Если бы пять лет назад меня попросили написать что-то об этом человеке, я бы, наверное, отказался. Не потому, что недостаточно материала или мало опыта. Просто в любом деле существует определенная планка, рубеж, достигнув которого, ты начинаешь видеть предмет, как мастер ОТК, взяв в руки готовую деталь, на ощупь определяет класс точности и чистоту обработки. Кому-то это покажется просто – взять ручку, бумагу и рассказать о человеке, который сам большую часть своей жизни посвятил литературной деятельности, рассказывая о людях, раскрывая их характеры, причем делал это мастерски, с глубоким пониманием предмета. Не стоит касаться чистого листа, пока огромный мир не сжался до размеров твоего сердца. Вот, возьмите, просто выйдите вечером из дома. Можете взять с собой любимую собаку. Побродите по свежему снежку, поднимите голову, попробуйте найти самую яркую звезду, вдохните чистого воздуха, а потом вернитесь домой и попробуйте все это изложить на бумаге. Да так, чтобы кто-то случайно прочтя это где-то далеко от родного порога, замер от восхищения и удивления: «Это же мои мысли!» Только так здорово выстроены, что хочется петь.
Тридцать лет назад мой одноклассник Саша Яковец познакомил меня с коренастым мужчиной неброской внешности с открытым и очень внимательным взглядом.
В отличие от Саши этот человек умел слушать собеседника. Мы тогда с женой и детьми жили в районе «Первой речки», куда и приехал Владимир Михайлович на своих «Жигулях» вместе с Сашей. Это было в начале лета, слегка моросило, редкие машины обгоняли трамвай 2-го маршрута «Вокзал – 3-я Рабочая», который, громыхая и позвякивая, плавно полз на гору.
Я тогда работал токарем на Первомайском судоремзаводе, а жигулёнку требовалась моя помощь. Как выглядела нужная деталь, не помню. Но то, что за неё Володя достал из сумки трехзвездочный коньяк – помню отлично.
Моряк-подводник, фельдшер, журналист, поэт, прозаик, а по совместительству отец двоих сыновей Владимир Тыцких в своих книгах очень подробно осветил свой непростой жизненный путь, а в мельчайших подробностях буквально вывернул наизнанку душу.
Не верите – возьмите в руки его «Канайку» или, например, «Мы еще здесь». Там радость и боль земли русской, там исповедь – все как на духу. Видимо это свойство – увидеть, пережить, раскрыть и довести до читателя образ – своего рода дар, художественный талант от Бога.
Будучи военным корреспондентом в газете «Боевая вахта», В. Тыцких исколесил весь Дальний Восток. Бывал на Камчатке, Сахалине, Курилах и всегда с блокнотом и фотоаппаратом. Неизбежно попадая в различные переделки, Володя, не падая духом, и будучи по характеру, как Штирлиц, выдержанным и стойким, про многодневную задержку вылета самолета с острова Кунашир сказал так:
Все очень грустно получается,
Душа без устали скорбит:
Вопрос стоит, но не решается –
Вопрос решен, но не стоит.
Хотя, возможно, кто-то в этих строчках самолета не разглядит.
Но не службой единой жив человек. О том, какой он ценитель природы, знают те, кому повезло бывать с ним на рыбалке, собирать грибы, ягоды или просто оказаться на поляне у дороги, где он обязательно найдет изящно изогнутую былинку, увенчанную причудливым цветком, и будет крутиться вокруг нее с фотоаппаратом, как перед фотомоделью.
Кому удалось отведать его грибочков, собранных на острове Русском, а потом замаринованных и маслицем окропленных, с лучком да под рюмочку – не забудет этого никогда. А на десерт – чаёк с вареньем из шиповника да с медком чугуевским, где живёт его друг Гена Бабков, куда Михалыч, невзирая на триста с лишним вёрст, готов мчаться в любую погоду, лишь бы вдохнуть свежего чугуевского воздуха, пропитанного хвойным ароматом и овеянного духом фадеевского дома-музея. И поплевав на червячка, забросить удочку в речку Извилинка, а потом посвятить ей строки:
Течёт вода, чиста.
Волна бежит, легка.
Меня зовут река,
Река Извилинка.
Вдаль – по шивёрам – вскачь.
По плёсам – тих поток.
На берегу кедрач.
На глубине ленок.
Страстный рыбак, Владимир Михайлович много лет просил взять его на утиную охоту, хотя бы в качестве кашевара. Мне самому любовь к охоте отец привил еще в детстве. Такая возможность представилась в начале сентября.
Всей компанией мы выехали в район села Степное Спасского района, захватив по дороге Михалыча, который с походным рюкзаком ждал у себя дома. Погода стояла великолепная, осенью даже и не пахло.
Прибыв на место, первым делом, по старой доброй традиции, накрыли стол. Каждый старался чем-то угостить своих соплеменников. Кто огурчиком, кто окорочком, кто блинами, а у Михалыча был с собой плов. Про такое блюдо говорят – пальчики оближешь, а в этот раз облизаны были и тарелки тоже. Володя влился в коллектив вместе с первым тостом, а когда поставили палатку и кухню, развернул свой сверток с удочками и пристроился дёргать рыбёшку.
Бетонный мостик, соединяющий берега давно заброшенных каналов оросительной системы, которая обеспечивала водой рисовые чеки, был нашим бивуаком. Огромные поля, где многие годы растили рис, теперь превратились в болотники, поросшие редким кустарником и разбросанными тут и там хатками ондатры. Облюбовали эти места и охотники с рыбаками, привлеченные обилием пернатой дичи и рыбы.
Леонид Иванович, наш бессменный вдохновитель и организатор охотничье-рыболовных «экспедиций», так же как Владимир Михайлович – бывший подводник. Предвкушая богатый улов, Иваныч достал из багажника машины большое ведро, тоже размотал удочки и, дабы не терять попусту драгоценное время, принялся удить рыбу.
До вечера было далеко, на лицах царило приподнято-ликующее настроение. На полчища вредно-противных кровопийц никто не обращал внимания. Кто-то отдыхал в тени, кто-то плавал по каналу, а двое матерых рыбаков, Михалыч и Иваныч, методично выхватывали из воды мелких гольянчиков. Или было слишком тепло, или ветер не с той стороны дул, но другая рыба в этот день не попадалась.
Когда же приблизился вечер, охотники начали собираться на зорьку, а Михалыч, по причине отсутствия ружья, остался в лагере и занялся чисткой пойманной рыбы. Солнце еще не скрылось за горизонтом, когда весьма объемная миска была полна чищенной и потрошенной рыбы. Невольное уважение вызывала сама процедура чистки этой милюзги. Володя признался: «По складу характера и свойству организма – я стайер, могу что-то делать основательно, медленно и долго».
Когда окончательно стемнело, в лагерь вернулись охотники. Кто с добычей, кто налегке, но в боевом настроении. Оживленно жестикулируя и обсуждая итоги охоты, все постепенно собрались за столом в кухне, где горела лампочка, и не так донимали комары. После традиционных семи капель за добычу кто-то вспомнил о рыбе. Пролежав несколько часов в импровизированном холодильнике, рыбешка выглядела усталой, с едва уловимыми признаками распада на элементарные частицы. Михалыч, добровольно приняв на себя роль кашевара, взяв инициативу в свои крепкие руки, бросился спасать улов. Отклонив предложение жарить поштучно, решительно опрокинул рыбу на раскаленную сковороду, полили маслом, добавил соли, с восторгом сдобрил блюдо томатной пастой и, обильно посыпав перцем, стал энергично размешивать ложкой. Постепенно, источая специфический запах, пенясь и фыркая, увлекаемые в круговорот мелкие рыбешки, утратили форму и превратились в однородную массу розоватого цвета, вперемешку с мелкими костями.
После очередного тоста только одна вилка рискнула зацепить кусочек свежеприготовленного блюда. Ночной енот – любитель всего, что плохо лежит, тоже отказался от оставленного ему на улице «деликатеса».
Зато приготовленные Володей на следующий день две кастрюли утиного супа и борща с дичью с лихвой компенсировали потери. Поедая снедь, я припомнил давние полюбившиеся строки неизвестного автора:
Приезжай, товарищ, на охоту,
Суету оставив на потом.
Мы с тобой побродим по болоту,
Помолчим над тлеющим костром.
Похрустим, смакуя, хлебом с солью
И картошкой черной с угольком,
Словно первой жаркою любовью,
Не стесняясь, губы обожжем.
Приезжай, товарищ, на охоту.
Нам с тобою стариться нельзя.
Поспешим к прекрасному болоту,
Где нас ждёт волшебная заря.
Домой возвращались отдохнувшими и помолодевшими. Ведь как гласит поговорка – время, проведенное на рыбалке и охоте, не идет в счет жизни! В сумке у каждого лежало по дюжине карасей, пойманных на «квадратный» крючок и по паре уток. Хотя Володе не удалось ни разу выстрелить из ружья, его попытку выгнать лысуху (водяную курочку) на чистую воду из камышей, друзья-охотники оценили на «отлично».
Владивосток
ДРУЗЬЯ МИРОВЫЕ
Не всегда Интернет плох. Иногда даже незаменим. Но самое главное в Интернете – он глобален. Каждый землянин практически связан с каждым, что определяет гиперболический закон роста населения планеты. Это сказал Сергей Капица в своей очень интересной книжке «Парадоксы роста», которую два дня разыскивали для меня в Москве Олег Шелудько и Владимир Тыцких. Так вот, Земля не может вынести гиперболического роста, и мир вот-вот войдёт в этап стабилизации численности населения… Тогда-то и окажутся проблемы духовные главными проблемами человечества. Быть долларовыми мешками скоро станет не модно. Более того – неприлично… Привет вам, модники и модницы всей планеты! Дай бог этому сбыться. А пока я радуюсь тому, что при огромной удалённости разных замечательных людей от Владивостока мы знаем, кто и чем из нас дышит.
Так вот, гуляя по мировому пространству, натыкаюсь в фэйсбуке на Александра Орлова. Орловых в России много. Было и есть. Этот особенный. Он давний друг Владимира Тыцких. Очень уж приглянулось одно орловское стихотворение:
В бухточке Авачинской
В сопках огородики.
Загорают дачники,
Бывшие подводники.
Кунги да сараюшки,
Да дрова наколоты.
На флагштоке с краешку
Флаг с серпом и молотом.
Со звездой, обтрепанный,
С синею полоскою…
Грядочки раскопаны
Под лучок с картошкою.
В тельнике, пилоточке
Замполит с механиком
За бутылкой водочки
Залегли в предбаннике.
На скамейке ровненько
Стопочки-стаканчики.
С закусью скоромною,
Чем не в ресторанчике?
Им в окошко веточка
Машет конопатая.
Кижуч на газеточке,
А в газете всякое.
Про Москву, политику,
Про финансы крупные,
Яркие эпитеты
Про делишки думные.
Про певцов с певицами,
Про парады стремные.
С голыми девицами,
Геями соромными.
– Знаешь что, Михайлович?..
– Знаю, Николаевич…
– Ну давай, Михайлович!
– Будем, Николаевич…
Вспомнится, что вспомнится,
Чокнется, как чокнется.
Солнце к бухте клонится,
Тут и спеть захочется.
Глядя в море алое,
Не пьяны нисколечко:
«Лодочка усталая»,
И «Варяг» тихонечко.
А прозу, тоже настоящую, орловскую, Александр Васильевич написал уже специально по моей просьбе.