История Греции предоставляет тем, кто непосредственно обращается к оригинальным источникам, обширное поле для изучения и глубокий предмет для размышления; она также выражает всю умственную мощь древности, как история Рима — ее материальную силу. Одна из характерных черт Греции — интерес к личности. Она дает нам глубокое знание о человеке, предоставленном самому себе, сего добродетелями и пороками, силой и слабостью, началом и концом пути. Перелистывая страницы греческой истории, мы повсюду более всего видим личность; массы находятся в скрывающем их полумраке, а идея теряется вдалеке, и мы едва угадываем ее форму и сущность. Вот почему мы много лучше знаем примечательных людей древности, чем нового времени. Интересно следовать за ними в разнообразные периоды их частной и общественной жизни, особенно же — в их борьбе с властью, когда достоинства их блистают тем ярче; ибо не могло быть у них веры во внутреннюю силу принципа, действующего
// C 156
самого по себе и для своего развития нуждающегося только в выражении. Некоторые из этих людей погибли, другие были оторваны от своих очагов политическими бурями. Последние и составят предмет нашего исследования, ибо их положение и их действия проливают свет на общественную организацию в те отдаленные времена.
Во главе изгнанников, упоминаемых греческой историей, стоит Ликург. Добившись от своих соотечественников клятвы не менять его установлений до его возвращения, он обрек себя на пожизненное изгнание и окончил дни на Крите. Он завещал бросить в море свои останки, сожженные по обычаям того времени, чтобы даже прах его не мог быть перевезен в Спарту, и лакедемоняне не сочли бы себя освобожденными этим от клятвы блюсти его законы (Юстин. «Сокращение истории), кн. 3, гл. 2).
Солон также покинул свою родину и провел десять лет в добровольном изгнании, дабы упрочить введенные им в Афинах установления, которые народ поклялся не переменять до его возвращения. Эта жертва, принесенная законодателем, помогла спасти рождавшуюся свободу, которой со всех сторон угрожала ярость противников (Герод<от. История), кн. 1, гл. 29. Прокл. <Комментарий> к Тимею) 1
Писистрат, афинский тиран, то есть глава исполнительной власти, был изгнан дважды. Первое его изгнание было результатом объединенных усилий равнинной и береговой партий, противостоявших партии гор, которая признавала его своим главой; но вскоре, вследствие новых разногласий между этими партиями, он был призван обратно и снова возглавил правление. Второе его изгнание, длившееся десять лет, было делом рук Алкмеонидов. Но Писистрат, у которого изменчивые обстоятельства не могли отнять остроты ума, сохранил в изгнании свое значение и влияние на сограждан. Даже противники признавали, что, если забыть о его честолюбии, то не найти более добродетельного от природы человека и лучшего гражданина. Государство предоставляло в его распоряжение значительные пожертвования и ссуды, при помощи которых он во время своего правления заключал союзы. В изгнании он поддерживал эти связи, собрал воинские силы, достаточные, чтобы рассеять партию Алкмеонидов, и затем, не встретив сопротивления, вернулся в Афины, где ему вновь доверили руководство всеми делами (Герод<от. История> кн. 1, гл. 60,61. Диог<ен> Лаэрт<ский>. Цицерон).
Алкмеониды, в свою очередь изгнанные Писистратом, бежали в Лепсидрий и сумели стать полезными не только своей родине, но и всем греческим государствам, так как взялись восстановить сгоревший храм в Дельфах. Пороки их правления были искуплены деятельностью и жертвами, коими ознаменовали они свое изгнание2 (Герод<от>, там же. Пиндар Пиф<ийские оды>, 7).
Во время персидского нашествия один из виднейших афинских граждан, Аристид, находился в изгнании из-за своей приверженности к аристократической партии. Вожди демократической группировки, завидуя и опасаясь его личного влиянвя, сумели подвергнуть его остракизму. Однако в критическую пору, когда под угрозой оказалась независимость всей Греции, имя его вновь появилось на устах народа, и те же люди, которые способствовали его изгнанию, предложили его призвать. Блистательный изгнанник находился в Эгине, когда узнал, что родине снова нужны его услуги, Забыв
// C 157
личную и партийную вражду, он тут же покинул свое убежище, под покровом ночи пробрался мимо персидского флота, объединился со своими политическими противниками и разделил с ними опасности и славу битвы при Саламине. После разгрома и рассеяния вражеского флота он во главе отряда сограждан высадился на острове Пситталии и сразил мечом всех находившихся там персов, прямо на глазах у Ксеркса, окруженного бесчисленным войском, но не способного ничем им помочь. Остаток своих дней он посвятил служению отчизне, извергнувшей его из своего лона, но признавшей его заслуги, дав ему прозвище Справедливого 3 (Диодор Сицилийский. Историческая библиотека), кн. 2, гл. 53. Эсхил. Персы. Герод<от>, кн. 8, гл. 79, 95).
Фемистокл, которому Афины обязаны созданием флота, строительством укреплений и порта, коренной переменой в экономике и своим исключительным положением среди греческих государств, был изгнан после своей славной борьбы с персидской шперией, причем именно тогда, когда он был занят укреплением благоденствия отчизны. Он укрылся в Аргосе, откуда еще мог следить за ходом общественных дел и косвенно содействовать их успеху. Но его противники, завидуя его личному влиянию и тому умственному воздействию, какое он оказывал на Афины, даже находясь в изгнании, уготовили ему новые преследования. Власти Спарты, побуждаемые прежними обидами, обвинили его в участии в заговоре Павсания против греческих свобод. Хотя обвинение это было совершенно беспочвенно, в Афинах приняли решение: послать эмиссаров для ареста изгнанника, конфисковать его имущество, а самого его предать суду амфиктионов или другому суду, составленному из представителей всех государств. Вовремя предупрежденный об опасности, угрожавшей его жизни, Фемистокл перебрался из Аргоса на остров Коркиру, жители которого были ему преданы в благодарность за прежнюю службу; оттуда он отправился в Акарнанию, где его принял Адмет, ца рь молоссов, его старинный противник. Здесь к Фемистоклу присоединилась его жена, бежавшая с детьми из Афин. Но так как убежище это не было достаточно надежным, он переправился через горы Эпира и Македонии, сел в Пидне на корабль и прибыл с семьей в Эфес. В той крайности, куда вражда партий толкнула Фемистокла, ему не оставалось ничего другого, как обратиться к жесточайшему врагу своей страны, к тому, кто должен был ненавидеть его больше, нежели всех остальных греков. Он написал письмо Артаксерксу.— Ответ был благоприятен. Фемистокл посвятил целый год изучению языка и установлений персов и по истечении этого срока отправился в Сузы. Ему был оказан при дворе такой прием, какого не удостаивался еще ни один чужеземец. Артаксеркс доверил ему управление несколькими провинциями Малой Азии и назначил содержание, превосходившее его состояние, конфискованное афинским правительством. Трем цветущим городам было поручено поставлять припасы к его столу: Магнесии хлеб, Мионту мясо и Лампсаку вино. Фемистокл окончил свои дни в этом почетном изгнании. На берегу Меандра ему воздвигли пышный памятник, но останки его были по его желанию перевезены в Афины и тайно похоронены в родной земле. Одного этого обстоятельства достаточно для опровержения клеветы, которой пытались осквернить память этого мудрого политика 4 (Фукид<ид, История>, кн. 1, гл. 13, 14, 131, 134, 138. Демосф<ен Речь> против Лепт(ина), с. 478. Диод<ор>, кн. 1, с. 55, 60. Страбон, (География>, кн. 1, с. 636. Плут(арх), Жизнеоц<исание> Фемист<окла>, Корн<елий> Неп<от>, Жизнеоп<исание> Ким<она>).
// C 158
Кимов, сын Мильтиада, был изгнан под предлогом его приверженности к Спарте. Однако разные затруднения вынудили афинян возвратить его и вновь поручить дела, которыми он мудро и умеренно управлял вплоть до самой смерти .5 , (Герод<от>, кн. 7, гл. 107. Корн<елий> Неп<от>, Жизнеоп<исание> Ким<она>).
Первое изгнание Алкивиада было вызвано интригами его противников, которые, воспользовавшись отсутствием, обвинили его в государственной измене. Оставив в Сицилии флот, которым командовал, он бежал в Аргос, а оттуда в Спарту, где бь-л принят с почетом, тогда как в Афинах его заочно приговорили к смерти, а затем к изгнанию. Между тем войско в Сиракузах, лишенное своего вождя, потерпело поражение, морское владычество перешло в другие руки, и значение Афин начало падать. Пребывание Алкивиада в государствах, враждебных его родине, и его советы способствовали этим политическим переменам. Его принципом было: настоящий патриот не тот, кто смиряется с несправедливым изгнанием, а тот, кто, движимый любовью к родине, употребляет все возможные средства для возвращения (Фукид<ид>, кн. 6, гл. 92). Обстоятельства благоприятствовали применению этой доктрины на деле. Он сумел отторгнуть персов от Пелопонесского союза, вступил в переговоры со своими согражданами относительно своего возвращения, вызвал в Афинах революцию и был поставлен во главе флота, находившегося на Самосе. Именно в это время, по словам Фуьи дида, он оказал своей стране услугу, равной которой не оказал, вероятно, никто дру г-ой (Фукид<ид>, кн. 8, гл. 87). Моряки, недовольные установлением в Афинах олигархии, готовились покинуть Самос, чтобы свергнуть новое правительство и погрузить родину в ужасы гражданской войны подвергая ее в то же время опасности вражеского нашествия.— Алкивиад остановил это движение и одною лишь силой своего слона вернул восставшее войско к его долгу. В то время, как в Афинах царили волнения, неотделимые от политических перемен, он, во главе того же войска, разбил флот Пелопонесского союза, провел зимнюю кампанию на берегах Малой Азии, усмирил восставшие города, завоевал несколько островов, отправил собранную дань и государственную казну, овладел Византией и вернул своей родине владычество на море. Он возвратился в Афины после десятилетнего изгнания, приветствуемый согрел данами, которые вручили ему! верховную власть и командование войском, как единственному человеку, способному возродить былой блеск республики. Однако сама слава обернулась ему во вред. Не имевший успеха поход для подавления восстания на острове Андросе, а также переговоры его с сатрапом Тиссвферном, послужили поводом для новых обвинений. Народ, подстрекаемый врагами Алкивиада, отставил его от военного командования и постановил предать суду. Предвидя исход суда, в котором говорят страсти, а законы безмолвствуют, Алкивиад бежал в Херсонес Фракийский. Это второе изгнание не ослабило его любви к родине. Когда, во время Пелопонесской войны, афинский флот стал на якорь у Эгоспотам, где рисковал быть захваченным, изгнанник явился в лагерь своих соотечественников, указал вождям на опасность их положения и предложил им отправиться в Сестос, обладавший двумя преимуществами: безопасного порта и укрепленного места. Мнением его пренебрегли, и несколько дней спустя весь афинский флот попал в руки лакедемонян. Это несчастье повлекло за собою падение Афин. Алкивиад, помышляя единственно о средствах помочь родине в ее бедствиях, отправился в Вифинию, в надежде перебраться в Сузы для переговоров о союзе с персами, но погиб, защищаясь от вооруженной толпы, ворвавшейся в его
// C 159
дом по наущению людей, для истории оставшихся неизвестными 6 (Лис<ий>, речь в защиту Аристофана, с. 659. Ксеноф<онт>, Греческая история, кн. 1, гл. 3).
Фрасибул был изгнан советом тридцати, правившим в Афинах после бедствий Пелопонесской войны. Он бежал в Беотию. Видя свою страну страждущей от злоупотреблений олигархии, он вернулся во главе горстки граждан, разбил противостоявшие ему наемные войска, и восстановил разумно уравновешенную демократию, заслужив звание Восстановителя республики7 (Ксеноф<онт>, Греческая история, кн. 1, гл. 4, 29).
Конон был вынужден бежать на Саламин после поражения при Эгоспотамах, дабы избежать судьбы, ожидавшей в Афинах побежденных, а иногда и победителей. Его тринадцатилетнее изгнание не было бесполезным для родины. С помощью саламинс-кого тирана Эвагора и сатрапа Фарнабаза, дружбы которых он сумел добиться, Конон дал родному городу возможность восстановить свои укрепления и при поддержке островов создать новый флот 8 (Ксеноф<онт>, кн. 4, гл. 8, Диод<ор>, кн. 1, гл. 14).
Ксенофонт использовал досуги изгнания, создавая произведения, не потерявшие свой блеск и через двадцать два с лишком века и по-прежнему указывающие разуму путь к изучению прошлого. (Анабасис, Анналы и т. д. О доходах, и т. д. и т. д.). Решение об его изгнании было отменено через 20 лет, но он не воспользовался этим для возвращения на давно забывшую его родину, а предпочел поселиться в Коринфе. Однако он вернул свой долг отчизне, отправив в Афины двух своих сыновей, способных носить оружие, из коих старший погиб в битве при Мантинее (Грилл. и Диодор) 9.
В изгнании же написал свою историю и Фукидид10, заслужив тем признательность и восхищение потомства. Положение изгнанника, по собственным его словам, помогло ему добыть такие сведения о пелопонесских делах, какие иначе не могли быть ему доступны (Фукид<ид>, кн. 1, гл. 1).
Изгнание не ограничивало деятельность этих передовых людей и не прерывало нити их связей и обязанностей. Одни оказали родине важные услуги, заботясь о ее политических интересах; другие способствовали умственному развитию Греции; и все они доказали разумность своих взглядов последовательностью собственного своего поведения.
Преследования, коим они подверглись, не были следствием неблагодарности народа или несправедливости правительства, как это пытались доказать болтуны. Они являются неизбежным условием провозглашения истины. Если человек умирает во имя идеи, значит идея эта бессмертна. Те, кто призван внести коренные изменения в общественный порядок и в жизнь народов, должны, даже в том случае, если усилия их увенчаются успехом, ожидать резкого противодействия людей, чьи привычки, склонности, убеждения и часто минутные интересы они ущемляют, опережая идеи своего времени.
Изгнание, являющееся лишь одной из форм этого противодействия, всегда свидетельствовало о выдающихся доблестях тех, кто ему подвергался. Есть люди, которых довольно лишить должности, чтобы вернуть их в ничтожество; а есть и другие, которых приходится изгонять.
// C 160
Из всех людей, о ком мы сейчас говорили, никто не был изгнан за то, что совершил или хотел совершить; их покарали за то, чего они не делали и о чем никогда не помышляли 13. Память об этих людях пережила бури веков не столько из-за их деяний, сколько из-за высказанных идей, передовых для их эпохи.
Во всех странах, во все времена и при всех формах правления массами управляет ма шя часть людей; все зависит, следовательно, от того, из кого эта часть состоит и как пополняется.
Когда этот важный вопрос решается* случаем или единоличной волей, народы прозябают и гибнут в забвении. Почему персидское царство исчезло, не оставив следов в истории, тогда как греческие республики сияют, подобно звездам во мраке прошедшего?
// С 161
М.С. Лунин. Письма из Сибири. М., Наука. 1988. В настоящей интернерт-публикации использована электронная версия книги с сайта dekabristy.ru
Полностью печатается впервые по автографу на французском языке, сохранившемуся в «Деле» III отделения (ЦГАОР, ф. 109, 1 эксп., 1826 г., ед. хр. 61, ч. 61), и в современном переводе. «Etudes historiques» поместились на шести листах (12 страницах) большого формата; половину каждого листа составляют поля.
Начальник III отделения Л. В. Дубельт, чьею рукою на первом листе рукописи выставлена цифра «5», в докладной записке, представленной Николаю I в мае 1841 г., среди «примечательных бумаг», отобранных у Лунина, назвал «его же руки историческое сочинение о древней Греции с описанием гонений, понесенных великими ее мужьями за любовь к отечеству» (Штрайх, I, с. 107). Таким образом, жандармский генерал уловил основную мысль лунинского сочинения, конечно, обращенного декабристом к современным проблемам.
Отрывок (финал) «Исторических этюдов» был опубликован в русском переводе, в приложениях к первой публикации «Розыска исторического» (см. Штрайх, I, с. 139—140).
Лунинские «Этюды» возможно являются только частью его исторических заметок (свидетельством тому выставленный автором возле заглавия «№ 4»); по своему типу они близки к «Розыску историческому», историческим наброскам в ЗК; наконец, перекликаются с античными мотивами «Писем из Сибири».
// C 439
Примерная датировка «Исторических этюдов» — 1840—1841 гг.: в списке предполагаемых тем для «разработки», составленном Луниным (ЗК; см. наст. изд., с. 211), значится «История Греции». О распространении этого сочинения ничего не известно, вероятно, Лунин не успел этого сделать.
В «Этюдах» имеется ряд ссылок на древних авторов; известная их часть была представлена в сибирской библиотеке Лунина. Сверх того, Лунин мог заимствовать древние тексты из различных трудов позднейших исследователей.
Список сочинений древних авторов, на которые ссылается Лунин
(В скобках указаны названия книг, находившихся в сибирской библиотеке Лунина и их порядковый номер в описи, составленной после второго ареста декабриста в 1841 г. см. Манассеин, 104—106.)
Геродот. История (№ 48 «Herodoti Historiarum libri», 1 кн.; а также N° 66 «Неrodoti Historiarum», 5 кн.).
Демосфен.— Речи, Речь против Лептина.
Диоген Лаэртский — Жизнеописания философов (В последнем русском издании: «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов». М., 1979).
Диодор Сицилийский — Историческая библиотека.
Корнелий Непот — «О знаменитых полководцах» (Жизнеописание Кимона) (№ 92. Cornelius Nepos. «De vita excellentium imperatorum»).
Ксенофонт — Анабасис.
Его же — Анналы (так Лунин называет «Греческую историю»).
Лисий — Речи (Речь в защиту имущества Аристофана).
Пиндар — Пифийские оды.
Плутарх — Сравнительные жизнеописания (Жизнеописание Фемистокла).
Страбон — География.
Фукидид — История.
Цицерон — Сочинения (№ 32. «Ciceronis opera omnia»).
Эсхил — Персы.
Юстин — Сокращение истории Помпея Трога.
1 Солон... угрожала ярость противников (Герод. кн. 1, гл. 29. Прокл... К Тимею).— События, связанные с реформами политического строя Афин, проведенными Солоном в 594—593 гг. до н. э. Помимо «Истории» Геродота Лунин ссылается на философское сочинение Прокла (412—485), представляющее собой комментарий к «Тимею» Платона.
2 Писистрат ... Алкмеониды ... свое изгнание...— События в период правления в Афинах тирана Писистрата (560—537 гг. до н. э. с перерывами) и борьба против тирании, возглавляемая Клисфеном из рода Алкмеонидов. Результатом борьбы были реформы Клисфена, утвердившие в 510 г. до н. э. Афинскую рабовладельческую демократию.
3 Аристид находился в изгнании ... дав ему прозвище Справедливого...— Политическая борьба в Афинах в период греко-персидских войн между «партиями» Аристида (ок. 540 — ок. 467 гг. до п. э.) и Фемистокла вынудила сначала Аристида (в 483 г. до н. э.), а затем Фемистокла (в 471 г. до н. э.) удалиться в изгнание.
4 Фемистокл ... память этого мудрого политика...— См. примеч. 3. Судьбу Фемистокла Лунин сопоставил со своею собственной в «Письмах из Сибири», см. наст. изд., с. 5.
5 Кимон ... до своей смерти...— Кимон (ок. 507—449 гг. до н. э.) — афинский государственный деятель, изгнанный в 461 и возвращенный в родной город в 451 г. до н. э.
6 Алкивиад ... погиб ... по наущению людей, оставшихся неизвестными...— В гибели Алкивиада (афинского политического деятеля и полководца) Лунин видел прообраз своей собственной судьбы, о чем писал в «Письмах из Сибири», см. наст. изд., с. 8.
7 Фрасибул ... звание Восстановителя республики ...— Фрасибул (конец V в.— 388 г. до н. э.) — афинский политический деятель и полководец, возглавивший борьбу за // C 440 свержение олигархии («тридцати тиранов») и утверждение демократии в Афинах в 404 г. до н. э.
8 Канон ... создать новый флот ... — Конон (ок. сер. V в.— после 387 г. до н. э.) — афинский военачальник. После поражения при Эгоспотамах (405 г. до н. э.) добровольно ушел в изгнание; созданный им новый флот разбил спартанцев в 394—392 г. до н. э.
9 Ксенофонт ... в битее при Мантинее (Грилл и Диодор).— Ксенофонт (ок. 430—354 гг. до н. э.) — афинский политический деятель, историк. В битве при Мантинее (июнь 362 г. до н. э.) войска фиванского союза во главе с Эпаминондом разбили объединенную армию Афин и Спарты. Грилл — имя старшего сына Ксенофонта, о котором идет речь у Диодора.
10 В изгнании же написал свою историю и Фукидид...— Во время 20-летнего изгнания из Афин Фукидид (ок. 460—400 гг. до н. э.) проделал большую работу над своей «Историей», которую задумал еще на родине, писал же, по-видимому, до самой кончины.