«В МИРЕ НЕЯСНОГО И НЕРЕШЕННОГО» книга Розанова (1901, 2-е изд., доп. - 1904). Тема книги - пол как некая космическая величина, в которой берут свое начало религия, семья, человеческая история. «В мире неясного и нерешенного» составлена главным образом из статей, написанных в 1898 г: и опубликованных в газ. «Новое время», «Биржевые ведомости», «Санкт-Петербургские ведомости», «Русский труд»; «Из загадок человеческой природы», «Иродова легенда», «Истинный «Fin de siecle», «Номинализм в христианстве», «Семья как религия», «Брак и христианство», «Хорошо ли знаете, «какого вы духа»?», «С. Ф. Шарапову, напомнившему слова: «Могий вместити - да вместит». Кроме того, сюда вошла статья, которая в первом издании называлась «В мире неясного и нерешенного», во втором - в значительно расширенном виде - «Нечто из тумана «образов» и «подобий». В первоначальном виде фрагмент этой работы под названием «Заметки на статью Рцы «Бессмертные вопросы» был опубликован в сборник «Сущность брака» (сост. С. Шарапов. М., 1901). Книга включает также многочисленные «Полемические материалы», ранее печатавшиеся в 1899 году на страницах «Русского груда», раздел «Из писем о материнстве и супружестве». Среди опубликованных Розановым фрагментов чужих писем и рукописей особенно часто используются материалы И. Ф. Романова (в книге он присутствует под псевдонимом «Гатчинский отшельник», хотя большая часть этих материалов первоначально появлялась в печати под наиболее известным псевдонимом Романова «Рцы»), С. Ф. Шарапова и протоиерея А. П. Устьинского. Предваряет «В мире неясного и нерешенного» «Предисловие к первому изданию». Несмотря на то что книгу составили статьи и материалы, ранее опубликованные на стр. самых различных изданий, она обладает внутренней цельностью, что объясняется не только тематическим единством, но и тщательно продуманной композицией. Помимо собственных суждений по затронутым вопросам Розанов намеренно приводит мнения приверженцев и оппонентов, среди которых есть и простые читатели. Даже излишние на первый взгляд подробности из публикуемых автором писем находят объяснение: «У меня - знойная привязанность не к одному делу, а и к поэзии вокруг дела, не к кафедре, а к дому; и неубранные завесы домашней жизни просто я не в силах отделить от строк, иногда немногих, важных для темы» (Розанов В. В. В мире неясного и нерешенного, М., 1995. С. 181). В примечаниях Розанова есть и др. пояснение к публикуемым чужим текстам: «А как брак есть сама жизнь, то и взгляды на него всегда надо оценивать, внося поправку или соображения о личности и возрасте и даже семейных обстоятельствах высказывающегося, о его темпераменте и проч.» (С. 188). Розанов особое внимание уделял именно многоголосию чужих мнений, о чем говорит значительное расширение «Полемических материалов» во 2-м издании книги. Признание Розанова: «Я собираю здесь с величайшей любовью взгляды pro и contra» (Там же) показывает, насколько важен был для него сам дух полемики. Ценно и другое признание - о том, как добывались эти материалы. Дабы вызвать более резкие и отчетливые в своей непримиримости возражения, дабы сделать явным у оппонентов дух «анти-«сватовской», анти-«сближаюгций», соединяющий, сводящий двух в плогь единую», Розанов «употреблял в полемике рискованные выражения, сильные мысли». В итоге, отмечает он, «путем своей полемики я добыл нужные документы: и в этой книге их собрал и перепечатываю» (С. 257), «В мире неясного и нерешенного» стала первой в серии розановских книг с обильным включением полемических материалов (см. также «Около церковных стен», «В темных религиозных лучах», «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови» и др.). Но соотношение «своего» и «чужого» голоса в «В м. н. и н.» отличается особой сложностью. Многие полемические материалы, ранее нашедшие место на стр. газ. С. Ф. Шарапова «Русский труд», сопровождались примечаниями редактора. Розанов перенес в свою книгу и эти примечания, поэтому его собственные комментарии сопровождают не только чужие материалы, но и примечания к ним Шарапова. Позже Г. В. Адамович точно обозначит э ту манеру подачи материала Розановым, способным любой человеческий документ окружить «сетью тончайших догадок, пояснений, вскриков, намеков». О том же даровании Розанова комментировать чужие письма сказал в рецензии на книгу «Около церковных стен» Белый: «Розанов, хватаясь за любую неинтересную тему, незаметно свертывает в излюбленную сторону. Тогда он бережно прибирает свою тему: тут вставит совершенно бесцветное письмо какого-то священника, наставит восклицательных знаков, снабдит сверкающим примечанием, и вдруг от совершенно обыденных слов протянутся всюду указательные пальцы в одну точку; тут спрячется сам и точно нежной акварелью пройдется, изобразив беседу живых лиц, натравив их друг на друга, запутает; и потом вдруг выскочит из засады, подмигнет: «Видите, господа: я прав»...» (Весы. 1906. № 1. С. 69). Другой заметной чертой книги стало обильное цитирование русских и зарубежных поэтов: Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н, А. Некрасова, Жуковского, Тютчева, А. Кольцова, А. К.Толстого, Фета, В. Я. Полонского, А. И. Полежаева, Л. С. Хомякова, а также У. Шекспира, П. Беранже, Ф. Шиллера, Г. Гейне, Р. Бернса. Свои выводы Розанов склонен подтверждать не силой логики, но силой поэтического слова. Ту же роль выполняет в книге и «поэтическая» сторона собственного розановского стиля. Центральная тема «В мире неясного и нерешенного» - мистика пола - главная тема всей метафизики Розанова. Ключом к открытию тайны пола, семьи, рождения стало изучение древних религий - от египетской до эллинской и иудейской. Живой мир - пронизан полом. Даже простейший «элемент» организма, клетка, - «есть «образ и подобие» забеременевшей матки - т. е. пустого мешка с привившимся к стенке его «ядрышком»...», причем, в каждой клетке есть «оба пола» в состоянии «половой слепленности» (С. 293), беспола только смерть. С усложнением организма пол находит все более отчетливое и яркое выражение. У человека пол - это начало личности, он и проявляется более всего в тех частях тела, где отчетливее выражено личностное начало: ладонь («эмбрион лица»), ступня (неповторимость походки), наконец, само лицо и та «точка пола», которая определяет все. «Фигура человека, «по образу Божию, по подобию», имеет в себе как бы внутреннюю ввернутость и внешнюю вывернутость - в двух расходящихся направлениях. Одна образует в ней феноменальное лицо, обращенное по сю сторону, в мир «явлений»; другая образует лицо ноуменальное, уходящее в «тот» мир...», «мир владычественных ноуменов» (С. 38). Симметрия верха и низа в строении человеческого тела - раскрывает сущность «точки пола» в ее Отношении к человеческой голове: «Там - мышление, здесь - созидание; там как бы мир проектов, здесь — вещь, выполненная или, точнее - мир непрерывного выполнения. Тело мозга создает мысли, пустоты пола создают мыслящие тела» (С. 294). Семя - это тоже своего рода Слово. «Осмысленность рожденного слишком твердо говорит о мысли в зачатии: но не нашей мысли, а такой, для которой тела наши суть орудия, как мясистый язык есть орудие нашего слова» (С. 303). Результат же этого акта, дитя, «есть ноуменальный глагол» (С.304). И потому пол - духовен, и соитие «есть озарение пола, минута его гениальности» (С. 295). Пол, таким образом, это изначальная и извечная связь (religio), - связь людей, связь тела и духа, связь человека с мирозданием, исток жизни, творчества: сам акт зачатия есть акт творящий, т. е. акт «по образу и подобию». И потому: «нет чувства пола – нет чувства Бога!» (С. 37), поскольку «рождающие глубины человека действительно имеют трансцендентную, мистическую, религиозную природу» (Там же). Так же космогоничен и религиозен брак, поскольку зачатие и рождение человека происходит при «Божием соучастии». Более того, брак - это и религиозное спасение, поскольку падение человека - не в факте соития, но в том, что он начал чувствовать стыд: «стыд и грех - идентичны; первый есть кожура второго» (С. 310). Каждый ребенок - безгрешен, не знает стыда. И каждый человек проходит через переломный момент в жизни, когда начинает связывать пол со стыдом, «...именно в поле - и состоит наследственность греха. «Стыд своего пола» есть какой-то надлом в нем, перелом в нашем к нему отношении; что-то затенилось в его истине...» (С. 308). В браке же этот «надлом», «совершившийся в секунду грехопадения», исправляется: «в направлении именно к мужу у жены и у мужа к жене «одежда из листьев» спадает: но стыда не появляется! Главный симптом падения (в Библии - единственный!) - исчез!» (С. 310). Таким образом, супружество есть «восстание человека из грехопадения!» Отпадая в браке от греха, человек - через рождение детей - отпадает и от смерти, «проклятие коей так таинственно связано с грехом» (Там же). И, если следовать Библии, «брак сейчас же реализуется по грехопадении и изгнании из рая, как начало искупительного устроения (через «детеныша жены, стирающего главу Змию») человека» (С. 311). Неудивительно, что и человеческая история берет свое начало в семье и сочетании полов. Так, «миг сочетания Авраама и Сарры, из какового произошел Исаак, - определил всемирную историю, насколько последняя вообще связана с еврейством, библией. Какого могущества был глагол его зачатия (Исаака)!!»(С. 303). По видимости многие утверждения Розанова напоминают суждения по аналогии и, тем самым, не являются доказательными. Но, по его собственному ощущению, истина не доказывается, а прозревается. Он готов повторить слова героя Достоевского из «Сна смешного человека»: «Я видел Истину, я ощущал ее!» «В мире неясного и нерешенного» произвела на современников огромное впечатление и своей тематикой, и литературным мастерством автора. Большинство рецензентов стремилось отклик на книгу (и на 1-е, и на 2-е изд.) превратить в статью, развивающую собственные идеи по затронутым Розановым вопросам. Эта «хаотическая, полная гениальных прозрений книга Розанова - явление глубоко культурное и как таковая выходит за пределы литературной критики», это «святое дело скромного, бескорыстного собирания камней для фундамента будущей культуры», - писал Д. В. Философов (Мир искусства. 1901. № 5. Хроника. С. 285). По словам 3. Гиппиус, ее автор - «великий «плотовидец» (как бывают духовидцы) - пишет полусловами-полузнаками, из звуков творя небывалые слова и небывалые их сочетания» (Антон Крайний, Влюбленность //Новый путь. 1904. № 3. С. 181). Розанов «выдвинул и осветил такие стороны нашего бытия, которые до него пребывали в темноте» (Мережковский Д. С, Новый Вавилон // Там же. С. 179). Наиболее подробную характеристику стиля книги дал Инфолио, сравнив Розанова с Ницше: «Тот же своеобразный, цветистый и образный язык, стремление говорить афоризмами, следование какой-то особой логике внутреннего самоопределения и выявление чего-то нарождающегося из сердца, из всего устремленного к истине существа писателя, болеющего и бременеющего некоей тайной, быть может не знающего, что скажет он через строку, и с трепетом радостного страха ждущего, что вот родится, вот само с пера сорвется нужное слово, порывы ввысь, упадок сил, туман, мгла, бормотание, почти эпилепсия слова и вдруг - ослепительно ясная, простая, прекрасная и глубокая мысль» (От Вифлеема до Голгофы // Новое время. 1901. 28 марта). На книгу откликнулись также Д. Шестаков (Мир искусства. 1901, № 5. Хроника), А. Б. Богданович (Мир Божий. 1901. № 9), Б. Б. Глинский (Исторический вестник. 1906. № 6), Луначарский (В мире неясного, где хаос шевелится // Правда. 1905. № 7). Позже Андрей Белый вспоминал «огонь, оплеснувший нас из книги «В мире неясного и нерешенного»...» (Весы. 1906. № 1. С. 69). На основе «В мире неясного и нерешенного» был написан и один из лучших прижизненных очерков о творчестве Розанова: Волжский. Мистический пантеизм В. В. Розанова // Из мира литературных исканий. Спб., 1906).
С. Р. Федякин
Русская философия. Энциклопедия. Изд. второе, доработанное и дополненное. Под общей редакцией М.А. Маслина. Сост. П.П. Апрышко, А.П. Поляков. – М., 2014, с. 81-83.
Сочинения:
В мире неясного и нерешенного. М., 1995.