Речь в Обществе друзей свободы и равенства 28 июня 1793 г.(44)
Шенье вовсе не был направлен в Тулузу(45) ; действительно он был намечен для этой миссии, но сегодня утром вместо него были предложены трое других лиц. Было выражено желание декретировать арест Дузье(46), этому воспротивились, но тем не менее такой декрет будет издан.
Я предложил Якобинскому обществу заняться мерами общественного спасения. Бесконечные предложения, спорные размышления занимают его время, и оно теряет то, что можно бы спасти. Я могу предложить обществу самые простые соображения о нашем теперешнем положении. Для тех, кто следит за нашей революцией, ясно, что Париж дает тон всей республике.
Все просвещенные граждане знают, что единственное средство поддержать республику, это поддержать единство, связи и братство между гражданами этого большого города. Париж - цитадель свободы. Не надо увозить из него пушки, а, наоборот, надо создать ружейные мануфактуры, о которых так часто говорили. Мне совсем не нравится то, что все секции предлагают людей, пушки и т. д., ибо это резервные силы свободы, их и надо прежде всего поддержать и сохранить.
Нельзя больше обезоруживать Париж, не следует обезоруживать Валансьен. Потеряв Валансьен, мы потеряем границу, потеряв Париж, мы лишимся свободы.
Если Париж сохранит характерные черты, проявленные им до сих пор, черты, внушившие ему уважение всех недоброжелателей, он будет достоин завершить столь славно начатую им революцию. Вам недавно была предложена пользующаяся народным расположением конституция, какой никогда раньше не существовало. Этот большой труд совершило Собрание, бывшее в течение некоторого времени контрреволюционным. Но до этого Собрание претерпело большие изменения. Величайшим чудом своего обновления, своей чисткой оно полностью обязано народу и средоточию честности в самом Национальном конвенте. (с.28)
Якобинцы, монтаньяры, члены Клуба кордельеров - эти старые борцы за свободу - оклеветаны. Человек, укрывшийся плащом патриотизма(47) , намерения которого по крайней мере подозрительны, оскорбляет его величество Национальный конвент. Под предлогом того, что конституция будто бы не содержит законов против барышников, он заставляет делать вывод, что конституция не подходит тому народу, для которого она создана.
Люди, без слов любящие народ, те, кто без отдыха работает для его блага не кичась этим, будут крайне удивлены, услышав, что их труд антинароден и что они представляют собой скрытую аристократию.
Не было бы больше речи об этом, если бы интриган удовольствовался выраженным ему презрением и замолчал бы от стыда, но уверяют, что этот человек на следующий же день явился в Клуб кордельеров, в это священное место, которое молодые патриоты рассматривают с почтением, смешанным со страхом. И этот человек осмеливается повторять лжепатриотические оскорбления, которые он изрыгал раньше против конституции.
Он не один из вас, заседающих здесь, и вы не были объявлены заклятыми врагами народа, которому вы посвящаете все свое существование.
Наконец, он заставил принять решение, чтобы этот адрес был представлен Конвенту; более того, чтобы он был повторен в Епископстве - в другом месте, известном своими великими принципами, которые там проповедовались и поддерживались.
(Некоторые голоса: "Он был изгнан".)
Если верно то, что этому человеку была по достоинству оказана справедливость, мои надежды исполнились; но я не могу хорошо думать о тех, кто под видимостью тесной связи с народными интересами, готов продолжить бредовую брань этого бешеного священника.
Меры, которые надо принять для спасения народа, не всегда одни и те же. Как и на войне мы иногда с мечом в руке бросаемся на неприятеля, а иногда изматываем его силы, заставляя его искать боя, точно так же, если использование сил в борьбе с врагами бесполезно, мы должны употребить хитрость, тонкость и лукавство - оружие, которое все они использовали против нас и которое принесло им большие успехи. Если бы и мы употребляли его, вместо того, чтобы исчерпать в течение четырех лет наши военные силы против них, мы победили бы.
Какие перемены произошли в умах с тех злосчастных и памятных времен, какая счастливая революция! Не будь этого чуда, что стало бы со свободой!
Кто бы мог поверить, что это Собранно, состоявшее из злодеев, продавшихся банде контрреволюционеров, станет в течение пятнадцати дней (с.29) самым народным, самым демократическим из всех собраний! Что оно сумеет в такое короткое время освободиться от цепей, протянутых вокруг него людьми, которых нельзя было тронуть, хотя они были опозорены в общественном мнении. Смелее, граждане; нет, не могут патриоты иметь такие же взгляды, как герцог Кобургский, Бриссо, администраторы Кальвадоса или юга(48).
Итак, я утверждаю, что единственными врагами народа являются те, которые выступают против Горы Конвента. Когда мы станем бриссотинцами, мы станем жертвами нашего отступничества, но до тех пор остерегайтесь этих интриганов, стремящихся под маской патриотизма снова свергнуть вас в бездну, из которой вы едва только начинаете выбираться.
Неужели вы верите, что какой-то священник(49) в согласии с австрийцами доносящий на лучших патриотов, может иметь честные и справедливые намерения? Не думаете ли вы, что если бы ему пришлось просидеть четыре года на Горе и выдержать все нападки, он был бы более твердым? Не верьте этому и по крайней мере подвергните его столь же длительному испытанию.
Неужели вы верите, что можно одним ударом преодолеть Австрию, Испанию, Питта, бриссотинцев и Жака Ру? Нет, граждане, но предоставьте нам бороться с ними и не добавляйте своих усилии к слишком многочисленным усилиям аристократов и Ролана. Более того. честные патриоты убедятся в том, что интриган, который хочет возвыситься над обломками разбитых нами сил, над бриссотинцами, над Людовиком XVI, над Дюмурье, не добьется прав дерзостью и что такие люди, как он, не только невежественны, но плохие подданные и лжепатриоты. Несчастия отечества еще не кончились, и я осмелюсь даже сказать, что предвижу новое преступление в будущем.
Но хотя я не всегда все вижу в светлых красках, я тем не менее уверяю моих сограждан в том, что наши ресурсы никогда не были столь велики и никогда наши враги не были вынуждены в такой степени считаться со свободой.
Достаточно держаться верных принципов, не принимать ложных мер; а главное не лишать Париж его естественных защитников, являющихся защитниками всей республики.
Сохраните ваше оружие, ваши пушки, вся Франция должна подняться, но мы останемся здесь для того, чтобы раздавить врагов народа и обеспечить его независимость. Комитет общественного спасения - не контрреволюционный комитет, как вам об этом говорят. Он совершал ошибки, за которые его можно и должно упрекать, но прежде всего надо воздержаться поносить его с большим ожесточением, чем поносили бриссотинцев или этих Гаде. Этот Комитет дает вам возможность пресечь дерзость людей, старающихся навлечь подозрение на тех, кто до сегодняшнего (с.30) дня был опорой для народа, кто создал конституцию, вызывающую отчаяние у аристократов. Цель наших врагов - постепенно подорвать конституцию.
44. Речь в Обществе друзей свободы и равенства 28 июня 1793 г. опубликована в "Journal des debats", № 441, в июне 1793 г. См.: "Oeuvres completes...", t. IX, р. 600-604.
45. В июне 1793 г. в Тулузе был раскрыт контрреволюционный заговор, подготовленный местной аристократией, рассчитывавшей обратиться за помощью к испанцам. Конвент решил направить в Тулузу своих комиссаров.
Шенье Мари-Жозеф (1764-1811) -драматург и поэт; член Конвента.
46. Дузье действительно должен был подвергнуться аресту, как заявил об этом Шабо, однако предложение - издать декрет об его аресте - не было принято.
47. Робеспьер имеет в виду Жака Ру.
48. Кобург Фредерик, герцог Саксен-Кобургский, австрийский генерал, один из командиров армий интервентов, сражавшихся против Франции.
Под администраторами Кальвадоса, или юга, Робеспьер подразумевает контрреволюционеров, стремившихся поднять южные департаменты против якобинского Конвента.
49. Робеспьер говорит о Жаке Ру, который был священником.
Публикуется по изданию: Максимилиан Робеспьер. Избранные произведения. М.: Наука, 1965. т. 3. с. 7-36.