«ИСТОРИЯ РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ» - монография Зеньковского, наиболее крупное в 1-й половине XX века исследование по истории философии в России, принесшее его автору международную известность (Париж. YMCA-Press; 1-е изд.: т. I - 1948, т. 2 - 1950; 2-е изд. - 1989). Работа сразу же была переведена на англ. язык американским историком русской философии Клайном (1953) и стала наряду с вышедшей позже одноименной книги Н. О. Лосского самым авторитетным руководством по изучению русской философской мысли в Западной Европе и США. На родине была переиздана лишь в 1991 (Л., в 4-х кн.). Аналогичная работа, однако не полностью посвященная русской философии, в СССР вышла в 1956 г. (Очерки по истории философской и общественно-политической мысли народов СССР: В 2 т. М., 1955-1956). До создания обобщающих работ советских авторов (Галактионов А. А., Никандров П. Ф. Русская философия XI-XIX веков. Л., 1970; 2-е изд. Л., 1989; История философии в СССР: В 5 т. М., 1968-1988) 2-томник Зеньковского был наиболее подробным руководством по данному предмету, основанным на русских первоисточниках. В предисловии автор отметил, что идея обобщающей работы по истории русской философии вызревала у него с 1910 года и тогда же начался сбор первых материалов. Пробой пера для него стала книга «Русские мыслители и Европа» (1929; 2-е изд. - 1955), где в популярной форме излагались идеи славянофилов, В. С. Соловьева, К. Н. Леонтьева и др. отечественных мыслителей. «История русской философии» отличается широким историко-философским кругозором, использованием большого количества философских текстов, прежде всего соч. религиозного и идеалистического направления. Определенное внимание Зеньковский отвел также изложению идей нерелигиозных мыслителей (Ломоносов, Радищев, Белинский, Герцен, Чернышевский, Сеченов, М. А. Бакунин и др.). Разделяя религиозную версию происхождения философии вообще и русской философии в особенности, Зеньковский усматривал в христианской религии в ее православной форме главный фактор, определивший своеобразие русской мысли. Однако, несмотря на такую посылку, он отнюдь не считал, что только религиозная тема заслуживает внимания при изложении истории русской философии. В целом, по его мнению, русская философия не теоцентрична, но антропоцентрична, историософична и привержена социальной проблематике. Другая фундаментальная черта русского философствования, по Зеньковскому, онтологизм. Имелась в виду не только недооценка гносеологической проблематики, ее второстепенность для русской мысли. В отличие от Н. О. Лосского, который в своей «Историирусской философии», вышедшей вскоре после монографии Зеньковского, утверждал, что в центре философствования стоят вопросы теории познания, Зеньковский придерживался точки зрения, что не познание, а существование - главный предмет русской мысли. И не в том лишь плане, что исследованию реальности отдается здесь предпочтение перед исследованием знания, а в смысле «включенности познания в наше отношение к миру, в наше действование в нем». Он привел многочисленные свидетельства влияния Спинозы, Лейбница, Вольфа, Гельвеция, Гердера, Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля, Спенсера, Конта, Шопенгауэра, Гуссерля и других западных философов на русскую мысль. При этом речь идет не об одностороннем влиянии, ибо хотя Россия и отвечала «живым эхом на то, что совершалось на Западе», но не пассивно усваивала его философские достижения, переосмысливала их с точки зрения собственных задач и проблем, а зачастую и преодолевала западные воззрения. Рассматривая, напр., идейную эволюцию Белинского, Зеньковский обращал внимание на то, что в его «Литературных мечтаниях» имеет место «переработка шеллинговой натурфилософии с преимущественным ударением на человеке». Говоря о «неолейбницианстве» в рус. философии, он указывал на то, что Козлов «принимает монадологию Лейбница, преобразовывая ее». Таким же творческим, а не догматическим было отношение Бакунина к Гегелю, Шестова к Ницше, Лосева к Гуссерлю и т. д. Философия, подчеркивает Зеньковский, нашла в России свои пути - «не чуждаясь Запада, даже учась у него постоянно и прилежно, но все же живя своими вдохновениями, своими проблемами». Полемизируя с Яковенко, а в его лице с целой историографической тенденцией, Зеньковский всем содержанием своего труда стремился показать неосновательность суждения об «отсутствии оригинальности» в русской философии. Свидетельства широкого философского влияния Запада на русскую мысль сами по себе никак не выводят ее на некую периферию европейской философии: «нельзя же влиять на пустое место». Ведь восприятие инонациональных философских идей может быть выявлено и у любого мыслителя, принадлежащего к европейской культурной общности. Так же, как и Бердяев до него (Русская идея. Париж, 1946), Зеньковский дает лишь краткий обзор философской мысли в России до XVIII в. включительно, считая этот период только «прологом к русской философии». (В общем это соответствовало научным представлениям того времени.) В его книге лишь кратко освещаются некоторые важнейшие явления средневековой духовной культуры, имеющие значение для понимания русской духовности в целом: иконопись, юродство, ереси, исихазм, стяжательство и нестяжательство, раскол. (Эти темы, как известно, ранее получили обстоятельное освещение в кн. Флоровского «Пути русского богословия». Париж, 1937.) Русское философствование начиная с XVIII в. характеризуется Зеньковским в контексте секуляризации — тема настолько важная для автора, что он был склонен считать ее основным концептуальным стержнем своей работы - «ключом к диалектике русской философской мысли». Зеньковский различает «внутреннюю» (соответствовавшую собственным импульсам русской мысли) и «внешнюю» секуляризацию, содержанием которой было восприятие западного рационализма. Если первая началась как «секуляризация внутри церковного сознания» и заложила фундамент русской религиозной философии (Сковорода), то вторая положила начало «светскому философствованию» («вольтерьянство», Радищев, масонство). Границы 1-го периода русской философии («до возникновения систем») у Зеньковского достаточно условны (XIX в., до 70-х гг.); в этих рамках рассматриваются в т. ч. и мыслители, чья деятельность перерастала указанные хронологические пределы (Кареев, Толстой, Лавров, Михайловский, Розанов и др.). Кроме того, Зеньковский высказывался в том духе, что и до 70-х гг. русская мысль была давно «на пороге систем» (Чернышевский, Лавров, Страхов). Понятно, что такая периодизация связана с подчеркиванием исторического значения Соловьева как «наиболее яркого и влиятельного философа» 2-го периода - «периода систем». Драматическая граница между 2-м и 3-м периодами (1917) очевидна, т. к. для России она означала прежде всего перерыв в развитии традиционной философской культуры, которая могла быть продолжена лишь в эмиграции. Центральное место в русской философии XX века. Зеньковский отводил последователям Соловьева Карсавину, Франку, Флоренскому и Булгакову, которые характеризуются как оригинальные представители «метафизики всеединства» - название, по Зеньковскому, более предпочтительное по сравнению с термином «софиология», так называемый софиологический аспект, по его мнению, является частью более широкой темы всеединства, синтезирующей три главные темы: понимания мира как «живого целого», антропологическую тему и тему о «божественной» стороне в мире. Его философские симпатии были отданы Франку, которого он считал «по силе философского зрения... самым выдающимся русским философом».
М. А. Маслин
Русская философия. Энциклопедия. Изд. второе, доработанное и дополненное. Под общей редакцией М.А. Маслина. Сост. П.П. Апрышко, А.П. Поляков. – М., 2014, с. 252-253.