Основная задача русской общественной мысли заключается в ее собственном обезвздоривании. Нужно как-то слезть с высот органов усидчивости, отбросить в сторону теории и ме лочи, цитаты и философии, шпаргалку и моду и установить ряд крупных, решающих и очевидных фактов. Русская история, в сущности, очень проста – при всей ее трагичности. В самую раннюю, еще полумифическую эпоху русской государстве н ности мы уже застаем позднейшую Россию в качестве огромного, многонационального, централизованного государства, охватывающего территорию от Финского залива почти до Черного моря – Империю Рюриковичей, по Марксу. Эта империя вела чрезвычайно упорную и успешную борьбу с монгольской степью, пока западные влияния (Венгрия, Польша, отчасти и Германия) не внесли в среду правящего слоя элементов феодального разложения (уделы). Разложенная изнутри . Киевская Русь была разгромлена степью.
Ее лучшие элементы эмигрировали на север, в суздальские леса (как в 1917 году за границу), и там взялись за воссоздание демократической и монархической центральной власти. Социальную базу этого воссоздания составили народные низы северной Руси, мизинные люди по тогдашней терминологии. Наследники Боголюбского еще не успели закончить этого процесса, когда на Русь свалилось татарское нашествие. Князья были ра з биты поодиночке, и из северных лесов, при постоянной поддержке народных низов, стала шириться новая – на этот раз московская, – монархическая власть. В объединительной работе Москвы – низы всегда стояли на ее стороне. Наиболее яркий пример – отказ новгородской мизинной рати биться против московского войска и разгром Новгорода (битва при Шелони).
В беспримерных по тяжести условиях – Русь снова была объединена и степь снова была разгромлена. Иван Грозный, продолжая политику своих предшественников, и, опираясь на народные низы, громит остатки удельной аристократии и заканчивает давно начатую при его предшественниках организацию широчайшего крестьянского самоуправления.
После Грозного – Россия остается без династии. Остатки удельной аристократии предают выборного царя Бориса, организуют через подставного царевича Дмитрия – польскую интервенцию, осложненную внутренними неурядицами в стране. Страна, оставшаяся вовсе без правительства, импровизирует армию и власть, полностью ликвидирует и интервентов и «воров». Тяглые (т. е. податные) мужики, заняв Москву, немедленно реставрируют наследственную царскую власть. За весь период Смутного времени, несмотря на анархию и разорение страны – не возникло ни одного сепаратистского движения. При втором царе новой династии украинские низы, так же, как раньше новгородские, переходят на сторону Москвы, ломая сопротивление своей аристократии (старшины). Польша терпит окончательное поражение и окончательно выбывает из состава решающих государств Европы. При Петре польскую попытку повторяет Швеция – и тоже навсегда уходит с европейской арены.
Но эпоха Петра вносит в историю России нечто принципиально новое. Петр громит московскую традицию, переносит правительственную базу в Петербург и умирает, не оставив после себя ни традиции, ни наследника. Почти на сто лет Россия остается без монархии – ее место занимает власть случайных женщин на престоле. Правящий слой страны отъединяется от народа и культурно и морально, освобождает себя от всех обязанностей по отношению к стране и утверждает крепостное право. Страна отвечает Пугачевским восстанием. Но в тяжкую для России годину – в 1812 году она забывает о дворянском крепостном праве, как в 1941 забыла о советском, чтобы сокрушить очередного врага.
Итак, на протяжении тысячи лет Россия последовательно разгромила величайшие военные могущества, какие только появлялись на европейской территории: монголов, Польшу, Швецию, Францию и Германию. Параллельно с этим, рядом ударов была ликвидирована Турецкая Империя. В результате этого процесса, Россия, которая к началу княжения Ивана III в 1464 году, охватывала территорию в 550.000 кв. км. – в год его смерти – 1505 год – имела 2.225.000; в 1584 (год смерти Грозного) 4.200.000; к концу царствования Феодора – 7.100.000; в 1613 (воцарение Михаила) – 8.500.000; в 1645 г. – 12.300.000; до Петра – 15.500.000; к 1796 (год смерти Екатерины II) – 19.300.000 и к концу царствования Николая II – 21.800.000 кв. километров.
Ее население по сравнению с главнейшими европейскими государствами росло так (в миллионах):
Так, в течение веков рос народ и росла его территория.
Для объяснения этого роста было сконструировано несколько историко-политических теорий.
Первая:
Русскому народу посчастливилось усесться на равнине, которая ничем не препятствовала ему растекаться по разным направлениям от его исходного пункта. Эта теория не дает ответа на ряд о чень простых вопросов: а) почему на той же территории не удалось «растекаться» другим народам: хазарам, половцам, готам, болгарам, татарам, финско-угорским племенам и прочим? б) Почему, например, на ту же территорию не удалось растечься полякам, которые тоже около тысячи лет пробовали заняться колонизацией не только украинских степей но и центральной Руси? в) Эта теория совершенно упускает из виду, что «растекаясь», русский народ перешел два горных х р ебта – Уральский и Кавказский – не говоря уже о Яблоновом и Становом, что он одно время перешел и через северный отрезок Тихого океана (наше продвижение на Аляску и в Ка л ифорнию) и что растекание это вовсе не было таким простым и безболезненным, как это принимает наша неудачная геополитическая теория: за обладание берегами Балтийского и Черно го морей страна вела многовековые и исключительно тяжелы е войны.
Эта теория упускает из виду и еще одно обстоятельство: если русская равнина не ставила препятствий к растеканию русского племени – то она же не ставила препятствий и для иностранных нашествий. Начиная от полумифических обров и кончая розенберговским «М и фом XX века», сюда лезли в се. И все пережили одну и ту же судьбу: око н чательный и бесповоротный разгром.
Вторая:
Пресловутая теория призвания варягов, возникш а я – увы – на нашей собственной почве впоследствии разрослась – в особенности в Германии, в целое учение, столь же простое, с тройное и необременительное для серого вещества мозга, как и марксизм. Это – расистская теория. Подобно тому, как для марксиста избранным племенем яв л яется пролетариат – так для расизма им являются германцы, которые, де, своим творческим гением оплодотворили пассивную славянскую расу и создали русскую государственность под германским руково д ством. Эта теория сыграла свою историческую роль – кровавую и тяжкую, в особенности для Германии. Но она не могла и не может ответить на очень простой вопрос: почему же государственно одаренная германская раса на своей собственной территории – в создании собственного государственного единства лет на четыреста отстала от России? И почему та же герма н ская «нордическая» раса в ее самом химически чистом виде – в Швеции и в Норвегии так и не смогла и до сих пор слиться в одно государственное образование?
Третья:
Старая официальная теория утверждала, что русскую историю творило русское правительство – русские цари. В этой книге я стараюсь показать, как Россия творила царей – а не цари Россию. За тысячу лет у нас были удачные монархи и были неудачные, – но страна росла и ширилась при всех них. Приведу такой пример: при совсем приличном по тем временам правительстве Александра I Россия справилась со всей Европой приблизительно в полгода. При исключительном по своей бездарности правительстве Петра I – на Швецию понадобился 21 год. Совсем без правительства в эпоху Смутного времени поляки были ликвидированы примерно в шесть лет. Следовательно – никак не отрицая огромной роли правительства – надо все-таки сказать, что это – величина производная и второстепенная. Решает страна. Правительство помогает (Александр I), портит (Петр I) или отсутствует вовсе (Смутное время), но решает не оно: решает народ. Однако народ решает не как физическая масса. Не как двести миллионов людей – по пяти пудов в среднем – итого около миллиарда пудов живого веса, а как сумма индивидуальностей, объединенных не только общностью истории и географии, но и общностью известных психологических черт. И если в каждом отдельном человеке данные черты и не будут бросаться в глаза – как цвет воды в каждой отдельной капле, то повторенные в миллионах и миллионах людей они дают совершенно определенную окраску всей массе – как те же «бесцветные капли» в океанах и морях.
Но и двести миллионов – они тоже с неба не свалились: они являются результатом определенного психического склада данного народа. И если в 1480 году Испания имела в четыре раза больше людей, чем Россия, а в 1914 Россия имела в десять раз больше, чем Испания, то это никак не является результатом благодатного климата Испании или суровой русской зимы. И не результатом испанской географии: Испания является почти такой же приморской страной, как Англия, и свою империю она потеряла не из-за географии, а из-за психологии: там, где англичане торговали и организовывали, – испанцы резали и жгли: психология, а не география, определила гибель испанской империи.
Если пятьсот лет тому назад «Россия» это были пятьсот тысяч квадратных километров, на которых жило два миллиона Русских людей, а к настоящему времени – это двадцать миллионов кв. км, на которых живут двести миллионов людей, те дело тут не в географии и не в климате, а в том биологическом инстинкте народа, в той его воле к жизни, которые позволили ему стать «победителем в жизненной борьбе». Дело тут не в царях, дело в той дарвиновской реакции на среду, которая оказалась правильнее, скажем, испанской или польской. Несмотря на все ошибки, падения и катастрофы, идущие сквозь трагическую нашу историю, народ умел находить выход из. казалось бы, вовсе безвыходных положений, становиться на ноги после тягчайших ошибок и поражений, правильно ставить свои цели и находить правильные пути их достижения. Если бы не эти свойства – никакая «география» не помогла бы. И мы были бы даже не Испанией или Польшей, – а не то улусом какой-нибудь монгольской орды, не то колониальным владением Польши, не то восточно-европейским «комиссариатом» берлинского министерства восточных дел.
Если всего этого не случилось, а «случилась» Российская Империя, то совершенно очевидно, что в характере, в инстинкте, в духе русского народа есть свойства, которые, во-первых, отличают его от других народов мира – англичан и немцев, испанцев и поляков, евреев и цыган и которые, во-вторых, на протяжении тысячи лет проявили себя с достаточной определенностью. Однако, если мы попытаемся установить эти свойства на основании так называемых литературных источников, то тут мы попадем в область форменной неразберихи.