Вы здесь

Земельная рента.

[I] Право земельных собственников ведет свое начало от грабежа (Say. Т. I, р. 136, note). Земельные собственники, как и все люди, любят пожинать там, где они не сеяли, и требуют ренту даже за естественные плоды земли (Smith. Т. I, р. 99) [Русский перевод, стр. 52].

 

“Можно было бы подумать, что земельная рента есть лишь прибыль на капитал, израсходованный собственником на .мелиорацию земли... Бывают случаи, когда земельная рента частично может быть такого рода прибылью... Однако 1) земельный собственник требует ренту даже за неулучшенную землю, а то, что можно рассматривать как процент или прибыль на издержки по мелиорации, в большинстве случаев есть лишь надбавка (добавление) к этой первоначальной ренте; 2) кроме того, такая мелиорация производится не всегда за счет капитала земельных собственников — порой на это расходуются капиталы арендаторов; тем не менее, когда встает вопрос о возобновлении аренды, земельный собственник обычно требует такого увеличения ренты, как если бы вся эта мелиорация была произведена за счет его собственного капитала. 3) Более того, он требует порой ренту даже за то, что вообще никак не может быть улучшено человеком” (Smith. Т. I, р. 300—301) [Русский перевод, стр. 120].

“— вид морского растения, — дающую после сожжения щелочную соль, которая применяется при изготовлении стекла, мыла и т. д. Растет это растение в Великобритании, преимущественно в Шотландии, в различных местах, но только на таких скалах, которые расположены ниже уровня морских приливов; два раза в день их покрывают морские волны, и поэтому их продукт не связан с приложением человеческого труда. Тем не менее собственник такого земельного участка, где растет этот вид растения, требует себе ренту точно так же, как и с площади, засеянной хлебными злаками. Близ Шетландских островов море чрезвычайно богато рыбой. Значительная часть их обитателей [II] живет рыбной ловлей. Но чтобы можно было пользоваться продуктом моря, необходимо иметь жилище на прилегающих к морю участках суши. Земельная рента здесь пропорциональна не тому, что арендатор может извлечь из земли, а тому, что он может получить от земли и моря в совокупности” (Smith. Т. I, р. 301—302) [Русский перевод, стр. 120—121].

 

<="" font=""> “Земельную ренту можно рассматривать как продукт тех сил природы, пользование которыми собственник предоставляет арендатору в порядке ссуды. Этот продукт бывает больше или меньше в зависимости от размеров соответствующей силы природы, иными словами, в зависимости от степени естественного пли искусственно созданного плодородия земли. Это тот продукт природы, который остается за вычетом или после сбалансирования всего того, что можно рассматривать как дело рук человека” (Smith. Т. II, р. 377—378) [Русский перевод, стр. 268].

 

“Земельная рента, рассматриваемая в качестве цены, уплачиваемой за пользование землей, есть, таким образом, конечно, монопольная цена. Она отнюдь не пропорциональна улучшениям, внесенным в землю земельным собственником, пли тому, что последний должен забрать себе, чтобы не быть в убытке, но она соответствует тому, что может дать арендатор без убытка для себя”) (Smith. Т. I, р. 302) [Русский перевод, стр. 121].

 

“Из трех основных классов класс земельных собственников является таким классом, которому его доход не стоит ни труда, ни забот: доход этот притекает к нему, так сказать, сам собой, без какого-либо умысла или плана со стороны этого класса” (Smith. Т. II, р. 161) [Русский перевод, стр. 194].

 

Мы уже слышали, что величина земельной ренты зависит от степени плодородия почвы.

 

Другой момент, определяющий ее, это — местоположение.

 

“Рента изменяется в зависимости от плодородия почвы, каков бы ни был ее продукт, и в зависимости от местоположения земельного участка, каково бы ни было плодородие почвы” (Smith. Т. I, р. 306) [Русский перевод, стр. 122].

 

“Если различные земельные участки, рудники пли рыболовные участки обладают одинаковым естественным плодородием, то количество получаемого от их использования продукта будет находиться в зависимости от размеров и от более [III] или менее умелого применения капиталов, расходуемых па их обработку и эксплуатацию. Если же капиталы одинаковы и одинаково умело применяются, то продукт будет пропорционален естественной производительности этих земель, рудников или рыболовных участков” ({Smith}. Т. II, р. 210) [Русский перевод, стр. 209-210].

 

Эти положения Смита важны потому, что при одинаковых издержках производства и одинаковых размерах капитала они сводят земельную ренту к большему или меньшему плодородию почвы. Это ясно свидетельствует об извращении понятий в политической экономии, которая превращает плодородие земли в свойство землевладельца.

 

Однако теперь рассмотрим земельную ренту, как она образуется в действительных отношениях.

 

Размер земельной ренты определяется в результате борьбы между арендатором и земельным собственником. Всюду в политической экономии мы видим, что основой общественной организации признается враждебная противоположность интересов, борьба, война.

 

Посмотрим же, каковы отношения между земельным собственником и арендатором.

 

“При определении условий арендного договора земельный собственник стремится по возможности оставить арендатору не больше того, что необходимо для возмещения капитала, расходуемого на семена, оплату труда, рабочий скот и другие орудия производства, и для получения прибыли, обычной для фермерских хозяйств в данном районе. Совершенно очевидно, что это — наименьшая доля, которой может довольствоваться арендатор, не терпя убытка, а земельный собственник редко расположен оставлять ему больше. Все, что остается от продукта или его цены сверх этой доли, каков бы ни был этот остаток, собственник старается закрепить за собой в качестве земельной ренты — наибольшей, какую только способен уплатить арендатор при данном состоянии земли [IV]. Этот излишек всегда можно рассматривать как естественную земельную ренту, или как ту ренту, за которую естественным образом сдается в аренду большинство земельных участков” (Smith. Т. I, р. 299—300) [Русский перевод, стр. 120].

 

“Земельные собственники”, — говорит Сэй, — “осуществляют своего рода монополию в отношении арендаторов. Спрос на их товар, землю, может расти безостановочно; но количество их товара простирается лишь до известного пункта... Сделка, заключаемая между земельным собственником и арендатором, всегда насколько возможно выгодна для первого... Кроме выгод, извлекаемых им из природы вещей, он извлекает еще выгоды из своего положения, из своего более крупного состояния, кредита, престижа; но уже первых выгод достаточно для того, чтобы он всегда имел возможность один воспользоваться всеми благоприятными обстоятельствами, связанными с данным участком земли. Проведение канала или дороги, рост населения и благосостояния данного района всегда повышают арендные ставки... Правда, арендатор и сам- может улучшать почву за собственный счет; но выгоды из вложенного в мелиорацию капитала он извлекает лишь на протяжении действия арендного договора, с истечением же срока договора весь барыш переходит к земельному собственнику; с этого момента последний извлекает проценты, хотя он и не произвел никаких затрат: арендная плата соответственно возрастает” (Say. Т. II, р. [142]—143).

 

“Вот почему земельная рента, рассматриваемая как цена, уплачиваемая за пользование землей, естественно оказывается наивысшей ценой, какую только способен уплачивать арендатор при данном состоянии земельного участка” (Smith. Т. I, р. 299) [Русский перевод, стр. 120].

 

“В силу этого земельная рента за пользование поверхностью земли, составляет в большинстве случаев одну треть совокупного продукта и обычно является величиной постоянной, не зависящей от случайных колебаний [V] урожая” (Smith. Т. I, р. 351) [Русский перевод, стр. 137). “Эта рента редко бывает меньше одной четверти совокупного продукта” (ibid., t. II, р. 378) [Русский перевод, стр. 268].

 

Земельная рента может выплачиваться не со всех товаров. Так, например, за камни в некоторых местностях земельной ренты не платят.

 

“Продукты земли, как правило, доставляются на рынок в таком количестве, чтобы их обычная цена была достаточна для возмещения капитала, затраченного на их транспортировку, и для получения обычной прибыли. Если обычная цена превышает эту норму, то избыток ее идет на земельную ренту. Если же цены хватает лишь на возмещение затрат капитала, товар можно, конечно, доставить на рынок, но на уплату земельной ренты землевладельцу ничего не остается. Будет ли цена более чем достаточной для покрытия всех издержек производства, это зависит от спроса” (Smith. Т. I, р. 302—303) [Русский перевод, стр. 121].

 

“Земельная рента входит в состав цены товаров совершенно другим способом, чем заработная плата и прибыль на капитал. Высокий или низкий уровень заработной платы и прибыли, является причиной высокой пли низкой цены товаров, а высокий или низкий уровень земельной ренты является результатом этой цены” (Smith. Т. I, р. 303—[304]) [Русский перевод, стр. 121].

 

К числу тех продуктов, которые всегда приносят земельную ренту, принадлежат предметы питания.

 

“Так как люди, как и все животные, размножаются в соответствии с наличием у них средств существования, то на предметы питания всегда имеется больший или меньший спрос. На предметы питания всегда можно будет купить больше пли меньше [VI] труда, и всегда найдутся охотники выполнить какую-нибудь работу, чтобы получить предметы питания. Правда, вследствие того, что иногда за труд приходится выплачивать высокую заработную плату, количество труда, которое можно получить в обмен на определенное количество предметов питания, не всегда равняется тому количеству труда, содержание которого может быть обеспечено при наиболее экономном их расходовании. Однако на предметы питания всегда можно приобрести количество труда, достаточное для содержания данного вида труда в соответствии с обычным в данной местности уровнем его существования. Почти при всех возможных ситуациях земля производит больше продуктов питания, чем требуется для прокормления всего труда, участвующего в производстве этой пищи вплоть до доставки ее на рынок. Избытка этой пищи всегда более чем достаточно для того, чтобы возместить с прибылью капитал, приводящий этот труд в движение. Таким образом, всегда остается кое-что для выплаты ренты земельному собственнику” (Smith. Т. I, р. 305—306) [Русский перевод, стр. 122]. “Земельная рента не только имеет своим первоисточником продукты питания; однако если в дальнейшем и другие продукты земли начинают приносить ренту, этой прибавкой стоимости получатель ренты обязан опять-таки росту производительной силы труда, производящего пищевые продукты, являющемуся результатом прогресса в обработке и улучшении почвы” (Smith. Т. I, р. 345) [Русский перевод, стр. 135]. “Итак, пищевые продукты всегда дают возможность уплаты земельной ренты” (t. I, р. 337) (Русский перевод, стр. 132]. “Численность населения страны соответствует не тому количеству людей, которое данная страна может одеть и разместить в жилищах, а тому количеству, которое она может прокормить своим продуктом” (Smith, Т. I, р. 342) [Русский перевод, стр. 134].

 

“Две важнейшие человеческие потребности после питания — это потребности в одежде и в жилище” (с отоплением). В большинстве случаев предметы, служащие для удовлетворения этих потребностей, приносят земельную ренту, но это бывает не всегда обязательно (ibid., t. I, p. [337]—338) 1Русский перевод, стр. 133]. [VI]

 

[VIII] Посмотрим теперь, как собственник земли эксплуатирует все выгоды общества.

 

1) Земельная рента увеличивается с ростом населения 36 (Smith. Т. I, р. 335) [Русский перевод, стр. 132].

 

2) Мы слышали уже от Сэя, как увеличивается земельная рента с проведением железных дорог и т. д., по мере совершенствования, увеличения безопасности и расширения средств сообщения.

 

3) “Всякое улучшение в условиях жизни общества имеет тенденцию прямо или косвенно повышать земельную ренту, увеличивать реальное богатство земельного собственника, т. е. его способность покупать чужой труд или его продукт... Прогресс в мелиорации и в возделывании почвы ведет к этому прямым путем. С возрастанием продукта необходимо возрастает и доля земельного собственника в этом продукте... Рост реальных цен на эти виды сырья, например рост цен на скот, тоже ведет прямым путем к увеличению земельной ренты, и притом в еще большей пропорции. Возрастает не только реальная стоимость доли земельного собственника и тем самым его реальная власть над чужим трудом, — с возрастанием реальной стоимости продукта необходимо возрастает также и относительная величина доли земельного собственника в совокупном продукте. После возрастания реальной цены на данный продукт производство его не требует большего труда, чем раньше, а потому для возмещения примененного капитала с его обычными прибылями теперь нужна меньшая доля продукта, чем раньше. Таким образом, остающаяся доля продукта, принадлежащая земельному собственнику, будет, по сравнению с совокупным продуктом, теперь гораздо больше, чем раньше” {Smith. Т. II, р. 157—159) [Русский перевод, стр. 193].

 

[IХ] Увеличение спроса на сырье и вытекающее отсюда повышение его стоимости частично может быть результатом роста населения и возрастания его потребностей. Но и каждое новое изобретение, каждое новое применение промышленностью вовсе не использовавшегося раньше или мало использовавшегося сырья увеличивает земельную ренту. Так, например, с появлением железных дорог, пароходов и т. д. земельная рента с каменноугольных копей неимоверно возросла.

 

Кроме этой выгоды, извлекаемой земельным собственником из промышленности, из открытий, из труда, мы сейчас увидим еще и другую выгоду.

 

4) “Те способы повышения производительной силы труда, которые непосредственно ведут к понижению действительной цены промышленных изделий, косвенно приводят к повышению действительной земельной ренты. На изделия промышленности земельный собственник меняет именно ту часть своего сырого продукта, которая остается от его личного потребления, или цену этой части. Все, что уменьшает действительную цену продуктов промышленности, увеличивает действительную цену продуктов сельского хозяйства. Отныне то же количество сырого продукта будет соответствовать уже большему количеству продуктов промышленности, и земельный собственник получает возможность доставлять себе больше удобств, приобретать больше украшений и предметов роскоши” (Smith. Т. II, р. 159) [Русский перевод, стр. 193].

Мы лишь мимоходом упомянем о страсти земельного собственника к монополии, направленной против земельной собственности зарубежных стран; отсюда ведут свое начало, например, хлебные законы. Точно так же мы здесь не будем говорить о средневековом крепостничестве, о рабстве в колониях, о нищете сельскохозяйственных рабочих в Великобритании. Будем придерживаться положений самой политической экономии.

1) Земельный собственник заинтересован в благосостоянии общества, гласят положения политической экономии; он заинтересован в росте населения, промышленной продукции, в умножении потребностей общества, одним словом, в росте его богатства, а этот рост, как мы видели из предыдущего, идентичен росту нищеты и рабства. Связь между растущей квартирной платой и ростом нищеты является примером заинтересованности земельного собственника в обществе, ибо с ростом квартирной платы увеличивается земельная рента — процент на ту землю, на которой стоит дом.

2) Согласно самим экономистам, интересы земельного собственника находятся во враждебной противоположности интересам арендатора, т. е. уже значительной части общества 37.

 [XI] 3) Так как земельный собственник может требовать" от арендатора тем больше ренты, чем меньше заработной платы выплачивает арендатор, и так как арендатор тем больше снижает заработную плату, чем больше земельной ренты требует от него собственник земли, то интересы земельного собственника в такой же мере враждебны интересам батраков, в какой интересы владельца промышленного предприятия враждебны интересам его рабочих. Интерес земельного собственника тоже низводит заработную плату до минимума.

4) Так как реальное снижение цен на продукты промышленности увеличивает земельную ренту, то землевладелец прямо заинтересован в снижении заработной платы промышленных рабочих, в конкуренции среди капиталистов, в перепроизводстве, во всех бедствиях, порождаемых развитием промышленности.

5) Если, таким образом, интересы земельного собственника далеко не идентичны интересам общества и находятся во враждебной противоположности интересам арендаторов, батраков, промышленных рабочих и капиталистов, то, с другой стороны, интересы одного земельного собственника отнюдь не идентичны интересам другого земельного собственника — вследствие конкуренции, которую мы теперь и рассмотрим.

Уже в самом общем виде взаимоотношение между крупной земельной собственностью и мелкой таково же, как взаимоотношение между крупным и мелким капиталом. Но к этому присоединяются еще особые обстоятельства, безусловно вызывающие накопление крупной земельной собственности и поглощение ею мелкой.

[XII] 1) Нигде относительное количество рабочих и орудий труда не уменьшается с увеличением размеров предприятия так сильно, как в земледелии. Точно так же нигде возможность всесторонней эксплуатации, экономия на сокращении издержек производства и искусное разделение труда не возрастают — с увеличением размеров предприятия — так сильно, как в земледелии. Как бы мал ни был земельный участок, количество орудий труда, необходимых для его обработки, вроде плуга, пилы и т. д., наталкивается на известную границу, дальше которой оно уменьшаться уже не может, тогда как размеры земельного владения могут уменьшаться значительно ниже этой границы.

 

2) Крупный земельный собственник присваивает процент на капитал, вложенный арендатором в дело улучшения почвы. Мелкий земельный собственник вынужден вкладывать в это дело свой собственный капитал. Для него вся эта прибыль, стало быть, отпадает.

 

3) Если каждое общественное усовершенствование идет на пользу крупной земельной собственности, то мелкой оно вредит, так как оно всегда требует от нее все большего количества наличных денег.

 

4) При рассмотрении этой конкуренции надо остановиться еще на двух важных законах:

 

 a) Рента с земельных участков, возделываемых для производства продуктов питания, регулирует ренту большей части других возделываемых земель (Smith. Т. I, р. 331) (Русский перевод, стр. 130).

 

Такие средства пропитания, как скот и т. д., может производить в конце концов только крупное земельное владение. Следовательно, оно регулирует ренту с прочих земель и может снижать ее до минимума.

 

 В этих случаях мелкий земельный собственник, который сам работает па своем земельном участке, оказывается по отношению к крупному земельному собственнику в таком же положении, как ремесленник, имеющий собственный инструмент, по отношению к фабриканту. Мелкий земельный собственник становится просто орудием труда. [XVI] Для мелкого земельного собственника земельная рента совершенно исчезает, ему остается в лучшем случае процент на его капитал и его заработная плата; ибо в результате конкуренции земельная рента может снизиться до того, что она будет представлять собой как раз лишь процент на капитал, вложенный не самим землевладельцем.

 

 b) Кроме того, мы уже знаем, что при одинаковом плодородии и одинаково умелой эксплуатации земельных участков, рудников или рыболовных участков продукт пропорционален размерам капитала. Стало быть, победу одерживает крупная земельная собственность. Точно так же при равных капиталах доход пропорционален степени плодородия земли. Следовательно, при равных капиталах победа на стороне собственника более плодородных земельных участков.

 

  g) “Относительно какого-нибудь рудника можно вообще говорить богат он или беден в зависимости от того, является ли количество минерала, извлекаемого из него посредством применения определенного количества труда, большим или меньшим, чем то количество минерала, которое при затрате такого же труда можно извлечь из большинства других рудников того же рода” (Smith. Т. I, р. 345—346) [Русский перевод, стр. 135]. “Цена продукции наиболее богатой шахты регулирует цену угля для всех других шахт, расположенных по соседству. Земельный собственник и предприниматель оба считают — один, что его рента будет выше, другой, что его прибыль возрастет, если они будут продавать продукт по цене более низкой, чем их соседи. В этом случае и соседи вынуждены продавать свою продукцию по той же цене, хотя они менее способны это делать и хотя эта цена продолжает понижаться и порой не оставляет им ни ренты, ни прибыли. Некоторые шахты в результате этого совсем забрасываются, другие не приносят уже никакой ренты и в дальнейшем могут эксплуатироваться только самим собственником земли” (Smith. Т. I, р. 350) [Русский перевод, стр. 137]. “После открытия перуанских рудников большинство серебряных рудников в Европе было заброшено... То же самое произошло с рудниками Кубы и Сан-Домииго и даже со старыми рудниками в Перу после открытия рудников в Потоси” (t. I, p. 353) [Русский перевод, стр. 138].

 

 То, что Смит говорит здесь о рудниках, в большей или меньшей степени применимо к земельной собственности вообще.

 

  [Smith]. Т. II, р. [367]—368) [Русский перевод, стр. 263—264].

 

  Из этого взаимоотношения между земельной рентой и денежным процентом следует, что земельная рента должна неуклонно падать, так что в конце концов на земельную ренту могут жить только самые богатые люди. Следовательно, конкуренция среди земельных собственников, не сдающих своих земель в аренду, непрерывно возрастает. Разорение одной части этих земельных собственников. Новая концентрация крупной земельной собственности.

 

  [XVII] Эта конкуренция ведет, далее, к тому, что значительная часть земельной собственности попадает в руки капиталистов и капиталисты таким образом становятся вместе с тем и земельными собственниками, точно так же как и вообще менее крупные земельные собственники существуют теперь уже только в качестве капиталистов. Наряду с этим некоторая часть крупных земельных собственников становится в то же время промышленниками.

 

  Таким образом, конечным результатом является уничтожение различия между капиталистом и земельным собственником, так что в общем и целом остается уже только два класса населения: рабочий класс и класс капиталистов. Это вовлечение: земельной собственности в торговый оборот, превращение земельной собственности в товар означает окончательное падение: старой аристократии и окончательное утверждение денежной аристократии.

 

  1) Сентиментальные слезы, которые по этому поводу проливает романтика 38, нам чужды. Она постоянно смешивает два момента: гнусность, заключающуюся в торгашеских махинациях 39 с землей, и то вполне рациональное, в пределах частной собственности необходимое и желательное последствие, которое заключено в торгашеских махинациях с частной собственностью на землю. Во-первых, феодальная земельная собственность уже по самому существу своему есть результат торгашеских махинаций с землей, превращение ее в землю, отчужденную от человека и вследствие этого противостоящую ему, в образе тех или иных немногих крупных господ.

 

  Уже феодальное землевладение заключает в себе господство земли над людьми как власть какой-то чуждой силы. Крепостной есть придаток земли. Точно так же и владелец майората, первородный сын, принадлежит земле. Она его наследует. Вообще господство частной собственности начинается с землевладения; землевладение является ее основой. Но при феодальном землевладении владелец по крайней мере с виду кажется королем земельного владения. Вместе с тем там еще существует видимость более интимного отношения между владельцем и землей, чем узы просто вещественного богатства. Земельный участок индивидуализируется вместе со своим хозяином, имеет его титул, баронский или графский, его привилегии, его юрисдикцию, его политическое положение и т. д. Земельный участок является как бы неорганическим телом своего хозяина. Отсюда поговорка nulle terre sans mattre (нет земли без господина. Ред.), в которой нашло свое выражение срастание господского величия с земельным владением. Точно так же и господство земельной собственности не выступает здесь непосредственно как господство голого капитала. Те, кто принадлежит к этой земельной собственности, относятся к ней скорее как к своему отечеству. Это — национализм весьма ограниченного характера.

 

  [XVIII] Точно так же феодальная земельная собственность дает имя своему владельцу, как королевство дает имя своему королю. Его семейная генеалогия, история его дома и т. д. — все это индивидуализирует для него его земельную собственность, превращает ее форменным образом в его дом, персонифицирует ее. Точно так же и те, кто обрабатывает его земельное владение, находятся не в положении наемных поденщиков, а частью сами, как крепостные, являются его собственностью, частью же состоят к нему в отношениях почитания, подданства и определенных повинностей. Позиция землевладельца по отношению к ним является поэтому позицией непосредственно политической и имеет вместе с тем некоторую эмоциональную сторону. Нравы, характер и т. д. меняются от одного земельного участка к другому; они как бы срослись с клочком земли, тогда как позднее человека связывает с земельным участком только его кошелек, а не его характер, не его индивидуальность. И, наконец, феодальный землевладелец не стремится извлекать из своего земельного владения максимально возможную выгоду. Напротив, он потребляет то, что там имеется, а заботу о добывании новых средств он спокойно предоставляет крепостным и арендаторам. Таково отношение дворянства к земельному владению, окружающее хозяина земли некоторым романтическим ореолом.

 

  Необходимо, чтобы эта видимость исчезла, чтобы земельная собственность, этот корень частной собственности, была целиком вовлечена в движение частной собственности и стала товаром; чтобы господство собственника выступило как чистое господство частной собственности, капитала, вне всякой политической окраски; чтобы взаимоотношение между собственником и работником свелось к экономическому отношению эксплуататора и эксплуатируемого; чтобы всякое персональное взаимоотношение между собственником и его собственностью прекратилось и чтобы эта собственность стала лишь вещественным, материальным богатством; чтобы место почетного брачного союза с землей занял брак по расчету и чтобы земля, точно так же как и человек, опустилась на уровень торгашеской стоимости. Необходимо, чтобы то, что составляет корень земельной собственности, — грязное своекорыстие, — выступило также и в своей циничной форме. Необходимо, чтобы неподвижная монополия превратилась в подвижную и беспокойную монополию, в конкуренцию, а праздное наслаждение плодами чужого кровавого пота — в активную торговлю ими. II, наконец, необходимо, чтобы в процессе этой конкуренции земельная собственность в образе капитала продемонстрировала свое господство как над рабочим классом, так и над самими собственниками, разоряемыми или возносимыми выше согласно законам движения капитала. Тем самым место средневековой поговорки nulle terre sans seigneur (нет земли без сеньора. Ред.) занимает поговорка нового времени 1'argent n'a pas de maitre (деньги не имеют господина. Ред.), ярко выражающая господство мертвой материи над людьми.

 

  [XIX] 2) Что касается спора о делимости или неделимости земельных владений, то надо заметить следующее:

 

  Раздел земельных владений есть отрицание крупной монополии земельной собственности; он ее устраняет, но лишь посредством придания этой монополии всеобщего характера. Основу монополии — частную собственность — раздел земельных владений не устраняет. Он посягает на данную форму существования, а не на сущность монополии. В результате этого раздел земельных владений становится жертвой законов частной собственности. Дело в том, что раздел земельных владений соответствует движению конкуренции в сфере промышленности. Кроме экономических невыгод от раздела орудий и от распыления труда (надо отличать это от разделения труда: работа здесь не разделяется между многими, а одна и та же работа выполняется каждым изолированно, т. е. имеет место многократное повторение одной и той же работы), этот раздел, как и вышеупомянутая конкуренция, опять-таки неизбежно превращается в накопление и концентрацию.

 

  Поэтому там, где имеет место раздел земельных владений, не остается ничего иного, как либо вернуться к монополии в еще более отвратительном виде, либо подвергнуть отрицанию, упразднить самый раздел земельных владений. Но это уже не возврат к феодальному землевладению, а устранение частной собственности на землю вообще. Первое уничтожение монополии всегда равносильно приданию ей всеобщего характера, расширению рамок ее существования. Устранение монополии, достигшей своей наиболее широкой и всеобъемлющей формы существования, равносильно ее полному уничтожению. Ассоциация, в применении к земле, использует выгоды крупного землевладения в экономическом отношении и впервые реализует первоначальную тенденцию раздела — равенство. Точно так же ассоциация восстанавливает разумным путем, а не посредством крепостничества, барства и нелепой собственнической мистики, эмоциональное отношение человека к земле: земля перестает быть объектом торгашества и благодаря свободному труду“ и свободному наслаждению опять становится подлинным, личным достоянием человека. Большое преимущество раздела земельных владений заключается в том, что здесь масса, которая не может больше решиться на крепостную кабалу, гибнет от собственности иначе, чем в промышленности.

 

  Что касается крупного землевладения, то его защитники всегда софистически отождествляли экономические выгоды крупного земледелия с крупной земельной собственностью, как будто не видно, что эти выгоды как раз только с отменой [этой] собственности [XX] получают, с одной стороны, наибольший простор, а с другой стороны, впервые оказываются социально-полезными. Точно так же эти защитники крупной земельной собственности нападали на торгашеский дух мелкого землевладения, как будто крупное землевладение, даже уже в его феодальной форме, не заключало в себе торгашества в скрытом виде. Не говоря уже о современной английской форме земельной собственности, где феодализм землевладельца переплетается с торгашеским духом и промышленным предпринимательством арендатора.

 

  Подобно тому как крупная земельная собственность может в свою очередь бросить упрек разделу земельных владений в монополии, потому что этот раздел базируется на монополии частной собственности, точно так же и раздел земельных владений может бросить крупному землевладению упрек в разделе, потому что и здесь господствует раздел, только в неподвижной, замороженной форме. Вообще частная собственность покоится на разделе. Впрочем подобно тому как раздел земельных владений приводит снова к крупному землевладению капиталистического типа, так и феодальная земельная собственность, как бы она ни изворачивалась, неизбежно должна подвергнуться разделу или, по крайней мере, попасть в руки капиталистов.

 

  Это происходит потому, что крупная земельная собственность, как это мы видим в Англии, толкает подавляющее большинство населения в объятия промышленности и низводит своих собственных рабочих на ступень полной нищеты. Таким образом, она порождает и увеличивает могущество своего врага — капитала, промышленности, отбрасывая на его сторону бедноту и всю деятельность в стране. Крупная земельная собственность делает большинство населения страны промышленным и поэтому превращает его в противника крупной земельной собственности. Если промышленность достигла высокой степени могущества, как мы это видим теперь в Англии, то она шаг за шагом выбивает из рук крупной земельной собственности ее монополию по отношению к зарубежным странам и вынуждает ее конкурировать с зарубежными землевладельцами. Дело в том, что при господстве промышленности земельная собственность могла обеспечивать себе свое феодальное величие только посредством монополии по отношению к зарубежным странам, защищая себя таким путем от общих законов торговли, противоречащих ее феодальной сущности. Будучи втянута в орбиту конкуренции, земельная собственность следует законам конкуренции, как и любой другой товар, подчиненный конкуренции. Она в такой же мере теряет устойчивость, то сокращается, то увеличивается, переходит из рук в руки, и никакое законодательство не может уже удержать ее в немногих предопределенных к тому руках [XXI]. Непосредственным результатом является ее распыление по многим владельцам и во всяком случае — подчинение власти промышленного капитала.

 

  И, наконец, такое крупное землевладение, которое насильственно сохраняется и которое рядом с собой породило могучую промышленность, приводит к кризису еще скорее, чем такой раздел земельных владений, при котором промышленность по своей силе остается все еще на втором месте.

 

  Крупное землевладение, как мы это видим в Англии, уже утратило свой феодальный характер и приобрело характер предпринимательский, поскольку оно стремится делать возможно больше денег. Оно приносит собственнику максимально возможную земельную ренту, а арендатору — максимально возможную прибыль на его капитал. В результате этого заработная плата сельскохозяйственных рабочих уже доведена до минимума, а класс арендаторов представляет уже внутри землевладения силу промышленности и капитала. Вследствие конкуренции с заграницей земельная рента в большинстве случаев перестает быть таким доходом, который сам по себе достаточно обеспечивал бы землевладельца. Значительная часть земельных собственников вынуждена занять место арендаторов, а эти последние частично опускаются в ряды пролетариата. С другой стороны, многие арендаторы завладевают земельной собственностью; это происходит потому, что крупные собственники, спокойно получающие спои доходы, по большей части предаются расточительству и, как правило, непригодны для руководства земледелием в крупном масштабе: у них обычно нет ни капитала, ни способности эксплуатировать землю. Таким образом, часть их тоже совершенно разоряется. И, наконец, сведенную до минимума заработную плату приходится снижать еще больше, чтобы можно было выдержать новую конкуренцию. А это неизбежно ведет к революции.

 

  Земельная собственность должна была развиваться и тем и другим путем, чтобы в том и другом случае прийти к своей неизбежной гибели, подобно тому как промышленность и в форме монополии и в форме конкуренции должна была прийти к разорению, чтобы научиться верить в человека. [XXI]