В один из летних вечеров команда автопробега со своим «командором» гостила в нашем доме в Лесозаводске. С этого вечера и начались ежегодные встречи. Домик у озера стал своеобразным запасным «аэродромом», где наши новые друзья могли отдохнуть, перекусить, заночевать перед очередным «марш-броском». После шумного Владивостока тихое место у озера и леса, должно быть, нравилось Владимиру Михайловичу. Иногда гостей собиралось больше, чем было спальных мест в доме, и приходилось надувать резиновые матрацы. Однажды и командору достался матрац, который возьми и сдуйся посреди ночи… Деликатный Михалыч на жёстком полу никого не потревожил до самого утра.
Лесозаводская группа участников автопробега самая многочисленная. Однажды Владимир Михайлович приехал специально, чтобы устроить нам праздник. Утром с моим супругом Евгением они отправились на рынок за мясом. Командор сам мариновал и готовил свой фирменный шашлык, причём, не только из мяса – на шампурах запекались прекрасные ароматные перцы, помидоры, лук. Мне осталось только созвать друзей: художника Владимира Листрового с супругой Натальей Козыревой, телевизионным журналистом, которая постоянно освещала наш автопробег по местному телевидению и дарила потом видеодиски с сюжетами о пробеге; замечательных лесозаводских бардов Сергея Сидоренко и Виктора Костина; писателя Александра Стогнея с женой Зоей, которая радовала неповторимым голосом, исполняя романсы по нашим заявкам. Шашлык получился на славу. Все нахваливали «шефа», а он довольно улыбался. Праздник удался.
Иногда наши встречи проходили без шашлыка, но всё равно с обязательным русским застольем. Если приехал Владимир Михайлович – все собирались по первому зову. И текли неспешные беседы. А какой он рассказчик! Бывало, заслушаешься и времени не заметишь.
Есть у него страсть – грибы. И в нашей компании грибник имеется – Стогней Александр. Он только намекнул, что знает недалеко грибные места, как у Михалыча загорелись глаза. Договорились они, что рано утром Саша заедет на своей машине. А Михалыча ночью забеспокоило сердце. Слышу: одну за одной принимает таблетки, ворочается, а то и подолгу сидит на диване. Ну, думаю, ни за какими грибами его не пущу. Но только рассвело, просигналил за воротами «Москвич» – Михалыч засобирался. Какие уж тут мои аргументы… Пришлось его экипировать по лесному, дать сапоги и «энцефалитку». Пока в лесу были, места себе не находила. Вернулись грибники часа через три с двумя вёдрами отборных грибов: чистеньких, маленьких, ни одного червивого. А какое счастливое лицо было у нашего Михалыча! И поняла я – любимое занятие порой эффективнее самых действенных лекарств. А поедание жареных грибов за обедом, когда все кряхтели от удовольствия, добавило грибнику лечебного эффекта и нам с мужем радость доставило.
Встречать гостей летом – удовольствие особое. И на столе есть урожай с грядочки, и во дворе красота. Двор у нас большой, чистенький, выложен брусчаткой, а на клумбах – мои любимые цветы радуют глаз. Можно целый день сидеть в шезлонге или на качели и получать «цветотерапию» и «звукотерапию» от пения птиц.
Однажды нам с Евгением понадобилось отъехать по срочному делу. Владимир Михайлович, Эльвира Кочеткова и соседка Лена остались на хозяйстве. Когда вернулись, Лена и Эльвира испуганно рассказали историю. Они сидели на качели во дворе, когда Михалыч заметил змею, переползающую двор в направлении клумбы. Тело её извивалось зигзагами по швам брусчатки, словно она понимала – так будет незаметнее. Бывший кап-два долго не раздумывал – тут же нашел палку, под визги женщин прикончил незваную гостью. По возвращении муж установил – в гостях побывал щитомордник, змейка, отнюдь, не безобидная. Я по жизни очень боюсь этих тварей, поэтому с ужасом представила, что бы могло случиться на клумбе, на которой каждый день нахожу себе занятие…
Став постоянным членом автопробега, я много километров проехала на его «Чайзере». Другим водителям как-то не доверялось, а Михалычу доверие полное и беспредельное. Не могу этого объяснить. Наверное, интуитивно чувствую его непоколебимую уверенность во всём.
В поездках сближаешься с людьми, узнаёшь характеры. Михалыч – человек военный. Чёткое следование намеченным планам – его яркая черта. Он бывает разным: добрым, с хорошим чувством юмора для друзей; нежным отцом для сыновей; деликатным в общении с чужими. Но бывает строгим и даже жёстким в некоторых ситуациях. Такая ситуация произошла в Хабаровске, в «Арт-подвальчике», куда мы приехали в рамках нашего автопробега. На встречу собралась творческая интеллигенция города: поэты, писатели, музыканты. Всё шло по плану, но как-то неожиданно в ход встречи вмешались устроители и местные поэты, начав выступать сначала через одного, а потом друг за другом. Встреча начала менять задуманный нами формат, градус и уровень… Владимир Михайлович деликатно помолчал, но после выступления очередной поэтессы с неоднозначными стихами, в которых пошлость перекликалась с матерными словами, его «взорвало». Он встал и жёстко сказал, что наша большая команда приехала не для выслушивания их местного творчества. Встреча посвящена Дням славянской письменности и культуры. Каждому из приехавших есть, что сказать в соответствии с форматом встречи. Если есть желание показать себя, пожалуйста, организовывайтесь, приезжайте к нам, и мы с удовольствием вас посмотрим и послушаем. После таких слов, некоторые обиделись, встали и ушли. Мне было немного не по себе, всё-таки мы в гостях. Но потом я поняла – он был прав, как всегда.
Есть ещё пример другого поведения в другой обстановке. В детском саду посёлка Кневичи мы добрых два часа сидели на неудобных детских стульчиках и смотрели подготовленный специально для нашей встречи концерт воспитанников детского сада. Владимир Михайлович, забыв о времени, счастливо улыбался и хлопал в ладоши, а потом водил с детьми хоровод.
Ещё хочется сказать о его твёрдой нетерпимости ко всякого рода графоманству. Исколесив край, встречаясь с местными «поэтами», я знаю, как они обидчивы и ранимы к критике в свой адрес. Написав десяток стихов, местный «талант», захваленный земляками, мнит себя звездой. Владимир Михайлович считает: сразу нужно говорить правду, чтобы не обольщался человек своей гениальностью. Однажды, на творческой встрече в Кавалерово, местные «поэты» попросили Владимира Михайловича провести мастер-класс. Он согласился и предложил собравшимся дать чьи-нибудь стихи для разбора. Одна «поэтесса», поддержанная местной аудиторией, смело дала свою книжку. Прочитав первое четверостишие, Владимир Михайлович тут же разобрал всё по полочкам – смысл строки, стихотворения, лишние слова ради рифмы… Опешившая поэтесса пыталась объяснять… Владимир Михайлович был непреклонен: стихи объяснять не надо, они объясняют себя сами. Завязался спор, в котором все приняли участие. И тогда громко и твёрдо прозвучали слова писателя: «Вы хотели мастер-класс? Зачем? Чтобы что-то узнать о том, как работать со стихами? Или услышать фальшивые хвалебные речи?» Аудитория замолчала. Да. Нужно иметь немалое мужество, сказать правду. Тем более что знаешь, как эта правда ранит душу человека. Я, например, так не могу. Всегда стараюсь смягчить обстановку.
Но эта книга не обо мне. А о большом человеке, которого я очень уважаю и люблю.
Желаю Владимиру Михайловичу, чтобы у него появилось побольше свободного времени для творчества.
Лесозаводск
ДВА ЖУРНАЛИСТА
Бывают люди первостепенные. По словам Владимира Тыцких, роль Александра Гельбаха в том, что издательская программа стартовала успешно, исключительная. Это он, будучи акулой пера, не примкнул ни к одной местной пишущей группировке, издал все отцовские книги в никому не известной тогда программе. Были и такие – подготовили книжку в «Народной книге», а напечатали на стороне, обескуражив, конечно, своим недоверием. Возможно, «быть в программе» означало для них «не быть собой», казалось потерей некой самости. Гельбах ничего потерять не мог, потому что он был.
Самого русского украинского немца из Литвы я увидела на Русском острове. Александр Гельбах вызывал интерес. Очень хотелось увидеть главного редактора «Советской Литвы», объявленного в Литве государственным политическим преступником. После развала Союза Александр Павлович выпустил последние номера в Минске и доставил их подписчикам вертолётами.
К нам с Владимиром Тыцких он подкатил на мокике. Для Русского острова это удобное средство передвижения. Было. До саммита. А теперь пыль столбом. В день нашей первой встречи мосты ещё не построились. Александр Павлович перекинулся о чём-то с другом, повесил на руль пакет с журналами и весело, с монгольским прищуром, удрал от нас «безлошадных».
Домик его стоит вдали от берега, у леса, в глубине маленького посёлочка КЭТ (крепостная электроточка). Если позвонить в калитку, перед тобой появятся три тонконогих немецких легавых, а за спиной – соседка, из дома через дорогу. Так было, когда я заносила ему журналы и книги.
Однажды по осени, после встречи в пятнадцатой школе, мы явились к великому урожаю груш. Груши ломали ветки невысоких деревьев в маленьком саду Александра Павловича. Пристроившись в кресле на солнышке, я откусила от сладкой желтобокой груши, которая вдруг исчезла из руки! В воздухе мелькнула виноватая рыжая морда легавой, поспешно доедающей фрукт. Заглотив трофей, собака устроилась в метре от меня, ожидая следующей порции. Спелые плоды на ветках, склонившихся до земли, её не интересовали. Делясь с ней каждой следующей грушей, я пыталась понять странное, на мой взгляд, собачье поведение. Собак этой породы Гельбахи приобрели в память о четвероногом друге, оставшемся в Литве. Одному из щенков на острове дали его имя – Сильва. Позже выяснилось – в тот же день в Вильнюсе Сильвы не стало…
Уезжали мы вечером с острова с полными рюкзаками. Через неделю Александр Павлович явился в департамент информации и печати МГУ с пакетом яблок, с улыбкой на лице.
При всём этом знаю точно: Александр Гельбах – человек очень серьёзный.
Однажды в его маленькой кухне-прихожей-гостинной я наблюдала беседу двух маститых журналистов. Правда, похоже, никто из них маститым себя не считал. «Да что я, – сказал позже Владимир Михайлович, – какой-то журналист местной флотской газеты. Гельбах, он редактор газеты республиканской! Таких в Советском Союзе было всего пятнадцать. Его отец, Павел Александрович, эту газету создал, а Александр Павлович был её последним главным редактором». Действительно, подумала я, весовые категории очень разные. Только ни разу, нигде и ни в чём это различие не проявилось. Они не спорили. Они аргументировали. Красиво, интеллигентно, в то же время по-мужски, в сигаретном дыму, среди разбросанных по столу таблеток. Сердечных, конечно.
Вытащить Александра Гельбаха на встречи нам не удалось. «Неинтересно мне это. Уже неинтересно». Он будто ушёл от людей, засел в домике у леса, соорудил долгожданный камин. Огонь – штука божественная. Может, этого нам не хватает в повседневной жизни? Чтобы не металась душа, как языки пламени, а успокоилась, объятая тихим теплом.
Сдаётся мне, не сидит Александр Павлович просто так в сопках на острове. Наверняка переплавляет в слово всю жизнь свою от Литвы до дальневосточной окраины. В слово, которое и в туманах наших ясности не утеряло.
А мы и «Наташку с острова Русский» встретили с Владимиром Тыцких на пароме. Внучку и дочку двух старших Гельбахов. Отличная Наташка. Роднее, чем в книжке. Слишком уж серьёзной сделал внучку в своей повести Павел Александрович Гельбах. Эта Наташка улыбалась, прищурившись в отблесках осеннего солнца.