1. M. Н., M. С. и С. Г. Волконским
30 января 1842 г.
1842, 30 Janvier,
Ma chere Soeur de l’exil! J'ai recuvos deux lettres а la fois. J'aiete d'autant plus sensible а cette preuve de votre amitie, que je vous accusais d'oubli et surtout de ce que vous n'avez pas ecrit а ma Charissima, qui de son cote se plaignait de votre silence. Adressez lui encor une ou deux lettres, а tout hasard, pour la rassurer sur mon sort. Un mot de votre part fera plus d'effet, que si moi-meme je pouvais ecrire, car les femmes se comprennent mieux et le don de consoler leur appartient. Le soin que vous prenez de mon pauvre Warka, de mes effets et de mon menage, prouve une sincere et active amitie. Je vous en suis bien reconnaissant. Je vous remercie egalement pour le gilet chaud, dont j'avais grand besoin, ainsi que pour les medecines dont je n'ai pas besoin, car ma sante de fer resiste а toutes les epreuves. Si vous pouvez m'envoyer des livres: je vous serai oblige. Ce que vous dites au sujet de l'helleniste n'est pas un obstacle. Oщ trouver des hommes parfaits? D'ailleurs la plupart des hommes parfaits sont des ignorants ou des imbeciles. Faites toujours venir le docteur allemand. Il donnera sa lecon en votre presence et le reste du temps il n'a qu'а faire ce qu'il veut. En attendant il faudrait а mon avis commencer par les lecons de latin. Si vous et votre mari approuvez mon idee, adressez vous de ma part а Nikita et dites lui que je lui demande, comme une preuve de son amitie de se charger des lecons de latin. Je suis sur, qu'il ne me refusera pas une priere adressee du fond du cachot.
Les lettres des enfants m'ont fait grand plaisir. Je me suis transporte en idee au milieu de votre paisible cercle, oщ les memes romances retentissent toujours avec un nouveau charme et les memes choses se redisent avec un nouvel interet.
Mes amities а Messieurs Poggio et а tous ceux des notres, qui demanderont de mes nouvelles. J'ai trouve ici le brave Wissotsky, qui me temoigne une amitie et un devouement exemplaire. C'est lui qui a soin de mon menage. Il ne tient aucun compte des dangers aux quels il s'expose pour m'etre utile.
// С 250
C'est aussi а lui, que je suis redevable de la faculte de vous ecrire. Il m'a procure les elements necessaires. Ses compatriotes en general me temoignent le meme zele. Jamais je n'aurais soupconne autant de vertus au fond de la S. P.
J'aurais encor mille et mille choses а vous dire, mais le temps manque. On me presse de finir а cause d'une nouvelle sentinelle qui n'est pas sure.
Adieu ma bonne soeur de l'exil, que Dieu et ses bons Anges vous protegent, ainsi que votre famille. Votre tout devoue.
Michel.
My dear Master Michael! I thank you for your good letter, and am very happy t.о see, that you have made some progress in the English language. Go on in the same way, do not lose your time and you will soon become a clever fellow, and I will love you a good deal more for it. I kiss your little Sister's hand, and am for ever your good friend Michael.
La plume est si mauvaise, que je doute qu'il pourra meme dechiffrer.
Mon cher Сергей Григорьич! L'architecte du chateau d'Akatoui a surement herite de l'imagination du Dante. Mes cachots precedents etaient des boudoirs en comparaison de celui que j'occupe. On me garde а vue. Des sentinelles а la porte, aux fenetres, partout. J'ai pour compagnons de ma captivite une 50-ne de meurtriers, d'assassins, de chefs de brigands et de faux— monnayeurs. Du reste nous nous convenons parfaitement. Ces braves gens m'ont pris en affection. Je suis le depositaire de leurs petits tresors, acquis Dieu sais comment, et le confident de leurs petits secrets, qui appartiennent decidement а la litterature galvanique.— Il parait qu'on me juge, а mon insu, dans quelque coin de l'Empire. Je recois de temps а autre un cahier d'interrogations, auxquelles je reponds toujours negativement. Le scelerat a bavarde. Si vous en avez l'occasion dites lui que je suis mecontent de lui. En meme temps envoyez lui les 25 Roubles ci-joint de votre part: car il doit etre sans le sol. Tout ce que j'ai lu dans votre lettre m'a fait grand plaisir. Jem'atten-dais а ces nouvelles preuves de notre ancienne amitie et je pense qu'il est inutile de vous dire combien j'y suis sensible. Ayez bien soin de mon pauvre Warka, ne lui donnez que du pain et surtout rien de chaud. Si je ne suis pas pendu ou fusille, tachez de me l'envoyer avec quelque occasion sure. Presentez je vous prie mes respects а Марья Казимировна et а Алексей Петрович. Je suis tres reconnaissant pour leur amical souvenir. Mille choses aimables а Artamon, ainsi qu'а ceux qui m'ont reconduit et qui j'ai trouve au bivouak sur la grande route. Adieu, cher ami, je vous embrasse en idee et suis pour la vie votre affectionne.
Michel.
Перевод:
1842, 30 января.
Дорогая сестра по изгнанию! Оба ваши письма я получил сразу. Я был тем более растроган этим доказательством вашей дружбы, что обвинял вас в забывчивости и особенно в том, что вы не написали моей Charissima 1, которая со своей стороны жаловалась // С 251 на ваше молчание. Пошлите ей еще одно-два письма, на всякий случай, чтобы успокоить ее на мой счет. Одно слово от вас произведет больше действия, чем если бы я сам мог писать ей, ибо женщины лучше понимают друг друга, им принадлежит дар утешения. Забота, которую вы берете на себя о бедном моем Варке 2, о моих вещах и хозяйстве 3, доказывает искреннюю и деятельную дружбу. Я вам за нее весьма признателен. Равным образом благодарю вас за теплый жилет, в котором я очень нуждался, а также и за лекарства, в которых нужды не имею, так как мое железное здоровье выдерживает все испытания. Если вы можете прислать книги, я буду вам обязан. То, что вы говорите об учителе греческого языка 4, не может служить препятствием. Где найти людей совершенных? К тому же большинство людей совершенных — невежды или глупцы. Выпишите все же доктора-немца. Он будет давать уроки в вашем присутствии, в остальное же время пусть делает, что хочет. А покуда следовало бы, по моему мнению, начать с уроков латыни. Если вы и ваш муж одобряете мою мысль, обратитесь от моего имени к Никите 5 и скажите ему, что я прошу, в доказательство его дружбы, взять на себя уроки латыни. Уверен, что он не откажет в просьбе, обращенной из глубины темницы.
Письма детей доставили мне большое удовольствие6. Я мысленно перенесся в ваш мирный круг, где все те же романсы звучат с новою прелестью и те же вещи говорятся с новым интересом.
Передайте мои дружеские чувства господам Поджио 7 и всем тем из наших, кто спросит обо мне. Я нашел здесь славного Высоцкого 8, который выказывает мне дружбу и примерную преданность. Это он заботится о моем домашнем житье-бытье и нисколько не считается с опасностями, каким подвергает себя, стараясь быть мне полезным. Ему обязан я возможностью писать к вам. Он раздобыл мне все необходимое для этого. Его соотечественники постоянно проявляют ко мне то же усердие 9. Никогда не мог я предположить столько добродетелей в недрах С. П. 10.
Мне надо бы сказать вам еще тысячи вещей, но нет времени. Меня торопят кончать — из-за нового часового, на которого нельзя положиться.
Прощайте, добрая моя сестра по изгнанию, пусть бог и его добрые ангелы хранят вас и ваше семейство. Совершенно Вам преданный Михаил.
<Мише Волконскому>
Дорогой мой Миша! Благодарю тебя за доброе твое письмо; счастлив видеть, что ты сделал некоторые успехи в английском языке. Продолжай так и дальше, не теряй времени — и скоро станешь умным мальчиком, а я полюблю тебя за это еще больше, Целую руку твоей сестренке и остаюсь навсегда твой добрый друг Михаил.
Перо так скверно, что я сомневаюсь, сможет ли он разобрать.
<С. Г. Волконскому>
Дорогой мой Сергей Григорьевич*! Архитектор Акатуйского замка, без сомнения, унаследовал воображение Данта. Мои предыдущие казематы были будуарами по сравнению с тем, какой я занимаю. Меня стерегут, не спуская глаз. Часовые у дверей, у окон — везде. Мои товарищи по заточению — полсотни душегубов, убийц, разбойничьих атаманов и фальшивомонетчиков11. Впрочем, мы отлично сошлись. Эти добрые люди полюбили меня. Они дают мне на хранение свои маленькие сокровища, приобретенные бог ведает как, и поверяют свои маленькие тайны, принадлежащие, конечно, // С 252 к литературе гальванической 12. Кажется, меня, без моего ведома, судят в каком-то уголке империи. Я получаю время от времени тетрадь с вопросами, на которые отвечаю всегда отрицательно. Негодяй проболтался 13. Если представится случай, скажите ему, что я им недоволен. В то же время пошлите ему прилагаемые 25 рублей — от вашего имени,— ибо он наверняка без копейки. Все, что прочел я в вашем письме, доставило мне большое удовольствие. Я ожидал этих новых доказательств нашей старинной дружбы и полагаю, что незачем говорить вам, как они меня трогают. Позаботьтесь хорошенько о моем бедном Варке, не давайте ему ничего, кроме хлеба и, в особенности, ничего горячего. Если я не буду повешен или расстрелян, попытайтесь прислать его ко мне с какой-нибудь верной оказией. Передайте, пожалуйста, мое почтение Марье Казимировне и Алексею Петровичу*14. Я очень признателен за их дружеское воспоминание. Тысяча любезностей Артамону 16, равно как и тем, кто провожал меня и кого я встретил на привале на большой дороге 16. Прощайте, дорогой друг, мысленно обнимаю вас и остаюсь на всю жизнь ваш преданный
Михаил.
Письма 25—36 (1—12). Письма из Акатуя. С. Г., М. Н. и М. С. Волконским (с. 250—265)
Письма из Акатуя были обнаружены С. М. Волконским, внуком декабриста, в семейном архиве в Петербурге весной 1915 г.: 12 писем Лунина, тайно переданных из акатуйской тюрьмы (9 писем по-французски С. Г. и М. Н. Волконским и три письма по-английски и латыни — мальчику Михаилу Волконскому), сопровождались запиской С. Г. Волконского: «Письмы от покойного моего друга Михаила Сергеича Лунина — из его Акатуйского заточения». Сам факт сохранения писем из Акатуя, а также запись С. Г. Волконского свидетельствуют о его глубоком уважении и любви к старому товарищу по службе в кавалергардах, по 1812 году, по тайным обществам и заточению. Высоко оценил последние лунинские сочинения внук С. Г. и М. Н. Волконских: «Начиная с почерка, крепкого, четкого, сильного, эти письма врезаются в память как что-то совершенно необыкновенное; сила духа, ясность мышления и точность выражения ставят его в совсем исключительное положение, не только выдвигая его в рядах современников, но вынося его за пределы своего времени» (Волконский С. М., с. 101).
К сожалению, не сохранились ответные послания Волконских и других корреспондентов Лунина, так же как и все другие его бумаги за акатуйский период. В «Деле» Лунина имеется удержанное III отделением письмо Е. С. Уваровой брату из Берлина от 24 января/5 февраля 1843 г. (см. Штрайх, II, с. 57—58). Известно только, что на имя государственного преступника М. Лунина почти каждую неделю поступали письма, посылки или деньги, которые обычно накапливались и выдавались Лунину разом. Расписки в делах Нерчинской горной конторы свидетельствуют, что 29 июля 1841 г. он получил 6 писем, деньги, 3 посылки; 11 сентября 1843 г.—8 писем и деньги, 15 октября 1845 г.—8 писем, 5 посылок. 10 января 1845 г. Иркутский гражданский губернатор Пятницкий препровождал в Нерчинский завод «письмо на имя государственного преступника Лунина и при нем посылку в холсте, полученную мною от жены государственного преступника Волконской Марьи»; 2 февраля Лунин расписался в получении письма и посылки (ГАЧО, ф. 31, № 1568, л. 132). Всего за восемь месяцев 1841 г. Лунин получил 21 письмо, за 1842 г.—30, за 1843 г.— 32, за 1844 сведений не обнаружено; за 1845—30 писем (см. Эйдельман, с. 321—323; о судьбе бумаг и имущества Лунина — там же, с. 344—345; Перцева Т. А. Декабрист М. С. Лунин в Акатуе.— В кн.: Ссыльные декабристы в Сибири. Новосибирск, 1985, с. 148—161). // C 462 11 из 12 акатуйских писем были опубликованы в 1923—1926 гг., одно — в 1970 (см. ниже). В наст. изд. они впервые печатаются, соединенные воедино, на языке подлинника и в переводах. Сохранившиеся автографы — в ПД. Большинство писем не имеет даты, и время их написания устанавливается по содержанию. Некоторые датировки, предложенные в 1923—1926 гг., в наст. изд. заменены другими, однако и новая последовательность акатуйских писем все же остается в известной степени условной. В этой связи, а также для удобства пользования примечаниями в них используется исключительно внутренняя нумерация писем (№ 1—12) вместо принятой во всех других случаях общей последовательной нумерации (№ 1—24) с пометой «акат».
Письмо 1. М. Н., М. С. и С. Г. Волконским (с. 250—253)
Печатается по подлиннику ПД, (ф. 187, собр. Б. Л. Модзалевского, из архива кн. Волконских, № 87) на французском и английском языках. На об. л. 2 рукой Лунина по-французски: «Madame la Princesse Wolkonska» («Княгине Волконской»).
Впервые опубликовано Б. Л. Модзалевским по французскому и английскому подлинникам и в русском переводе («Атеней», кн. 3. Л., 1926, с. 14—17). Первое известное нам письмо, которое Лунин сумел переслать из акатуйской каторжной тюрьмы. До того, 1 сентября 1841 г., М. К. Юшневская сообщила И. И. Пущину: «Михаил Сергеевич получает от сестры утешительные письма» (Записки ЛБ, кн. 43, с. 140). Маловероятно, что здесь пересказывается информация, пришедшая из Акатуя; скорее Е. С. Уварова написала друзьям брата, что его не казнят (как опасались декабристы).
Письмо довольно откровенное: сопровождается точной датой, указаниями на поведение единомышленников и т. п. По-видимому, у декабриста позже не было столь верной оказии.
1 ... вы не написали моей Charissima...— сестре Лунина Е. С. Уваровой.
2 Забота ... о моем бедном Варке ...— О своей любимой собаке, оставшейся в Урике, Лунин упоминает неоднократно.
3 ... о моих вещах и хозяйстве ...— Лунин очевидно на словах передал Волконским свои распоряжения об имуществе. Позже он старался оформить их права письменно. Сохранилась расписка декабриста от 18 февраля 1842 г.: «Вследствие сообщенной мне местным начальством бумаги под № 66 от его превосходительства, исправляющего должность Иркутского гражданского губернатора, покорно прошу: все мое имущество и все мои вещи сдать Сергею Григорьевичу Волконскому и предоставить в полное его распоряжение. Подписал: Михаил Лунин» (см. ГАИО, ф. 24, оп. 3, № 6, к. 30, л. 216—217).
4 ... об учителе греческого языка ...— Сын Волконских Миша учился греческому языку по настоянию Лунина.
5 ... обратитесь от моего имени к Никите ...— Никита Михайлович Муравьев.
6 Письма детей доставили мне большое удовольствие.— Эти письма детей Волконских, Миши и Нелли (так же, как и другие письма, посланные в Акатуй), неизвестны,
7 Передайте ... господам Поджио ...— Братья-декабристы Александр и Иосиф Поддано, жившие в это время вместе в Усть-Кудинском близ Урика.
8 Я нашел здесь славного Высоцкого ...— Петр Высоцкий, подпоручик, один из активных деятелей польского восстания 1830—1831 гг., совершивший неудачный побег из Сибири и мужественно перенесший последовавшую экзекуцию; негласный старейшина каторжан-поляков в Акатуе. О его судьбе Лунин писал в «Письмах из Сибири»; см. наст. изд., с. 22, а также Эйделъман, с. 313—316; Дьяков В. А., Кацнельсон Д. Б., Шостакович Б. С, Петр Высоцкий на сибирской каторге (1835—1856).— В кн.: Ссыльные революционеры в Сибири. Иркутск, 1979, с. 3—30.
9 Его соотечественники ... проявляют ко мне то же усердие.— Кроме Высоцкого вместе с Луниным в Акатуе находилось еще пять повстанцев 1830—1831 гг., вторично осужденных в Сибири: Гиларий Вебер, Казимир Киселевский, Викентий Хлопицкий, Ксаверий Шокальский, Евстафий Рачинский. По всей видимости, именно заключенные поляки помогали Лунину переправлять на волю потаенные письма.
// C 463
10 ... в недрах С. П.— Б. Л. Модзалевский предлагал расшифровку: S P — «святая Польша». Возможно и другое прочтение этих слов: S P
11 Мои товарищи по заточению ... фальшивомонетчиков,— В июне 1842 г. на Акатуйском руднике числилось 130 заключенных (в том числе две женщины). Семь человек были прикованы к стене, шестеро «скованные ходили в работы» (ГАЧО, ф. 31 № 1380, л. 166; № 1394, лл. 5—7).
12 ...к литературе гальванической.— Пушкин в 1836 г. писал, что «словесность гальваническая, каторжная, пуншевая, кровавая, цыгарочная и пр.— это словесность давно уже осужденная высшей критикою, начинает упадать даже во мнении публики» (Пушкин, XII, с. 70). Из контекста пушкинской статьи видно, что термин гальванический употреблен иронично как синоним «страшных историй о разбойниках, о мертвецах и пр.» (от гальванизм: 1. загадочная «жизненная» сила, действующая на живой организм, как ранее ошибочно понимались открытые Гальвани явления, вызываемые действием электричества; Словарь языка Пушкина. М., 1956, т. 1, с. 459).
13 Негодяй проболтался.— П. Ф. Громницкий, арестованный вслед за Луниным, дал слишком откровенные показания. О «втором процессе» Лунина см. Кубалов, с. 122—156; Штрайх, I, с. 102—109; 111—114.
14 Марье Каземировне и Алексею Петровичу — супруги Юшневские, находившиеся на поселении в деревне Малой Разводной близ Иркутска.
15 Тысяча любезностей Артамону ...— Артамон Захарович Муравьев.
16... кто провожал меня и кого я встретил на привале на большой дороге. Когда Лунина увозили в Акатуй (декабрист допускал и возможность смертного приговора), в Урике его провожали многие. Вместе с С. Волконским простились жители села: «Плакали, бежали за телегой, в которой сидел Лунин ... один крестьянин-старик даже ему в телегу бросил каравай с кашею»; в Иркутске почт-содержатель, «клейменый», отбывший уже каторгу старик 75 лет Анкудиныч, успел сунуть Лунину пачку ассигнаций; в 30 верстах от Иркутска с Луниным простились А. З. Муравьев, М. Н. Волконская, А. И. Якубович, Н. А. Панов (свидетелем всех этих событий был петербургский чиновник Л. Ф. Львов, см. РА, 1885, № 1, с. 367).