Говорит русская пословица: «Старость не радость», это закономерно. Старый человек, проживший долгий век, как бы он ни жил: плохо ли, хорошо – напоследок своей жизни становится малозаметным и каким-то лишним не только в обществе родных, близких, знакомых, но и в семье. Прожитая долгая жизнь и то, что в период ее было, становится каким-то мифом или брехней, которой не придается никакого значения. Старому
(л. 79 об.) никто не верит, а верят только в новое, современное, как будто бы новая, современная жизнь с обилием всего сразу же и началась, как только появился на свет молодой человек. Надо понять, что фундамент новой, современной жизни закладывал старый человек, а не кто-то другой. Так что старого человека надо молодым людям ценить и не скидывать его со счета.
Я прожил долгую жизнь, которая явилась у меня не так счастливой и радостной. От отца остался шестилетним мальчишкой в большой семье с неграмотной матерью и полуторагодовалой сестрой. Детство свое вспоминаю как миф, оно было не такое, как у ребят моего возраста, живущих вместе с отцом и матерью, и я завидовал им, так как у них была одежда и обувь, а мне приходилось себе зарабатывать ситцу на рубаху, сидя с раннего утра и до позднего вечера на лошади моего дяди: возить навоз, боронить, возить копны сена и за свой труд получать плату по пять копеек в день. Мать же мне помочь ничем не могла, так как, живя в большой семье вместе со свекром и деверем, имела в своем распоряжении одну лишь овцу с парой ягнят, данную в приданое родителями, да сшить из домотканого крашеного холста штанишки и сумку, чтобы можно было ходить в школу не в лохмотьях, как нищий, и не осуждали люди. В школе я учился пять лет и не так плохо. Четыре класса закончил с хорошими оценками. Перед экзаменом случилась беда – вывихнул левую руку, неграмотная мать вовремя не приняла мер к лечению, и так я остался на всю жизнь калекой. В молодые годы, находясь в обществе своих сверстников и девчат, стеснялся своего уродства, считал себя ниже всех и был замкнутым. Когда меня с матерью и семилетней сестрой отделили, мы по разделу получили две гнилых избы, в которых нельзя было жить. Надо
(л. 80) было думать и стремиться к постройке какой-либо хаты. При наличии увечья хотел учиться, так как к полному физическому труду я был не способен, мечтал получить какую-либо специальность. Но это не получилось. Поступил учиться в высшее начальное училище, проучился полтора года, но с учебой пришлось расстаться, а жить дома, купить в обмен на корову лошадь, и обрабатывать свой надел земли и надел земли дедушки и безлошадных соседей. С большими трудностями в 1923 году построил переднюю часть дома, а весной 1924 года попал жить в одну избу, хотел ехать в город, чтобы заработать денег на достройку дома и содержание семьи, и это не осуществилось. Поступил работать в райисполком с зарплатой 10 рублей в месяц и считал это за счастье, люди помогли устроиться работать дома рядом с семьей, которая нуждалась в поддержке. Весной 1926 года женился – взял в жены соседку, которую хорошо знал. Хотя много не дружил, но она всегда была на уме, как хорошая, приветливая и работящая девушка, а когда услыхал, что у нее были женихи, и родители собираются выдавать ее замуж, не долго думая, решил повидаться с девушкой и лично сделать ей предложение – жениться на ней. Она дала согласие, и родители не стали возражать. Наш брак зарегистрировали 12 февраля 1926 года, а сыграли свадьбу 10 мая по старым порядкам, только без венчания в церкви, так как я был комсомольцем и венчаться, чтобы не лишиться работы в райисполкоме, не пожелал, хотя родители невесты сначала и возражали, но потом согласились. Я перед началом сватания предполагал, что родители невесты не только <не> отдадут за меня свою дочь, но даже не примут меня в дом посвататься, так как они люди прожиточные, все есть: две коровы, хорошая лошадь, теленок и годовой поросенок. А у меня только недостроенный дом, корова и телка, даже хлеба, кроме яровых семян, нет. Приходится покупать хлеб для семьи на небольшую зарплату, лошади нет, и землю приходится обрабатывать чужим людям внаем.
(л. 80 об.) Но родители невесты и ее брат, мой сверстник, были люди хорошие, и все обошлось благополучно. В приданое невесте дали 20 бревен лесу на постройку скотного двора, дали всего необходимого для варки пива к свадьбе, 100 рублей денег, воз соломы для скота, а брат согласился вывезти от Катища к дому лес, вспахать на своей лошади усадьбу, надел земли и посеять яровую, чего я не ожидал и был очень рад.
Время шло, подготовка к свадьбе велась в обеих сторонах. Мы с невестой встречались почти ежедневно, вечерами ходили то на вечерки, то на спектакли и кино. За три месяца, то есть со дня регистрации, невеста была у меня в доме два раза, и то в чем-либо помочь, а я ходил к ней часто. Перед свадьбой разрешили отпуск на две недели, так как было много разных дел, да и сама свадьба. На свадьбу были приглашены с обеих сторон родные и знакомые, сват с женой и дружка родителями невесты, и все были веселы. Приведя молодую хозяйку в свой новый, еще недостроенный дом без печей в передних комнатах, и, зная свою бедность, и в то же время радость и счастье, вводя в семью молодую хозяйку, я от счастья заплакал. Близ живущие соседи, пришедшие посмотреть свадьбу, недоумевали, что же случилось, что молодой, введя молодую жену в дом и садясь с ней рядом за стол в передний угол, утирает платком слезы, уж не случилось ли что непредвиденное, но причину моих радостных слез так и не узнали. Свадьба прошла хорошо, все гости были веселы, и никакого скандала не было. После свадьбы мы с хозяйкой каждый день под вечер ходили к ее родителям в гости, а через пять дней после свадьбы я ушел на работу в райисполком, так как положенный двухнедельный отпуск окончился.