V. Когда зима была уже на исходе и заканчивался тринадцатый год <540 г.> единодержавной власти Юстиниана 30, Хосров, сын Кавада, с наступлением весны вторгся с большим войском в римские пределы, открыто уже нарушив так называемый вечный мир. Он продвигался не по земле, расположенной между реками, но имея Евфрат с правой стороны 31. (2) По ту сторону реки расположено последнее римское укрепление по имени Киркесий. Это очень мощное укрепление, поскольку крупная река Аворрас, имея здесь свое устье, впадает в этом месте в Евфрат, укрепление же расположено в том самом углу, который образован слиянием двух рек. (3) Кроме того, другая длинная стена, заключая пространство между реками, завершает вокруг Киркесия форму треугольника 32. (4) Поэтому Хосров, не желая ни брать приступом столь сильное укрепление, ни переходить назад Евфрат, не задерживаясь двинул свое войско дальше, решив идти на сирийцев и киликийцев. Пройдя вдоль берега Евфрата расстояние, равное трем дням пути для легковооруженного воина, он достиг города Зиновии. Некогда этот город выстроила Зиновия и, что вполне естественно, дала ему свое имя. (5) Была Зиновия женой Одоната 33, вождя тамошних сарацин, издревле являвшихся союзниками римлян. (6) Этот Одонат вернул римлянам восточные земли, оказавшиеся под властью мидийцев. Но это происходило в давно прошедшие времена. (7) Подойдя близко к Зиновии и заметив, что укрепление ничем не примечательно, а прилегающая к нему область безлюдна, Хосров, опасаясь, как бы бесполезно потраченное здесь время не помешало его великим планам, попытался овладеть городом на условии добровольной сдачи, но поскольку в этом не преуспел, он быстро двинул войско вперед.
(8) Проделав такой же путь, он достиг города Сурона 34, расположенного на берегу Евфрата. Оказавшись совсем близко от него, он здесь остановился. (9) И тут случилось так, что конь, на котором восседал Хосров, заржал и ударил копытом о землю. Обдумав это, мага заявили, что город будет взят. (10) Хосров, разбив лагерь, послал войско к стене, чтобы взять укрепление. (11) Гарнизоном города командовал тогда некто Аршак, армянин по происхождению. Он вывел солдат на зубцы стен и, упорно сражаясь там, убил многих врагов, но сам умер, пораженный стрелой. (12) День уже клонился к вечеру, и персы возвратились в лагерь, с тем чтобы на следующий день вновь приступить к атаке. Римляне же, упав духом после смерти своего военачальника, решили молить Хосрова о пощаде. (13) На следующий день они послали городского епископа, чтобы он молил за них и просил милости для города. Итак, он в сопровождении нескольких служителей, несущих птицу, вино и белый хлеб 35, явился к Хосрову. Пав наземь, он начал со слезами просить его пощадить несчастных людей и город, который ничего не значил для римлян и который и для персов никогда в прошлом не имел никакого значения и не будет иметь его никогда в будущем. Он обещал, что они дадут достойный выкуп за себя и за город, который населяют. (14) Хосров был очень сердит на суронцев за то, что они, первые из встретившихся ему римлян, не только не впустили его добровольно в город, но и отважились поднять против него оружие, убив множество видных персов. (15) Однако он не обнаружил своего гнева, но тщательно скрыл под спокойным выражением лица для того, чтобы, наказав суронцев, он мог явить себя римлянам грозным и непобедимым. Он считал, что благодаря этому он сможет покорять без особого труда всех тех, с кем ему придется столкнуться. (16) Поэтому он весьма благосклонно велел епископу подняться и, приняв дары, сделал вид, что тотчас же, посовещавшись со знатнейшими из персов относительно выкупа, разрешит их просьбу. (17) Итак, епископ, не подозревавший никакого коварства, был отпущен вместе со своими людьми. С ними он [Хосров] якобы для сопровождения отправил несколько видных персов. (18) Тем он тайно приказал идти с ним до самой стены, утешая его и вселяя в него добрую надежду так, чтобы и он сам, и все, кто был с ним, показались горожанам веселыми и не испытывающими никакого страха. (19) Когда же стражники откроют ворота с намерением их принять, [дoлжно было] бросить камень или какую-нибудь деревяшку между порогом и воротами, чтобы их нельзя было закрыть, и самим им какое-то время стараться мешать тем, кто хочет их закрыть, поскольку вскоре за ними последует все войско. (20) Отдав такое распоряжение своим людям, Хосров привел все войско в готовность и повелел, как только он подаст знак, бегом броситься в город. (21) Оказавшись возле стен, персы, почтительно распрощавшись с епископом, остались снаружи. Суронцы же, видя епископа, исполненного огромной радости и с большой честью сопровождаемого врагами, забыли об опасности, открыли настежь ворота и приняли епископа и его спутников рукоплесканиями и громкими восклицаниями. (22) Когда же все они оказались внутри, стражники начали толкать ворота, намереваясь их закрыть. Между тем персы бросили в ворота камень. (23) Стражники еще сильнее стали толкать ворота, изо всех сил пытаясь надвинуть их на порог, но никак не могли этого сделать. (24) Открыть же их вновь они не решались, поскольку догадывались, что ворота не закрываются из-за врагов. Некоторые говорят, что персы бросили в ворота не камень, а деревяшку. (25) И едва суронцы заметили это коварство, как со всем войском явился Хосров. Варвары силой открыли ворота, и город был взят. (26) И тотчас Хосров, обуреваемый гневом, велел разграбить дома, многих людей он убил, а остальных обратил в рабство. Город же весь он сжег, сравняв его с землей. (27) Тогда он и отпустил Анастасия, повелев объявить Юстиниану, в какой земле он оставил Хосрова, сына Кавада. (28) Затем, движимый то ли человеколюбием, то ли сребролюбием, а, может быть, желая сделать приятное женщине по имени Евфимия, которую он здесь взял в плен и, безумно полюбив ее, сделал своей женой (она в самом деле была удивительно хороша собой), Хосров решил оказать суронцам некую милость. (29) Послав в подвластный римлянам город Сергиополь, названный так в честь прославленного святого Сергия 36, отстоящий от захваченного города на расстоянии ста двадцати шести стадий и расположенный к югу от него на так называемой Варварской равнине, он предложил тамошнему епископу Кандиду выкупить у него за два кентинария двенадцать тысяч пленных. (30) Но тот честно отказался от этого дела, сказав, что у него нет денег. Тогда Хосров предложил, чтобы он, написав расписку с согласием выплатить впоследствии эти деньги, выкупил за столь незначительную сумму денег такое огромное число порабощенных людей. (31) Кандид так и сделал. Он согласился выплатить золото в течение года, дав самые страшные клятвы и избрав себе следующее наказание: если он не отдаст деньги в условленный срок, то заплатит вдвое больше и как нарушитель клятвы перестанет быть священнослужителем. (32) Написав об атом расписку, Кандид принял всех суронцев. Но из них лишь немногие остались живы, большинство же, не имея сил вынести постигшее их бедствие, вскоре умерли. Совершив это, Хосров повел свое войско вперед.
Примечания
30 Тринадцатый год закончился 1 апреля 540 г.
31 Этим же путем шел Аламундар в 531 г.
32 В трактате “О постройках” Прокопий сообщает, что Киркесий, основанный еще Диоклетианом и представлявший собой и без того ненадежное укрепление, ко времени Юстиниана пришел в совершенный упадок. Юстиниан восстановил и перестроил прежнее укрепление и вдобавок возвел еще одну стену со стороны Евфрата. См.: De aed. II. 6. 1—8.
33 Речь идет о Септимии Оденате, правителе Пальмиры ок. 261 — ок. 267 г. В 262 г. он одержал важную победу над персами, после того как те в 260 г. разгромили легионы императора Валериана, самого его захватили в плен и заняли большую часть Римской Сирии. Оденат, побив персов, гнал их до самого Ктесифона. В благодарность римляне провозгласили его императором всего Востока и принцепсом Пальмиры. Кроме того, Оденат был объявлен командующим всеми римскими легионами в Азии. Таким образом Оденат получил волную власть над Сирией, Аравией и даже Арменией. Пальмира стала первым городом в Азии, столицей Ближнего Востока. В 266 г. Оденат одержал еще одну победу над персами. Вскоре, однако, по наущению Рима, опасавшегося его слишком возросшего влияния, принципс Пальмиры был убит в Эмесе в 266 или 267 г.
Септимия Зиновия (Зубайдат), о которой Прокопий говорит лишь как о жене Одената, оказалась не только красивой, но умной и энергичной женщиной. После смерти Одената она взяла власть в Пальмире в свои руки. Армия Пальмиры встала на ее сторону, а римские гарнизоны бежали ва сирийских городов. Три года пальмирцы боролись с мощной армией Рима, наконец, в 272 г. армия Зиновии потерпела решительное поражение под Эмесой, где шесть лет назад был убит муж царицы. Саму Зиновию, закованную в золотые цепи, правели во время триумфа перед колесницей императора. Свою жизнь поверженная царица завершила в Риме, будучи уже матроной. Согласно одному позднему источнику, она вышла замуж за некоего римского сенатора. См.: PLRE. I. Р. 638—639; 990—991.
34 Сурон (Сура). В трактате “О постройках” Прокопий следующим образом пишет об этом городе: “За Зиновией расположен город Сурон, лежащий на берегу Евфрата; укрепления его пребывали в таком заброшенном и полуразрушенном состоянии; что при нападении Хосрова он оказался не в состоянии сопротивляться даже в течение получаса, но тотчас же сдался персам”. См. De aed. II. 9. 1.
35 Буквально: чистые хлеба.
36 Сергий, принадлежавший некогда к преторианской гвардии, стад христианским мучеником и принял смерть в этих местах в период правления Максимина Дай (305—313). Прежнее назвал вне Сергиополя — Ресафа.