Ошеломляющее высотой стихотворение Владимира Тыцких «Шевардинский редут» совпало с моим восприятием истории, моими тревогами о будущем, заставило по новому смотреть на автора – сослуживца по Тихоокеанскому флоту, занявшего достойное место в русской поэзии.
Мы познакомились с ним на 4-й флотилии атомных подводных лодок. Он кавторангом приехал в командировку из флотской газеты «Боевая вахта». Лодочка на знаке «За дальний поход» подсказывала часть его флотской биографии, связанную с погружениями, всплытиями, подводными походами, ракетными, торпедными атаками, борьбой за живучесть, и сражением с временем, умножающим радость нахождения на берегу.
Жизнелюбие весёлыми огоньками играло в его глазах, из-под густых бровей освещало спокойное волевое лицо. На коне, с коротким мечом он был бы похож на спартанца. Но тогда мне хотелось, чтобы этот спартанец проскакал подальше от бухты Павловского, не ломая моего суточного плана.
В то время боевая учёба так кипела, что мне, корреспонденту флотильской газеты «Защитник Родины», было жарко от беготни и пишущей машинки. Непросто было одновременно набирать репортаж в номер и исполнять десятилетиями накатанную церемонию встречи «старшего брата» из флагманского издания – c рыбалкой, банькой и застольем включительно.
Но с Тыцких по накатанной не пошло. Заглянув в редакцию, он поздоровался с нашим самым молодым на флоте журналистским «экипажем», которым командовал старший лейтенант Виктор Цукахин, окинул взглядом камышового кота, развешанную на лесках под потолком рыбу и направился в сторону пирсов за кордон службы радиационной безопасности.
Основное время своей командировки Владимир Михайлович потратил на работу с экипажем, вернувшимся с боевой службы. В прочном корпусе атомного подводного крейсера стратегического назначения бывший зам. командира подлодки с головой окунулся в родную стихию. Ему было о чём поговорить с людьми, после тысяч подводных миль пьянеющими от близости дома и настоящего земного воздуха.
В редакцию он зашёл только перед отъездом с флотилии. Уважил наш небольшой коллектив общением за рюмкой чая. К выпивке и закуске интереса не проявил. Трудных вопросов не задавал, жизни не учил. С дымящейся сигареткой внимательно прошёлся по номерам газетной подшивки. Из наших газет, как мне показалось, он всё о нас узнал. Закрыл подшивку. Сказал:
– Молодцы, ребята, не только рыбу ловите.
Вскоре с Владимиром Михайловичем мы начали есть наш пуд соли как сослуживцы по «Боевой вахте». Несмотря на то, что его орбита находилась в высших сферах – он руководил отделом ключевого в те годы пропагандистского направления, точки пересечения у нас были.
Однажды, выступая в роли дежурного обозревателя, я остановился на путевых заметках, которые Владимир Михайлович привёз из Монголии. Похвалив их от души как образец высокой художественности и замечательной стилистики, вспомнил об обязанности обозревателя к чему-нибудь придраться. И чёрт меня дёрнул:
– Вдоль дороги росли деревья неизвестной породы, – пишет автор. –Полагаю, нужно было не писать об этих деревьях или уточнить название у местных жителей, разбирающихся в ботанике, – добавил я перчика в обзор.
– Смотри, Виктор, поплатишься за юношеский максимализм в разборе нашего классика, – подначил меня после планерки мой начальник Виталий Полуянов, позже ставший генералом Уссурийского казачьего войска, – заступит Михалыч дежурным критиком – оставит от твоих публикаций рожки да ножки...
Я понимал, что Виталий Алексеевич шутит, так как к Михалычу он относился с уважением, как-то подытожив, что тот для нашей редакции – находка, благодаря его основательному прохождению по службе. Матросом служил на Тихом океане в отряде радиоразведки, туда не каждого возьмут. Лейтенантскую закалку получил надводником на злющей балтийской волне. Потом вернулся на родной ТОФ, где вырос до старшего офицера в прочном корпусе подлодки.
Разве станет такой мелочно мстить за какие-то монгольские деревья?..
Никогда Владимир Михайлович никого не «топтал» на планёрках и летучках. Зато много раз бескорыстно подсказывал интересные темы, дарил яркие заголовки.
С головой загружённый передовицами, плановыми и внеплановыми материалами «за того парня», которые приходилось делать под подпись больших начальников, делегатов партсъездов и комсомольских конференций, Владимир Михайлович находил силы крепко «сжимать в кулаке» строчки своих стихотворений, радовать читателей и коллег заметными публицистическими материалами.
Помню героев его очерка «Штормовая погода», которые на скорлупке торпедолова в разбушевавшемся море ловили торпеду после зачётной стрельбы. Не забыл и командира машинно-котельной группы БЧ-5 тяжёлого атомного крейсера «Новороссийск» лейтенанта Белякова, устранившего поломку на своём заведовании в ходе учений.
Громко и весело в обеденный перерыв мы стучали костяшками домино... Владимир Михайлович списывал с диктофона свою беседу с Виктором Астафьевым. Азартно мы гоняли бильярдные шары по зелёному сукну – он пил чай с удэгейским писателем Николаем Дункаем. В выходные мы шли на рыбалку... Здесь Михалыч был с нами. Порой даже подгонял роскошный катер кого-нибудь из своих друзей-мореходов. За это, как и за все свои многочисленные замечательные поступки никакой благодарности не требовал. Все знали: скромность – его боевая мощь. Даже солидным уловом в отличие от большинства из нас он не хвастался.
В «Боевушке», как мы по-свойски называли родную газету, на Пегаса пытались запрыгнуть все. Стихотворения редакционных поэтов звучали на каждом праздничном застолье. Это было бесконечное датское соревнование, в котором Тыцких не участвовал.
На заседаниях флотского литобъединения «Тихоокеанские зори», по праву командующего парадом, он всегда занимал место в тени, обращая всё внимание на тех, кто принёс свои стихи и рассказы с полигонов морской пехоты, из корабельных кубриков и лодочных отсеков.
В просторный кабинет отдела боевой подготовки редакции, где собирались литобъединенцы, захаживали известные литераторы, и не только приморские. Как-то заехал на огонёк ленинградский поэт Аркадий Пинчук, рассказал о своих творческих поисках, подготовил тихоокеанскую литературно-художественную подборку для журнала «Звезда».
После встреч в «Тихоокеанских зорях» выходили подборки и в нашей газете под рубрикой «Литература и искусство». В секретариат их сдавал начальник отдела культуры и быта, тонко чувствовавший слово, Николай Гурский. Как-то он сказал:
– Смотри, какие хорошие стихи у Володи пошли. Простые. Входят прямо в сердце.
– Да, – согласился я, – но если б на «Зори» столько времени не тратил, больше успел бы написать.
– Не понимаешь, – потянул сигаретку Гурский, – это спичечный коробок не загорается, когда об него спички чиркают, а поэт принимает тепло от каждого огонька.
Жизнь подтвердила правоту этих слов. Вместе с Владимиром Тыцких несут в себе добрый свет «Тихоокеанских зорь» по просторам русской литературы Вадим Арефьев, Александр Орлов, Виктор Красавин, Валерий Кулешов. А я, когда подрастёт внук, покажу ему стихотворения сослуживца и объясню, почему свой «Шевардинский редут» должен быть у каждого мужчины.
Владивосток
ЗАЧЕМ ЕМУ ВСЁ ЭТО?
Он работал фельдшером, замполитом, журналистом. Мог бы и сегодня процветать в различных сферах человеческой деятельности, прилично зарабатывая на жизнь. Но занялся делами неудобными, непопулярными, неприбыльными. Более того, всё, что он делает, создаёт ему проблемы самого разного свойства.
«Кто вы, Владимир Михайлович? Кем больше всего себя ощущаете?», – спрашиваю на свою голову, почти собравшись уходить. Владимир Михайлович человек обстоятельный и всю причинно-следственную связь выявляет от Адама и Евы, в каких бы условиях ни был задан вопрос. Хоть в дорожно-полевых, хоть в кофейно-застольных… На самом деле, слушать его – одно удовольствие. Уж очень много знает, готов всем поделиться, дотошен в анализе, интуитивен и прозорлив, как подобает настоящему писателю. Давно знаю: всё, что скажет, – сразу литература. Бери и записывай. Но вовремя в голову это не приходит, а потом уже поздно. Так и осталось, к сожалению, множество интересных разговоров за кадром, за бумагой то есть.
Итак – зачем ему всё это?
Оказывается, всё абсолютно естественно, и одно из другого вытекает. Журнал «Сихотэ-Алинь» родился из необходимости поддержать местных писателей. Не может автор долго творить безголосо, должен быть когда-то услышан, напечатан. Да и планку литературную задать хотелось. Перемешало время достойное с недостойным, сравняло в издательских правах и возможностях таланты и графоманов. Гордо задрали носы самоокниженные, выстраивая в собственных головах да в интернетах всякие галереи местных поэтов, созывая братию на блистательные презентации, ища своего читателя. А читатели – они же сами. Большинство никого кроме себя любимых в тех книжках не читают. Устал иной читатель натыкаться на это. Да и не стало прежней системы книгоиздания и книгопродвижения, не доходят мизерные тиражи туда, где, возможно, сохранился ещё россиянин с нетронутой тленом душой, незаражённый равнодушием, не утерявший идентичности с Россией. Вот и отправился Тыцких за читателем в этот крестный ход на колёсах, в культурный автопробег, длящийся уже целое десятилетие. По зёрнышку собирая читателя в деревеньках да городишках земли дальневосточной. И странное дело, в иных местах натолкнулся на писателей, не сразу сообразивших, что дело-то это общее, душеполезное. Да и сегодня натыкается на таких. Но уже не так часто. А народ, порою, соображает быстрее. На одной из недавних встреч в Дальнереченске вышел человек по фамилии Ким и сказал: «Владимир Михайлович, вы должны жить долго – вы нужны этой земле».
Но никакая деятельность не имеет смысла, если нет в ней традиции. Потому и живёт литературная студия «Паруса», замыкая литературное дело Тыцких, являя собой маленькую, но яркую литературную школу. И всё тут, вроде, понятно.
Другой вопрос возникает неизбежно: неужели за трудное это десятилетие не разочаровался В. Тыцких в затее своей? Неужто не усомнился ни разу, не пожелал облегчить ноши, добровольно принятой когда-то на плечи? Слишком уж много сил отнимают дела эти, да от собственного творчества отвлекают. Вижу иногда, как крепко устал. Но знаю точно – не отступится. Порода такая особая, основательная. Оглядишься – не больно-то густо с ними в России, но на них Россия и держится. Поговорить многие горазды и, вроде, слова красивые произносят, но послушаешь и поймёшь: себя любят больше, чем дело, за которое радеют. Не дело в себе несут, а себя в этом деле на постамент воздвигают. Куда ни глянь – всюду таких увидишь.
НАРОДНАЯ КНИГА
Издательская программа В. Тыцких существует с 1998 года. Изначально «Народная книга» (до 2004 года – «Новая книга») патронировалась Управлением культуры администрации Приморского края, Приморским отделением общества любителей книги России, Приморским отделением Фонда культуры России и Морским государственным университетом имени Г.И. Невельского.
Сегодня программа осуществляется при участии Дальневосточной государственной академии искусств и Русского географического общества (Общества изучения Амурского края).
У истоков программы стояли: Владимир Тыцких (руководитель), Людмила Качанюк (директор), Ия Пермякова (редактор-корректор), Александр Гельбах (редактор), Джон Кудрявцев (шеф-художник), Сергей Юдинцев (ответственный секретарь), Сергей Барабаш (юрискон¬сульт), Павел Шепчугов (меценат). Постепенно в актив проекта входили, сменяя друг друга, многие люди. Их имена – на первых страницах всех вышедших в программе книг.
За прошедшие 15 лет издано 125 книг в 16 сериях. В том числе в серии «Автограф» – 11, «Благодарная память» – 6, «Библиография» – 1, «Вместе» – 3, «Вне серий» – 1, «Литературные юбилеи» – 1, «Наши писатели – нашим детям» – 1, «Новые имена» – 2, «Портреты» – 2, «Поэзия» – 12, «Проза» – 17, «Проза: Лучшие книги о земле Приморья» – 1, «Раритет» – 15, «Родина моя» – 1, «Свой голос» – 13, «Университет на Верхнепортовой» – 25.
Программа никем не финансируется. Допечатная подготовка, вплоть до изготовления оригинал-макета, осуществляется бескорыстно друзьями «Народной книги».
Полиграфические услуги оплачиваются главным образом из средств, полученных от продажи изданий, на деньги спонсоров и пожертвования. Значительная часть тиражей безвозмездно передаётся библиотекам края, преимущественно в школы и другие детские учреждения.
Это если коротко и официально.
Но у каждой книжки, у каждой серии своя история. В основе создания самой программы лежит драматизм времени. Времени, в котором, по словам В. Тыцких, литература стала «попрошайкой». Владимир Михайлович знает про все издания. Выспросила у него несколько историй. Но и на моих глазах произошло многое. Иной раз явление спонсора казалось чудом. Часто неотступное убедительное слово писателя в защиту литературы играло решающую роль. Думаю, его собственное яркое творчество было весомым аргументом в предпечатных разговорах.
Чудом явилась на свет «Канайка». Явилась во времена, когда жизнь в России за забором психиатрической больницы, в которой работал Владимир Михайлович, стала мало отличаться от жизни внутри психушки. «Напиши про это и можешь умирать», – посоветовал другу Виктор Глебович Верстаков. Вёрстка дебютной повести отправилась в Москву на досмотр писателю, мнением которого Тыцких дорожил. Вскоре поползли слухи: по столице «ходит» фрагмент какой-то «Канайки». В беседе с ректором морского университета Вячеславом Седых на его «как дела?» Владимир Михайлович поделился опасениями, что сюжет или даже сама книжка может сбежать от автора. Ректор понял мгновенно: наискорейшее издание книги – единственный шанс избежать неприятности, и задал очень конкретный вопрос: «Сколько стоит издание?»…
Почти такое же чудо – журнал «Сихотэ-Алинь». В том виде, в котором он существует сегодня. После первых пяти номеров тогда ещё альманаха (включая «Сихотэ-Олимп» 2003 года), вышедших при финансовой поддержке Павла Ивановича Шепчугова, наступило затишье. Все понимали – Павел Иванович не обязан, да и просто-напросто может не быть финансов. Редактор трёх последних на тот момент номеров Владимир Тыцких тоже понял – журнал умер. И, не питая к нему особой любви, поскольку считал его уровень недостаточным для общероссийского, спокойно принял кончину. Тут и случилось чудо. Когда в 2008 году не стало Вячеслава Ивановича Седых, объединённые им при жизни в одну небольшую компанию люди продолжали встречаться. Очень разные по социальному положению, они любили Россию. Сергей Григорьевич Чернобай, думаю, хорошо знавший к тому моменту организаторскую хватку и личный талант В. Тыцких, услышав о закрытии «Сихотэ-Алиня», предложил финансовую помощь, регулярную, аж на четыре журнала в год! Владимир Михайлович пояснил – для такого объёма работ нужен штат. На энтузиазме не потянуть. Сошлись для начала на одном ежегодном выпуске. Следующий номер, впервые в цветной обложке, появился с небольшим перерывом. Читатель не заметил, как Господь переложил судьбу альманаха из одних рук в другие. Но нельзя было не заметить, что альманах с 2010 года (начиная с №7) поменял формат на журнальный, стал выходить два раза в год и быстро перерос региональный дальневосточный статус, превратившись в журнал российский.
Конечно, деньги – необходимое условие выхода издания в свет. Но от начала работы над номером до его презентации проходят долгие месяцы. Месяцы кропотливой работы редактора и членов редакционной коллегии. Начинается журнал, всё же, с редактора. Редактор – человек, формирующий в процессе общения с миром круг авторов, знающих редактора лично или опосредованно, которые ему доверяют. Присланные и уложенные в архив материалы вынимаются, выстраиваются в нужном порядке. Несколько месяцев уходит на первичную редактуру. В том числе на простое «выстукивание». Кто-то решит сделать пробелы между словами двойными, кто-то абзац от абзаца отделит чистой строкой, а кто-то пренебрежёт различием дефисок и тирешек или вместо «ё» напишет «е»… Вот и «тюкает» Владимир Михайлович месяцами по клавиатуре. Что касается непосредственно редактуры, то она у Тыцких особая – стиля авторского не тронет, напротив, чувствуя этот стиль, вживается в него и поправляет так, что автор удивляется после: как здорово я написал! И, действительно, он написал, 99,9%. Но без одной десятой – нет высшего пилотажа. Конечно, есть тексты, к которым можно «не прикасаться». Поставил в нужное место – и всё. Но таких немного. Владимир Михайлович редактор добросовестный. Плохо делать не умеет. Вычитывает всё. На всякий случай. Свежий глаз видит больше. Строгая редактура и корректура сегодня редкость. С исчезновением центральных и региональных государственных издательств, с появлением ЕГЭ по русскому языку и литературе, при полной свободе самиздата приходится всё больше говорить не об уровне таланта авторов, а об уровне их грамотности. Сорок процентов издаваемой сегодня официальной документации содержат ошибки русского языка!
Поэтому – делаем первую вёрстку и раздаём материалы для вычитки. Поэзию – Вячеславу Протасову, публицистику – Валерию Кулешову, литературную критику – Юрию Кабанкову. А всё вместе – корректору, Леночке Газука, которую Бог нам послал. Сегодня она корректирует журнал, пока спит её маленькая дочурка Арина. А муж Саша, слава Богу, не возражает делу. И такие люди есть на свете.
Соединив воедино правки из разных экземпляров, часто в квартире Тыцких, часто на кухне, отдаём журнал на повторную вёрстку, ругаемся с типографией по поводу невыполнения сроков и качества, снова напряжённо просматриваем страницы и, наконец… даём добро.
А когда журнал разлетится по России, нет-нет, да заглянет в наш дальневосточный край письмецо, которое прижимаем к сердцу.
Спасибо, Эльвира Васильевна!
Журналы получил. Даже и заглянул сразу и почти уж и прочитал и Володю Крупина, и Бог весть как пропущенный прежде рассказ Василия Макаровича «Чужие» с его несравненным финалом, который про русского человека больше самых толстых теорий говорит, про сердце этого человека, всё умеющее простить и обнять: «Твержу себе, что ведь – дети одного народа, может, хоть злость возьмет, но и злость не берет... А что если бы они где-нибудь ТАМ встретились? Ведь ТАМ небось ни эполетов, ни драгоценностей нету». Ах, Василий Макарович, Василий Макарович! Какая же была душа. Хорошо, что не живет сейчас. Срама нашего не видит. И какого поэта для себя открыл – Сергея-то Васильева! Как прежде не знал! Вот спасибо. И комментарии к Бродскому чудно умны. И про мою переписку с Борщаговским как серьезно. Спасибо Юре Кабанкову. Я уж теперь и стесняться буду писать. Как представишь, что тебя так читать будут, с такой высотой и серьезностью, так перо-то и бросишь с испугу. И как хорошо, что еще много остается в журнале для чтения. А эти дураки (не знаю, кто) денег на такой журнал жалеют, тогда как им, может, ничем, кроме этого журнала, и гордиться будет потом нечем.
Сердечно Ваш В. Курбатов.
Спасибо, Эльвира Васильевна!
Получил 12-й номер журнала. Тотчас уткнулся в поэзию, которая сегодня для меня первее прозы, и нарадоваться не мог. И горькому чуду Марины Ивановны, умоляющей: «Сохрани, крестьянская Россия, царскосельского ягненка Алексия!» Ах, была бы крестьянской, так сохранила, да уж где оно и тогда было – крестьянство-то? И спокойной простоте Веры Саченко и Геннадия Лысенко. И всегда тотчас открываемым мной страницам Ивана Шепеты с его уличной точностью. И Николая Зиновьева с безжалостными афоризмами: «Я люблю свою малую родину, потому что большой уже нет». Всё кажется, что когда бы господа отцы Отечества начинали день с чтения родной поэзии, мы жили бы в другом, умном, ясном, человечески-достойном государстве. Ну, да заставь их.
Спасибо. Эльвира Васильевна! Кланяйтесь всем прохожим – таким родным успел стать Владивосток!
Ваш В. Курбатов.
Это «спасибо», которое достаётся мне, в первую очередь относится, конечно, к НЕМУ.
Те, кому можно было бы гордиться журналом, люди, которым по служебному положению культуртрегеров подобает радеть о Культуре, журнала не замечают, как не замечают «Литературного меридиана». Конечно, выходят во Владивостоке альманахи и журналы. «Литературный Владивосток», «Литературное Приморье»… Выходят и в других городах Приморского края издания с претензией на литературную художественность, о финансировании которых заботятся власти. Быть может, следует прийти к ним с протянутой рукой? Может, этого ждут чиновники от культуры? Да перепутали они что-то. Либо россиянами быть перестали, либо культурными, если не замечают под носом журналов, которые давно заметили в Москве, Питере, Омске. Не первый год «Сихотэ-Алинь» достойно встаёт на полочку Международной книжной ярмарки в Санкт-Петербурге, признан одним из лучших русских журналов в России.
Надо отдать должное главному редактору, который нашёл и сделал неприкасаемой основную стратегическую линию журнала – забытые классики, ведущие литераторы и критики страны, дальневосточные писатели и не очень пока известные, но достойные авторы других регионов соседствуют в журнале в интуитивно угаданной пропорции. Журнал достаточно плюралистичен, разнообразен, что ничуть не мешает ему быть патриотичным.
Для многих не очень известных литераторов он стал доступной печатной площадкой, кому-то дал старт, кого-то приподнял на новую высоту. Надо признать, журнал достаточно смел. Бывает, выбранная авторами тематика или формат, при достойном уровне текста, не даёт автору шанса напечататься в каком-нибудь другом, официально финансируемом, «прикормленном» журнале, существующем в комфортных условиях.
Кто-то считает «Сихотэ-Алинь» немодным, предлагает придать ему глянца, изменить рубрики. Но В. Тыцких знает – сегодня не модно многое: быть патриотичным, выпускать «трудную», заставляющую думать литературу, не модно говорить о русскости, о доброй православной традиции. В. Тыцких не боится быть не модным. Он выпускает журнал, который не приносит никому ни малейшей материальной выгоды, но служит Литературе, служит России.
Продолжая разговор об издательской программе, хочется сказать об эксклюзивной серии книг, посвящённых Дням славянской письменности и культуры на Дальнем Востоке, проходившим в форме автопробега. Десять лет прокатал автопробег по дорогам Приморского и Хабаровского краёв. Девять книг встали на полки дальневосточной исторической литературы. Десятой ещё предстоит быть написанной. Перечесть людей, объединённых этим проектом, сегодня уже невозможно. Да и авторов книг перечислить не просто. Идея автопробежной книги родилась у В. Тыцких, но тогда он не знал, что автопробег будет жить долго. Книга стала ежегодной и потребовала многих авторов.
Первые два сборника, имеющие одно название «Единого слова ради» (2004 г., 2005 г.), написаны разными людьми в виде путевых заметок и зарисовок, составлены Александром Гельбахом. Памятны они тем, что сохранили слово человека, благодаря которому автопробег из красивой мечты дальневосточных литераторов, собравшихся на древней стоянке в Сихачи-Аляне, стал реальностью. Это слово первого Председателя оргомитета автопробега, ректора Морского государственного университета Вячеслава Ивановича Седых.
Третья книга, «Русский остров» (2006 г.), с лёгкой руки Владимира Тыцких принадлежит молодому писателю из Москвы Василине Орловой. «Чайка Василина», давно улетевшая в столицу из приморского Дуная, по возвращении из автопробега написала и собрала свою первую книгу публицистической прозы. Вышла-то книжка во Владивостоке, а когда прилетела в Москву, то на слёте молодых писателей показалась писателям очень серьёзной, и поняла Василина – на родной приморской земле родилась у неё самая родная книжка.
И, наконец, Владимир Михайлович принял эстафетную палочку. Три серьёзных публицистических книги «Сигнальные костры» (2007 г.), «Засеки» (2009 г.), «Мы ещё здесь» (2011 г.) – особые пробежные книги, какие под силу только ему. О каждой можно сказать словами Валерия Кулешова из одного его предисловия: «Это книга о русской культуре и её спасении». Лейтмотивом серии можно считать слова Владимира Тыцких:
…Нас в чёрную землю зарыли,
Был горек Отечества дым.
Но мы всё равно победили.
И снова даст Бог – победим!
Хотите – верьте, хотите – нет, эти четыре строчки заставили отступить гаишников, державших нас в окружении часа полтора у обочины раскалённой хабаровской трассы.
Конечно, писать такие книги не просто. Давая Владимиру Тыцких отдохнуть, и мы с Татьяной Каширской написали по книжке. «Мир нашему слову» – книга Татьяны Каширской об автопробеге 2008 года. «От сердца к сердцу» (2010 г.) – моя первая книга прозы, чудом ворвавшаяся в мою жизнь. «Следующую книгу пишешь ты», – сказал он однажды по возвращении. Я посмотрела на него удивлённо, но почему-то поверила. Написала первые строки, и книжка взяла надо мной шефство – рулила, рассказывала, смешила и доводила до слёз, пока не дозволила поставить последнюю точку.
«Долг человеческий» (2012 г.) Владимир Тыцких заставил писать всех. Писателей и читателей, уверенных в себе счастливчиков и людей просто хороших, неравнодушных. Случайных, конечно, не было. В каждом горела искорка пережитых встреч, дерзновенность… а кому не доставало уверенности – хватило пары вечерних политбесед, чтобы сердце доверилось слову и девятая книга успела к празднику.
Какой будет десятая, опять знает только он.
Немало историй можно ещё рассказать. Но тогда получится «Книга о книгах», а это уже следующая история.
Оглянувшись назад, охватив восхищённым взором сделанное Программой за пятнадцать лет, невольно горжусь соотечественниками, земляками, дружбой со многими из них, и так хочется сказать доброе слово каждому, хочется крикнуть: «Повремени, время! Я ещё не написала свою главную книжку…»
КУДА ПЛЫВУТ «ПАРУСА»?
Литературные «Паруса» – неотделимое детище В. Тыцких, переплавленный опыт собственного литературного становления, наследие студии «Тихоокеанские зори» в его военные годы. Он – гравитационный центр, к которому тяготеют мастера и начинающие, увлечённые и просто любопытные, талантливые и не очень, молодые и вполне солидные люди, пишущие или просто читающие.
Тогда, в 2002 году, мне казалось: всё это несерьёзно. Стишки, вечерние посиделки, дебаты... Просто отдых после настоящих серьёзных дел: лекций, лабораторных и практических занятий с курсантами на кафедре физики. Я не могла предположить, что встреча с литературной студией изменит мою жизнь в корне, почти на биологическом уровне, почти до сердечного ритма... Но сегодня, через годы, понимаю: приход в студию «Паруса» в Морском государственном университете стал для меня вторым рождением. И не только для меня. Такое уникальное в техническом вузе явление, как литературная студия, позволило раскрыться с творческой стороны многим моим коллегам, преподавателям «сухих теорий», будущим мореходам и бывалым мариманам, уже отстоявшим свою последнюю вахту. Люди морской профессии или просто живущие у моря оказались, как положено, романтиками, имеющими свой взгляд на жизнь и особый опыт, которым хотелось поделиться. Стало ли это Литературой – покажет время. Только штормы, штили, дальние походы и просто жизнь, увиденные глазами студийцев и нашедшие своё отражение в их произведениях, – это десятилетняя история, законно вставшая на полки морского музея. И – живительная память людей, которым есть что рассказать другим: детям, внукам, знакомым и незнакомым современникам и тем, пока неведомым, читателям, кто когда-нибудь возьмёт в руки книги, рождённые нашими «Парусами».
Как тепло, со всеми драгоценными подробностями мы вспоминаем о детстве, так я вспоминаю о детстве литературном. Это значит – о студии. Я имею сегодня радостную возможность рассказать о том, как всё было.
Явился случай. Кто-то, встреченный в коридорах вуза и знавший о моих поэтических пробах, выронил набегу: «А у нас теперь есть литературная студия...» Тогда это произвело такое же впечатление, как если бы этот кто-то сказал, например: «В вашем расписании поменяли местами вторую и третью пары...»
Не знаю, зачем задержалась в объявленный день после занятий, почему не пошла домой, где ждали муж и двое маленьких детей, зачем понесла свои несчастные строчки на суд неизвестных мне людей в зал заседаний на втором этаже главного корпуса. Помню сидевших рядом и напротив за овальным продолговатым столом, помню поимённо, в лицах и взглядах, голосах и жестах. До слова, до интонации... Владимир Тыцких, Юрий Кабанков, Вячеслав Протасов, Сергей Юдинцев, Олег Матвеев, Валерий Кулешов, Марианна Смирнова, Николай Китайский, Виталий Голдобин, Анастасия Осокина... Второе заседание студии – первое в моей жизни. Позже появились Владислав Гусаров, Сергей Барабаш, Евгений Антипин, Галина Якунина, Елена Глебова, Ольга Левашова, Владимир Гаманов, Павел Желонкин, Елена Ялынная, Татьяна Грицюк, Ольга Борисовская, Ирина Николаевна Субботницкая-Колотова и многие другие.
Сегодня хочется понять, что происходило в тихом вечернем пространстве зала заседаний, куда после работы сходились, съезжались, забредали очень разные люди. Чего искали там для себя? Душевного разговора, совета, поддержки? Вело ли их одиночество, влекла ли красота поэтического слова, притягивали какие-то люди или жажда познания собственных возможностей, стремление ощутить, увидеть свой предел и попробовать приблизиться к нему... А может быть – банальное тщеславие, в центре которого – желание увидеть свой текст напечатанным? И в какой мере они получали то и другое, и что происходило со мной?
Припоминаю своё любопытство. Простое человеческое любопытство к миру, которое привело когда-то на физфак. Интерес к материи словесной как к чему-то вершинному в человеческой деятельности лежал глубже. Он оставался неосознанным, но он был, таился и ждал своего часа. Этот интерес, на мой сегодняшний взгляд, должен присутствовать во всяком мыслящем человеке и однажды в какой-то счастливый момент явить себя. Как необременительная склонность, или обязывающая способность, или мучительный талант. Склонность, способность, талант быть писателем или читателем. Причём, читателей должно быть непременно больше, и быть читателем надо тоже учиться. Студия учила и этому. Так я считаю сегодня.
Случайность это или закономерность – до сих пор не знаю. Первую неудачную подборку стихов по незнанию, поэтому без страха положила на стол студии.
С улыбкой вспоминаю тот день. Как это здорово – быть «разобранной по косточкам» доброжелательно, деликатно, но так мастерски! Выпав из другой жизни в литературное дело, как я могла не прислушаться к ним, чувствующим вкус и привкус каждого слова и знака препинания? А самое главное, что прислушались и ко мне, понимая: если человек что-то принёс – значит, он ищет сочувствия, сопереживания, соучастия и много других «со…» Документирую дословно, В.М. Тыцких: «Что-то же вас привело сюда… Ведь вы могли сидеть дома, вам наверняка было с кем поговорить…» Конечно, было! Но объяснить свой приход не могла. А сейчас мысли на этот счёт появились. Пишущий (по крайней мере, стихи) в процессе творчества не думает об адресате. А когда всё завершено, то хочется посмотреть, как в зеркало, в глаза читателя, чтобы узнать побольше о себе. Хотя это, конечно, эгоизм. Но таким путём иногда удаётся найти других эгоистов и успокоить себя: ты не один такой в этом мире!
Из строгого и подробного анализа моих рифмованных текстов душа приняла абсолютно всё. Критика была конструктивна – и я поверила. Это похоже на импульс, который выбрасывает тебя из ямы на ровную поверхность, откуда уже что-то видно. Дальше можно двигаться осмысленно. Идти, куда хочешь, в любой момент остановиться, не страшась свалиться обратно. Хотя там, в ямке-то, тебе, в обнимку с собственным заблуждением, спокойней всего. Но ты уже другой. Тебе видны какие-то вершины...
На вершине (надо еще подняться!) – не так просто устоять. В физике есть понятие – неустойчивое равновесие. Шаг в сторону – и ты летишь... По-моему, аналогия в данном случае очень подходящая.
Куда же двинулась я? Из мира математических формул – в мир, где главным действующим лицом является «слово», мир тонких ассоциативных связей, не поддающихся никакой алгебре.
Сердце до сих пор греют слова Владимира Михайловича: «Многие строчки хочется присвоить». Это возвышалось над всем сказанным и возвышало. Дальше чтение. Многого и хорошего. А также участие в последующих заседаниях студии. Внутри меня рождался собственный критик, цензор, приобретающий поэтический слух. Стало приходить понимание ответственности за слово. Слово может спасти, убить или умереть само…
Оглядываясь назад, не узнаю себя, легко перечеркиваю тогдашние стихи. Цитировать неудачные строчки не очень хочется, но чтобы достичь цели написания этого текста, всё же приведу пример. Возьму стихотворение на главную тему. Из самых ранних:
Не может быть. Не может быть!
Обычным никогда не станет:
Вас ожидать и Вас любить,
И обнимать уста устами...
Мой добрый, ласковый ворчун
Без дачи и автомобиля,
Я так хочу, я так хочу,
Чтоб Вы
всегда
меня
любили!
После литературной школы Владимира Тыцких понимаю: искренне, но просто, прямолинейно, поэтически наивно. Конечно, я пишу теперь по-другому. Тому же человеку. Правда, на Земле его уже нет…
Как странны дни. И неуместно утро.
И свет торжественный, упавший на траву.
Я притворюсь, мой милый, что живу.
И завтра ты придёшь ко мне как будто…
Всё в этом мире помнит о тебе –
и листья, что к ногам моим упали,
и ля-минор на стареньком рояле,
и каламбур шутливый на трубе…
Всё так же манит светлая дорога.
Смотри-ка, облака летят – легки!
Ты не волнуйся, милый, ради бога –
Я напишу весёлые стихи…
Владимир Тыцких учил: в стихах про любовь слово «любовь» не обязательно. И приводил строки Павла Васильева, в которых Мухан Башметов говорит любимой: «…Да я бы стёр свои глаза и скулы / лишь для того, чтобы тебя вернуть!» Стихи невероятной силы, выражающие сильнейшие чувства азиата к русской женщине. Павел Васильев – планка высочайшая. Рядом с ним многие титулованные блекнут. И совершенно непонятно, почему его очень русские стихи, с метафорой, которой нет равных, не включены до сих пор в российскую школьную программу. Павла Васильева открыл для меня Тыцких. Молчали гитары, светили звёзды, метался ночной огонь. Молчали мы, очарованные стихами, заворожённые красивым голосом. После этого я открыла Павла Васильева своим друзьям и незнакомым читателям, отозвавшимся с благодарностью на мой эмоциональный очерк о поэте. Потом происходило нечто странное. Один из писателей, пригласив меня в кафе, сказал: «Зря ты писала о Васильеве. О нём уже многие писали. Лучше бы написала обо мне. Запоминай, как я тебя кормил…» Владимир Михайлович, собираясь однажды прочитать свои новые стихи, сказал: «Я тебя боюсь. Ты всё измеряешь теперь Павлом Васильевым. Я «испортил» тебе слух Васильевым». «Да-да, вы сами виноваты», – ответила, улыбнувшись…
Итак, мои стихи «разгромили». Однако в этом «разгроме» и кроется тайна, содержится какой-то изначальный смысл, который многое определил на годы вперёд. Жалею об отсутствии подробной записи. Поговори со мной по-другому, я бы, возможно, никогда туда не вернулась и больше ни строчки не написала. А тогда чувство прекрасного и что-то ещё (может, логика, как ни странно) позволили увидеть красоту и убедительность аргументов. Помогло равное открытию ощущение таланта, редкой терпимости, честности и несомненной природной интеллигентности говорящих.
Вспоминаю ещё один интересный момент первой встречи со студией. После разбора моих стихов перешли к обсуждению текстов курсанта Виталия Голдобина. К моему удивлению, мне тоже дали тогда слово. Закругляя дискуссию, Владимир Михайлович вдруг произнёс: «Эльвира Васильевна сказала точно. Если эти мысли облечь в поэтическую форму, может получиться очень здорово». Сейчас понимаю: человек бывает слеп и глух по отношению к собственным текстам, верно воспринимая чужие. Такое бывает часто.
Остальные новички подвергались ни больше, ни меньше – ровно таким же экзекуциям. Думаю, многим из них не хватило смирения, веры в возможность существования вне себя кого-то Умного и Знающего. Победили гордыня, самоуверенность, глухота, затмившие способность к самокритике, а, значит, и к саморазвитию. Кто-то заранее ставил себя на пьедестал, на вершину и был обречён двигаться дальше по единственно доступной траектории – траектории падения. Новички менялись, я видела их разные и в то же время схожие человеческие реакции, после которых многие студию покидали. В других интерес к Слову усиливался, подпитывался атмосферой творчества и дружеского соучастия, утвердившимися в студии. Анализ самодеятельных текстов, учёба на ошибках и классических примерах, дискуссии, споры – всё здесь было настоящее. Любой вопрос самого неискушённого «приготовишки» не оставался незамеченным, находил ответ, благодаря людям, составляющим «мэтрическую» основу «Парусов». Писатели, мягкие в остальных проявлениях, в части касающейся красоты и гармонии текста были тверды и упрямы. Никогда не забуду услышанного там: правду надо заслужить. И сегодня я понимаю: красота – это прежде всего правда, а правда есть красота. Правда и Красота не подведут. Однажды Владимир Тыцких, заметив мои творческие муки, напомнил слова Мандельштама, сказанные Осипом Эмильевичем жене: кто тебе сказал, что ты должна быть счастливой? Совершенно миролюбивый Вячеслав Протасов на мои «легко пришедшие строки» возразил: стихи должны рождаться с кровью. Конечно, в такой литературной «кухне» мог выжить не всякий, но если выживал – то не зря.
Студийцы правили тексты, шлифовали рифмы и обретали плодотворное единство взглядов и оценок. Их творчество начинало жить на страницах одноимённых альманахов «Паруса», издание которых в морском университете на несколько лет стало доброй традицией. На обложках – фото авторов, галерея знакомых лиц: студенты и преподаватели, учёные и библиотекари, курсанты и бывалые мореходы. Сегодня многие разлетелись по стране и по миру, но никто из них не забудет своего первого печатного слова, пусть не особенно выдающегося, не очень художественного, но обязательно искреннего, немножко морского и непременно дальневосточного. И знаю по себе – новичкам, дебютантам очень важно, что рядом с ними на страницах всех четырёх сборников, успевших выйти в свет, опубликованы профессионалы, признанные мастера художественного слова. Это обстоятельство тоже способствовало тому, что для кого-то из авторов-студийцев литература постепенно стала жизнью.
Сегодня «Паруса», в силу неодолимых причин, покинули «территориальные воды» морского государственного университета. Одновременно ушла и традиция регулярного издания литературного сборника. Однако теперь «Парусам», как кораблю в открытом океане, сопутствуют иные свежие ветры, видны неожиданные горизонты, открываются новые возможности.
Целый ряд проектов, в которых студийцы принимают непосредственное участие, вышли за географические пределы Приморского края и Дальнего Востока: арсеньевский культурно-просветительский ежемесячник «Литературный меридиан», издательская программа «Народная книга», журнал «Сихотэ-Алинь» и автопробег, посвящённый Дням славянской письменности и культуры, находятся в поле зрения центральной прессы и критики, сети Интернет, российских и зарубежных читателей и писателей.
Родство студии с «Литературным меридианом», что называется, кровное и неразрывное. Авторами ежемесячника, который так и просится стать журналом и не становится им лишь по финансовым причинам, являются многие студийцы. Планка, заданная изданию главным редактором Владимиром Костылевым, для иных начинающих становится серьёзным испытанием и в то же время стимулом, подвигающим на развитие в литературном творчестве. Многих из них в будущем, несомненно, ожидает радость дебюта. Главного же редактора очень хочется поблагодарить за твёрдость и принципиальность, за разборчивость в отборе материалов для публикации. Всемерно поддержать его в стремлении сохранить издание в качестве литературной площадки, дающей старт многим из нас, – одно из важнейших дел нашей литературной студии. Должна признаться, что и мои первые поэтические опыты появились на страницах «ЛМ», и я никогда этого не забуду. Очевидно: с приподниманием художественной планки издания растут и авторы. Можно сказать, мы взрослеем вместе. Каждый номер ежемесячника становится желанным гостем очередного заседания студии, в процессе презентаций и обсуждений находит новых читателей, критиков и, конечно, авторов.
Другой площадкой для нас стал журнал «Сихотэ-Алинь». Попадание на его страницы через строгие фильтры редакционного совета – знак качества, серьёзное признание, открывающие дорогу в самые авторитетные периодические издания. Есть и встречное движение: многие известные авторы центральных изданий, считающихся флагманами отечественной периодики, всё больше признают «Сихотэ-Алинь» своим родным, русским журналом и активно сотрудничают с ним. Это вклад Владимира Тыцких в создание единого литературного пространства, в сближение и объединение разрозненных писательских групп и отдельных литераторов. За это собирание на фоне всеобщего развала во всём, чем сегодня живёт русский человек, хочется сказать спасибо людям, составляющим редакционный совет журнала. Часть из них стояла у истоков нашей литературной студии и остаётся в ней по сей день.
Практически я всё время говорю об одних и тех же людях. В одночасье исчезают сегодня государства. И невольно задумаешься, что же столь долгие годы цементирует отношения ничем не обязанных друг другу, самодостаточных и по-разному талантливых писателей, какими являются Владимир Тыцких, Вячеслав Протасов, Юрий Кабанков и Валерий Кулешов? Что заставляет их терпеливо возиться с «пишущим молодняком», править «кривые» строки, приходить на заседания «Парусов» в дождь и снег и – нередко – выслушивать обиды непризнанных гениев? Думала об этом не раз. И, наверное, знаю ответ. Это всё та же Правда. Кому как не им знать, сколь тернист путь к формальному и неформальному признанию, знать цену подлинного успеха и тяжесть вынужденного молчания, знать разницу между словом и Словом? Вновь и вновь открываю их книги, читаю красивые, добрые, уносящие ввысь, строки и понимаю: судьба свела меня и моих друзей-студийцев с замечательными неординарными людьми, занимающими достойное место в литературе, с Учителями, которым не перестану быть благодарна.
В октябре 2013 года студия превратилась в литературно-музыкальную. На ноябрьской встрече в библиотеке ОИАК почти не было свободных мест. Честно говоря, мы даже запереживали, увидев плотно наполненный зал. Прежде, чем зазвучала песня, прошёл запланированный мастер-класс. Валерий Бер принёс стихи повторно. Многие на это не решаются – несут стихи новые или не несут вовсе. Не испугавшись первого разгрома огромной подборки, Валерий явился через месяц с четырьмя ироничными строчками, в которых смеялся над собой, насмешив всю студию. Студия отреагировала незамедлительно стихами Галины Тимощенко. Наконец, ещё через месяц, Валерий принёс не сто, а девять страниц, отдельные строки и строфы которых были признаны неплохим приближением к поэзии.
И, наконец, песня. Пела Елена Стиба, цветы дарил Павел Желонкин. А сразу после встречи Нина Дмитриевна Жирова, директор библиотеки №10 на Эгершельде, пригласила В. Тыцких и меня на День Славянской письменности и культуры, который состоится 24 мая 2014 года! Никогда ещё нас не приглашали на встречу за полгода вперёд…
О СЛУЖБЕ МОРСКОЙ
Недавно в студии произошло событие. К Дню защитника Отечества собрался командный состав подлодки «Буки-90». Командир Игорь Литвиненко, старпом Павел Желонкин, замполит Владимир Тыцких. Владимир Михайлович пошутил: «Они талантливые, чувствую – пишут, а меня просто выдвинули вперёд». Павел Иванович пришёл не в форме, решил, что медалей у него маловато. Понять можно – у Игоря Литвиненко места для наград на парадной тужурке не осталось. Нам они любы все трое. Нести службу, хранить дружбу долгую, трудную жизнь – умеют не многие. Все трое радеют за русское слово и пишут, неважно, что с разной степенью мастерства. Сегодня двое из них поведают нам, каким был при погонах наш юбиляр. Каким он был тогда, когда ещё не знал о своей писательской доле.