В брошюре «О войне», выпущенной Плехановым в Париже в 1914 году, отвечая какому-то иностранному социалисту, Плеханов писал; «До вас дошел слух о том, что я смотрю на возможную победу Германии, как на большое несчастье для всей Европы и вы, зная, что я был горячим сторонником освободительного движения российского пролетариата, с беспокойством спрашиваете себя: неужели он начинает мириться с русским царизмом? Неужели же он переходит в ряды панславистов?
Нет, дорогой товарищ, я как был так и остаюсь непримиримым врагом русского царизма. К панславизму не тянуло и не тянет. И тем не менее меня в самом деле очень пугают последствия победы Германии над Россией... Такое поражение России, которое замедлит ее экономическое развитие, будет вредно для дела русской {155} народной свободы и полезно Для нашего старого порядка, то есть того самого царизма, к низвержению которого мы стремимся. Всё, что замедляет наше экономическое развитие, поддерживает наш царизм, представляющий собой своеобразное политическое следствие экономической отсталости страны».
Так в начале войны писал Плеханов. Ленин летом 1914 года жил в горной деревушке Поронин, в Галиции, которая тогда была частью Австро-Венгрии. 28 июля Австрия объявила войну Сербии, Германия объявила войну России 1 августа. По чисто техническим причинам Австрия объявила войну России только 6 августа. Как раз в это время Ленин получил деньги из России и местная галицийская полиция заподозрила, что Ленин является агентом русского правительства. 7 августа под вечер Ленин пришел к Якову Ганецкому, который тоже проживал в Поронине, и рассказал ему, что у него был обыск и что жандармский вахмистр приказал утром явиться к поезду и ехать вместе с ним в Новый Тарг, к старосте. «Как вы думаете, — спросил Ленин у Ганецкого, — арестуют завтра в Новом Тарге или отпустят?». «Глупый жандарм подозревает вас в шпионаже, — ответил Ганецкий. — Пожалуй, арестуют».
Они решили действовать. Ганецкий дал телеграмму социал-демократическому депутату австрийского парламента доктору Мареку, который еще в 1912 году содействовал переезду Ленина из Парижа в Краков. Сам Ленин послал следующую телеграмму директору краковской полиции: «Здешняя полиция подозревает меня в шпионаже. Живу два года в Кракове, в Звежинце (предместье Кракова), 51 улица Любомирского. Лично давал сведения комиссару полиции в Звежинце. Я эмигрант, социал-демократ. Прошу телеграфировать в Поронин и старосте в Новый Тарг во избежание недоразумений. Ульянов».
Жандармский вахмистр на следующий день поехал с Лениным в Новый Тарг к старосте. В это время, в ответ на телеграмму Ленина, жандарм получил такую {156} телеграмму от краковской полиции: «Жандармерия. Поронин. Против Ульянова не имеется здесь ничего предосудительного в области шпионажа. Краков, 17 августа 1914 года». Эту телеграмму в копии получил и староста в Новом Тарге. Однако, он всё же арестовал Ленина.
«Надежда Константиновна Крупская, — пишет Ганецкий, — ездила к Владимиру Ильичу в тюрьму ежедневно». 11 августа Ганецкий помог Крупской послать Виктору Адлеру, лидеру австрийской социал-демократической партии, телеграмму, в которой она писала: «Очень прошу вас, уважаемый товарищ, помочь моему мужу. Вы знаете его лично: он был, как вы знаете, долгое время членом Международного бюро и хорошо известен Интернационалу. Я просила бы вас отправить настоятельную телеграмму прокурору в Ней-Зандец, что хорошо знаете моего мужа, причем можете уверить его, что это недоразумение... Я уверена, что вы и еще другие австрийские товарищи сделают всё возможное, чтобы содействовать освобождению моего мужа. С партийным приветом, Надежда Ульянова».
Адлер немедленно предпринял соответствующие шаги, после чего австрийское министерство внутренних дел послало в краковскую полицию такую телеграмму: «По мнению доктора Адлера, Ульянов смог бы оказать большие услуги при настоящих условиях. Дирекции полиции предлагается также сообщить об этом военному суду, за которым числится Ульянов».
Ленин был освобожден. И через несколько дней вместе с Крупской и ее матерью, через Краков и Вену, отправился в Швейцарию. 5 сентября Ленин послал Виктору Адлеру из Цюриха открытку следующего содержания:
«Уважаемый товарищ! Благополучно прибыл со всем семейством. Документы требовали только в Инсбруке и Фельдкирхе. Ваша помощь, таким образом, была для меня очень полезна. Для въезда в Швейцарию требуют паспорта, но меня впустили без паспорта, когда я назвал {157} Грейлиха. Привет и благодарность. С партийным приветом, Ленин (В. Ульянов)» (Я. Ганецкий. «Арест В. И. Ленина в Австрии в 1914 г.». «Ленинский Сборник» № 2, стр. 173-186.).
К этому надо добавить, что Виктор Адлер с первого же дня объявления войны стал на сторону австро-германской коалиции и всецело поддерживал войну против России. Ленин это, конечно, прекрасно знал.
Н. Бухарин, бывший тогда в Швейцарии и очень близко стоявший к Ленину, в 1934 году в московских «Известиях» рассказал, что первым лозунгом Ленина, по прибытии в Швейцарию, был лозунг к солдатам всех армий: «Стреляйте своих офицеров!» Этот лозунг не был напечатан. Ильич изобрел более общую формулу: «Превращение империалистической войны в войну гражданскую».
Как говорит Бухарин, Ленин всех расспрашивал о позиции Плеханова. «Ильич, — писал Бухарин, — волновался, бесился, страшно хотел встречи с ним, чтобы такой случай скоро представился. Наконец, эта встреча состоялась. Через десять лет, вспоминая об этой «исторической встрече» Ленина с Плехановым и об их словесном турнире, Крупская писала в «Правде» 11 апреля 1924 г.: «Плеханова Владимир Ильич (Ленин) любил страстно. Плеханов сыграл крупную роль в развитии Владимира Ильича, помог ему найти правильный революционный путь, и потому Плеханов был долгое время окружен для него ореолом: всякое самое незначительное расхождение с Плехановым он переживал крайне болезненно. И после раскола партии он внимательно прислушивался к тому, что говорил Плеханов...
Даже в 1914 году, когда разразилась война, Владимир Ильич страшно волновался, готовясь к выступлению против войны на митинге в Лозанне, где должен был говорить Плеханов». В 1934 году об этой последней встрече Ленина и Плеханова Бухарин писал в московских Известиях»: «Мы узнали, что Плеханов в Лозанне выступает 11 октября с докладом в Народном доме и вызвали Ильича телеграммой из Берна. Ильич {158} прилетел, как на крыльях. Битком набитая аудитория. Маленькая группа большевиков. На трибуне Плеханов, со сверкающими из-под густых посеребренных бровей глазами. Скрестив руки, театрально поглядывая по сторонам, он начинает говорить».
В своей статье Бухарин не передал речь Плеханова, но она вкратце была передана парижской русской газетой «Голос» в №№ от 18, 19 и 20 OKT. 1914 г., в отчете о реферате Плеханова и о последовавшем за ним реферате Ленина. Газету эту редактировал лидер меньшевиков Мартов, который по отношению к войне тогда занимал позицию очень близкую к ленинской.
Согласно отчету корреспондента «Голоса», Плеханов в своей речи в Лозанне повторил то, что говорил на собраниях в Париже, но к этому еще добавил: «Социализм отнюдь не исключает любви к отечеству. Но между тем как люди, державшиеся точки зрения эксплуатирующих классов, находят позволительным и даже обязательным ставить интересы своей страны выше интересов всего остального мира, социалист должен иметь мужество пойти против своего отечества, когда оно в своей иностранной политике поступает несправедливо, нарушает простые законы нравственности и права. Только тот социалист, который способен на это и может называться международным социалистом. Только тот социалист, который способен на это — имеет право сказать о себе, что в его любви к отечеству нет шовинизма».
Далее Бухарин рассказывает: «Плеханов, заприметя Ленина, шутит, что его поймали в “заманиловку”. И вот подымается Ильич. Лицо его бело, как гипсовая маска. Мне никогда ни до этого ни после не случалось видеть такого смертельно-бледного лица у Ильича. Только глаза его горели, и, сухо картавя, отчетливо и энергично ударами неслыханной силы и неслыханного напряжения, Ильич стал рубить противника. Мы все сидели, как завороженные».
«Ленин сказал: — Нынешняя война не случайность, {159} зависевшая от того или иного нападения, а подготовлена всеми условиями развития буржуазного общества. Она была предсказана давно и именно в такой комбинации и такой линии... Социал-демократы только тогда исполняют свой долг, когда борются с шовинистическим угаром своей страны... И, не забывая слов Маркса, что «рабочие не имеют отечества», пролетариат должен принимать участие не в том, чтобы отстаивать старые рамки буржуазных государств, а создавать новые рамки социалистических республик... Наша задача заключается не в том, чтобы плыть вместе с течением, а в том, чтобы превращать национальную, лже-национальную войну в решительное столкновение пролетариата с правящими классами».
В своем заключительном слове Плеханов, отвечая, Ленину, сказал: «Если Ленин прав, то прав окажется бывший Эрве и тогда надо ссылаться не на Маркса, а на Эрве старой манеры. Маркс говорит, что каждый народ имеет право на существование, на автономию, но ведь это право предполагает право защиты; когда на него нападают, он должен защищаться. Иначе будет не интернациональная политика, а вненациональная, то есть утопическая, а не международная. Конечно, каждый обязан бороться прежде всего с шовинизмом своей страны, но в случае объявления войны нужно решить, кто нападает и со всей силой обрушиться на него».
И Плеханов закончил свое слово ссылкой на Бебеля, который на штутгартском конгрессе в 1907 году говорил, что дело рабочего класса было бы безнадежно, если бы он был бессилен найти в каждом отдельном случае виновника вооруженного конфликта.