Как-то просматривая на Ютубе ролик об историчности Иисуса Христа, я заметил, что интервьюируемый учёный не высказал главных, на мой взгляд, аргументов в пользу того, что Иисус историческая фигура. Я решил написать небольшую заметку по этому поводу. А так как исследованием Библии занимаюсь давно, то заметка вначале выросла в статью, потом в большую статью, потом в очень большую статью и наконец, в книгу. Причём, первоначальная идея оказалась в последнем разделе этой книги.
В итоге получилась книга не только о Христе, как исторической фигуре, но и о многих других библейских персонажах и созданиях; не только о Новом Завете, но и о Ветхом; книга о Библии, как историческом документе со всеми её сильными и слабыми сторонами.
Сразу хочу подчеркнуть, что данная работа носит светский характер, хотя именно библейские тексты, я буду в основном использовать в качестве аргументов. Но никакого отношения к богословию моя работа не имеет. Это труд историка, а не богослова.
Светский характер данного материала обуславливает и особенности орфографии. В частности, местоимения и эпитеты, относящиеся к божественным персонажам я буду писать так как это принято правилами русского языка, а не религиозной традицией (которая, кстати, совсем не древняя, а появилась относительно недавно). Разумеется, в цитатах, взятых из синодального перевода Библии слова «Я», «Меня», «Мне», «Мой» и им подобные в отношении божественных персонажей (Бога-Отца, Бога-Сына и Богородицы) буду писать с прописной буквы. В остальных случаях — со строчной (подробнее об этом будет ниже).
Но несмотря на светский характер данного текста, он написан при максимальном уважении к религии и вере.
Здесь уместно спросить об отношении самого автора к религии. Сейчас, когда религия стала официальной, когда она по сути является одной из частей государственной идеологии, практически государственной структурой, если говорить о православной церкви — многое изменилось в отношении к ней. Просматривая просветительские ролики на Ютубе, я обратил внимание с каким восторгом относятся студенты к тем учёным кто, выступая в качестве лектора, имеет смелость признаться в том, что он атеист. Официальные служители, церковные чиновники за тридцать лет привели общество, по крайней мере образованную его часть, к тому состоянию, что было до революции 1917-го. Привели к моде на атеизм и отрицанию религии.
Наверное, это закономерность. Так же было и с Компартией. Когда она сделалась правящей в 1917 — пребывание в её радах стало выгодным. После этого в партию ринулось множество карьеристов. Именно карьеристы первыми и покинули партию, когда она оказалась в беде, когда её запретили в 1991. То же что с партией произошло и с официальной церковью. Среди множества других причин, это одна из важнейших почему атеизм стал так популярен в молодёжной интеллектуальной среде. Холодный административный официоз порождает отторжение.
Но при всём уважении — к атеистам причислить себя увы (!) не могу. И не потому что боюсь какого-то осуждения. Просто моя вера, даже лучше сказать так, моё обращение к Богу произошло индивидуально, втайне от всех окружающих (без единого исключения), задолго до того, как церковь стала официальной. Случилось это почти сорок лет назад в атеистическом государстве в ноябре далёкого 1982 года, когда активными атеистами были множество нынешних «богомольцев» из числа старшего поколения, ныне рьяно молящихся напоказ под жужжание телекамер и щелчки фотоаппаратов, забывая о том, что это грех. Ибо сказано в Писании:
«Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного. Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мат. 6: 1–4).
Я родился и рос в атеистической стране, к вере шёл своим путём и пришёл к ней задолго до падения атеизма. Разве что моя бабушка Шура (1906-1993) в детстве научила молитве «Отче наш» на старославянском языке. Но в нашем селе Круглик в Ворошиловградской области церкви тогда не было, и бабушка молилась сама. Единственное что у неё было так это иконы в красном углу и дореволюционное издание Евангелия с Псалтырем на старославянском.
Так же помню, как мама читала нам с младшим братом стихотворение Сергея Есенина:
На престоле светит зорче
В алых ризах кроткий Спас;
«Миколае-чудотворче,
Помолись ему за нас» …
Это и ряд других подобных произведений, которые широко печатались при советской власти, произвело на меня столь сильное впечатление, что я до сих пор досконально помню обстановку, когда мама читала нам с братом о Боге — в Лебедёвке, на высоком обрыве у бескрайнего синего моря.
Понимание о том, что за всей суетой, за всей нарочитой реальностью нашего бренного мира может стоять Нечто — закладывалось у меня, наверное, с начала 1980-х, если не с конца 1970-х, совершенно самостоятельно, но разумеется под влиянием наблюдений и прочитанных книг, среди которых не было прямо религиозных, но было много познавательных. В Советском Союзе выпускалось очень много хороших книг. Было несколько проблесков, вроде я чувствую это Нечто. Нечто — объемлюще «всё и вся». Надо ли говорить, что слово «нечто» похоже на «ничто». Абсолютный плюс и абсолютный минус. Всё и ничего. Сущее и несуществующее, более того — никогда не могущее существовать. То, что включает мыслимое и немыслимое. Это Альфа и Омега. Возможное и невозможное. Более того — никогда невозможное, но возможное, потому что желанное. В общем — ВСЁ. Всё что можно и что нельзя. И даже больше этого. Когда я понял это — меня будто стрелой пронзило. Оно прошло сквозь всё моё естество.
Но главное произошло в ноябре 1982 года. В пятнадцать с половиной лет. У меня тогда сложилась тяжёлая ситуация. И я начал молиться.Я до того уже слышал где-то что к Богу не обязательно обращаться официально утверждёнными фразами, можно и своими простыми словами. Так к бабушкиному «Отче наш» добавились ещё несколько простых молитв. Я и сейчас их все помню, хоть прошло без малого сорок лет.
Кто-то из крупных деятелей, не помню кто, возможно Наполеон, сказал, что люди должны придерживаться веры своих предков. И в этом есть смысл. Ведь все попытки создать идеальную религию, отказавшись от кажущихся ненужными на момент создания этой религии напластований в виде традиций, обычаев, мнений церковных авторитетов — неизбежно приводили к такому же самому результату. Появлялись новые напластования — новые традиции, обычаи. Мнения новых авторитетов, объявляющих себя пророками или просветлёнными. Или даже просветлёнными пророками. Причём учения этих авторитетов были зачастую слабее учения тех же традиционных отцов церкви, чьи писания так или иначе были отобраны более-менее тщательно за много веков и, в той или иной степени, выдержали проверку временем.
В этой работе я говорю в основном о христианстве, в большей мере о православии и католицизме, но то же касается всех остальных религий и конфессий. Когда протестанты самых разных направлений отказывались от традиций и догматов католицизма, объявляли их плодами человеческих заблуждений, не имеющих ничего общего с божественной истиной, им казалось, что они возвращаются к подлинной вере. Но шли годы, у протестантов появлялись свои авторитеты, зачастую куда более авторитарные, чем традиционные отцы церкви; появлялись свои обычаи, свои догмы, порой выраженные отчётливо, а зачастую скрытые. И потом, по истечении веков, люди видели, что и в новых церквях появились свои напластования, новые нагромождения обычаев и традиций, понимали, что эти некогда новые церкви давно стали архаичными — отрекались от них и снова пытались создать «чистую» религию, исходящую от Бога и лишённую человеческих заблуждений. Тогда на базе первоначальных протестантских конфессий появлялись новые, отрекающиеся уже от предыдущих с тем же ожесточением как те когда-то отрекались от католицизма. Но и на базе этих учений вскоре появлялись свои напластования — и всё повторялось по новому кругу и так множество раз.
Так стоит ли «огород городить»? Я считал, что не стоит, поэтому, когда осознал себя верующим, то считал причастным к вере предков — то есть к православию.
Ничего не изменилось и после падения официального атеизма. Когда многие люди, которые учили меня — школьника и студента — не верить в Бога, вдруг объявили себя верующими. Когда масса народа стала истово молиться и креститься — настолько истово, что казалось хотят наверстать упущенное за время атеизма.
Я никогда не объявлял себя верующим публично, хоть пришёл к вере задолго до них и своим путём, но в глубине души считал себя православным. Тем более, что бабушка научила меня креститься по православному и выучила главной христианской молитве.
Формальное моё крещение состоялось 12 января 1996 года. Причина, по которой я крестился проста и банальна. Меня пригласили стать крёстным отцом недавно родившегося ребёнка. А для того, чтобы стать крёстным надо самому быть крещённым. Поэтому 12.01.1996 я был крещён, а на следующий день — 13.01.1996 стал крёстным. Младенца крестили в той же церкви, где и меня за день до этого. Обряд совершал тот же священник — отец Андрей. С тех пор прошло более четверти века, но хорошо помню, что священник был моложе меня, хоть мне тогда было 28 лет и я как-то подспудно полагал, что все батюшки должны быть в возрасте. На то он и батюшка. Но этот молодой человек старался вести себя очень солидно, хотел показаться неприступным, хотя из этого получилась банальная высокомерность и напыщенность.
«Кем ты работаешь, Сергей?» — спросил меня сурово отец Андрей. Пришлось признаться, что я депутат парламента. Тогда это было на постоянной основе, таково требование закона — у меня была соответствующая запись в трудовой книжке и другой работы на тот момент не было. Дело происходило в Луганске, а я был избран по соседнему с Луганском, 254-му Лутугинскому мажоритарному избирательному округу 10 апреля 1994 года.
Надо было видеть, как переменился этот священник, когда узнал, что он крестит народного депутата Украины. Высокомерность и напыщенность как рукой сняло. Он сразу же перешёл на «Вы» и стал торопливо рассказывать о проблемах своего нелёгкого священнического бытия. Мол, не мешало бы и помощь какую оказать церкви со стороны депутата Верховного Совета.
Чтобы снять лишние вопросы со стороны тех, кто, прочтя два вышестоящих абзаца, наберёт в поисковиках интернета мою фамилию и узнает, что до избрания в парламент я был вторым секретарём (секретарём по оргвопросам) Луганского обкома Компартии — уточню что в партию я вступил уже после того, как её запретили на Украине в 1991, но ещё до того, как вновь зарегистрировали в 1993. Я вступал в 1992, а на тот момент кроме атеистов в партию принимали и верующих, так что никакого когнитивного диссонанса у меня быть не могло. Кстати, секретарём обкома я тоже работал по трудовой книжке и подал в отставку вскоре после избрания в парламент. Мне даже трудно представить, что бы получилось если бы мне пришлось креститься раньше и на вопрос священника пришлось бы ответить, что я секретарь обкома КПУ. Не врать же батюшке!