8 августа.
Генрих мне говорит:
-- Жорж, все погибло. Кровь заливает мне щеки.
-- Молчать.
Он в испуге отступает на шаг.
-- Жорж, что с вами?
-- Молчать. Что за вздор. Ничто не погибло. Как вам не стыдно.
-- А Федор?
-- Что Федор? Федор убит ...
-- Ах, Жорж . . . Ведь это . . . Ведь это . . .
-- Ну .. . Дальше.
-- Нет ... Вы подумайте ... Нет ... Но мне казалось ... Что же теперь?
-- Как, что теперь?
-- Нас полиция ищет.
-- Полиция всегда ищет.
Сеет дождь. Плачет хмурое небо. Генрих промок и с его поношенной шапки струится вода. Он похудел, глаза у него ввалились.
-- Жорж.
-- Что?
-- Поверьте ... Я ... я хочу только сказать ... Вот нас двое: Ваня и я ... Мало двоих.
-- Нас трое.
-- Кто же третий?
-- Я. Вы забыли меня.
-- Вы возьмете снаряд?
Конечно.
Пауза.
-- Жорж, на улице трудно.
-- Что трудно?
-- На улице трудно убить.
-- Мы пойдем во дворец.
-- Во дворец?
-- Ну да. Что же вас удивляет?
-- Вы надеетесь, Жорж?
Я уверен... Стыдно вам, Генрих.
Он растерянно жмет мою руку.
-- Жорж, простите меня...
Конечно ... Но помните: если Федор убит, значит черед за нами. Поняли? Да?
И он, взволнованный, шепчет:
-- Да...
А мне на этот раз жаль, что Федора нет со мною.