VI. Аутентичность докладов айнзацгрупп

 

а. Введение

 

Дело обвинения составляли полностью актуальные документы за исключением 48 письменных показаний, 34 из которых являлись письменными показаниями, под присягой данными подсудимыми до предъявления обвинительного заключения. Принципиальным доказательством в поддержку пунктов один и два обвинительного заключения были более чем девяносто докладов айнзацгрупп. Эти доклады были обобщенными докладами, подготовленными в особом ведомстве РСХА в Берлине из докладов отдельных айнзацгрупп. Эти совершенно секретные доклады распространялись ряду государственных и партийных органов Германии. Между июлем 1941 и апрелем 1942 приблизительно 195 обобщённых докладов айнзацгрупп были подготовлены и разосланы в Берлине.

Защита предполагала, что обобщённые доклады содержали много неточностей и даже умышленное преувеличение о количестве уничтоженных людей. Защита также заявляла о том, что автор докладов не имел сведений по собственным наблюдениям, что его личность неизвестна и поэтому документы представляли собой недопустимые доказательства по слухам.

 

б. Документы и показания

 

Перевод документа НО-2716

Экземпляр обвинения 4

 

Письменные показания Хайнца Германа Шуберта от 4 февраля 1947

 

Я Хайнц Герман Шуберт надлежащим образом давший присягу заявляю:

1. Я родился в Берлине 27 августа 1914. Я ходил в школу в Эйзенберге (Тюрингия) и Берлин-Лихтерфельде, включая ремесленную школу. В марте 1931 я закончил школу, получив свой школьный аттестат [Obersekundareife].

2. С апреля 1931 по август 1933 я работал адвокатом. Позднее я стал гражданским служащим в бременском отделении рейхсканцелярии.

3. 10 октября 1934 я стал гражданским служащим в СД и оставался там до конца войны. 1 мая 1934 меня перевели из «Гитлерюгенда» в партию и вручили членский билет за № 3474350. 10 октября 1934 я стал членом СС с членским номером 107326.

4. В октябре 1941 я был назначен в айнзацгруппу D. Я не принимал участия в курсах и создании айнзацгрупп в Дюбене, которые проходили ранее, и не принимал участия в начале русской кампании.

5. Прибыв в Николаев в октябре 1941 я явился на совещание с группенфюрером Отто Олендорфом, который тогда был начальником айнзацгруппы D. Ещё десять человек прибыли на это совещание на транспорте вместе со мной. Целью совещание было то, что Олендорф хотел найти на некий пост подходящего человека. Никто из нас не хотел быть руководителем айнзацкоманды. Мы были делегированы в различные подразделения, большинство из них направили в айнзацкоманды, в то время как я остался при штабе. Мы только знакомились с работой айнзацгрупп, айнзац – и зондеркоманд после поступления в эти подразделения. Покидая Берлин, нам не говорили о деятельности этих подразделений. Я стал адъютантом Олендорфа.

6. В течение этого периода я узнал, что два новых руководителя прибыли к Олендорфу, которые позже получили по айнзацкоманде каждый. После их прибытия у них была долгая беседа с Олендорфом; я не присутствовал. Основываясь на своём опыте, я могу точно сказать, что эти два руководителя во время своей беседы получили служебные инструкции. Доклады этих руководителей поступали в нашу штаб-квартиру в письменной форме предписанной Олендорфом и также содержали информацию о количестве казнённых русских и евреев.

7. Айнзацгруппы докладывали в главное управление безопасности Рейха двумя способами, по радио и в письменном виде. Радио доклады держались в строгой секретности и помимо Олендорфа, его заместителя Вилли Зайберта и главного телеграфиста Фриша, никто за исключением радистов не мог входить на радиостанцию. По этой причине вышеуказанные лица имели сведения о точном содержании радио докладов. Доклады диктовались непосредственно Фришу Олендорфом или Зайбертом. Затем доклад отсылался Фришем, я получал его для хранения. В случаях, в которых докладывалось в количестве убитых, оставались пробелы, поэтому я никогда не знал о точном количестве убитых лиц. Письменные доклады направлялись в Берлин курьером. Эти доклады содержали точные подробности и описания мест, в которых проводились акции, ход операций, потери, количество уничтоженных населённых пунктов и убитых лиц, арестованные агенты, сводки о допросах, доклады о гражданском секторе и т.д.

8. Когда Олендорф отсутствовал вне штаба айнзацгруппы, никакие доклады не направлялись в Берлин. Как правило, его заместитель Зайберт сопровождал его в инспекционных поездках и мне приказывали «присматривать за домом», однако, не позволяя решать никакие вопросы, которые могли возникнуть. Я никогда не готовил секретные приказы и когда Олендорф и Зайберт отсутствовали вне штаба, нельзя было принимать никаких решений. Я не знаю, имел ли Олендорф секретные материалы и были ли у него сообщения об общем количестве казней.

9. Я не знаю, получали ли айнзацгруппы или айнзацкоманды приказы о казне русских военнопленных. Если бы эти приказы приходили по обычным каналам я бы их видел. Однако, это не исключает того, что Олендорф имел их как секретные материалы в своём кабинете.

10. С лета 1942 до конца 1944 я являлся адъютантом Олендорфа в управлении IIIглавного управления безопасности Рейха и позднее я работал в подчинении доктора Ганса Эхлиха[1] в отделе IIIВ главного управления безопасности Рейха. Мне известно, что они оба получали составленные доклады айнзацгрупп, которые направлялись как доклады об обстановке на оккупированных восточных территориях.

Я прочёл указанные показания, включающие 4 страницы на немецком языке, и заявляю, что это полная, правда по моим лучшим воспоминаниям и убеждению. У меня была возможность внести поправки и исправления в вышеуказанное заявление. Я сделал данное заявление добровольно, без какого-либо обещания награды и совершенно не подвергался какому-либо давлению или угрозам.

 

Нюрнберг, Германия, 4 февраля 1947

[Подписано] Хайнц Герман Шуберт

 

Перевод документа НО-4327

Экземпляр обвинения 6

 

Письменные показания Курта Линдова[2] от 21 июля 1947

 

Я, Курт Линдов надлежащим образом давший присягу, заявляю:

1.  Я родился 16 февраля 1903 в Берлине и посещал гимназию Лессинга и школу, старшую школу. Я изучал науку коммерции и право, однако, не сдал государственный экзамен и был помощником торговца с 1922 по 1928. В апреле 1928 я поступил в качестве кандидата в криминальную полицию Берлина и был позднее переведён в Альтону как помощник инспектора, где оставался до 1932. Впоследствии меня перевели в Эльбинг и позже в Ганновер, где я оставался до 1938. В Ганновере я был начальником службы контрразведки, занимая эту должность с 1935 по 1937. В 1938 я был переведён в политическую полицию, позднее названную государственной полицией, где я работал в отделе превентивного заключения с 1938 по 1940. До 1941 я относился к отделу контрразведки и позднее был переведён в отдел занимавшийся коммунистами где я оставался до середины 1944. Тогда я получил приказ явиться в управление Iглавного управления безопасности Рейха и был устроен в этом управлении как инструктор по подготовке инспекторов.
2. В 1935 я вступил в СС; мой членский номер 272 350. 1 мая 1937 я вступил в партию, мой членский номер 4 609 289.
3. С октября 1941 приблизительно до середины 1942 я являлся заместителем начальника и позднее начальником отдела IVА 1. Этот отдел занимался коммунизмом, военными преступлениями и вражеской пропагандой; более того, он работал с докладами различных айнзацгрупп до создания командного штаба в 1942. Айнзацгруппы на Востоке регулярно направляли свои доклады в Берлин по телеграфу или письменно. Доклады указывали на дислокации групп и наиболее важные события за отчётный период. Я читал большинство этих докладов и передавал их инспектору доктору Кноблоху[3] из криминальной полиции, который сводил их в компиляцию, которая сначала публиковалась ежедневно под названием «Доклады об оперативной обстановке СССР». Эти доклады готовились в черновике, и я корректировал их; потом их мимеографировали и рассылали. Оригиналы докладов, которые направлялись в главное управление безопасности Рейха по большей части подписывались командиром айнзацгруппы или его заместителем.
4. Доклады «Доклады об оперативной обстановке СССР № 114, 115, 118, 121, 122, 128, 138, 141, 142, 144, 159 показанные мне, являются фотокопиями оригинальных докладов составленных доктором Кноблохом в отделе IVA1, начальником которого был я. Я опознаю их как по красной окантовке различимой на фотокопии, по размеру, шрифтам и частичной окантовке. Я опознаю рукописные инициалы на различных докладах как принадлежащие лицам работавшим в главном управлении безопасности Рейха, но учитывая прошедшие 6 лет, я не могу вспомнить полные имена тех лиц, чьи рукописные инициалы имеются на документах. Из содержания рукописных пометок я сделал вывод, что они были сделаны доктором Кноблохом и более того я заметил, что разные части вышеуказанных докладов являются выдержками из оригинальных докладов айнзацгрупп главного управления безопасности Рейха.
5. В силу своего положения как заместителя, а затем начальника отдела IVA1, я считаю себя компетентным свидетелем, способным подтвердить, что «Доклады об оперативной обстановке СССР», которые публиковались начальником полиции безопасности и службы безопасности под маркировкой IVA1 были полностью составлены из оригинальных докладов айнзацгрупп приходивших в мой отдел по телеграфу или письменно.

Я прочел вышеуказанное заявление, включающее 3 (три) страницы на немецком языке и заявляю о том, что это полная, правда по моим лучшим воспоминаниям и убеждению. У меня была возможность внести изменения и поправки в вышеуказанное заявление. Я сделал это заявление добровольно без обещания какой-либо награды и не подвергался давлению или угрозам.

 

Нюрнберг, 21 июля 1947        [Подпись]                                   Курт Линдов

 

Частичный перевод документа НО-4134

Экземпляр обвинения 7

 

Фрагменты за 21 и 27 октября 1941 из доклада об оперативной обстановке СССР

 

*****************************

 

Начальник полиции безопасности

и СД

- B. № IVA1-1 B/41- Совершенно секретно

[Штамп] Совершенно секретно

50 копий

38-я копия

Доклад об оперативной обстановке № 126

 

[Рукописная пометка]: Не был передан [Инициал]

1. Дислокации и связь.

Дислокации и связь, приведённые в ежедневном докладе № 110 от 22 октября 1941 остались неизменными.

1. Доклады айнзацгрупп и айнзацкоманд.

Нет докладов айнзацгрупп.

 

_______________________________

 

Главное управление безопасности Рейха

- II D31/41- секретно

Берлин, 21 октября 1941

 

[Штамп]Секретно

 

Начальникам управлений и начальникам отделов,

адъютантский отдел начальника полиции безопасности и

службы безопасности,

главное управление

управления I, II, III, IV, V, VI, VII

отделыI A 1, II A 1, II D 1, II D 2, II B 5, IV A 1, IV B 4, IV D 3, IV E 5, VI C 1.

 

Для сведения:

 

Адъютантский отдел рейхсфюрера СС и главы германской полиции.

 

Предмет: Операция Барбаросса – включение офицера отдела оперативной связи [Einsatznachrichtenfuehrer] в  командный штаб [Kommandostab].

 

1.  Распоряжение IIHb№ 11 II/41, совершенно секретно, от 3 июля 1941 дополняется тем, что отдел офицера оперативной связи главного управления безопасности Рейха приданный отделу IID(оперативный отдел) прекращает деятельность с 26 октября 1941.
2.  С указанной даты, задачи выполняемые офицером оперативной связи главного управления безопасности Рейха будут дополнительно относится к командному штабу, находящемуся в управлении IVздания главного управления, 3 принц Альбрехтштрассе, кабинет 320, телефонный номер: почтамт 54, добавочный 318. Таким образом, командный штаб будет ответственным как за техническую, так и материальную оценку докладов айнзацгрупп и айнзацкоманд развёрнутых в операции Барбаросса.
3. С указанной даты, все доклады и сообщения получаемые от айнзацгрупп А – D, после регистрации и отметки предмета, должны срочно передаваться главным отделом (специальным почтовым центром) в командный штаб через начальника управления IV; доклады поступающие ночью представляются на следующий день в начале рабочего дня.

По приказу:

[Подписано] Мюллер

Бригадефюрер СС

 

[Печать Гестапо]

Копия верна:

[Подпись неразборчива]

Гауптштурмфюрер СС

 

в. Выборка из аргументации защиты

 

Возражения защиты против приобщения докладов айнзацгрупп в качестве доказательств, 29 сентября 1947

 

Ашенауэр: Я возражаю против представления документа НО-4134. Этот документ содержит очевидные ошибки. На странице 31 немецкой документальной книги говорится: «Доклад об обстановке СССР № 126 от 29 октября 1941». На странице 36 этой копии, немецкая документальная книга, я нахожу следующее: «Доклад об обстановке СССР № 126, 27 октября». На той же странице, находится следующий текст: «Позиции и новостные сообщения из ежедневного доклада № 110, 22 октября 1941 остаются неизменными». «Ежедневный» доклад, очевидно, перепутали с докладом об «обстановке». Значит номера 110 и 126 неправильные. Не обсуждается, что с 22 октября по 27 октября, можно было сделать и направить 16 докладов об обстановке или ежедневных докладов. Здесь также есть очевидные ошибки и поэтому я прошу отказать в документе.

Ференц: Ваша честь, как я понял возражение, это либо плохой перевод где нечто было переведено как «ежедневный доклад» вместо «оперативный доклад» или в докладе есть номера, которые путают защитника. В отсутствие демонстрации того о чём говорит защитник, я не чувствую возможности прокомментировать конкретное возражение. Однако, в целом, если есть такая ошибка,  я будут рад её исправить. Я уверен в том, что должны быть несколько ошибок в представлении. Если это более чем чисто формальное возражение, я хочу, чтобы защита сказала об этом чётко.

Председательствующий: Доктор Ашенауэр, сам документ, как вы его прочли, по крайней мере, ясен по смыслу и вы нашли возражение только к некой детали, которую вероятно можно прояснить позднее?

Ашенауэр: Нет, ваша честь, у меня передо мной оригинал и в нём нет типографских ошибок и это не вопрос типографских ошибок или деталей. Моё возражение ссылается на доказательственную ценность документа. Прежде всего, в оперативном докладе 126, приводятся две разные даты. Одна дата 29 октября 1941 на первой странице документа. На одной из следующих страниц дата 27 октября 1941.

Председательствующий: Вы читаете с оригинала? То есть фотокопии?

Ашенауэр: Нет с оригинала документа, который предоставило обвинение.

Председательствующий: Это то о чём я говорю. Вы сейчас читали из оригинала?

Ашенауэр: Да.

Председательствующий: И возражения, как я понял к оригиналу документа, а не переводу?

Ашенауэр: Да, верно. И если сказать, что «оперативный доклад» перепутан с «ежедневным докладом» или «докладом об обстановке», тогда совершенно не обсуждается то, что номер 110 правильный.

Председательствующий: Что же, если у вас нет возражений самому переводу, тогда мы не понимаем, как ваше возражение оригиналу может иметь какое-либо значение, потому что обвинение представило его таким, какой он есть и если в нём есть те или иные дефекты, тогда конечно, ваше преимущество в том, что он дефективный, и в подходящее время вы укажете на это в аргументации трибуналу, когда встанет вопрос. Поэтому, это не входит в аутентичность, ни в относимость документа к делу. Обвинению решать желает ли оно приобщать в качестве доказательства документ, который может быть дефективным.

Бергольд: Мне кажется, мой коллега возразит кое-чему ещё. Это не сам оригинал, а фотокопия оригинала, а именно, копия которую обвинение представило трибуналу. Возражение моего коллеги, если я правильно понял, может означать, что это нечто неаутентичное и вероятно, на первый взгляд, выглядящее как подделка. Поэтому, кажется необходимым, чтобы обвинение в этом деле не приобщало фотокопии, а оригиналы, для того, чтобы можно было им возражать или нет.

Председательствующий: Что же, фотокопия, всегда показывает всё, если только не было механической трудности в самом фотографировании документа. Доктор Бергольд, я понял, что вы сказали, что вы настаиваете на представлении самого оригинала доклада, и как это поможет вам больше чем фотокопия?

Бергольд: Нет, фотокопия не всегда такая же. Иногда можно увидеть, посмотрев на оригинал, например, разные типы бумаги, использованные для составления разных докладов. Или разные пишущие машинки. Но вы можете  это увидеть, только глядя на оригинал. Фотокопия не показывает этих цветовых различий и не показывает разницу в качестве бумаги.

Председательствующий: Что же, господин Ференц, что вы на это скажете?

Ференц: Ваша честь, есть два различных возражения этому документу. Первое возражение заключается в том, что документ который мы приобщили в виде фотокопии, на первой странице датирован 29 октября 1941, в то время как, на предпоследней странице он имеет дату 27 октября 1941. Мне кажется, совершенно нематериальным будет датой 29 октября или 27 октября. Мы приобщили документ с совершенной иной целью.

Второе возражение, если оно о документе, как вы отметили, это вопрос который будет рассмотрен судом и доказательственная ценность которого будет оценена судом. Однако, второе возражение, заключается в том, что фотокопия может не быть подлинной копией оригинала. Либо потому что –

Простите, я понял, что возражение было тому, что есть какая-то ошибка в оригинале. Однако, я вижу, что защитник со мной не согласен.

Бергольд: Нет, я просто говорю, что фотокопия конечно верная, но иногда можно судить о сомнительном документе, только если посмотреть на оригинал и понять если сам оригинал это законченный документ или не включающий несколько докладов. Конечно, фотокопия всегда правильная. Фотокопия безупречна. Моя просьба просто про представление оригинала. Тогда мы сможем решить, следует ли поддерживать возражение или нет.

Ференц: Я хочу отметить, что сертификат, который идёт с каждым экземпляром удостоверяет, что это подлинная фотокопия оригинала. В большинстве других дел не требовалось представлять оригинал. Однако, для того, чтобы подсудимые убедились в том, что им предоставили всякую возможность, у меня есть оригиналы, доставленные из Берлина. Они доступны в моём офисе и защитники приглашаются, в любое время сравнить фотокопии с оригиналом и я буду очень рад исправить любые ошибки.

Председательствующий: Очень хорошо. Ответ исчерпывающий.

Бергольд: Я благодарю обвинение за содействие.

 

*****************************

 

Фрагмент из заключительного обзора от имени подсудимого Блобеля

 

I

 

Документальные доказательства в целом

 

Дело 9 имеет характерную черту; фактически данный процесс, по крайней мере, что касается представляемых обвинением доказательств, проводился исключительно с документальными доказательствами. Документальные доказательства часто используются в англо-американском методе ведения процессов, но также использовались в германском праве и они применялись здесь в гражданском и уголовном праве.

Рассматривая документы представленные обвинением в качестве доказательств, у нас, прежде всего, есть причина обсудить эти документы в целом и в особенности заявить о значительных сомнениях, которые можно выдвинуть против неограниченного признания этих документов в качестве доказательств.

Без сомнения, всякая письменная вещь является документом, который можно использовать в качестве доказательства, то есть всякая вещь, в которой человек выражает идею письменно, рукописно, машинописно или печатно. Таким образом, документальные доказательства составляют включение идеологического содержания. В своих  функциях в качестве доказательств, документ имеет как характер обычного информационного документа или значимого документа. Есть дополнительная точка зрения, которая является важной для классификации документов. Документ может, как обозначать кого-либо в качестве лица, от которого исходит заявление, в особенности, если на нём есть подпись – так называемого подписанта или подписантов – или он приобщается анонимно, если автора документа нельзя идентифицировать – так называемые анонимные документы. В первом случае документ «подлинный» если он действительно исходит от лица, которое, в документе называется автором; если это не так, документ «фальшивый». Во втором случае нельзя установить «фальшивый» документ или «подлинный» до тех пор пока не установлена идентичность  лица которое подготовило проект документа.

Большинство документов, которые были представлены в качестве доказательств и которые подтверждают виновность отдельных подсудимых о наказуемости деяний изложенных в обвинительном заключении это так называемые доклады об обстановке СССР и так называемые доклады об обстановке начальника полиции безопасности и СД (главное управление безопасности Рейха).

В соответствии, с объяснением приведённом в начале, мы здесь рассматривали информационные документы главного управления безопасности Рейха; эти документы пытаются сформировать обзор деятельности подразделений действовавших на Востоке – айнзацгрупп, айнзацкоманд и зондеркоманд – после 22 июня 1941. Какие подразделения в этой связи затронуты, мы подробнее обсудим позже.

Не отрицается и нельзя отрицать, что представленные документы являются «подлинными» доказательствами, то есть, то, что спорные документы действительно готовились в главном управлении безопасности Рейха. Однако, это не исключает установления того факта, что доклады об обстановке могут быть неправдой, и в действительности все подсудимые которые до сих пор давали показания под присягой, заявляли о том, что эти доклады об обстановке и доклады об оперативной обстановке главного управления безопасности Рейха весьма недостоверны, неточные и ошибочные не только в отношении цифр, но также в отношении содержания и формулировок.

По крайней мере, понятна, со стороны обвинения, её попытка обесценить возражение неправильности документов, говоря о том, что если подсудимые сделали заявления в данном отношении, эти заявления не могут быть правдой, потому что документы говорят за себя и их доказательственная ценность установлена в отсутствие обоснованных сомнений. В виду того факта, что представленные документы образуют, за исключением письменных показаний данных самими подсудимыми, почти все доказательства, такая защита которая направлена против достоверности и правильности документов может быть понятной и вероятно может считаться единственной защитой, у которой может быть какая-либо цель. Однако, общее возражение не основано на технических причинах быстроты связанной с процедурой, но является оправданным и сделанным для того, чтобы можно было разобравшись с весьма ответственной задачей установить объективную правду.

Для того, чтобы судить о представленных документах объективным образом, следует поднять следующий вопрос: «Как готовились «доклады об обстановке СССР» и «доклады об оперативной обстановке» главного управления безопасности Рейха? И дополнительный вопрос: какие источники ошибок возникали и какое влияние оказывали?

 

Подготовка докладов об оперативной обстановке в главном управлении безопасности Рейха

 

а. Составление докладов в главном управлении безопасности Рейха

 

В соответствии с результатами доказательств рассмотренных до сих пор, в особенности явно достоверных заявлений подсудимого Носске в качестве свидетеля по своему делу, дана следующая картина. Доклады, представленные в качестве экземпляров обвинения готовились отделом IVA1 – коммунизм, военные преступления, вражеская пропаганда – управления IVглавного управления безопасности Рейха в Берлине. Приблизительно до конца апреля 1942 отдел IVA1 являлся сборным и обобщающим центром всей информации и докладов, представляемых айнзацгруппами действующими в России. В почти ежедневных докладах – почти 200 докладах с июля 1941 по апрель 1942 – оригиналы докладов представлялись главному управлению безопасности Рейха, подытоживая так называемые доклады об оперативной обстановке СССР. Лица которые работали с восточными докладами находились в отделе начальника Линдова и сотрудников доктора Кноблоха и Фуми. Только айнзацгруппы докладывали в Берлин и они направляли как телеграммы, так и письменные доклады. (НО-4327, экз. обв. 6). Доклады, которые направлялись айназцгруппами в отдел IVA1 для оценки, охватывали сферу III(жизненное пространство [Lebensgebiete] также как IV(исполение). Только этот факт, а именно то, что отдел, специализирующийся на исполнительных вопросах главного управления безопасности Рейха (IV) был вынужден разбираться в сферах абсолютно ему неизвестных, кроме того, охватывающих обширную сферу, должен был вести к недостаткам и ошибкам. К этому факту присовокуплялось то, что отдел IVA1, имел небольшой штат сотрудников, и не был в состоянии управиться с такой обширной дополнительной задачей и кроме того технические возможности, которые в сомнительных случаях позволяли свериться с картой или запросить интересующее подразделение отсутствовали. В качестве источника дополнительных недостатков нельзя не упомянуть нехватку средств связи. Часто дислокации и айнзацрайоны находились более чем в 1000 километров от Берлина и поэтому передача становилась сложной. Это правда, что доклад переданный телеграммой или курьером не меняет своего содержания из-за передачи в несколько сотен километров или за 2 недели пути. Но в этой связи решающим является тот факт, что по опыту, источники ошибок не могут полностью устраняться, что касается телетайпов и что передача письменных докладов это в большой степени предмет непредвиденных обстоятельств более или менее быстро функционирующих транспортных коммуникаций. Нерегулярные поступления докладов, что было следствием этого, приводили к значительным искажениям и ошибочному представлению. В этой связи также существовала возможность того, что доклады поступали по телетайпу и в то же время поступали с опозданием курьером. Рассмотрение доказательств показало несколько примеров того факта, что доклады с поздней датой регистрировались ранее чем доклады которые из-за долгого пути поступали позднее в обобщающий центр. В случаях сомнения считалось лучшим использовать цифру дважды, в любом случае всегда большую. Никоим образом айнзацгруппы и их подразделения не представляли плохую картину, потому что доклады в главном управлении безопасности Рейха составлялись по приказу Гейдриха. Должно быть очевидным, что такие недостатки в значительной степени снижают доказательственную ценность документов подготовленных в таких условиях. Но нельзя упускать и психологический элемент. Эти недостаточные условия, которые, наконец, в апреле 1942 привели к существенному изменению в оценке докладов были известны всем лицам занимавшимися этими вопросами. Таким образом, было бы удивительно, если бы они, из-за безнадёжности исправить эти недостатки, полностью осведомленные о том, что показывается только половина материала, просто не беспокоились? Они не рисковали – по крайней мере с точки зрения условий того времени – о том, что возникнут какие-либо неприятные или нежелательные последствия. Россия была далеко. Более того, кто проверит доклады и пожалуется? Третьи лица не имели доступа и у начальников айнзацгрупп с начальниками подразделений были  другие проблемы и вероятно это шло им на пользу, потому что никого бы не забыли в случае повышений и наград. Но вообще не относятся к делу причины возможной неправдивости в докладах; фактом было то, что во время войны недостоверные доклады возрастали всё больше и больше. Гиммлер в своей речи в Позене 4 октября 1943 предоставил такое важное доказательство, чтобы никто не мог сказать, что предупреждение было необоснованным и не воспринималось серьёзно. Я цитирую:

«Теперь я перехожу к четвёртой заслуге, которой не хватает в Германии – правдивости. Одно из больших зол, которое развилось во время войны, неправдивость в докладах, заявлениях и информации, которую подчинённые ведомства направляют своим вышестоящим ведомствам в гражданской жизни, государстве, партии и вооружённых силах. Доклады и заявления это основа всякого решения. Правда, заключается в том, что во многих сферах можно предполагать, что в ходе войны 95 из 100 докладов это наглая ложь или только полуправда». (Блобель 11, экз. Блобель 10)

 

б. Процедура включения доклада в доклад об обстановке готовящийся главным управлением безопасности Рейха

 

Указанные заявления касались только рабочих условий, которые существовали в отделе IVA1. Если неудовлетворительные условия, которые преобладали там, уже были достаточными, чтобы заставить это ведомство передавать обрывочную работу и неполные результаты, источники недостатков далее распространялись на так называемый докладной или информационный канал от подчинённых к вышестоящим ведомствам. Мы установили – отдел IVA1 получал доклады напрямую от айнзацгрупп. Однако, эти доклады вновь являлись лишь сводкой о том о чём отдельные подразделения докладывали в письменном виде, устно или по телетайпу; добавлялись к этому иные источники, которые в случае мер которые должны были предприниматься другими, самостоятельно работавшими подразделениями или в случае сотрудничества нескольких подразделений. Нет сомнения в том, что оценка докладов собираемых айнзацгруппами проводилась по-разному и была усмотрением, в большей степени, начальника отдела и его помощников. Но это уже имело место похожим образом в большинстве айнзац – и зондеркоманд, потому что было нецелесообразно направлять эти доклады напрямую из тайлькоманд в айнзацгруппу, что могло возникать в особых условий оперативного района. Правилом было направлять доклады тайлькоманд сначала начальникам команд. Он основывал свой доклад о деятельности айнзацгруппе на докладах полученных им, или подготовленных его помощником [Sachbearbeiter], в соответствии с распределением обязанностей которое было в его подразделении. Если бы доказательства представленные обвинением были идентичны вышеуказанным оригинальным докладам и даже если бы они имели подпись начальника команды, тогда возражение их верности имело бы мало шансов на надежду; тогда факт, что автор документа соврал при подготовке документа или на процессе, потому что ему не хватает отваги заявить о правде, был бы установлен.

Защита тоже – её интерес заключается в установлении неограниченной правды как и у остальных сторон процесса – сожалеет о том, что невозможно представить оригиналы докладов айнзацгрупп и айнзац - или зондеркоманд в качестве документального доказательства.

 

Фрагменты из заключительной речи в защиту подсудимого Науманна

 

*****************************

 

III

 

Соответственно, только доклад об оперативной обстановке от 21 апреля 1942 (НО-3276, экз. обв. 66), который содержит ссылки на казни с 6 по 30 марта, охватывает время, когда Науманн являлся комнадиром айнзацгруппы.

Для точности, данный документ был признан доказательством. Однако, это признание не освобождает суд от обязательства изучить ценность этого доклада об оперативной обстановке в качестве доказательства. Это правда, что в соответствии с указом № 7 военные трибуналы не связаны никакими правилами обращения с доказательствами. Однако, это очевидно не означает, что военный трибунал может сам установить правила принятия доказательств, хорошо установленные правила сами по себе являются гарантией установления истины и справедливого решения. Это также было выражено военным трибуналом IVв недавнем вердикте против Флика[4] и других, на странице 7 вердикта.

1. Этот единственный документ, который находится на рассмотрении как доказательства против Науманна постольку поскольку казни на территории айнзацгруппы В упоминались в нём, содержит следующие нарушения основных правил для приобщения доказательств, которые следует рассмотреть как хорошо установленные и следовательно должны быть заметными если истина является результатом.

Содержание документа не вытекает из самих наблюдений автора документа. Автор этого документа не относился ни к штабу айнзацгруппы В, ни к зондеркоманде или айнзацкоманде. Он даже не был в России, а составлял документ в кабинете в Берлине, так, как я уже упоминал, что доклады об оперативной обстановке готовились в той форме в которой они представлены здесь, сотрудниками управления IVглавного управления безопасности Рейха в Берлине.

 Не известно, из каких материалов составлялся документ. Более того, личность автора неизвестна, поэтому не имеется сведений о том было ли достоверным лицо, которое составляло доклады об оперативной обстановке с надлежащей заботой.

Также неизвестно составлялся ли документ из докладов, которые готовились лицами, которые докладывали о вещах, которые наблюдали сами. Согласно полученным доказательствам, это даже недоказуемо. Следовательно, это вопрос доказательства по слухам, которое является недопустимым согласно правилам принятия доказательств во всех цивилизованных странах, потому что доказательства по слухам содержит настолько много ложных источников, что справедливое решение будет невозможным. Доказательства по слухам сами по себе являются недопустимыми в соответствии с общепризнанными правилами принятия доказательств. Но как мы должны полагать, в этом документе это вопрос доказательства по слухам третьей, четвёртой и более высокой степени. Более того, документ не подписан.

Кроме того аутентичность документа должна подтверждаться в соответствии с общепризнанными правилами судебной процедуры и свидетелем  который предстанет перед подсудимым и который тогда также заявит непосредственно под присягой, где был обнаружен документ. Это условие также не выполнено. Следовательно, более чем сомнительно случались ли факты, о которых сообщалось в докладах об оперативной обстановке.

К каждому подсудимому относится юридическое предположение о невиновности и требование соблюдения всех норм процессуального закона. Этим никоим образом не отвергается утверждение о том, что казни проводились айнзац- и зондеркомандами подчинёнными айнзацгруппе в то время, когда Науманн являлся начальником айнзацгруппы В. Подсудимый Науманн не отверг это утверждение во время своего допроса в качестве свидетеля. Но в виду нарушений признанных процессуальных правил представленный документ не предоставляет доказательств того факта, что казни осуществлялись в той мере о которой говорится в докладе об оперативной обстановке, в особенности при таких обстоятельствах о которых говорится здесь. Скорее можно считать доказанным, что казни проводились в отношении ряда людей и подробности обстоятельств не установлены. В особенности кажется слишком высоким число казней. Это показано тем фактом, что во время периода охваченного докладом в сфере влияния айнзацгруппы В, приказ фюрера уже некоторое время исполнялся при Небе, предшественнике Науманна, о чём свидетельствовали подсудимые Блюме и Штаймле. Поэтому кажется абсолютно правдоподобным если Отт который, например, в марте 1941 являлся командиром зондеркоманды 7bайнзацгруппы В, заявляет о том, что ко времени принятия зондеркоманды 7bне проводилось дальнейшей акции по регистрации евреев.

Отт, давая показания, также как Науманн, сомневался в количествах упоминаемых в докладе об оперативной обстановке от 21 апреля 1943. Обоснованность причин приведённых в этом отношении нельзя отвергать наотмашь. Олендорф и Носске также сомневались в докладах. Важно упомянуть в этом отношении, что давая показания Олендорф также заявил, о том, что казни евреев и коммунистов происходили в первой части кампании более часто, чем в 1942 году. В качестве доказательства этого факта упоминалось цифры в докладах об оперативной обстановке не имеющие абсолютной доказательственной ценности, наконец была сделана ссылка на письменные показания Фуми, который очень хорошо знаком с вопросом, так как сотрудничал в составлении доклада об оперативной обстановке и который из-за своих собственных наблюдений лучше способен судить о том достоверны ли доклады.   Если Науманн давая показания ,поэтому заявил о том, что форма составления доклада об оперативной обстановке от 21 апреля 1942 вообще не знакома, тогда это достоверно; так как эта форма очевидно не происходит из доклада айнзацгруппы В. В опровержение, обвинение представило в качестве доказательства цифры упоминаемые докладом об оперативной обстановке от 21 апреля 1942 о проведённых казнях, документы СССР, 48 и 56 экземпляры обвинения 234 и 235.

Эти документы не имеют доказательственной ценности, о чём я говорил при приобщении документов. Прежде всего, я хочу отметить, что текст обеих документов совпадает слово в слово. Упомянутые цифры также совпадают. Оба документа, очевидно, являются частями одинакового материала. Содержание документов не имеет никакой связи с действиями Науманна. Скорее есть ссылки сделанные на то сколько погибших были найдены в массовых могилах, и о том, что в малом количестве случаев, смерть была из-за пулевых ранений. Причина смерти также неизвестна. Не следует упускать тот факт, непосредственную близость от Смоленска в котором могилы находили дважды в течении двух лет при перемещении театра борьбы. Если можно полагать, что поскольку постольку огнестрельные ранения являются причиной смерти, это было из-за казней, это также не установлено, и тогда возникают дальнейшие вопросы, о том по чьим приказам проводились казни. Я также хочу коротко упомянуть в этом отношении о том, что жертвы Катыни, например, также упоминались в таких докладах, в которых немецкие доклады всегда обозначали жертв казней как проведённых русскими службами. Не установлено до сего дня, кто действительно осуществил эти казни. В Международном Военном Трибунале этот вопрос также не был выяснен, несмотря на тот факт, что три свидетеля русского обвинения и три свидетеля немецкой защиты были допрошены в этом отношении.

Помимо этих аргументов, которые уже сами по себе показывают то, что упомянутые документы абсолютно не имеют ценности в качестве подтверждения деяния инкриминируемого Науманну, я кроме того хочу упомянуть, что Науманн действовал в Смоленске только в часть периода в котором, по докладам, находили мёртвые тела. Кроме того, любая связь между преступлениями, упоминаемыми в докладах и деятельности Науманна исчезли. Ни одно из этих лиц не упоминалось в докладах за исключением Науманна как сотрудника айнзацгруппы. То, что предположительно делал Науманн, не упоминается в докладах.

Содержание докладов не содержит ничего, что было показано обвинением в фильме, представленном в качестве доказательства. Вот почему я возражаю в настоящее время против принятия фильма[5] в качестве доказательства трибуналом, и трибунал также поддержал это возражение. Документы СССР 48 и 56, и экземпляры обвинения 234 и 235, следовательно, вообще не имеют ценности как доказательство в разбирательстве против Науманна и таким образом устраняются как доказательства.

Лишь экземпляр обвинения 76 остаётся в качестве доказательства, но по уже упомянутым мной причинам, у него имеется незначительная доказательственная ценность.

 

Допрос подсудимого Носске защитой

 

*****************************

 

Гоффман: Теперь я возвращаюсь к вашей деятельности. Тогда вы были ответственным за отдел в этом управлении и какого размера был этот отдел?

Носске: Отдел кроме меня включал четырёх человек, одного сотрудника, одного делопроизводителя и двух стенографистов.

Гоффман: И какой конкретно была ваша задача?

Носске: Моей задачей было заниматься докладами, которые направлялись нам главным управлением о партизанской разведке, деятельности и контрмерах и оценивать эти доклады и составлять их ясно и чётко. Особое внимание следовало уделять тому, чтобы устанавливалась организационная форма партизанских групп, устанавливалась их тактика, средства которые они задействовали и так далее, для того, чтобы информировать полевые службы, занимавшиеся партизанской разведкой о том, как партизанская деятельность развивалась на всей восточной территории.

Гоффман: Вы сочетали какую-либо исполнительную власть с этой деятельностью?

Носске: Нет. Исполнительная власть не могла возникнуть из такой чисто передаточной деятельности. Более того, никаких директив не готовилось в этом отделе. Директивы могли приниматься только через обычный канал командования, и это был начальник управления, начальник полиции безопасности или сам Гиммлер.

Председательствующий: Доктор Гоффман, это его отдел готовил оперативные доклады, его отдел?

Гоффман: Да, так говорит свидетель, но только касавшиеся партизанской деятельности, в то время как доклады, касавшиеся расстрелов, основанных на приказе Гитлера о котором нам известно, шли к Эйхману, который был ответственным за еврейские вопросы.

Председательствующий: Но оперативные доклады охватывали всю деятельность. Деятельность против партизан, деятельность против евреев, деятельность против саботажников, всё?

Гоффман: Да, и наверное свидетель сможет это снова прокомментировать.

Носске: Ваша честь, эти доклады о деятельности, которые издавались в главном управлении безопасности Рейха следует отличать от тех которые имели название «Доклады о Советской России». Эти доклады, приблизительно две сотни, которые также являются предметом обвинительного заключения были изданы между июнем [1941] и приблизительно концом апреля 1942. Эти доклады содержали всё, партизанскую войну, также как еврейские акции и всю деятельность проводившуюся на оккупированных восточных территориях о которой сообщали айнзацгруппы. Эти доклады появлялись лишь как совершенно секретные вопросы. Весной, произошло важное изменение; с того времени не издавались доклады о Советской России, новые доклады назывались «Доклады с оккупированных восточных территорий». Уже название показывает, что была существенная разница в этих докладах, и эти новые доклады, которые также доступны здесь в документальном центре, но которые не представлены в качестве доказательств, содержат эти доклады с оккупированных восточных территорий.

Председательствующий: Но кто в действительности готовил доклады в этом отделе, доклады которые представлены здесь в документальных книгах?

Носске: Доклады, которые представлены в качестве доказательств обвинением издавались в отделе IVА 1. Это отдел управления IVв главном управлении безопасности Рейха. Заинтересованные люди известны, ответственным был Линдов, его сотрудниками были доктор Кноблох и Фуми.

Председательствующий: Кто?

Носске: Фуми и доктор Кноблох.

Председательствующий: Тогда эти три человека были теми кто действительно готовил доклады, которые у нас есть в доказательствах, Линдов, Кноблох и Фуми?

Носске: Верно.

Гоффман: Свидетель, но когда?

Носске: Эти доклады о событиях в СССР прекратились в конце апреля 1942. Последние копии содержат цифры приблизительно 194 или 196. Доклады с оккупированных восточных территорий, которые издавались после этого, и лишь еженедельно, содержат номера, которые начинаются с единицы.

Председательствующий: Значит, я понимаю, что modus operandi[6] были эти три человека, действовавшие либо по-отдельности или коллективно, получавшие доклады с поля и затем объединявшие их и издавая как доклады для Берлина?

Носске: Да, верно.

Гоффман: Но, господин Носске, это была не ваша деятельность, не так ли?

Носске: Я не имел никакого отношения к докладам, представленным здесь обвинением в качестве доказательства. Они завершились ко времени моего прихода на должность.

Гоффман: Вам известна причина, такого рода новых докладов?

Носске: Как говорил мне мой предшественник, это было по той причине, что способ докладов до тех пор был очень недостоверным, неправильным и неточным. Я сам лично узнал позднее от Фуми о том, что эти двое людей, Кноблох и Фуми, настолько перерабатывали и должны были работать в таких плохих условиях, что легко было объяснить, почему эти доклады были настолько неточными. Поэтому, оценка докладов позднее не только была передана в этот конкретный отдел, но и распределена на ряд отделов.

 

*****************************

 

Допрос подсудимого Носске обвинением

 

*****************************

 

Уолтон: В своём допросе защитой, вы сказали, что вы впервые пошли в школу в пригороде Берлина, и затем вы были призваны на службу в главное управление безопасности Рейха. Что вам впервые сказали, когда вы явились в главное управление безопасности Рейха? Вот, что я хочу знать.

Носске: Я явился в управление Iглавного управления безопасности Рейха и они рассказали мне о том, что не принято никакого решения о том как меня использовать.

Уолтон: Затем вы продолжили, и рассказали о том, что вам приказали быть некого рода инспектором несколько месяцев, или несколько недель, и после этого, вас освободили от службы в качестве слушателя или инспектора. Затем куда вас назначили?

Носске: Я должен поправить использованные вами выражения, господин обвинитель. Пожалуйста, не обижайтесь, если я так сделаю. Я был дознавателем на допросах; это была временная работа, потому что у них ничего не было для меня, и было заведено, что они берут практически опытных людей для участия в качестве дознавателей; они должны были задавать вопросы на допросах.

Уолтон: И после завершения этой задачи, вас освободили от неё. Что вы делали дальше?

Носске: Тогда они сказали мне в управлении I: «Теперь иди к начальнику управления IVи доложи ему». Я так и сделал.

Уолтон: Что вы делали? Какими были ваши обязанности в управлении IV?

Носске: Они поставили меня ответственным за отдел IVD5.

Уолтон: Что делал отдел IVD5?

Носске: Это был небольшой отдел, который занимался оценкой докладов о партизанах в восточном районе.

Уолтон: Хорошо, значит одной из ваших обязанностей в IVD5 был обзор, составление и рассылка докладов об оперативной обстановке из СССР, не так ли?

Носске: Нет. Это другой вопрос, на который я не могу ответить в такой форме. Они не имели никакого отношения к рассылке. Я просто получал доклады, которые относились к моему отделу. Они рассылались главным управлением.

Уолтон: Как часто эти доклады поступали в главное управление безопасности Рейха от каждой из четырёх айнзацгрупп?

Носске: Очень нерегулярно, но постоянно.

Уолтон: Что же, приведите нам приблизительную дату? Каждые две недели, каждые три недели, каждые два месяца?

Носске: Такие доклады? Каждый день.

Уолтон: Хорошо. Как часто комитет  вашего командного штаба встречался для дискуссий и формирования этих докладов?

Носске: Совещание проводилось раз в неделю, но тогда не обсуждались доклады с Востока, но мы читали те выдержки которые были написаны различными отделами о сообщениях с Востока, и к которым эти отделы вносили замечания. Каждый приходил со списками, которые уже были готовы как замечания.

Уолтон: Вам известен доктор Кноблох, К-н-о-б-л-о-х?

Носске: Да.

Уолтон: Вам известен Фридрих Ранг, Р-а-н-г?

Носске: О, да.

Уолтон: Вам известен Курт Линдов, Л-и-н-д-о-в?

Носске: Да.

Уолтон: Вы сотрудничали с ним по этим докладам?

Носске: Не с Линдовым. В моё время Линдов не имел об этом представления. Он направлял доклады, но о том, как это делалось в моё время Линдов не знал. Ранг был начальником другого отдела, который не имел отношения к России. Это был Ранг, но он ничего не знал об этих вопросах. Я оставался с ним в Мондорфе и оставался с ним в той же камере, когда меня допрашивали британцы, и он всегда говорил о том, что ничего не знает об этих вопросах. После моего освобождения от должности он мог участвовать в этих редакторских встречах, я не знаю, но о том, что происходило в моё время Ранг ничего не знает, и он не работал со мной.

Уолтон: Хорошо. Сейчас обвинение, в опровержение данного заявления, которое сделал свидетель, о том, что Фридрих Ранг ничего не знал о его деятельности и не присутствовал ни на каких встречах своего командного штаба, хочу приобщить в качестве доказательства документ НО-5153, который станет экземпляром обвинения 189 и который, это письменные показания свидетеля Фридриха Ранга и соответственно сообщить, что основное излагается в письменных показаниях.

Председательствующий: Давший показания жив?

Уолтон: Да. Что же, скажу, думаю, да, он был жив последний раз, когда я слышал о нём спустя некоторое время после подписания письменных показаний.