13 августа.
Ваня барин: мягкая шляпа, светлый галстук, серый пиджак. У него по-прежнему вьются кудри, блестят задумчивые глаза. Он говорит:
-- Жалко Федора, Жоржик.
-- Да, жалко.
Он улыбается грустно:
-- Да ведь тебе не Федора жалко.
-- Как не Федора, Ваня?
-- Ты, ведь, думаешь: товарища потерял. Ведь, так? Скажи, так?
-- Конечно.
-- Ты думаешь: вот жил на свете революционер, настоящий революционер, бесстрашный ... А теперь его нет. И еще думаешь: трудно, -- как быть без него?
-- Конечно.
-- Вот видишь ... А про Федора ты забыл. Не жаль тебе Федора.
На бульваре играет военный оркестр. Воскресенье. В красных рубахах, с гармониками в руках бродят мастеровые. Говор и смех.
Ваня говорит:
-- Слушай, я вот все о Федоре думал. Для меня, ведь, он не только товарищ, не только революционер . . . Ты подумай, что он чувствовал там за дровами? Стрелял и знал, каждою каплею крови знал: смерть. Сколько времени он в глаза ее видел?
Жоржик, не то. Я не про то. Ну, конечно, не испугался... А знаешь ли ты его муку? Знаешь ли муку, когда он раненый бился? Когда темнело в глазах и жизнь догорала? Ты не думал о нем?
И я отвечаю:
Нет, Ваня, не думал.
Он шепчет:
Значит, ты и его не любил .. .
Тогда я говорю:
-- Федор умер. .. Ты лучше вот что скажи:
идти ли нам во дворец?
-- Идти во дворец?
--Да.
-- Это как?
-- Ну, взорвать весь дворец.
-- А люди?
-- Какие люди?
-- Да семья его, дети.
-- Вот ты о чем... Пустяки: им туда и дорога ...
Ваня примолк.
-- Жорж.
--Что?
-- Я не согласен.
-- Что не согласен?
-- Идти во дворец.
-- Что за вздор? .. Почему?
Я не согласен убивать детей.
И потом говорит, волнуясь:
-- Нет, Жорж, послушай меня: не делай этого, нет. Как можешь ты это взять на себя? Кто дал тебе право? Кто позволил тебе?
Я холодно говорю:
-- Я сам позволил себе.
-- Ты?
-- Да, я.
Он всем телом дрожит.
-- Жорж, дети...
-- Пусть дети.
-- Жорж, а Христос?
-- При чем тут Христос?
-- Жорж, помнишь: "Я пришел во имя Отца моего, и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примете".
К чему, Ваня, тексты?
Он качает головой.
-- Да, ни к чему ...
Мы оба долго молчим. Наконец, я говорю:
Ну, ладно ... Будем на улице ждать.
Он весь светлеет улыбкой. Тогда я спрашиваю его:
-- Ты, может быть, думаешь, я ради текстов?
-- Нет, что ты, Жорж?
-- Я решил: так риска меньше.
-- Конечно, меньше, конечно ... И вот увидишь: будет удача. Услышит Господь моления наши.
Я ухожу. Мне досадно: а все-таки не лучше ли во дворец?