Сычева Л.А. Путь к Босфору.

В начале любого путешествия есть что-то тревожно-волнующее: открывая новый мир, ты словно отходишь от старого, смотришь на родное и привычное чуть со стороны – с легким чувством разочарования. Званому гостю показывают дом с парадного входа, и пока ты любуешься богатым фасадом, твоё собственное жилище тихо грустит, лишенное ухода и заботы. Но вот ты, наконец, возвращаешься из странствий – оптика твоя «сбита», смещена обилием ярких и разнородных впечатлений. Там – праздничное солнце, гряда далёких гор в синей дымке, плеск голубой беспокойной волны, романтичные паруса фрегатов, сделанных под старину, здесь – хмурое небо, затяжные холодные дожди, теснота многоэтажек, дороги, запруженные машинами. Но тут твой дом, твоя жизнь, твоё сердце, твоя сила и твоя любовь. И, вздохнув, ты принимаешься за дело…

Босфор. Вид на мост

Таксиста звали Кетмоном. Громада города, разрезанная непривычно пустыми проспектами, отдыхала в короткой ночи; смутно темнели кроны приземистых деревьев, на высоких зданиях цветными точками переливался неон рекламы. И всё равно путь до аэропорта казался долгим. Слово за слово, и Кетмон рассказал мне свою историю.

«Три года назад я и в страшном сне не мог вообразить, что буду работать таксистом. Мой дядя - уважаемый человек, хорошо знакомый мэру Самарканда, и потому наш бизнес – поставка продуктов, торговля – процветал. Но настал день, когда дядя умер. В Узбекистане сильны родовые кланы и связи – ослабленного потерей, меня начали теснить. Вдруг выяснилось, что бумаги на собственность не в порядке, что я плачу не все налоги, что поставщикам невыгодно со мной работать. Замаячило разорение, банкротство, в перспективе - тюрьма… Я продал почти всё и бежал в Москву. Здесь живут трое моих друзей, все они русские, мы вместе учились в школе. Остановившись у них на первое время, осмотревшись, я снял комнату, купил иномарку и начал работать – сначала водителем в фирме, а после – таксистом. Семья – жена и трое детей – остались в Самарканде.

Что мне удалось за эти три года? На скопленные деньги я купил участок земли – 8 соток – в одной из деревень недалеко от подмосковной Коломны. Все коммуникации там подведены, и я начал строить дом. Уже есть стены, осталась крыша и внутренняя отделка. Надеюсь, что дом будет готов через год, и тогда я перевезу семью. Старшему сыну 14 лет, он отлично знает английский, хорошо бы отправить его в Англию, чтобы он изучил ведение крупного бизнеса. Дочь подрастает - наверное, будет врачом... Младший сын у нас маленький, ещё не проявил своих склонностей, и я пока не задумывался о его будущем.

Моя жена - учительница, но после замужества она не работала ни дня. Ведение дома, воспитание детей – главный её труд. Моя семья не шикует, но и не бедствует – из еды покупают, что хотят, одеты не хуже других, дети учатся в хороших школах. После отъезда из Самарканда я не был там ни разу – жена с детьми и с мамой приезжают в Москву. Маму я отправляю в санаторий. Она у нас отдыхает четыре раза в год: две путёвки покупает брат, две – я.

Я уже получил российское гражданство. Пришлось заплатить посреднику 3 тыс. долларов - легальным путём я никогда бы не смог собрать эти бумажки, подписи… У меня нет времени сидеть в бесконечных очередях, ходить по кабинетам, упрашивать. Когда подавал заявление, чиновник спросил: «Зачем ты меняешь родину, какие у тебя для этого веские причины?» Я мог бы, конечно, наплести с три короба, что-то придумать, но я честно признался: хочу лучшей жизни себе и своим детям.

В деревне, где я строюсь, отношение ко мне хорошее. Сосед – фээсбэшник, иногда звонит: приезжай, мы тут собрались отдохнуть, сделаешь нам плов или шашлык. На строительстве дома работают мои земляки-мастера. Я специально звонил в Самарканд, узнавал, чтобы посоветовали хороших ребят. В доме у меня будет четыре комнаты, во дворе – небольшой бассейн.

Работать всю жизнь таксистом я не собираюсь. Перевезу семью, открою в деревне магазинчик, буду торговать продуктами – дело мне знакомо. А там, глядишь, и в люди выбьюсь.

Я с ребятами ездил отдыхать в Эмираты. Мне там не понравилось – душно, как в бане, влажно. У нас в Самарканде сорок градусов жара, а дышится легко – сушь, ветерок лёгкий. Ни Кипре побывал – климат замечательный, но остров слишком мал, шаг ступишь и земля закончилась. А вот в Турции мне понравилось! Я бы ещё туда съездил. Красивые места, с богатой историей. Хорошая страна туркам досталась».

Рассказчик замолкает. Уже светает, и в сером московском рассвете хорошо виден  тёмный восточный профиль таксиста.

- «Досталась» - это слишком мягко сказано, - замечаю я. - Турки вообще-то эту страну завоевали. Они же на чужой земле живут.

- Да, - соглашается Кетмон. – Я знаю, потому что увлекаюсь историей, у меня мама её в школе преподавала.

Мы приехали. Вот и международный аэропорт - с огромными терминалами, иноязычной разноголосицей, с высокими сводами, эскалаторами, обилием дорогих полупустых кафе, магазинчиков, с тревожным миганием табло, с видом на самолёты, похожих на гигантских белых рыб, которые скоро поплывут в воздушном океане. Авиапассажиры толпятся у стоек регистрации, дремлют на креслах в залах ожидания. Что-то чопорно-нерусское есть в громких усталых объявлениях о вылетающих и прилетающих рейсах, в указателе «Паспортный контроль», в деловитом сновании сотрудников аэропорта в форменной одежде. Здесь граница двух миров – земного и воздушного, граница двух состояний – домашнего и гостевого. Совсем скоро мы её пересечём.

Отправляясь в Турцию, я обновила свои знания о давних временах, об Османской империи и населявших ее народах. Вглядываясь в дымку прошлого, можно разглядеть в ней огузов - кочевой тюркоязычный народ, появившийся в степях Урало-Поволжья в конце IX века н.э. Прямые потомки этого племени - современные узбеки, туркмены, азербайджанцы и анатолийские турки. Так что нет ничего удивительного в том, что таксисту Кетмону понравилось Турция – родственный народ, похожий уклад жизни. В людях, чутких к истории, голос крови всегда обострён, и в этом нет ничего плохого, потому что часто – это голос истины.

Но есть ещё язык культуры, мощь его притяжения. Узбек Кетмон мог бы выбрать себе для проживания близкую по крови Турцию, но роднее для него оказалась Россия – с ней он связан друзьями, образованием, жизнью в «красной империи» - СССР… Любая зарубежная поездка – это десятки встреч с космополитами, гражданами мира – иногда эмигрантами поневоле, чаще - по своему желанию и личному выбору. Эти люди невидимыми связями скрепляют разные страны, народы, культуры, религии, но они же и «размывают» границы вечных сущностей – родина, нация, Бог, язык. Космополиты – шаг вперед, к будущему безрасовому «мировому человечеству» или движение в тупик, где личность безвозвратно погибнет в «плавильном котле» цивилизаций?.. Внизу, в иллюминаторе - древняя земля Анатолии, седые, задумчивые горы, повидавшие и хеттов, и лидийцев, и персов, и эллинов, и римлян.

Возможность поближе познакомиться с Турцией появилась у группы наших журналистов в ходе поездки, организованной Посольством Турции в РФ и Ассоциацией российско-турецкой дружбы и предпринимательства “Рутид”. Принимающая сторона была столь мудра и корректна по отношению к некоторым странностям русских гостей, что это позволило одному из наших пожилых коллег-международников заметить: «У меня создалось впечатление, что нас встречают люди, находящиеся на более высокой ступени культурного развития, чем мы»…

Но все это было в конце пути. А пока под крылом «Турецких авиалиний» видны светлые прямоугольники теплиц, нитки дорог, хозяйственные строения, вот и город появился - песочного цвета дома образуют тесные кварталы, распластанные вдоль побережья, а в иллюминаторе Средиземное море – белесое, уходящее за горизонт. Знакомство с Турцией началось с курортных районов страны, хорошо известных россиянам – ежегодно здесь отдыхают 3 млн. наших туристов.

Вид на Аланию с Византийской крепости в пасмурный день.

Средиземное море турки называют «Белым» - из-за молочной дымки, которая стоит по утрам над водой (сказывается разница температур), отражается в воде, и оттого и впрямь кажется, будто морская гладь бездонно-светлая, незаметно сливающаяся на горизонте с рассветным небом.

Алания – один из старых курортов Турции. Город, где хорошо сохранилась старая византийская крепость (православный храм V века на её территории, увы, не действует – с турками в области веры не забалуешь, тут они не допускают никаких «вольностей», это вам не Лужков, уставивший Москву мечетями и синагогами), так вот, город пережил и нашествие сельджуков, и торжество османов. Первые же упоминания о здешних поселениях относятся к античному периоду, а в I веке до н.э. тут побывал Гней Помпей Великий, триумфально разгромивший местную пиратскую базу.

Теперь Аланию называют «городом немцев» - многие турки, уехавшие работать в Германию во времена «экономического чуда» 60-х годов, разбогатев, стали возвращаться на родину, вкладывая средства в гостиничный бизнес. Отдохнуть в новых отелях они приглашали своих знакомых из Западной Европы. Вскоре немцы стали покупать недвижимость на побережье, и ныне в городе их насчитывается около 50 тысяч.  Счастливая старость у «самого белого моря» привлекает так же голландцев, датчан и англичан. А вот наши сограждане покупают заграничные квартиры и виллы, как правило, в цветущем возрасте, и потому трехтысячная диаспора россиян, переехавших на постоянное место жительства в Аланию, считается сегодня самой активной. Да и на местных курортах русские стали теснить немцев – в отелях, магазинчиках, кафе – всюду звучит наша речь.

Родные голоса раздаются и в море: туристы не теряют времени даром, общаются, расспрашивают новых знакомых. Вот немолодая женщина с серебристыми густыми волосами, с правильными чертами лица. «Сорок лет я в России прожила, большую часть жизни. Да и сама я – русская! А Вернер, мой муж, немец. Мы уехали в Германию 19 лет назад. У нас всё хорошо, даже сейчас, в кризис. Муж работал, ему два года до пенсии осталось, и тут производство встало. Но ему всё равно фирма будет платить пособие – на улицу просто так не выбросили!», - Надежда с гордостью говорит о достижениях западной социальной системы. В России она с момента отъезда ни разу не была – «не хочу душу бередить», а с русскими вдоволь общается на турецких курортах – в редком отеле не встретишь наших соотечественников. Из двух миллионов, приезжающих сегодня на отдых в Анталийскую область, половина – это бывший СССР. Россия, Украина, Белоруссия, Прибалтика, республики Средней Азии.

А вот Сергей приехал не отдыхать, а работать. Он в турфирме уже третий сезон, встречает и провожает отдыхающих. Сергей родом с Украины. Рассказывает: «В День Победы, если в отеле много русских и немцев, то 9 мая жди заварухи. И не всегда, кстати, победа оказывается за нашими. Тут так: кого больше, того и верх. Начинается всё тихо, мирно: немцы празднуют победу над фашизмом, русские – над немцами. Совместные тосты, братание. Но чем больше повышается градус пития, тем глубже исторические параллели и перпендикуляры. И тут уже начинается выяснение отношений…»

 Люба Снежкина, крепкая женщина с властным лицом, немцев не любит – уж очень они законопослушные - от бассейна шагу не сделают, потому что несчастный случай в море у них страховкой не предусмотрен. «Вот и сидят они днями возле этой лужи с хлоркой. А наши – молодцы, ничего не боятся, их везде встретишь». У Любы астма, морской отдых ей необходим. Отпуск вместе с мужем они делят на две части: весеннюю и осеннюю. В мае отправляются на две недели за границу – «куда подешевле, у нас лишних денег нету», а в сентябре – «дикарями» на Чёрное море.

В Турцию Люба приехала в седьмой раз. Охотно посвящает в свои финансовые расклады: 14 дней отдыха в пятизвёздочном отеле «Алайе» по программе «всё включено» им с мужем обошлись в 42 тыс. рублей. «Это дёшево! - восклицает импульсивная Люба. – Самое дорогое в путёвке – авиаперелёт, если вычесть эти деньги, то день проживания на одного человека с питанием, отличным сервисом, морем, обходится в тысячу рублей! Где в России это возможно?!.. – вопрошает она. – Мы один раз засели в аэропорту «Домодедово», рейс в Египет сильно задержали, купили чай в картонном стаканчике – 90 рублей! Три листика салата – 250 рублей! Грабёж самый настоящий!.. Хорошо, что я сала с собой взяла, так мы не голодали».

В прошлом году Люба открыла для себя Абхазию. Тоже, как она считает, милое дело: «Билеты на сентябрь мы с Володей купили заранее, в плацкарт (мы не графья какие-то, чтобы в купе ездить), они нам обошлись в 7 тыс. рублей в обе стороны. Прибыли в Пицунду, сняли комнату – на двоих 600 рублей в сутки. Жили там 13 дней, т.е. это ещё 8 тыс. расход. Хозяйка наша, Людмила, родом с Украины, когда-то вышла замуж за грека. Теперь бедствует – русская пенсия 2 тысячи, а местная – вообще копейки. Поэтому для них отдыхающие – манна небесная. Добрая женщина!.. Разрешила нам готовить в квартире (для чего на балконе устроена кухня, а квартиру-«двушку» хозяйка переделала в «трёшку» - сама живёт в бывшей кухне, рядом – сын, третью комнату с балконом отдыхающим сдают). Но мы не стали утруждаться готовкой, питались в кафе. Володя очень полюбил местную чачу – стаканчик – 20 рублей, брал на обед. Ну, пусть у нас ещё на питание 2 тыс. ушло. Итого – 17 тыс. рублей на двоих за 14 дней. Очень экономный отдых на море!».

Одна из черт турецкого характера – независимость. Турки не любят поучений, «низкопоклонство перед Западом» или кем бы то ни было им совершенно чуждо. Будучи, как и многие восточные народы, нацией гостеприимной, они достаточно самолюбивы и самостоятельны. Зато русским свойственно «посыпать голову пеплом», впадать в самоедство, вопрошать «что делать?» и «кто виноват?». Вот и Люба, перечислив выгоды заморского отдыха, пустилась в самобичевание: «Наше Чёрное море - насколько оно лучше Средиземного! И по климату – не так жарко, и по составу воды – в нашем море больше полезных минералов. До курортов поездом можно доехать, самолёт не нужен – тоже экономия, а потом, многие люди перелеты плохо переносят, это же страшно вредно. Экономике выгода огромная – деньги из страны не вывозят, они внутри крутятся. Людям удобнее – не нужны загранпаспорта и валюта. Но у нас же в отелях такие цены заломят, что со страху побежишь за тридевять земель. А уж сервис, питание и вовсе не сравнимы с нашими. Ленивый у нас народ, безынициативный! Сами себе не можем места для отдыха обустроить».

В прошлом Люба бухгалтер, поэтому все её рассказы основываются на цифири и расчетах – профессиональная привычка. Теперь Снежкина – директор бани в одном из райцентров центральной России, а верный муж Володя, с которым она шагает по жизни сорок один год («ох и намучился он со мной, характер у меня страшно тяжелый!») слесарь в этом же муниципальном учреждении.

Ну а турецкая баня называется «хамам» - от арабского слова «жарко». Банная традиция перешла к туркам от римлян, и поэтому лежаки, пол и стены в настоящей хамам должны быть выполнены из мрамора. По преданию, ещё пророк Мухаммед объявил поход в баню обязательным, утверждая, что «чистота - половина веры». В эпоху завоеваний под хамамы нередко перестраивались храмы других религий – турки очень рациональны, и, в общем-то, лишены сантиментов и излишнего мистицизма.

Какова настоящая турецкая баня приезжему судить трудно – обычно он посещает хамам при отеле, и это место столь же далеко от местных обычаев, как и представление о России, что там по улицам ходят медведи. (Вот и на «турецком вечере», проходившем в отеле, выяснилось, что важный султан в тюрбане с нарисованными усами – русский, а «жены», сидящие у его ног, вообще интернационал – две грузинки, немка и девушка Лена из Санкт-Петербурга; она – хореограф и приезжает сюда по рабочей визе ставить танцы для аниматоров.)

Наши люди не избалованы нежностями и хорошим отношением к себе, и потому книга отзывов в турецкой бане сплошь заполнена восторгами на русском языке: «Мы узнали, что рай на Земле есть. Рай! Рай! Рай! Ира и Стёпа. Екатеринбург», - это одна из записей.

Банные радости во многих отелях Алании туристам дарят улыбчивые девушки-массажистки из Бали, а подавальщик чая, отвлекшись от своих обязанностей, на плохом русском даже сумел рассказать про своё бытие. Исмаил, которого в бане на русский манер зовут Игорем, тоненький парнишка лет двадцати – беленький, чистенький, в белоснежных брючках, футболке, с сахарной улыбкой, с характерной внешностью киргиза. Его лицо и руки не тронуты загаром – весь день он проводит во влажном полумраке турецкой бани, где отдыхающих скребут варежками для пилинга, нежат в невесомой пене. Исмаил, как и многие, работает в Турции нелегально, приехал сюда по туристической визе, срок его возвращения на родину давно истёк. Каждый день ему грозит полицейская облава (на этот случай у него есть браслет, который администрация отеля выдаёт туристам). Депортация из страны чревата большим штрафом или запрещением въезда в Турцию на 5 лет. Но Исмаил не спешит возвращаться в родной Ош – работы там нет, а Киргизию время от времени сотрясают народные волнения.

Сразу после школы он покинул дом - уехал в Екатеринбург, устроился охранником на автостоянку, получал 18 тыс. Денег на жизнь хватало, но тут грянул кризис, и зарплата упала почти втрое. Один из одноклассников Исмаила давно обосновался в Турции, он и переманил школьного друга сюда. С языком проблем не было – в киргизском и турецком много похожих слов. Юный помощник банщика доволен своей жизнью – он получает шестьсот долларов в месяц, жильё и питание бесплатны. Родителей Исмаил не видел три года – он скрывается от службы в армии. Ближайшее своё будущее планирует так – поднакопить денег и перебраться к старшему брату в Германию…

Эти процессы – движение человеческих масс, переезды с места на место в поисках лучшей доли – были всегда, но всё же стержень народов и государств составляли те, кто трудился на своей земле. Эти люди, отпавшие от своей страны, родины, правы ли они? Правильно ли живут? И что есть «правильно»? Неужели человек не должен думать, а лишь скользить в общем фарватере судьбы, жить, потому что народился на свет, и всю жизнь искать «где глубже»? И государства, религии – это всего лишь «условные надстройки» в эпоху торжества личных желании. Племя – государство – религия – знания – культура, - вот последовательность доминант, которые управляли человеком. А что теперь?

Продавец мороженого в ночном Стамбуле.

Но возвратимся в праздничный город, о котором турецкий писатель Атай Фалих Рыфкы когда-то сказал: «Нельзя умереть, не увидев Алании». Гид Екатерина, работающая в одной из крупных туристических компаний, несколько лет прожила в Стамбуле. Там ей не нравилось: «Скопище людей, мегаполис, грязный, «тяжелый», где много промышленных предприятий и очень напряженный ритм существования. Другое дело – Алания. Здесь интересно жить». Может, потому, что тут у Екатерины – любимая работа? Пусть в сезон – с апреля по октябрь – она «вкалывает» круглые сутки, буквально валится с ног, но зато каждый день - новые встречи, впечатления, неожиданные ситуации… В Стамбуле она была лишь домохозяйкой, мужниной женой.

Екатерина вышла замуж по любви, приняла мусульманство. «Бог един», - такие слова можно услышать в Турции от многих наших красавиц. Но, похоже, сами местные жители думают по-другому, хотя степень веры у всех разная – от восприятия мусульманства как набора обрядов до жесткой религиозности. И потому на улицах турецких городов увидишь и «освобождённых женщин Востока», одетых вполне по-европейски, и пугающие фигуры в зловеще-чёрных одеяниях, закутанные с головы до ног так, что постороннему взгляду открывается только треугольник лица – глаза и нос. Таких «монашек», правда, не очень много, во всяком случае, в Стамбуле и в Анкаре. Счастливы ли эти женщины? Бог весть.

Образ «настоящей» Турции у многих русских сложился после просмотра фильма «Королёк – птичка певчая», снятого по роману турецкого классика Решада Нури Гюнтекина и повествующего об отношениях к женщине, как к подчинённому существу. Екатерина, конечно, тоже видела эту ленту, и пусть в ней речь шла о событиях начала ХХ века, сомнения перед вступлением в брак с человеком другой веры, национальности и культуры её всё равно мучили. Но победила любовь и молодость – она приняла предложение руки и сердца турецкого инженера-строителя.

Екатерине было 19 лет, свадьбу сыграли в Стамбуле, языка она тогда не знала, и сам праздник поразил её необыкновенно. Застолье оказалось скромным: на столах - бутылки лимонада, сока, воды, на «закуску» - печенье и фисташки. «Гуляние» оказалось весьма странным на русский вкус - никакого алкоголя, салата «оливье» и вопросов «ты меня уважаешь?» Дарили деньги и золотые вещи – монеты, украшения и крупные купюры прикрепляли к белому платью невесты…

Свадьбы, конечно, бывают и с большим размахом, но суть остаётся той же: романтизм между влюблёнными возможен, но в самом обряде вовсе не обязателен. Например, Надежда, бывшая жительница Молдавии, вспоминает, что венчание проходило у них на дому, когда имам пришел прочитать молитвы - исполнилось сорок дней со времени смерти матери её будущего мужа. Язык она знала плохо и толком не разобрала, что у неё спрашивают. На всякий случай согласно кивнула. Оказалось, что вот так, буднично, она отреклась от православия и стала женой мусульманина. Прошло много лет, но Надежда до сих пор в растерянности – сознательно перехода в ислам у неё не произошло. Душа в смятении – правильно ли поступила?.. А вот её дочь от первого брака вышла замуж за местного жителя в религиозную семью, и мусульманка из неё получилась потвёрже многих здешних.

Турецкий мальчик. Путешествие по святым местам после обрезания.

Но не все «русские невесты» столь сговорчивы в вопросах веры. Анжелика - энергичная, хорошо одетая женщина, сразу и не поймёшь, чем её облик отличается от здешних деловых дам. Наконец взгляд останавливается на большом кресте, украшающем грудь новой знакомой. Выходя замуж за турка, Анжелика категорически отказалась менять веру. Прожила в законном браке девять лет, теперь в разводе: «Наша женщина прошла такую школу жизни, что нигде не пропадёт. Я родом из Зугдиди, из Грузии. Мы там такого навидались после распада Союза, что здешним и не снилось. Полурусская-полугрузинка, живу в Турции. Кто я по национальности?! Теперь и сама не пойму».

После краткого обсуждения мы с Анжеликой сходимся во мнении, что она, наверное, всё-таки русская. Развод её не подкосил - нашла работу, купила в центре Алании квартиру за 60 тыс. евро, активно занимается общественными делами – с помощью русскоговорящей диаспоры хочет восстановить церковь Святого Георгия на территории византийской крепости. Глядя сегодня на разрушенный древний храм, в это верится с трудом - на побережье на протяжении сотен километров нет ни одной действующей православной церкви. Но Анжелика уверена, что добьётся своего.

«Это будет здорово!» - восклицает ещё одна наша соотечественница, Катя, которая тоже нашла своё личное счастье в Турции. Тоненькая, хрупкая, похожая на девушку-подростка, она руководит Обществом русской культуры и образования. Здесь собрались неравнодушные мамы, мечтающие, чтобы их дети из смешанных семей не отстранились от родного языка и России. У Кати подрастает сын Дэнис (по-русски – Денис), и она хочет, чтобы он закончил две школы – турецкую и русскую (удалённо). Муж охотно помогает Кате в общественных делах, а она счастлива, что судьба послала ей культурную, интеллигентную семью, и потому отказываться от православия ей не пришлось. Это важно для Кати: её родной брат - священник, служит в одном из храмов на Псковщине. А вот маму-пенсионерку из Республики Коми дочь всё-таки уговорила переехать в Аланию.  Не всё на новом месте было гладко – чужой уклад жизни, языковой барьер, другой климат. «Мама рвалась домой, не могла здесь привыкнуть. Уехала. Потом вернулась. Говорит: не могу видеть эти угрюмые усталые лица, нищету, а потом она просто измучилась от постоянного холода… На лето, да, наверное, будет домой уезжать – тут у нас жарко».

…Это обилие чужих впечатлений, заслоняющее твой собственный взгляд на жизнь… Эти задорные, вихрастые пальмы на фоне синего, слишком синего моря… А дома – цветет сирень, и нежная зелень молодой, чистой листвы. Неужели люди, разделённые границами, никогда не тосковали дому?! Конечно, тосковали. У нас там майские грозы, которые изо всех сил стараются испугать, но вместо этого весело, радостно… И грустно – жизнь одна.

Бытует мнение, что славянские девушки становятся женами турок потому, что не отличаются строгостью нравов. Это не так – семья  для мусульманина главная добродетель, пусть даже в Турции и официально разрешена проституция.

В начале 90-х из России на Анатолийский полуостров хлынула волна «любительниц приключений», и потому к русским девушкам здесь было весьма пренебрежительное отношение. Но с того времени многое изменилось. Заработок в роли жиголо для молодого турка при богатой немке в годах – это одно («каждый добывает деньги, как может» - так это характеризуется местной моралью), а брак – совсем другое. Русские жены – верные жены, считают турки, и вывозят из России красивых, хорошо образованных девушек. Это не капризные и избалованные жительницы Евросоюза - славянки менее требовательны и лучше подготовлены к жизни, на которую с детства смотрят как на полосу препятствий. Вот почему развод для турчанки – жизненная катастрофа, а для русской – вполне поправимая беда. 

А что же находят наши соотечественницы в мужчинах другой культуры и веры? Самостоятельность и ответственность – уже подростками турки знают, что семья – главный смысл их бытия, и они обязаны её прокормить. Да и увлеченность алкоголем среди турецких мужчин значительно ниже, чем у русских. В стране царит культ детей – их любят, лелеют, и в выходные можно увидеть, как отцы семейств гордо шагают с детскими колясками или возятся с малышами на лужайках. И, наконец, срабатывают законы природы – в Турции есть избыток мужского населения, а в России – женского. Не останавливает наших красавиц даже тот факт, что в случае развода дети в мусульманской стране остаются с отцом. Это, пожалуй, самый больной вопрос для приезжих жён. Но брак по любви – это брак «навсегда», поэтому славянские девушки, «отвоёванные» турками у родной страны, не задумываются о таком развитии событий. Да и семьи здесь – объективно - намного крепче, чем в России.

Демографически Турция – молодая и здоровая страна, около 30 процентов ее населения – юноши и девушки в возрасте 12-24 лет. Россия, напротив, страна стареющая, теряющая после распада СССР по миллиону человек в год. А вот рост населения в Турции впечатляет: от 12,5 млн. в 1923 году, когда была провозглашена республика, до 71,5 млн. по переписи 2008 года. Государство, в котором есть избыточное мужское население, обречено на экономическую, политическую и демографическую экспансию. Китай в этом смысле яркий пример, и разница с Турцией здесь только в масштабах.

Екатерина живёт в Турции 16 лет, она полюбила свою новую родину, хотя  сохранила (на всякий случай!) российский паспорт. И фамилию менять не стала – оставила девичью. Внешне Екатерина – абсолютная турчанка, с чёрными блестящими глазами, смуглым лицом, тёмными волосами. Муж у неё - «трудоголик», потомственный инженер-строитель. Екатерина прекрасно владеет турецким (свекровь – преподаватель языка), и зимой, когда нет туристического сезона, её иногда привлекают в качестве переводчика. Рассказывает: «В январе 2010 полиция Алании проводила облавы против нелегалок -  «жриц любви». И знаете, я испытала огромное чувство гордости! Из пятидесяти «ночных бабочек» - ни одной гражданки России. Больше всего грузинок, армянок, киргизок, казашек, молдаванок. Многие – с венерическими заболеваниями.  Две или три украинки. То есть все эти рассказы о том, какие русские распущенные – миф,  мы – лучше, чем о нас говорят. Просто у русских заниженная самооценка, они готовы в любую гадость о своей стране поверить… Жизнь у этих несчастных женщин – не позавидуешь. В постоянной долговой яме, в день по 30-40 клиентов, половина заработка уходит сутенёру. Меня поразила девушка-молдаванка – на вид «серая мышка», маленькая, худенькая. Ей 21 год, но криминальный талант в полном рассвете. Наловчилась возить «живой товар» из Одессы в Турцию. С каждой привезённой «головы» имела 300 долларов. Вот такие тут встречаются биографии».

Екатерина может часами рассказывать про свою работу, про то, каков имидж туристов из разных стран в Турции. Немцы – педантичны, требовательны  к персоналу и любят брать себе горы еды, которую съесть невозможно в принципе. Там, где заселяются русские, быстро кончается спиртное – много пьют. Запомнился отдыхающий, директор муниципального кладбища, который в сильном алкогольном возбуждении угрожал местным: «Я вам тут понакопаю могил!» Туры из Израиля несут другую беду - из отелей крадут подушки, одеяла, посуду, полотенца, - всё, что плохо лежит; вплоть до того, что однажды в номере был вырезан кусок ковра, видимо, «на память»… Так что идеальных народов, особенно на отдыхе, нет. Но Турция всё равно поощряет «радикальный гедонизм» - ещё роскошней становятся отели на побережье, ещё изысканней оформление ломящихся от обилия блюд «шведских столов», ещё утончённее сервис. По расчетам правительства, в 2023 году страну должны посетить 50 млн. туристов (против нынешних 26 млн.), которые дадут доход в 50 млрд. долларов.

Ночью на Аланийском побережье можно услышать ласковый шепот «Белого моря» и приглушенную музыку, долетающую из прибрежных отелей. Золотые дорожки электрического света отражаются в тёмной глади грустного моря, их много-много – по числу фонарей, зажженных в этот час на берегу. Какой красивой и трагически-грустной кажется жизни в эти минуты…

Зато утром легко шагается по живому тоннелю, образованному цветущими олеандрами – густые фиолетовые соцветия радуют глаз, яркие, свежие, они пахнут терпко, а впереди уже сверкает солнце и слышится громовой шум моря - это тяжелые волны бьются о берег. Пенный гребень набегает на песок с громким скворчанием, будто на гигантской сковородке закипает масло, а из лазурной дали уже приближается с угрожающим гулом новый вал, сопровождаемый тяжелыми, будто дальняя канонада, тревожными раскатами.

Цветущий тоннель, сверкающее солнце; и вдруг на секунду мелькнёт миг твоего восторженного бессмертия («я никогда не умру! - человек создан для счастья, для блаженства, для слияния со стихией красоты, вечной, бессмертной»), но настанет время, и чувства эти истают, и строки эти смоет волна времени, всё, всё пройдёт… Неужели всё – пройдёт?!.. Значит, нужно ловить вот эти мгновения счастья, но неужели их можно купить только за деньги?! Неужели, чтобы насладиться этими мгновениями, нужно их обязательно у кого-то отнять – у другого народа, сословия, расы? Неужели культура – всего лишь маленький «отельчик», островок, духовная передышка от тяжелых трудов и дней, и жизнь, на самом деле, глубоко бессмысленна?

И правильно ли это – поощрять в людях гедонизм, пусть даже из благих намерений («для развития страны»)?.. Куда это заведёт?.. Чем закончится?..

А вот сами турки гедонистами не кажутся. Они весьма умеренны и воздержанны в еде, скромны в застолье. На турецком

Анкара. Караул на аллее львов в мавзолее Ататюрка.

празднике нет ни объединяющей беседы, ни общих тостов. За столом общаются группками – те, кто сидит рядом. Это и есть отдых – обсуждение грядущих дел. На русский взгляд, такое времяпровождение покажется скучным и даже бессмысленным, но в нём угадывается своя прелесть – застолье, это, похоже, единственное место, где между турецкими мужчинами нет соперничества.

Владелец отеля «Алайе» Хасан Уйсал – немолодой и весьма скромный человек, хотя и миллионер. Свой туристический бизнес он начинал в 1974 году с трехкомнатной квартиры, а теперь ему принадлежат две курортные гостиницы. «Алайе» - его гордость, проект этого отеля на тысячу мест он, будучи инженером, сам разрабатывал, тщательно следил за строительством. Цена гостиницы вместе с участком земли, который ему достался по наследству, составляет 35 млн. евро. «Этим отелям я отдал свою жизнь», - говорит Хасан-бей. Его родной брат и совладелец бизнеса каждый день в шесть часов утра приходит в «Алайю» – он следит и ухаживает за садом, и цветущие олеандры, так радующие глаз – его гордость.

Как же не похожи эти бизнесмены на наших «олигархов», у которых собственность – это не результат большого каждодневного труда, а проявление худших человеческих качеств – они оказались менее совестливы, чем их сограждане, когда настала эпоха «большого хапка» - разграбления того, что было создано коллективным трудом миллионов. Капитализм в Турции, при всех его родовых «пятнах», всё-таки явление  гораздо более здоровое и естественное, чем в России. Это видно, в первую очередь, «по плодам его»: темпы роста турецкой экономики, индустриальной по своему характеру, впечатляющи. Страна несравнимо более отсталая, чем СССР, вдруг легко, сразу после нашей «перестройки», обгоняет нас в сельском хозяйстве и лёгкой промышленности, в строительстве и туризме. Доля индустрии в турецком экспорте составляет 96,4 процента (данные 2008 года), и это при том, что здесь весьма дорога электроэнергия и продукты нефтепереработки.

Ну уж прокормить-то Россия точно себя может, а мы покупаем продовольствие, в том числе и в Турции. А это уже вопрос национальной безопасности: что там, в привозном помидоре, выращенном в частной теплице?! Урожай в Анатолии снимают четыре раза в год, и в 2008-м Россельхознадзор уже пытался остановить поток химической продукции из Турции: в десятках партий овощей были обнаружены пестициды, нитраты и нитриты в количествах, превышающих нормы российского законодательства (кстати, весьма либерального). Больше того, в частных разговорах, которые состоялись в Турции, звучало и такое мнение: для внутренних нужд и для экспорта продукция идёт совершенно разного качества. Россия – страна большая, безалаберная, всё съест…

Но не турок же нам винить в таком коварном отношении?!.. Себя – не можем наладить жизнь на своих богатых землях, не можем выбрать власть, которая бы не грабила собственный народ, а служила ему, не можем нашить вдоволь футболок и джинсов – везём их из Турции и Китая. Но неужели наладить пошив тряпья сложнее, чем построить атомную электростанцию или запустить ракету?!.. Или мы и впрямь разучились работать?! Такие вот грустные параллели…

Турки – большие патриоты. В любом городе страны взгляд обязательно поймает гордо реющий национальный флаг, ярко-красный, со звездой и полумесяцем. Много портретов Ататюрка – основателя Турецкой республики. Его Мавзолей в Анкаре поражает размерами и величественностью. Огромный «Зал почета» с глыбой мрамора в виде саркофага, на аллее львов - 24 скульптуры, символизирующие племена тюрок-огузов, к которым восходит история турецкого народа, в музее – личные вещи, библиотека и награды вождя. Но главное – толпы народа: молодежь, дети, иностранные делегации… Мавзолей, в облике которого отчётливо прослеживаются античные традиции, напоминание даже не о конкретном человеке, а символ, идеал, согласно которому развивается страна.

Китай, сильно отклонившийся от курса Великого Мао, не пошел на дексакрализацию вождя. Турция, мягко «подправляя» принципы  Ататюрка, всё равно оставила его личность как «точку сборки», символ нации - в любом госучреждении его портреты, и это при том, что у власти партия, противостоящая кемалистам. Надо ли напоминать, что развенчание советской истории разрушило СССР?!.. Были ли товарищи Ленин и Сталин хуже Великого Мао или Ататюрка – в данном случае дело второе. Важен результат – «потеря лица», пусть даже и «злодейского», привело к распаду страны.

Не может быть самоуважения у нации, если весь её прошлый путь считается огромной «исторической ошибкой», а все лидеры – маньяками и идиотами. Уж сколько копий было сломано вокруг Ивана Грозного – деспот и самодур, пусть даже и существенно прирастивший территории Московии, но ведь сына родного убил!.. Изверг!.. Однако же русская история с самыми кровавыми её страницами – это «жития святых», душеполезное чтение по сравнению с теми ужасами, которыми наполнены хроники Османской империи – с отравлением и устранением конкурентов султана, с борьбой за власть между детьми от разных жен, с вмешательством родовых кланов и проч. В 1574 году султан Мурад III, восходя на трон, приказал казнить своих младших братьев. Придворный историк так описывает его душевные терзания: «Чтобы не нарушать закон Османской империи… он, со слезами на глазах, послал немых, поручив им задушить братьев, и собственными руками передал их старшему девять платков». А его преемник, Мехмед III, казнил 19 братьев. И турки, между прочим, особо не переживают по этому поводу, а вторят вслед за Ататюрком: «Я счастлив, когда я говорю: «я турок!» Это высказывание и ныне можно прочесть на стенах, памятниках, рекламных щитах. Представим, что у нас везде бы вдруг появилось: «Я счастлив, что я – русский!» Это, наверное, только во сне возможно...

Идеология Турции, заложенная Ататюрком, может быть плоха или хороша на посторонний взгляд, но вот СССР, образованного 30 декабря 1922 года давно нет, а Республика Турция, провозглашенная 23 октября 1923 года, живёт и здравствует по сей день. И первым принципом нового государства Ататюрк провозгласил национализм, элементами которого являются пакт о национальном согласии, национальное воспитание и культура, турецкое самосознание, духовные ценности.

Известно, что тиран-Сталин репрессировал целые народы, а тиран-Ататюрк, по выражению Черчиля, «отпраздновал свой триумф превращением Смирны в пепел и истреблением целых христианских населений». Но для нас сейчас важен не факт «культа личности», а отсроченный результат: ныне Турция – всё чаще играет «свою партию» в международных делах, умело налаживает контакты с соседями (нужно сбывать товары растущей промышленности, захватывать рынки), а мы? Был или не был геноцид армян, пусть спорит мировая общественность, но турки его никогда не признают. Был или не был расстрел польских офицеров в Катыни, всё ещё выясняют российские историки, а уж наши власти поспешили покаяться. Зачем?! В мире уважают сильного, слабому даже не сочувствуют. Эрдоган заявил: «Мы не совершали этого преступления, нам не за что извиняться. Кто виноват, тот может принести извинения. Однако у Турецкой Республики, у турецкой нации таких проблем нет». И дома, в родной стране, его поняли – авторитет у премьер-министра не «рейтинговый», надутый с помощью электронных СМИ, а подкреплённый реальным делом – успешными либеральными реформами.

Ещё в 1933 году Ататюрк говорил: «Советский Союз когда-нибудь распадётся. Там есть наши братья и придёт день, когда мы должны будем их поддержать». Время это настало. Виталий - симпатичный черноглазый парень, улыбчивый, с хорошими манерами. Мы познакомились с ним в Стамбуле – во время приезда официальных делегаций из России он подрабатывает переводчиком. Виталий - гагауз, родом из Приднестровья. Закончил турецкий лицей в Кишинёве, теперь по квоте учится в Стамбульском государственном университете на весьма престижном факультете – бизнес-администрирование.

Гагаузы – небольшой народ, их в мире около двухсот пятидесяти тысяч, но турки им выделяют ежегодно до тридцати бесплатных мест в своих вузах. То же самое касается и других тюркоязычных народов – везде, где живут «земляки», открываются турецкие лицеи, налаживаются «сердечные связи». Налицо «оттоманское возрождение» - правящая Партия справедливости и развития не скрывает симпатий к исламской традиции, активно наращивает взаимодействие с бывшими колониями Османской империи, включая Ирак и Сирию.

Виталий избегает говорить о политике – жизнь в чужой стране, среди мусульман (гагаузы – народ православный), сделала его дипломатом. Уровень образования в университете он оценивает как высокий, да и окружающая жизнь учит на каждом шагу: турки – прирождённые бизнесмены, они умеют делать деньги из воздуха. Прекрасное знание нескольких языков, предприимчивость позволили бы, наверное, Виталию начать в Стамбуле хорошую карьеру, но он намерен вернуться на родину: «Буду поднимать сельское хозяйство в Молдавии. А для торговли границ не существует, так что сюда я наверняка ещё приеду».

Игорь - ещё один выпускник молдавско-турецкого лицея. Работает в Анкаре в главном управлении печати и информации при правительстве Турции. Переводчик-синхронист, надеется скоро получить здешнее гражданство. На родине бывает часто, но своё будущее видит здесь: «Уже привык, оброс связями, добился определённого положения».

А вот молдаванин Володя так далеко не заглядывает, хотя 14 лет из 29 прожил в Стамбуле. Работает торговцем, продаёт приезжим халаты и полотенца в магазине текстиля «Романс». Скучает по дому: «В Бельцах меня ждут жена и ребенок, зато правительство совсем не хочет меня видеть. Езжай, говорит, отсюда, зарабатывай деньги на стороне». В отличие от дипломатичного Виталия, Володя с удовольствием рассуждает о политике и политиках. Всё знает, обо всём имеет своё мнение – хоть сейчас в премьеры! Смеётся: «Бодливой корове бог рог не даёт».

Считается, что турки, как и многие восточные народы, любят и умеют торговаться. Наблюдая за этим процессом (а иногда и участвуя в нём), замечаю: восточная торговля есть состязание характеров, энергий. Продавцы, не выходя из лавок, оттачивают своё мастерство спора, диалога, убеждения. Это их ристалище, их битва. Турки уважают сильных (но не жадных) противников и даже восхищаются ими, что же касается покупателей слабых волей, равнодушных или чванливых, то гуманизма здесь ждать не приходится – «наказание» (в виде завышенных цен или некачественных товаров) последует незамедлительно. 

В торговых кварталах Стамбула улицы завешаны объявлениями на русском языке: «Опт и розница», «Скидки», «Лучшие товары» и т.п. Временами от обилия таких вывесок и голосов родной речи возникает иллюзия: это Россия. Точно так же, как на рынке в Москве, где звучит иноязычная речь и мелькают кавказские лица, вдруг мелькнёт в сознании: это – Турция.

Экскурсовод Ибрагим считает русских ленивыми. Он семь лет прожил в Астрахани, развивал там свой бизнес – магазины по сбыту текстиля. Товар шел через Новороссийск. «Корабль прибывает в порт, мне надо его разгрузить за ночь. Хорошие деньги давал – желающих найти невозможно. Лучше будут пить, под заборами лежать, но работать не пойдут. Как это так?!.. Русские совершенно непредсказуемы».

История Ибрагима весьма интересна. Он родился и вырос в Варне. В начале 90-х, когда из Болгарии начался массовый исход турок, уехал в Стамбул. Мастер на все руки – официант, парикмахер, повар, водитель, он изучал русский язык ещё в школе, и потому на новой родине не растерялся - распад СССР стал золотым временем для предприимчивых турок и китайцев. Хаос на границах и таможнях позволял ввозить беспошлинную продукцию, делать сумасшедшие прибыли. Например, такие: на стамбульской фабрике дублёнку брал за триста долларов, а в астраханском магазине её продавал за девятьсот.

Ибрагима раздражал российский снобизм: «Придут женщины в магазин штор, смотрят товар. «Фу, турецкое, нам этого не надо, давайте западное что-нибудь». Я своим девочкам-продавщицам говорю: - На этот тюль – дешевый, с благородным рисунком, вешайте этикетку «Италия» и цену в три раза поднимайте. А на другую ткань ставьте указатель - «Франция»… И знаете, брали за милую душу. Товар отлично шел».

В 2003 году ситуация на таможнях стала меняться: «Деньги, как я понимаю, пошли теперь в карманы чиновников, и я оставил этот бизнес». Ибрагим вложил свои капиталы в недвижимость - купил несколько квартир в Стамбуле и теперь их сдаёт в аренду. Богатым себя не считает: «Я развёлся восемь лет назад, у меня две дочери. Родители тоже живут со мной. Мечтаю дать образование своим девочкам, а это в Турции непросто: бюджетных мест мало, а плата за образование в «местном Гарварде», Босфорском государственном университете, доходит до 25 тыс. долларов в год. Но желающих поступить даже на коммерческие места в три раза больше, чем могут принять вузы. Конкуренция высокая, приходится нанимать репетиторов – школьное образование здесь слабое. Старшая дочь мечтает поступить в военно-воздушную академию. Если это произойдёт, я за неё спокоен – военные в Турции привилегированный класс. Младшая хочет стать архитектором. На одних репетиторов у меня уходит в год 6 тыс. долларов».

Ибрагим часто бывает в Болгарии – там осталось много родственников: «Страна – полуубитая, жизнь теплится только в Софии, Пловдиве, Варне и Бургасе. Молодёжь вся разбежалась, промышленность лежит на боку. Евросоюз делает маленькие и бедные страны ещё меньше и бедней. Поэтому большой и сильной Турции там боятся, держат нас на пороге». Сердце Ибрагима поделено между Болгарией, Турцией и Россией. Он сохранил болгарский паспорт и теперь пользуется всеми привилегиями гражданина Евросоюза. «В России тоже можно жить – там народ образованный, если бы ещё пили меньше…» А Болгария вспоминается Ибрагиму как страна, несравнимо более культурная, чем Турция – еще в 80-е годы там у всех было полное среднее образование и вообще – «социализм».

В пёстром потоке людей, идущих навстречу по одной из центральных улиц Стамбула, то и дело возникают бесформенные, зловеще-чёрные фигуры в длинных одеяниях, с покрытыми головами, так что видны только глаза и нос. «Это женщины из южных провинций, - объясняет Ибрагим. – Я мусульманин, верующий, сам отец, но такие строгости считаю перебором. Слышали, наверное, историю, как 16-летнюю девочку отец заживо закопал у себя в огороде?!.. За то, что она позволила себе лишние разговоры с ребятами-сверстниками. Дикость! А всё от необразованности, от безысходности. Девочек в юго-восточных провинциях в 14-15 лет выдают замуж, вовсе не интересуясь их мнением по поводу суженого. Уйти от мужа жена не имеет права – это позор для всего клана».

Турецкие модники.

Вопросы чести – не просто разговоры. Новостные ленты распространили весть о трагедии в провинции Мардин - там во время обряда сватовства расстреляли 45 человек. «В деревне, если тебя родственники отторгнут, ты просто погибнешь от голода – у тебя не будет работы, поддержки клана. Чтобы не стать изгоями, люди решают «вопросы чести» с помощью оружия», - рассказывает Ибрагим.

Ну а Стамбул – вольный город, здесь можно увидеть и панков, и рокеров, и правоверных мусульман, которые во время намаза раскатывают коврик под деревом и молятся, не обращая внимания на прохожих. У Голубой мечети с игрушечными мечами бегают 7-8-летние мальчишки, разряженные в пух и прах в роскошные «султанские» костюмчики с меховой опушкой. В их жизни произошло знаменательное событие – обрезание, и теперь мальчиков повезли в путешествие по святым местам. А первым делом их отправляют к дедушкам и бабушкам, что бы те материально поддержали новых мусульман.

И всё же, сколько бы здесь турки не жили, город никогда не будет волне турецким. В Стамбуле есть нечто вечное, присущее великим городам мира. Одни считают, что жить здесь невозможно – бешеный ритм мегаполиса уничтожает личность, другие убеждают, что только здесь и возможна жизнь – в «плавильном котле», где «варятся» миллионы человеческих судеб, где встречаются Европа и Азия, где пересекается множество торговых, политических, национальных интересов.

Мы сидим на 9-м этаже гостиницы «Таксим Хилл», внизу – город и пролив, над которым стоит бело-туманная дымка. Отсюда, с европейской стороны, хорошо виден азиатский берег – портовые краны, постройки, на высокой мачте – турецкий красный флаг. По Босфору в обе стороны движутся большие корабли и маленькие катера, «малыши» будто застыли на месте – еле идут.

Над проливом – утренний туман. Террасами спускаются к воде мокрые крыши из красной черепицы, кудрявится зелень деревьев, чайки кружат в небе. Сбылась моя мечта – увидеть Босфор вот так, с высоты птичьего полёта.

«Никогда я не был на Босфоре» - это теперь не про меня. Сначала я  увидела Босфор из иллюминатора самолёта, и странно было смотреть на разросшийся, бесконечный Стамбул, на маленькие, похожие на букашек, кораблики, ползущие по голубой глади. Здесь когда-то вершились судьбы мира!.. Легендарные, овеянные историческими сказаниями места, которые так хотелось посмотреть в юности. А сейчас уже многое воспринимается совсем по-иному.

Мы шли на прогулочном катере по Босфору. Позади остался висячий мост. Волны покачивали кораблик, небо было хмурым, набегал дождь. Проплывали набережные с узорчатыми мечетями, с прибрежными ресторанами, виллами, постройками. Навстречу, гремя музыкой, прошел катер со свадьбой на верхней палубе – мужчины плясали, размахивая руками, в центре – невеста в белом платье. Море было грузным, тёмно-синим, с холодным оттенком. У штурвала катера стоял матрос, загорелый, с короткими жесткими каштановыми волосами, с голубыми глазами.

На палубе было свежо и зябко. 

Так получилось, что именно на праздник Троицы я попала в Собор Святой Софии – символ «золотого века» Византии.

Мозаика в Соборе Святой Софии.

Признаться, я ничего не ждала от «музея», никаких впечатлений, кроме сугубо экскурсионных. Я посматривала со стороны на Собор, представляющийся «нагромождением кирпича и камня» – этот древний храм с пристроенными по сторонам минаретами, уже заранее было больно видеть униженным, покорённым.

Европейцы ли турки? Этот вопрос важен не только для Евросоюза (много лет и пока безуспешно Турция пытается вступить в эту организацию), но и для самих жителей Анатолийского полуострова, да и для нас, русских, тоже теряющихся в тупиках самосознания.

Недалеко от Святой Софии находится Голубая мечеть - шедевр исламской архитектуры XVII века, один из символов Стамбула. Мечеть великолепна - лёгкая, гармоничная, соразмерная постройка, отделанная мрамором и изразцами, узорчатая, как волшебная шкатулка, овеянная живым религиозным чувством (на мягких красных коврах молились мужчины и мальчики). Настоящее чудо османских мастеров, которые, кстати, ориентировались и на византийскую традицию.

Казалось: чем может удивить византийский храм после Голубой мечети? У мусульманских мастеров было больше знаний, умений, технических приспособлений, возводя мечеть, они, конечно же, соперничали со Святой Софией и, по-видимому, превзошли константинопольский собор. Со смутой в душе, неверием в сердце я переступила порог храма.

И – о, чудо! Вдруг оказалось, что Святая София даже в нынешнем её, «музейном» положении, производит совершенно непередаваемое, оглушающее впечатление. Это великий храм, где против собственной воли, хочется пасть ниц перед мозаикой Богородицы, держащей пред собой на коленях младенца Христа. Как бы ни был сегодня эклектичен храм (т.е. «музей») – тут и огромные семиметровые деревянные диски с арабской вязью - именами пророков, и ангелы, у которых вместо лиц – геометрические фигуры, и «колонна желаний» для туристов, всё равно, вслед за Прокопием Кесарийским хочется воскликнуть: «...Всякий сразу понимает, что не человеческим могуществом или искусством, но Божьим соизволением завершено такое дело». В этом храме, вслед за русскими послами, прибывшими в Византию «посмотреть их веру», ты теряешь «систему координат»: неясно, на земле ты находишься или на небе – Бог здесь пребывает с людьми. Первые христианские подвижники вдруг оказываются рядом с тобой, они воплощены в этой величественной мощи, здесь – их мучения, прозрения и подвиг.

Советская власть, убирая мистицизм, убивало и идею бессмертия. Османы, насаждая мусульманство среди покорённых народов, вроде бы и «победители», которых не судят, но Святая София всё равно поражает людей своей неземной красотой. Этот Собор – воплощенная вера, и если и Бог един, то он вовсе не мусульманин по своему вероисповеданию…

Утро в Стамбуле. Торговка цветами.

В ночь перед возвращением я иду по самой знаменитой улице Стамбула - Истикляль (проспект Независимости). Вокруг бурлит народ: куда-то устремлено шагают (и не кончаются, будто горный поток) молодые люди, дребезжит и медленно катится по рельсам ретро-трамвайчик, зазывают купить свой товар продавцы бубликов, устриц и жареных каштанов. Над головой - целая россыпь стеклянных лампочек, светящихся бусинами, и кажется, что небосвод перетянут уходящим в бесконечность  электрическим ожерельем.

Глядя на это огромное количество людей, продающих мороженое, сладости, кебаб, привозящих продукты, собирающих мусор, день и ночь складывающих в аккуратные стопки вещи в магазинах, вдруг думаешь: какое это всё-таки счастье – осмыслить свою жизнь и жизнь других в письменном слове, запечатлеть миги раздумий, оглянуться на прошлое… Шагаю дальше. Завтра я буду далеко-далеко отсюда.

Лидия Сычева

Фото автора

Публикация осуществляется в рамках информационной поддержки журнала Наследник -

http://www.naslednick.ru/articles/travel/travel_30.html