Друг мой!
Медленнее перелистывай страницы этой тяжелой книги, этой горькой повести о пережитом нашими дедами и отцами, нашими бабушками и матерями, да и нам, сыновьям и внукам их, невестам и женам нашим, сестрам и детям нашим, хватило нищеты и унижений, бесправия и позора!..
Но слезы и трагедии прошлого - колымские ледяные могилы, ратные траурные обелиски, летящие журавлиными стаями над братскими курганами России. Молчат обелиски. Россия молчит. Воины спящие молчат. Кто сосчитает - сколько колосьев на нивах русских взошло? И кто сосчитает - сколько в просторах русских защитников России лежит?!..
Те, расстреливающие, те, вталкивающие нас в междоусобицы, те, заваривающие кромешные войны, - не угомонились. Они в Азии давятся нефтью, в Америке объедаются золотом, в Европе - серебром, а в Израиле - бриллиантами: русским золотом, русским серебром, русскими бриллиантами.
Они решают: в каких квартирах нам жить, сколько родить детей, когда умереть и где нас похоронить!..
Ну, читай, читай, брат мой, эту книгу. Читай - и Россия заговорит в тебе. Читай - и русская дерзость твоя кольчугою прозвенит. Читай - и Богородица осенит праведный путь твой!..
Вставай!
Вставай!
Не бойся!
Не бойся!
Иди!
Иди!
Мы, ивашлинские масали, акаем, а не окаем, и наш родной Масальск еще до Ермака послал нас на рубежи России и Сибири взлетать на коней и вскидывать сабли, чем и очаровали мы в 1812-ом Кутузова, а в 1941-ом Жукова, свято теснясь под красными гранитными обелисками за полем Бородинским.
Помню, среди капэковских морд выделялось нормальностью одно лицо, седой восточный мужчина лет шестидесяти. Забегая в кабинет следователя Соколова, он навязчиво улыбался мне. А перед судом КПК надо мною, позвонил:
- Валентин Васильевич?..
- Да...
- Я Узе, я Узе, Узе я!..
Встретились за мусоркой соседней школы... Узе, оглядываясь, сообщил:
- Ваша мама и ваш папа спасли нам жизнь. Вы меня не помните, а я вас помню, первоклашку, и советую: ничего перед членом Политбюро Пельшей Арвидтом Яновичем не признавать, ничего, какой вы шовинист, какой антисемит, вы русский, потому и виноваты!..
- А вы?..
- Еврей!.. Личный врач члена Политбюро Пельше!..
- Вы же портной!..
- Я в Ивашле портняжил, кому там зубы вставлять, а в Москве я протезирую, по золоту работаю, сидел, амнистировали, ничего не признавай, понял?!..
Тощий Узе улыбался и улыбался, а я вспоминал и вспоминал его и вымерший хутор Ивашлу, думая: “Молодцы евреи - Израиль возродили, а мы даже Ивашлу не сберегли, имя-то - Ивашла, значит - Ива шла, шла, зеленая, шла, кудрявая, шла, певучая, и не дошла!..» Эх.
Какое стонущее слово - Помню!..
Помню дедушку - с голоду умер.
Помню бабушку - за ним умерла.
Помню брата - в карьере погиб.
Помню мать - на коленях молящуюся.
Помню отца - на костылях.
Добро - помню. Обиду и позор - помню. Я, русский, не мщу, но... и ничего не забываю!
Валентин СОРОКИН