«Духовные упражнения»
Эта книга имеет право на всеобщий интерес. Но тот, кто лишь бегло перелистает ее, быстро разочаруется и отложит ее в сторону. Действительно, это не книга в обычном смысле слова; даже не благочестивая книга. Ее нужно не прочитать, а пережить. Стиль — сдержанный, насколько это только возможно; содержание заключается в инструкциях для проведения упражнений; следовательно, это регламент упражнений, не упражнений для развития тела, а упражнений для воспитания души. Что преподносит читателю этот регламент? Он обещает воспитать душу таким образом, чтобы человек стал господином своего «я» и научился регулировать свое поведение сообразно решениям своего разума. Это высокая цель, к которой все стремятся, но которую достигают очень немногие.
Последуем за руководителем упражнений в уединенную келью, которую он назначает в качестве места упражнений доверившимся ему людям. Посвящаемый должен пробыть в ней в течение четырех недель в молчаливом сосредоточении, общаясь лишь с руководителем, уйдя в самого себя, живя своими собственными воспоминаниями, мыслями, воображением.
Перед началом собственно упражнений руководитель задает ученику вопрос, который сразу же заставляет его серьезно задуматься: каково призвание человека и его место в мироздании? Ответ на этот вопрос очень возвышенный: человек существует на земле, чтобы восхвалять Бога, почитать Бога, служить Богу и спасти, таким образом, свою душу. Его место в мироздании отвечает этому высокому назначению: все, что движется и живет на земле, создано для него и должно служить ему орудием для осуществления его призвания. Из этого двойного утверждения логически вытекает отношение человека к мирозданию и мирским творениям. Он должен пользоваться ими лишь в той мере, в какой они могут быть ему полезными для осуществления его призвания. Напротив, в том случае, когда они затрудняют или делают невозможным свободное посвящение его существа этому призванию, человек должен отказаться от пользования ими. Отсюда вытекает основное правило поведения человека в мире и по отношению к миру. Оно сформулировано в следующих словах: «Будь спокоен и бесстрастен. Пусть земные блага никогда не будут для тебя целью твоих желаний, пусть они будут лишь средством для достижения истинной цели твоей жизни. Поэтому пусть они никогда не будут для тебя предметом страстного вожделения, а просто предметом холодной оценки, которая заставит тебя искать их только в том случае, если разум признает их полезными для осуществления высшей цели и прикажет тебе воспользоваться ими в этих целях».
После этих размышлений, которые одновременно освобождают и возвышают душу, руководитель упражнений ввергает ее, уже готовую гордо вознестись на небо, в широко раскрытые пропасти ада. В полночной тьме она созерцает ад во всем его ужасе, среди легионов падших ангелов, живых, осязаемых. Она тотчас же вспоминает о прошлом блеске этих падших духов, с содроганием думает об их грехах, с ужасом измеряет жестокость их мучений и с отчаянием обращается к самой себе, к тяжести своих собственных грехов. За этой первой ужасной картиной следует вторая: Адам и Ева, изгнанные из рая огненным мечом херувима.
Перед глазами созерцающего встает вся история первых людей: их блаженство, их грех, их жалкое положение после падения, и его охватывает стыд, горе и страх при рассмотрении собственного нравственного состояния. Появляется новая картина: созерцающий видит себя перед престолом Бога, где судят смертные и все остальные грехи. Он думает, что многие люди были ввергнуты в ад только за один из этих грехов, что бесчисленное множество несчастных должно переносить эти вечные мучения за грехи меньшие, чем совершил он сам. Вся тяжесть греха, проявляющаяся в нем испорченность, так как грех является оскорблением вечной благости Бога, и справедливая кара в виде страшных адских мучений — все это сразу становится ясным и очевидным.
Затем внутреннее возбуждение несколько смягчается новой картиной: Христос на кресте! Душа беседует с ним, как друг со своим другом, обвиняя и терзая себя, думая о том, как мало она успела до сих пор для него сделать, умоляя дать совет и помочь в будущем, пока наконец все душевные муки не находят себе исхода в молитве, которой он сам научил своих учеников: «Отче наш!» После этого первого полночного испытания руководитель разрешает созерцающему отдохнуть до утра. Но как только начинает заниматься заря, он опять призывает его к работе.
Созерцающий снова видит себя перед престолом Бога; большая запись грехов открыта. Он должен отдать себе отчет в своем прошлом, и немедленно перед ним развертывается вся его жизнь: детство, юность, зрелый возраст. Все его грехи оживают и проходят перед его взорами — бесконечная вереница страшных привидений. Все отвратительные и злые поступки, которые, казалось, были скрыты и позабыты, встают теперь перед ним с ужасающей определенностью и пробуждают в нем сознание жалкой ничтожности его существа. «Что такое я, земляной червь, среди миллионов других смертных? Что представляю из себя я, несчастный, в сравнении с ангелами и блаженными духами?» Его охватывает чувство глубокого отвращения к самому себе, так что он кажется самому себе огромным нарывом, из которого непрерывно течет отвратительный гной. К этому добавляется мысль о том, что он оскорбил самого всемогущего Бога, в сравнении с которым все силы являются слабостью; всезнающего, в сравнении с которым всякое знание является незнанием; всемилостивого и всесправедливого, в сравнении с которым его существо есть только тщеславие, злоба и позор. Эта новая мысль ввергает душу созерцающего, глубоко потрясенную уже обозрением ее прошлых грехов, в такое состояние внутреннего томления, что он разражается скорбными рыданиями. Созерцающий не может понять, почему земля еще соглашается носить его и почему она еще не поглотила его, чтобы низвергнуть в глубочайшую адскую бездну. И в этот момент перед его глазами снова является образ Распятого, который своим видом так воздействует на кающегося, что тот немедленно изливается в чувстве горячей благодарности к милосердию Бога, пощадившего его до этого дня, и с жаром обещает исправиться.
Вскоре после мессы, которую созерцающий обязан слушать ежедневно, или незадолго до нее руководитель призывает его в третий раз, а в час вечерни в четвертый раз к новым упражнениям. Но эти два упражнения являются лишь повторением двух первых. В то же время он в молитвах взывает о помощи Мадонны, Христа, молит Бога о милосердии. Пятое вечернее упражнение носит другой характер. Оно начинается ужасной картиной: перед взорами созерцающего открывается ад во всей своей величине, ширине и глубине: море пламени, в котором отчетливо видны погруженные в него души осужденных. Он слышит их жалобы, их яростные вопли, их страшные проклятия Христу и всем святым.
Ужасный смрад, исходящий из этой кипящей бездны, дым и сера почти лишают его дыхания, язык присыхает к гортани от горького серного вкуса этого зачумленного воздуха, его пальцы с ужасом ощущают жар пекла, в котором горят эти несчастные души. Созерцающий видит, слышит, чувствует запах, вкушает ад, он переживает его всеми своими чувствами во всей его материальной реальности. Но созерцающий не одинок в этом страшном адском путешествии: все время с ним рядом Христос. Он постоянно беседует с Христом, постоянно обнимает крест Христа, полный горячей благодарности за то, что до сих пор не подвергся участи осужденных без всякой заслуги со своей стороны.
Это последнее упражнение, которое приводит все силы созерцающего в особенно страшное напряжение, потрясает его до глубины души настолько, что он в конце первой недели с горячей мольбой взывает о том, чтобы ему позволили освободиться от мучительного сознания своей греховности путем общей исповеди. Освобожденный отпущением грехов от своих внутренних мучений, чудесным образом посвежевший и подкрепленный причастием — в результате воздействия этой укрепляющей и очистительной ванны созерцающий становится подготовленным к упражнениям второй недели.
В первый же день руководитель вызывает перед его взорами прекрасную картину Святой земли с ее городами, местечками и поселками, с ее синагогами и рынками, горами и равнинами. Но он не позволяет ему долго наслаждаться созерцанием этой картины. Появляется новая картина — ниспосланный с неба монарх, которому обязаны повиноваться все народы и все государи. Он призывает всех своих подданных к священной войне против неверных. «Кто хочет последовать за мной, тот пусть руководствуется в своей жизни моим примером! Пусть он разделит мои труды, а вместе с ними и мою победу и счастье!» В ответ на эти слова раздаются громкие крики радости. Все следуют за ним с энтузиазмом, потому что тот, кто в такое время остался бы позади, был бы очень плохим рыцарем.
Этот король — Христос. Сам Христос желает установить свое владычество в мире и провозглашает священную войну. Кто смог бы не последовать этому призыву? Кто сразу же не почувствовал бы настойчивого желания стать его верным вассалом? Но созерцающий не может долго останавливаться на этой картине. Он внезапно возносится в высшие слои эфира.
Отсюда, паря между небом и землей, он обозревает человечество во всем многообразии рас, нравов, условий жизни: здесь мир, там война; здесь рождение, там смерть; здесь слезы, там смех. Далее этой картине беспорядка противопоставляется картина возвышенного покоя — Троица на престоле; и другая картина, от которой веет мягким утешением, — Святая Дева в своем жилище в Назарете с архангелом Гавриилом. Все эти образы как живые. Созерцающий отчетливо слышит бурные крики ненависти и проклятия людей; но он не менее отчетливо слышит и то, как Троица принимает решение об искуплении человечества, и то, как и о чем беседуют между собой Святая Дева и архангел Гавриил. Так же реально он присутствует и при рождении Господа, при поклонении волхвов, при Сретении, бегстве в Египет, путешествии двенадцатилетнего Иисуса в Иерусалим.
Но в полночь пред созерцающим возникает видение совершенно иного характера; он видит два «знамени»: знамя Сатаны и знамя Христа. Армия Сатаны на равнинах Вавилона; в середине, на окутанном дымом и пламенем троне, — сам Сатана, страшный и грозный; вокруг него бесчисленные полчища демонов. Сатана обращается к своему народу с речью. Он посылает его губить человечество.
Но рядом — утешительное зрелище! Прелестная иерусалимская равнина, за ней — Христос, но не на троне, а среди своих учеников; в его виде нет ничего ужасного; он прекрасен и привлекателен. Христос также обращается к своим ученикам и призывает их. Но как отличны его слова от слов Сатаны! «Помогайте всем. 1) Внушайте людям склонность к бедности. 2) Пробуждайте их посвятить свою душу и тело бедности. 3) Зажгите в них горячее стремление терпеть оскорбления и презрение, потому что бедность, оскорбления и презрение составляют три ступени совершенства».
Эта картина появляется несколько раз. Ее созерцание имеет важное значение: оно является непосредственной подготовкой к основному акту упражнений — выбору нового образа жизни. Чрезвычайно важно, чтобы человек сделал этот выбор правильно, отложив всякое попечение о земных делах, исходя лишь из высокого призвания человека служить Богу. Если это наконец произошло, если это решение, самое трудное из всех, принято, как того требует разум, пред лицом Бога, то цель упражнений, собственно говоря, уже достигнута: душа стала повелительницей самой себя; человек посвятил свою жизнь новой, прекрасной, вечной цели. Однако, чтобы утвердить созерцающего в принятом им решении, руководитель упражнений заставляет его пережить жизнь Христа: в течение третьей недели — его страдания, в течение четвертой — его воскресение и славу. В то же время он старается наставить его в духе строгой церковности, заставляя его усвоить ряд правил. Созерцающий обязуется слепо повиноваться церкви как Христовой невесте; отказаться от всех самостоятельных суждений; не пропускать исповеди; часто причащаться; постоянно присутствовать при мессе; отстаивать все церковные учреждения: монашество, целибат священников, почитание мощей, посты, индульгенции, паломничества; энергично защищать папские декреты, церковное предание, схоластическое богословие. Более того: он объявляет себя готовым следовать за церковью и в том случае, когда церковь объявляет белым то, что ему кажется черным, хотя бы его собственные чувства убеждали его в обратном. Таким образом, посвящаемый выходит из рук своего духовного руководителя не только новым человеком, который точно знает, что он должен, может и хочет делать, но и ревностным католиком.
Цитируется по изд.: Бёмер Г. История ордена иезуитов. Перевод с немецкого Н. Попова. М., 2012, с. 23-29.