шею голодающей республики еще 60000 голодных ртов – разве это подвиг? Можно было конфисковать подводы у беженцев, лишить их и без того бедного, но до крайности необходимого дорожного скарба, - тоже не сулило выхода из положения. Вся гужевая емкость беженцев не смогла бы взять на себя и третьей части зерна, засыпанного в литерных вагонах.
Драматизм сложившейся ситуации начал усиливаться паникой, ложными слухами и самовластными действиями. Кавалеристам Думенко и Буденного кем-то была подана команда, готовиться к походу на Астрахань запасаться хлебом, фуражом из неприкосновенных государственных фондов в литерных вагонах. Началась паника, истерики среди беженцев, и взбудоражило раненых в санитарных вагонах. Требовались безотлагательные решительные действия.
Экстренное совещание Котельниковского окружного совета совместно с командованием войск приняло решение срочно по эстафете передать по войскам, по обозам и эшелонам следующее распоряжение:
1. Распространение ложных слухов, паникерство рассматривать как измену и предательство. Виновных судить на месте по всей строгости революционных законов.
2. Грабеж хлеба из неприкосновенных литерных вагонов объявляется бандитизмом со всеми вытекающими отсюда последствиями. То, что взято из литерных вагонов, должно быть возвращено через два часа после объявления данного постановления.
3. Попытки самовольно изменить маршрут движения вопреки ранее выбранному плану считать предательством. По предателям будет открыт огонь со всех видов оружия.
4. Немедленно приступить к строительству переправы. Начальником строительства назначается Болтручук Василий - техник-путеец по профессии. Все его распоряжения, связанные со строительством переправы, обязательны для всех. Переправу строить из подручных средств, для чего использовать рельсы, шпалы, телефонные столбы, снятые с пройденных участков дороги. Для формирования строительных бригад использовать 800 человек пленных, а также добровольцев из беженцев. Строительство переправы закончить 16 октября к исходу дня.
Железнодорожный мост через реку Аксай Есауловский представлял из себя конструкцию из четырех стальных ферм общей длинной 170 метров: две береговые фермы по 10 метров и две надводные – по 75 метров, установленные над зеркалом воды на 13,5 метрах на двух береговых и одной промежуточной бетонных опорах. Использовать хотя бы часть деталей взорванного моста для восстановления переправы практически не представлялось возможным. Те, кто разрушал мост, свою задачу выполнили на редкость добросовестно.
Начальник строительства переправы Василий Болтручук решил на месте разрушенных береговых опор сделать земляные насыпи на всю длину суходольной части берегов. Замеры показали, что на насыпные суходольные участки можно положить 95 метров рельсового пути. Надводный пролет 75 метров собрать из шпальных клеток вперемешку с рельсовыми пакетами и всю эту конструкцию усилить распорками из телеграфных столбов. Это был наиболее рискованный участок переправы, но конструкция давала возможность для создания узлов жесткости из подручных материалов. Необходимо было выдержать всего один прогон всех транспортов, замерших в ожидании на левом берегу. Таким образом, основную часть работы Болтручук видел в большом объеме земляных работ. Рабочей силы для возведения переправы было вполне достаточно.
На совещании, где Болтручук предложил свой план, не все сразу поверили в его реализацию, но автору проекта удалось убедить, что переправа начнет действовать не позже назначенного срока.
Основную часть работы по возведению переправы поручили мастеру-путейцу Глушанину Николаю Федоровичу – главе целой династии Глушаниных, преданных делу революции солдат, воевавших в составе котельниковских революционных боевых сил. Всю организационную часть работы Болтручук со свойственной ему энергией взял на себя. Из пленных казаков были скомплектованы рабочие бригады, у беженцев мобилизованы подводы для подвозки материалов к строительной площадке. Формировались добровольческие бригады из женщин, подростков, пожилых людей. Паника уступила место энтузиазму, растерянность – массовой деловитости. По цепочкам в ведрах, в торбах, в фартуках, наскоро сколоченных носилках в любых возможных емкостях грунт подавался к береговым насыпям, которые зримо вырастали до необходимых размеров. Глушанин уже хлопотал над укладкой шпал и монтажом пути на суходольном пролете. Но если береговые участки вершились трудовым энтузиазмом, то строительство надводного полотна требовало грамотной инженерной сноровки. В этом случае практический опыт Глушанина и Болтручука были единственными гарантами надежности сооружения. Все технические трудности, связанные с возведением переправы, проводились с известной долей риска, но это был далеко не тот случай, когда скрупулезная инженерная документация давала жизнь объекту на века. Нужен был всего один прогон транспортов с одного берега на другой, и это сооружение, омытое потом и кровью героев, должно было быть ими же уничтожено.
Здесь удивляло все: паникующие беженцы становились хорошими рабочими, пленные казаки без принуждения трудились на своих рабочих местах, даже дети, как муравьи волокли подчас очень нелегкую ношу, и их труд был весомой лептой на алтаре общего дела. Здесь не было равнодушных, здесь все творило подвиг.
16 октября противник понял, что на месте взорванного моста, возводится переправа. Начался интенсивный артиллерийский обстрел. Часто точные попадания уничтожали уже завершенные работы. Погибали люди. Но уже было ясно, что восстановление переправы не остановить, оно стремительно шло к завершению. К исходу дня 16 октября возведение переправы было закончено. Военный комиссар Авксентий Кивгила на бронепоезде делает пробный проезд. Опора через водный пролет прекрасно выдержала нагрузку, но при переходе на насыпной участок грунт дал осадку, и у паровоза заклинило тормозные колодки. Немедленно приняты меры к устранению дефекта. Сделано шпальное усиление насыпи. С наступлением темноты началась перевалка всех транспортов на правый берег. Чтобы ввести противника в заблуждение, были зажжены соломенные скирды вблизи переправы. Под прикрытием кострищ все транспорта благополучно переехали на правый берег. Последним прошел тыловой бронепоезд, после чего была подана команда: взорвать переправу!..
Неизвестный летчик обнаружил героев степного похода 17 октября 1918 года, когда их передовые отряды входили на станцию Гнилоаксайская, оставив далеко позади ночные кострища у переправы, так удачно прикрывшие их стремительный ночной бросок. Ночной огонь! Это всегда чарующее чудо, изолирующее трепетную нежность тепла, в котором человек испытывает вечную нужду от начала своего сотворения. Но в истории кровопролитных битв это чудо не однажды вводило в роковое заблуждение даже великих стратегов. Во время Шенграбенского сражения генерал Багратион, чтобы спасти русскую армию от неминуемого разгрома, принял командование небольшим арьергардом, чтобы самому пасть смертью храбрых, но дать возможность Кутузову с основными силами оторваться от преследования Наполеона. Мудрость и военный опыт Багратиона трагическую судьбу своего арьергарда превратили в триумф. Ночью на оборонительном рубеже Багратион приказал разжечь тысячи костров. Наполеон принял эти костры за реальную русскую армию, и атаковать ее в ночное время не решился. Багратион тем временем вывел из-под удара свой арьергардный отряд, обреченный на гибель. К великому удивлению Кутузова целый и невредимый предстал перед его ясными очами. Только утром понял Наполеон: как дешево и жестоко он был одурачен русским генералом.
Утром 17 октября 1918 года, котельниковская дивизия уже дралась на окраине станции Гнилоаксайской, белые генералы, как некогда Наполеон, поняли, что они были обмануты. Стремительный бросок героев степного похода был неудержим. Уже близок Царицын. Компания по ликвидации войск южного царицынского фронта была безнадежно проиграна. Донесение неизвестного летчика № 196 от 17 октября 1918 года, наконец открыло глаза военной бюрократии Царицына, полагавшей, что южный царицынский фронт был уничтожен войсками Деникина. Навстречу героям степного похода от стальной дивизии Жлобы был снаряжен кавалерийский полк Сергеева. Во второй половине дня 26 октября 1918 года братское рукопожатие героев южного царицынского фронта с кавалерийской дивизией Жлобы наконец-то подвело итоговую черту многострадального похода революционных сил левобережья Нижнего Дона, связавшего свою судьбу навечно с историей Великой Октябрьской социалистической революции.
Пройдя все тернии вражеского окружения, 26 октября 1918 года около 12 тысяч штыков и сабель войск южного царицынского фронта, сохранив полную боеспособность, влились в состав начавшей формирование 10 армии. Двадцативерстный хлебный караван, гурты скота – этот бесценный дар голодающему пролетариату, котельниковские большевики на своих плечах в полной сохранности донесли до Царицына. Герой продовольственных походов окружной продовольственный комиссар Алексей Васильевич Селиванов тяжело раненый лежал на лазаретной койке в головном бронепоезде. Здесь его навещали друзья по оружию Кивгила, Болтручук, Ломакин и ежедневно информировали его обо всех проблемах походной жизни.
В канун годовщины Советской власти Котельниковский комитет партии коммунистов (большевиков) в Чапурниках под Царицыным проводит заседание.
«6 ноября состоялось заседание партии по вопросам о фильтрации членом партии и о литературе. Ввиду того, что замечено злоупотребление с партийными членскими карточками и для более удобной фильтрации постановило:
Просить царицынский комитет партии выдать 200 штук карточек для обмены старых карточек. Срок обмена карточек назначен с 10 по 20 ноября.
Год пролетарской революции нам показал, что духовная пища для нашей революционной Красной Армии необходима, как хлеб. Котельниковский комитет партии для снабжения литературой армии за плату (ввиду отказа Царицына выслать газеты бесплатно) постановили выписать немедленно 200 номеров газеты «Борьба» и 200 номеров «Солдат революции» и несколько других. РСФСР необходимо в настоящее время духовное воспитание и крепко спаянная товарищеской дисциплиной Красная Армия. Но комитет партии не располагает свободными средствами для закупки в достаточном количестве литературы. Для пользы дорогой нам революции постановили просить штаб котельниковской Дивизии отпустить аванс 2000 рублей для закупки литературы…»[1].
Оставив позади еще не зажившие раны дней огненного минувшего года, котельниковские коммунисты устремили свой взгляд в будущее: в духовной полноценности они видели грядущее поколение строителей новой жизни.
Котельниковская дивизия в эти дни занимала боевые позиции на Чапуриковских высотах. Предстояла реорганизация всех смешанных частей и соединений войск южного царицынского фронта. Из котельниковской дивизии кавалерийские части и подразделения передавались на формирование сводной кавалерийской дивизии Думенко. Пехотная бригада Ф.А.Текучева становилась основой 37 стрелковой дивизии 10 армии, командиром которой был назначен Шевкоплясов, П.К.Штейгер был отозван в военный Совет СКВО. Расформирование Котельниковской социалистической дивизии было поручено начальнику штаба дивизии Васильеву. Так закончился огненный год доблести и легендарной славы котельниковского рабочего класса и революционных боевых отрядов донского казачества.
Героический многострадальный трехсот шестидесяти километровый поход по безводной степи к городу на Волге Царицыну в окружении вражеских полков стал историей, и все, что связанно с этим подвигом, стало легендарной страницей в книге великих свершений революционного народа.
Но почему вдруг замолчали фанфары, почему не летят телеграммы Ленину, почему в Военном Совете СКВО Сталин, Ворошилов, Харченко набрали в рот воды и стыдливо отпраздновали этот народный подвиг молчанием? Весь драматизм степного похода, виновниками которого в значительной степени были Сталин, Ворошилов, Харченко, оказался за пределами их внимания? Что это было: желание скрыть от истории тактический просчет и тактическое невежество в оценке военной обстановки, сложившейся на южном участке царицынского фронта к исходу 30 сентября 1918 года? Ведь разговор в данном случае идет о войсках, составлявших основную боеспособную часть южного Царицынского фронта, которые в силу исторических обстоятельств были скованы в маневренности не только бесчисленными обозами беженцев, гуртами скота, хлебными литерными транспортами, но и блокированы энергичными и подвижными кавалерийскими казачьими частями генерала Мамонтова. В распоряжении Военного Совета СКВО имелась мощная броневая сила, состоящая из пятнадцати бронепоездов и имеющая мощное бортовое стрелковое, пушечное вооружение и штатную команду из 300 преданных революции солдат.
У Сталина были средства, чтобы оказать помощь южному Царицынскому фронту, он мог оказать ее, и обязан был деблокировать окруженные войска южного Царицынского фронта! Но он этого не сделал, и квалифицировать действия Сталина как случайную тактическую ошибку, как эпизодический просчет было бы неправомерно. Это нечто такое, что видимо, исходило от психологии Сталина.
Историкам еще во многом предстоит разобраться. Подлинные документы революционной истории должны дать оценку легендарным событиям. Не будучи профессиональным историком, в этой книге автор делает попытку при помощи подлинных документов рассказать о доблести Котельниковских большевиков-ревкомовцев, о верных солдатах революции – Котельниковских рабочих-железнодорожниках и революционном донском казачестве.
Еще полыхали пожарища гражданской войны, но начался поход к великим народным свершениям по кровавым дорогам зловещего самолюбия, где великие победы и мракобесие сливаясь воедино, создавали то, что сегодня определяется еще не достаточно расшифрованным понятием «Сталинизм».
Героические страницы Котельниковской обороны 1918 года стали историей. Случилось так, что в стремительном полете времени былинники не сложили о ней звонких песен, летописцы не успели сделать записи в своих скрижалях, историки еще не обратили внимания на документы, хранящиеся в археологическом безмолвии государственных архивов.
Город Котельниково – сын бескрайних ковыльных степей! Как прежде, его и сегодня иссушают горячие суховеи южных пустынь. Все также коварные миражи в полуденный зной обманывают недоступными призраками. Все так же колосятся и зреют нивы несравненной донской пшеницы. Все так же хлебосольный сын степей считает, что главная профессия жизни – хлебороб. Если он не вырастит хлеб, не накормит человека, то все остальные профессии уже не имеют смысла. В хлебе вся мудрость жизни человеческой.
Прошли десятилетия. В прошлом остались радости побед и горькие слезы поражений, подвиги героев и священная память о них. Одно поколение сменяет другое, продолжается жизнь…
На месте пыльных и убогих улиц в Котельниково растут кварталы современного города, в ожерелье лесных насаждений он превращается в зеленый оазис. На южной окраине, где когда-то анархисты Черняка сложили оружие на милость котельниковских героев, где поднимались клубы пыли за фронтом атакующих конников Бориса Думенко, поспешающих на помощь осажденному котельниковскому гарнизону, сегодня шумит не призрачная, а рукотворная дубрава, взращенная потомками котельниковских большевиков. Там, где рабочие-железнодорожники стояли насмерть, отражая атаки мятежников, как величественный обелиск взметнулся в небо элеватор гигант, чрево которого всегда до отказа наполнено золотым зерном донской пшеницы, чтобы на столе строителя новой жизни был всегда пышный каравай – щедрый дар хлебосольных рук труженика земли котельниковской.
На этом я заканчиваю документальное повествование о городе моего детства и, как сын его, низко кланяюсь, доблести рабочих железнодорожников станции Котельниково и революционного Донского казачества Котельниковского округа в Истории Гражданской войны, их слава еще не померкла и ждет своего бескорыстного и честного былинника.
Примечания
[1] Газета «Солдат революции» № 80, вторник 12 ноября 1918 года Орган военсовета 10 армии.