Остзейское гражданское право с точки зрения источников особенно интересно тем, что значительное (если не преобладающее) место в нем занимали обычное право и судебная практика, а структура собственно писаных источников была чрезвычайно сложна по причинам перипетий исторической судьбы данных провинций, попеременно подпадавших под власть Польши, Швеции и России, а свое исходное право во многом образовавших через заимствования также из различных правовых систем германского корня. Что касается до судебной практики и обычая как источников права, то кодификационный департамент имел тенденцию объединять эти два понятия, в качестве общего для них принимая термин «обычай» 157).
Источники остзейского гражданского права до кодификации 1845 – 1864 гг. были суть следующие 158):
1. Священное писание.
2. Право римское, или, иначе, общее право. Следует отметить, что действовало оно на территории остзейских губерний в качестве права субсидарного, причем не в качестве непосредственно римского права, но в той интерпретации последнего, которое имело распространение в Германии. Соответственно, хотя прибалтийские земли еще в XVI веке вышли в политическом плане из сферы юрисдикции Германской империи, но применялось римское право в том объеме и в тех трактовках, каковые имели распространение в современной Германии, так как правовые и в особенности научные связи балтийских губерний с метрополией никогда не порывались, а с начала XIX века значительно окрепли. Значение «общего», римского права в балтийских губерниях не однородно для всех них, а, напротив, значительно разнится от территории к территории. В частности, несколько заостряя реальную ситуацию, Л. А. Кассо даже выделял две ветви (линии) остзейского права: лифляндско-эстляндскую, сохранившую значительное число древнесаксонских элементов, и курляндскую, имеющую сильную романистическую направленность 159). Рецепция римского («общего») права приходится на времена шведского господства в балтийских губерниях: «в конце XVI века уже заметно сильное влияние «общего» права, а в XVII веке закончилась рецепция, стоявшая в тесной связи с таковым же процессом в Германии» 160). Объем заимствований из римского права был весьма велик, причиной чему во многом являлась неразработанность и недостаточность во многих случаях наличного местного права, а равно влияние общего движения немецкой юридической жизни тех лет.
3. Право каноническое. Л. Б. Дорн в данном случае уточнял, что «нужно различать каноническое право от церковного. Церковное право – jus ecclesiasticum есть совокупность норм, которыми определяется положение церкви. Каноническое же право – jus cannonicum есть совокупность правил, исходящих от духовных властей и имеющих отношение не только к церкви, но и к гражданскому и уголовному праву и судопроизводству» 161). Особенно значение канонического права в балтийских губерниях связано с орденским происхождением данных политических общин, в связи с чем каноническое право длительное время являлось собственно внутренним земским правом, не исключая рыцарское светское право, а сосуществуя с ним. Влияние канонического права на городской правовой быт и, соответственно, его значение в последнем случае как источника права было значительно слабее, что в первую очередь связано с меньшей адекватностью канонических норм регулированию данного типа отношений. Каноническое право, равно как и «общее», являлось в прибалтийских землях правом субсидиарным, но в ряде случаев применялось и в качестве основного, а именно в процессах с участием клириков.
4. Право германское. К нему относились: 1) императорские постановления, 2) Саксонское Зерцало и 3) Libri feudorum – лангобардские законы в теоретической обработки, окончательную форму принявшие в glossa ordinaria Аккрусия. Принятые в Германии, они составили прибавление к Новеллам Юстиниана, и вошли в состав Красной Книги.
5. Шведское земское (Landslag) и городовое (Stadtslag) уложение. В период шведского владычества в Эстляндии и Лифляндии предпринимались попытки распространения силы этих двух законодательных актов на балтийские провинции в полном объеме, но из-за сопротивления местного дворянства это предположение так и не было осуществлено вполне, ограничившись в отношении Эстляндии при герцоге Карле, а касательно Лифляндии при Густаве-Адольфе признанием субсидарного значения данных источников. Однако и последнее решение не было реализовано вполне, поскольку к этому времени в качестве вспомогательного закона, как было отмечено выше, утвердилось уже римское право в германской обработке. Итог данного законодательного предприятия оказался тем, что вспомогательная сила шведских уложений была признана касательно тех институтов, что были введены ими (т. е. было признано, что в таковых случаях дела надлежит обсуживать по шведским узаконениям, а не посредством аналогии римского права) 162). Большее реальное значение имели новые шведские законы, как специально относящиеся до Эстляндии и Лифляндии, так и общие для всего королевства. «Таким образом – отмечает В. Нечаев, автор исторического раздела стати «Прибалтийское (остзейское) гражданское право» в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, – Эстляндия и Лифляндия получили новые уставы церковный (1686), опекунский (1669), вексельный (1671), о завещаниях (1686), ряд процессуальных и т. д.» Шведские законы и в период шведского владычества в Прибалтике из-за сопротивления местного дворянства так и не были введены в полном объеме, но влияние данных законов на правовой быт балтийских губерний, в первую очередь Лифляндии и Эстляндии усилилось с наступлением периода русского владычества, получив реальное значение через судебную практику.
6. Общерусское законодательство и Свод Законов Российской Империи (после 1835 г.). Вплоть до начала кодификационных работ в 30-х годах XIX века влияние русского права на право остзейских губерний следует признать весьма слабым, за исключением мер конца екатерининского правления по введению в балтийском крае учреждения о губерниях (1783 г.), однако отмененных вскорости по восшествии на престол Павла I (в ноябре 1796 г.). Стандартной практикой было издание законов с оговоркой о нераспространении их действия на балтийские губернии. Ситуация была такова, что выражая существующее положение эстляндский ревизионный комитет в середине 30-х годов XIX века писал в замечаниях на присланный II-м Отделением проект свода, «что общее русское право… у нас не применяется даже в качестве субсидиарного» 163). Однако, если позитивное влияние русского гражданского права на остзейское было весьма слабо, то этого нельзя сказать о влиянии пассивном, а именно, через значительное ослабление деятельности местных нормотворческих органов. Поскольку ландтаги и городские советы потеряли возможность существенным образом видоизменять действующее право (таковая возможность легально сохранялась за судебными местами, правомочными самостоятельно устанавливать процессуальные нормы, но в конце 20-х годов XIX века со стороны губернаторской власти и таковая обычная практика была сочтена по меньшей мере сомнительной с точки зрения закона 164) ), то как следствие местное право стало активно пополняться через заимствования из права «общего».
7. Права рыцарские и земские.
a. Эстляндия. Древнейшим сборником местных законов, сохранявшим частично силу вплоть до свода 1864 г. и вошедшего действующей частью в состав последнего, являлось т. н. Вольдемар-Эрихское ленное право, приписывавшееся датскому королю Эрику VIII, согласно традиции издавшего данный сборник в 1315 г, собрав в нем постановления короля Вольдемра II, определяющие права вассалов в Эстляндии. Ф. Г. фон Бунге доказал, что сборник Вльдемар-Эрихского права, «как и позднейшие ливонские сборники, является не официальным кодексом, а частной работой, и что он содержит не датское, а германское права эстляндских вассалов, несмотря на то, что в нем излагаются привилегии, пожалованные им датскими королями» 165). Происхождение его относится к середине XIII века, первые известные списки датируются XV – XVI столетиями. Другой сборник, известный под именем Красной Книги (das gemeine freie Ritter- und Landrecht der Lande Harrien und Wierland), составлен по инициативе эстляндского рыцарства в 1546 г. секретарем Вольфгангом Шефорелем. Красная Книга содержит почти полный свод эстляндского рыцарского права (Вальдемар-Эрихское право, постановления датских королей и орденских магистратов и местную переработку Libri feudorum). Она послужила важным источником составленного в 1650 г. Филиппом Крузе Эстляндского рыцарского и земского права, подразделяющимся на шесть книг: 1) о судопроизводстве, 2) о брачном союзе и опеке, 3) о духовных завещаниях, наследстве по законы и дарениях, 4) о договорах, владении, праве собственности и давности, 5) о делах уголовных, 6) устав благочиния и благоустройства.
b. В Лифляндии действовали следующие сборники: Рыцарское право и Вик-Эзельское ленное право. Свод рыцарского права, действовавший с половины XIV столетия, состоит из статей т. н. древнего рыцарского права, составленного в 1228 г. епископом рижским Альбертом I, большею же частью из постановлений, заимствованных из Саксонского Зерцала и некоторых положений обычного права. В основание данного сборника положено Вольдемар-Эрихское ленное право, переработанное с позиций интересов лифляндского рыцарства. Более позднее Лифляндское зерцало, составленное, вероятно, около середины XIV столетия, содержит регулирование иных сторон гражданского права, помимо ленных, бывших основным предметом интереса Рыцарского права. Вик-Эзельское ленное право (конец XV в.) содержит законы, действовавшие в Эзельском епископстве и частью в Эстляндии. Постановления Вик-Эзельского сборника заимствованы в основном из положений лифлянского зерцала, лифляндского рыцарского права и викского крестьянского права, имея в качестве общей, системообразующей основы Саксонское Зерцало.
c. Законодательство Курляндии содержится в своде, известном под именем Курляндских статутов для дворянства герцогств Курляндского и Семигальского изданных (Jura et leges in usum nobilitatis Curlandiae et Semigalliae). Этот статут был составлен в 1616 году польскими комиссарами, посланных для приведения тамошних дел в порядок. Главнейшими источниками служили местные обычаи и германские, в особенности саксонские законы. Вследствие бедности собственного права Курляндия отличалась особенно интенсивной и полной рецепцией римского права 166), что видно, например, в законах о наследстве. В Пильтенском округе действовал особый местный свод, составленный дворянством в 1611 году и подтвержденный королем Сигизмундом III 167); он известен под названием Пильтенских статутов. Пильтенские статуты составлены из тех же источников, как и Курляндские, а потому как те, так и другие в весьма многом сходны между собой. Еще одной отличительной чертой курляндского права выступает следствие того обстоятельства, что герцогство официально отошло к России только в 1793 году, по II-му разделу Польшу. В результате те акты, что были приняты русской властью касательно остзейских губерний с 1710 по 1793 гг. силы в отношении Курляндии не имели.
8. Права городские:
a. Эстляндия. Ревелю в 1248 году королем Дании Эриком IV было пожаловано право пользоваться любексим городовым правом, равно как в светских, так и в духовных делах. Любекское право помимо Ревеля было также во 2-й половине XIII века и несколько позже пожаловано ряду мелких городов Эстляндии, в особенности Везенбургу и Нарве. Под Любекским правом в грамотах королей Датских разумелись не только права и преимущества граждан города Любека относительно общественного устройства и управления, но вместе законы гражданские и уголовные. В конце XVI века Ревель получил новое издание Любекского городового права, приняв те изменения, что накопились в нем с момента первоначальной рецепции. В систематизированном виде Любекское городовое право, сохранявшее силу в Ревеле вплоть до 1864 года, при всех переменах в политическом положении города, состоит из шести книг: 1) о праве лиц 2) об имуществах [обратите внимание на тесную связь личности с имущественными права – А. Т.], 3) о праве наследства, 4) об обязательствах по договорам, 5) о преступлениях и наказаниях, 6) о морском праве. Помимо собственно любекского городового права, Ревель в период шведского владычества реципиировал также любекский вексельный устав 1662 г. и ганзейский морской устав 1614 г. Жители верхней части города Ревеля или так называемого Вышгорода не подлежали действию любских законов, а руководствовались земскими законами Эстляндии; что же касается прочих городов Эстляндии, то в одних из них имели силу законы рижские, в других эстляндское земское право, в третьих законы Ревеля.
b. Лифляндия. Рига впервые получила особые законы в 1211 году от епископа Альберта (известны под названием jus Gothorum). В 1238 году по просьбе горожан Риге было предоставлено право самостоятельно пересматривать предоставленные ей законы и изменять в них то, что было несообразно нуждам города. Тем самым Рига получила правовую автономию, каковой и воспользовалась, заимствовав между 1279 и 1285 гг. право Гамбурга, как более развитое, чем местное и, соответственно, более способное удовлетворить нуждам торгового города. Заимствование одной из разновидностей германского городского права имело еще и тот смысл, что создавало правовое единство и удобство при торговых операциях внутри такового правового союза, в связи с чем при рецепции как правило избиралось право того города, с которым реципиент был в наибольшей степени экономически и культурно связан. Гамбургское право на протяжении XIV – XV веков было переработано под воздействием рижско-ревельского, рижско-гапсальского права и путем автономных рижских постановлений. Данная система в основных своих чертах оказалась распространенной не только в лифлнядских, но также и в эстляндских и части курляндских городов. действовали особые статуты, которые обнимали законы гражданские и уголовные и законы о судопроизводстве. Во время польского и шведского господства неоднократно возбуждалась мысль об исправлении рижских статутов и наконец новый проект рижских законов был составлен около 1653 года членами рижского магистрата Мейером и Флигелем. Подготовленный проект был представлен на утверждение шведскому королю в 1662 г., но не получил утверждения. Тем не менее на практике он вошел в употребление в Риге и составил источник действующего права. По спорному мнению Л. Б. Дорна «во время присоединения города Риги к России эти статуты были признаны и утверждены Петром Великим» 168). Данный вывод сомнителен с юридической точки зрения на том основании, что договорными статьями с гражданами Риги 4 июля 1710 г., заключенных гр. Шереметьевым и подтвержденных Петром I, утверждались за Ригой и ее жителями те права, которыми они обладали при шведском господстве 169), т. е. подтверждала верность status quo. Поскольку же шведской властью рижские статуты утверждены не были, а никакого отдельного утверждения их со стороны российского правительства не было, то, следовательно, с формальной точки зрения они не могли изменить свой статус и перейти в разряд законодательных актов. Тем не менее они рассматривались практикой как правовой источник и применялись соответственно и посему их можно счесть одной из разновидностей обычного права Лифляндии.
c. Курляндия. В курляндских городах не выработалось самостоятельной системы гражданского права и в большей части крупных городов действовали законы города Риги (пожалованы они были Гольдингену, Виндаве, Либаве, Газенпорту и Пильтену 170) ); хотя некоторые из городов имели сверх того особое законодательство, как правило касавшееся каких-либо мелких казусов и не затрагивавших принципов реципиированной системы. В Митаве применялся данный ей герцогом Фридрихом в 1606 г. Полицейский устав. Город Либава имел свой торговый устав 171). Любопытной особенностью круляндского права стало постепенное вытеснение заимствованного городового права местным земским и субсидиарными его источниками, в ряде же городов (в Polizeiordnungen’ах Митавы, Бауска, Фридрихштадта) допускалось использование земского права как вспомогательного источника, устранявшего систему субсидиарных источников городового права. В Якобштадте, по заявлению курлнядского комитета, ревизировавшего 1-й вариант остзейского свода Р.-И.-Л. Самсона, магдебурское право действовало еще до конца XVIII века и судопроизводство происходило на польском языке. Но с введением немецкого языка в присутственных местах действие магдебургского права прекратилось и оно было заменено земским курляндским 172).
9. Положения о крестьянах. Древнейшим остзейским законом, регулирующим крестьянское право, является IV-я книга Вик-Эземльского права, устанавливавшая в частности повинности крестьян перед их господами, тем самым фиксируя и укрепляя сложившиеся отношения. Положения об освобождении крестьян остзейских губерний от крепостной зависимости были изданы для Эстляндии в 1816, в 1817 для Курляндии, в 1819 для Лифляндии и острова Эзель. Данные законоположения и последующие, изданные в дополнение по тому же предмету (в 1856 г. для Эстляндии и в 1860 г. для Лифляндии 173) ), содержавшие положения по частному крестьянскому праву, не были включены в состав III-й части Свода местных узаконений губерний остзейских и, соответственно, после завершения работ над гражданско-правовой частью свода продолжали действовать вне кодифицированного акта.
10. Отдельные привилегии, законы и постановления.
11. Автномические источники права - право ландтагов.
Данная классификация источников в определенной степени отражает как представления об иерархии актов, так и исторические основания остзейского права к середине XIX века. Фактическое положение в сфере источников частного права остзейских провинций существенно разнится до издания местного Свода и после него(1-я и 2-я части – 1845 г., 3-я – 1864), что связано не только с появлением нового законодательного акта, в правоприментительной практике вытеснившего все предшествующие источники, но и с произведенной при разработке свода переоценке взглядов на иерархию нормативных актов остзейского права.
Остзейское гражданское право подразделялось на три относительно самостоятельных области: 1) право земское, 2) городское и 3) крестьянское, в свою очередь имевшие значительные отличия в каждой из трех прибалтийских губерний. Данная система оставалась неизменной как до, так и после издания местного Свода. Но несмотря на общий принцип кодификационных работ – обобщение наличного права без привнесения в него каких-либо перемен – издание Свода преобразовало остзейское гражданское право, причем произошло это двояким образом: во-первых, через приведение в известность и придание общедоступной формы всему множеству местных положений; во-вторых, через обращение на него внимания верховной власти. Предшествующие работам по составлению Свода попытки российских властей внести изменения в остзейское право наталкивались на единое препятствие – неизвестность местных законов и вытекающую отсюда неизвестность объеме прав, предоставленных по присоединению края к Империи грамотами о сохранении привилегий. Создание Свода устранило эту трудность и уже в ходе кодификационных работ привело к интенсификации имперского законодательства в отношении остзейских губерний – оказались законодательно разрешены вопросы, ранее выпадавшие из поля зрения российской власти и плодившие местные споры и неурядицы, а именно – вопросы о заставном владении, матрикуле, дворянском землевладении. Это же имело следствием обращение на прибалтийское право некоторых принципов, принятых в законодательстве общем (например, вопрос о заставном владении был решен не на основании стремлений местных жителей – равно дворянства и горожан – но на основании подхода, выработанного при столкновении с аналогичным правовым явлением в западных губерниях). Хотя активной интервенции общего законодательства в право остзейских губерний не последовало (во многом вследствие неготовности к этому самого общего законодательства), но русское правительство отказалось от прежней политики законодательного абстентизма, что уже само по себе было явлением положительным.
Изначально предполагалось, что Свод местных законов будет подразделяться на пять частей. Работа над первыми двумя была завершена довольно быстро и они были заслушаны в Государственном Совете 14 июня 1845 года; Общее собрание не нашло препятствий к их обнародованию, что и последовало при высочайшем указе 1 июля 1845 г. 174), согласно которому они вступили в силу с 1 января 1846 г. Работа над третей частью затянулась и в 1-ой половине 50-х годов была близка к полной остановке – перемена произошла только с откомандированием в 1856 году в распоряжение II-го Отделения уже зарекомендовавшего себя блистательным знатоком местного права Ф. Г. фон Бунге. К 1860 году новый проект местного свода гражданских законов был уже готов 175) и в 1864 г. удостоился высочайшего одобрения (вступил в силу с 1-го января 1865 г.). Две же последние части, свод законов процессуальных, никогда не получили силы закона. Положения об уголовном судопроизводстве (к 1852 году в ходе редакций число их статей с 700 уменьшилось до 40 или 50 ввиду сходства местного законодательства с общим) в 1852 г. планировалось включить общий Свод. В 1852 году Блудов докладывал Государю о своем намерении включить гражданское судопроизводство в один том с материальным правом, но в итоге и этот план не был исполнен. Затем, уже после окончания кодификации гражданских законов, в 1864 году была образована особая, «центральная» судебная комиссия в Дерпте. Она продолжала кодификацию процессуального права, но и ее труды не имели успеха. В то время были уже готовы судебные уставы и естественно рождалось намерение распространить новый судебный порядок на Балтийский край; по сравнению с уставами прежнее судебное устройство представлялось несовершенным. С другой стороны, введение судебной реформы должно было влечь за собой большую ломку всего местного устройства, и это обстоятельство задерживало преобразования. Только в 1889 году были введены судебные уставы в балтийских губерниях. До этого времени балтийские правительственные и судебные места продолжали руководствоваться, согласно п. 3 указа 1 июня 1845 г. «действующими постановлениями», т. е. некодифицированным правом 176).
Помимо общих, рассмотренных выше, вопросов воздействия Остзейского Свода на развитие гражданского права прибалтийских губерний и перемены в системе источников последнего, необходимо особо остановится на одном частном, но имеющем значительный интерес вопросе – о силе русского и немецкого текстов III-й части свода. Касательно двух первых данный вопрос возникнуть не может по той причине, что проходил обсуждение в Гос. Совете и получил высочайшее утверждение именной русский текст, с которого, уже после введения его в действие, был сделан немецкий перевод – таким образом, совершенно ясно, что единственным официальным текстом I и II частей свода является русский. Однако при издании III части русский и немецкий тексты были распубликованы одновременно, а в Именном указе 12 ноября 1864 г. не было сделано никакого указания о сравнительном значении разноязычных текстов 177). Затруднение возникло только в 1869 г. по одному частному случаю, когда обнаружилось расхождение в текстах 178). Дело поступило на рассмотрение Гос. Совета, который вынес следующее решение: «при применении местных узаконений губерний остзейских правительственными и судебными властями, как внутренних, так и прибалтийских губерний, русский текст не может быть устраняем заменой его немецким и что посему, в случае какого-либо между ними несогласия, в руководство при таком применении должен быть принимаем текст русский. По сим соображениям Государственный Совет мнением положил: разъяснить всем правительственным и судебным местам и лицам, что при применении свода местных узаконений губерний остзейских как во внутренних, так и прибалтийских губерниях, в случае какого-либо несогласия между русским и немецким текстами свода, в руководство должен быть принимаем текст русский» 179). Тем самым и этот вопрос получил законодательное разрешение, хотя, отметим попутно, ряд остзейских юристов продолжали и после решения Гос. Совета отказывались признавать таковую легально установленную иерархию.
157) Таковое неразличение или, в иных случаях, слабая дифференциация, встретится нам и позднее, при обращении к трудам русских юристов XIX века, когда мы коснемся вопроса о присущем им понимании источников русского гражданского права. О судебной практике как о форме обычая см., в особенности, Малышева К. Курс… СПб., 1878.
158) Дорн Л.Б. Лекции по остзейскому праву, читанные в Императорском училище правоведения. Составитель А. Книрим / Л.Б. Дорн. – СПб.: Литография Куприна, Издатель С. Кристанович, 1889. С. 5 – 13.
159) Кассо Л.А. Общие и местные гр. законы. С. 4 – 5.
160) Нольде А.Э. Очерки… Вып. 2. С. 18 – 19. Отметим, что ряд понятий римского права вошел в право губерний остзейских не непосредственно через влияние германской рецепции юстинианова свода, но будучи опосредован шведским правом. Л. А. Кассо писал, в частности, что, «несомненно, например, что Testamentstadga 1675 г. способствовала установлению в Эстляндии более широкого понятия об имуществе, как о совокупности благ, применив это новое представление к учению об ограничении права распоряжения» [Кассо Л.А. Ф.Г. фон Бунге и остзейское гражданское право / Л.А. Кассо. – СПб.: Типография Правительствующего Сената, 1897. С. 10].
161) Дорн Л.Б. Указ. соч. С. 6.
162) Городу Нарве было пожаловано шведское право в полном объеме. Данное особое значение шведского права для Нарвы сохранялось и впоследствии, найдя отражение в своде 1864 г. Однако воспринятым нарвской практикой оказалось не одно для него предназначенное шведское городовое право. Так, по замечанию участника разработки остзейского свода нарвского магистрата Келера, на практике регулирование имущественных прав супругов испытало воздействие и шведского земского права. [Нольде А.Э. Очерки… Вып. 2. С. 313]
163) Цит. по Нольде А.Э. Очерки… Вып. 2. С. 215.
164) Нольде А.Э. Очерки… Вып. 2. С. 94 – 99 – изложение обстоятельств судебного дела Р.-И.-Л. Самсона фон Гиммельштиерна.
165) Кассо Л.А. Ф.Г. фон Бунге… С. 6.
166) Нольде А.Э. Очерки… Вып. 2. С. 19.
167) Правительство Сигизмунда III обратилось к курлянскому дворянству в целях приведения в известность и упорядочивания местного права с предложением разработать собственные варианты кодексов земского права. Из всех округов на предложение польской короны откликнулось исключительно пильтенское дворянство, чей проект получил утверждение, вследствие чего вплоть до 1917 г. Пильтенский округ сохранял известное правовое своеобразие в области гражданского права, чьи партикулярные нормы распространялись на несколько десятков семейств.
168) Дорн Л.Б. Указ. соч. С. 13.
169) Нольде А.Э. Очерки… Вып. 2. С. 351.
170) Там же. С. 253, прим. 3.
171) Дорн Л.Б. Указ. соч. С. 13.
172) Нольде А.Э. Очерки… Вып. 2. С. 253.
173) Дорн Л.Б. Указ. соч. С. 13.
174) ПСЗ РИ Собр. 2. № 19146.
175) Нольде А.Э. Очерки… Вып. 2. С. 425.
176) Нольде А.Э. Очерки… Вып. 2. С. 385 – 386.
177) ПСЗ РИ Собр. 2. № 41443.
178) Нольде А.Э. Очерки… Вып. 2. С. 497.
179) ПСЗ РИ Собр. 2. № 48921 (16 нояб. 1870).