Главка не давалась. Месяца полтора подступался к ней, начинал так и этак, перечитывал, огорчался, отвергал и в малотворческих муках нащупывал новый зачин. Опять он выходил неудачным, и я уже решил вовсе оставить строптивую тему. В конце концов, никто не пострадает, не узнав, как пара десятков парней в военной форме на пике лета 1969-го ехала поездом из Владивостока в Киев. Да вдруг самому стало любопытно: что ж такое - сюжет неприхотливый, а никак не удаётся с ним сладить?
Больше недели - колёсный стук сквозь Евразию, душный плацкартный вагон, дым в тамбуре, чай в подстаканнике - чем тут вдохновиться? Но была в происходящем какая-то тайна, держала, как на привязи. С чего вдруг мгновение жизни, забытое в необходимых для рассказа подробностях, и через полвека живёт в сердце чем-то трудно уловимым, но, можно предположить, наполненным важными смыслами?
История, однако, неожиданно вышла романтической. Двадцать одна девчонка с Шикотана (студотрядовки с путины, с красной икры) - до Самары-Куйбышева. Двадцать один морячок - до Москвы. Позади экзамены, медицинская и мандатная комиссии, а главное - служба. Как минимум, год. Самый трудный - первый.
Совпало. Двадцать одна - двадцать один. Несколько дней и ночей в одном вагоне.
Верхние полки, по преимуществу, пустовали. Попутчики с попутчицами едва ли не круглые сутки ехали сидя, тесно сплотившись в купе, каждой душой выбранном по своей мечте. Компаниям хватало сухого пайка, выданного служивым на путь следования, но не доставало слов и времени для бесед и песен. Спустя десятилетия напишутся строки, немножко передающие атмосферу, в которой осуществлялась передислокация с берега Тихого океана в Матерь городов русских:
Лишь пару писем в Киев из Самары
Да снимок сохранили мне года.
На снимке я в тельняшке, друг с гитарой,
А в центре Вы - безумно молода.
Шёл поезд, и луна бежала следом.
Вы на луну смотрели из окна.
И думал я, с чего начать беседу,
И знали Вы, чем кончится она.
И дал мне Бог попутчицу такую!
Вы были словно роза на снегу.
Я тридцать зим без Вас перезимую
И тридцать лет забыть Вас не смогу.
Ваш тёплый крестик в вырезе футболки,
Луну в глазах и шёпот до утра...
Но Вы сойдёте с поезда у Волги,
А мне придётся ехать до Днепра.
В том поезде мы были лучшей парой,
Но, многие увидев города
И пролетев раз тридцать над Самарой,
Я в ней не побываю никогда...
И дал мне Бог попутчицу такую,
Пропавшую иголочкой в стогу...
Я сорок зим без Вас перезимую
И никогда забыть Вас не смогу.
Капитан-лейтенант, отечески опекавший абитуру в ТОВВМУ имени Макарова, сопровождал завтрашних, как все мы были уверены, курсантов КВВМПУ до победного конца пути1. Обитал он в вагоне купейном, за всю дорогу заглянув к нам едва ли более двух раз.
Училище, как выше сказано, обязалось зарезервировать для дальневосточников двадцать мест. Толя Бойчук ехал кандидатом сверх выделенной квоты. Его, как никто другой блеснувшего знанием математики, включили в список двадцать первым, надеясь, что один человек проблемой не станет.
У Толи, действительно, обошлось. В 1973 году в числе шести (пяти?) флотских лейтенантов он получит кортик и погоны. Шести (пяти?) - из двадцати одного пассажира поезда дальнего следования, преодолевших на берегу Тихого океана конкурсные испытания. Но на Подоле в 1969 г. на первый курс слегка перебрали, половина из нас оказалась лишней.
Экзамены не сдавали, медкомиссию и мандатку пришлось штурмовать заново. Тринадцать (?) тихоокеанцев отсеялись. Мотивы нашлись разные, вплоть до пикантных.
В команду входила тройка авиаторов-сверхсрочников из отдалённых, даже по дальневосточным меркам, гарнизонов. Возможно, все из Монгохто. Три богатыря после первой сортировки попали в десятку счастливцев, одиннадцати прочим выдали проездные документы в обратный путь.
Но не у всех избранных радость длилась долго. Одного из монгохтовцев (монгохтинцев?) после успешной сдачи экзаменов, в самый канун отъезда из города «камней, б. и бескозырок», как широкие матросские массы величали Владивосток, обаяла привокзальная незнакомка. Дорогой, где позволяло время стоянки, пришлось ему бегать в медпункт. Уколы не помогли, медики в Киеве разглядели знаки недолеченного удовольствия. Молодого, красивого, испытанного службой на прочность и верность парня отправили туда, откуда приехал.
(Мы какое-то время добросовестно держали связь, я даже побывал у него дома в Москве, возле «Мосфильма», на одноимённой, то бишь Мосфильмовской, улице, где авиатор совершил посадку с юной женой. Но - судьбы разлетелись, экран погас, файл стёрся.)
Все остальные были тоже молоды, испытаны на прочность и верность и хоть немного красивы, однако не имели рядом друга, способного из солидарности с сослуживцем поступиться удачей, а то, может быть, и поломать себе судьбу, отказавшись во имя учёбы в военно-морском ВУЗе расставаться с однополчанином. У нашего товарища такой друг был, и дальневосточный десант на Подоле сократился с десяти (?) до восьми (?) человек. Из оставшихся двое оказались отчислены уже в процессе учёбы.
Окончательный счёт: 96 - 6. А может быть: 96 - 5.
В лето 1969 года 96 младых питомцев Тихоокеанского флота построились на плацу ТОВВМУ имени Макарова. В 1973-м пятеро или шестеро вышли из ворот КВВМПУ в золотых лейтенантских погонах.