Уссурийская ветка автопробега – дело рук журналиста и поэтессы Татьяны Овчинниковой. Как ей далась организация встреч, во всех деталях знает только она сама. Я процитирую слова из статьи Татьяны в «Литературном меридиане»:«В процессе подготовки и проведения в рамках автопробега праздника Дней славянской письменности, разделив судьбу автопробежцев, каких только обвинений не пришлось выдержать: и в желании выделиться, и в зазнайстве, но, самое страшное – в излишнем патриотизме и недальновидности. У России, мол, другие теперь маршруты. Мы живем в век прогресса и скоростей. Что вы тут мозги засоряете со своими Кириллом и Мефодием?!!»
Впервые я встретилась с Татьяной годом раньше и запомнила её по стихотворению:
Коль назовёшь тунгусскою,
Отвечу: «Будь добрей».
До потрохов я русская,
Закаменских кровей.
Обвешаюсь капканами,
Лоб закую в броню,
Недаром ведь гуранами
Зовут родню мою.
Не уговором – ласкою
Отец урок давал,
Из сердца трусость рабскую
Вожжами выбивал.
Ругали зиму матерно,
Пургу, некрепкий наст.
На зверя шли с рогатиной,
Стреляли белку в глаз.
И не богатством бредили,
А жаждою побед.
Ходили на медведя мы,
Чтобы гордился дед.
Мне рассказать хотелось бы,
Как сладко нам жилось,
И как отрадно пелось нам,
И крепко как спалось.
Как рвали в поле вешние,
Пахучие цветы,–
Бродили мысли грешные
От дикой красоты.
Другими я маршрутами
Шагаю много лет…
Не пропадай запутанной,
Жестокой жизни след.
Вот уже много лет Татьяна Овчинникова шагает маршрутами Приморья, в глубине души храня своё родное Забайкалье, вспоминая заснеженную улицу с несколькими покосившимися домами, мечтая туда приехать повидаться, привезти новые стихи и частушки, а может и с пробегом дотянуть…
Долго пробивалась она в умы и сердца, объясняя местным славянам, что День Кирилла и Мефодия – это их праздник. Множество телефонных звонков в оргкомитет за разъяснением и поддержкой, письма по электронке, встреча с нами во Владивостоке за месяц до пробега, походы в кабинеты и в храм (для укрепления духа) – так торились её пробежные маршруты.
И вот мы движемся на ночь в сторону Уссурийска, насторожённо ожидая неувязок, сбоев, недоразумений. Меня везёт отец Андрей. Возле дома моего двоюродного брата прощаемся. Отец Андрей должен вернуться во Владивосток. Он прошёл с нами почти весь маршрут. Я дарю ему книжку с автографом и радостно вспоминаю его слова, сказанные сегодня в машине: «В этом автопробеге я полюбил стихи». Хочется верить, что в этом есть и мой маленький вклад.
Иду в квартиру своей бабушки, где сейчас живёт брат. Думаю по дороге о том, что автопробег всё время восполняет какие-то мои потери общения, дарит и возвращает тёплые упущенные минуты, часы, дни. Брат, покинув срочно недоделанную крышу чужого дома, которую ремонтировал ради дополнительного заработка, грязный, уставший, небритый, предстал передо мной в робе, с буханкой подольского хлеба и каким-то печеньем, протянув мне маленький букетик ландышей. Как они пахли (!), напоминая прошлое, май и ползущий над сопками Русского острова туман – именно так запомнились походы за ландышами, удивительными цветами детства, которые я долго потом не рвала. Я поставила их в комнате, в которой ночевала. Запах цветов экзотически смешался с запахом грустной псины, живущей в квартире и тулящейся поближе к моей двери, поскольку хозяев в доме подолгу не было. От брата узнала, что собаку ожидает какая-то операция, стоимость которой сравнима с его заработком, но он всё равно планирует её на ближайшее время.
Завтра – Михайловка. Я поеду туда на такси, поскольку мои друзья вынужденно заночевали в Партизанске вместе с нашим легендарным «Москвичом». Теперь у нас осталась одна машина на пятерых, а то и на шестерых или даже на семерых, если подъедет Елена Глебова, защитившая сегодня диплом. Ещё одна неразгаданная тайна: то ли автопробег делает людей такими, то ли только такие люди и могут участвовать в нём, но наши люди – особенные. Будто нет у них дел поважнее. Ну, защитилась студентка – разве не хочется ей отоспаться, подумать о распределении, о завтрашнем дне? Бросает всё и едет, ещё не зная, где будет ночевать, на чём добираться и когда вернётся. Тоненькая, почти прозрачная, с голубыми, как озёра, глазами. Мы сойдём с ней за одного пассажира, теснясь на заднем сиденьё, придавленные какими-то сумками. Это не помешает нам быть счастливыми, вести встречи, читать стихи и собираться мысленно в следующий автопробег.
Таксист тормозит прямо у михайловского Дома культуры с большими красивыми колоннами, придающими зданию монументальность. Мы снова соединяемся: я и три Сергея (Юдинцев, Сидоренко, Кузнецов). А вот и Татьяна Овчинникова подъехала с подругой Ириной Махиней, которая припасла по случаю нашего приезда гитару и песню. Переполненная эмоциями, переживающая за свой участок, почти непрерывно говорящая, Татьяна, словно, увидела своих и захотела поделиться пережитым. «Да не волнуйся ты, всё будет нормально», – время от времени пытаюсь её успокоить. Мы, привыкшие за десять дней к разным неожиданностям, уже имели к ним иммунитет и, возможно, казались Татьяне неоправданно спокойными.
В фойе Дома культуры уже бродили сельчане. Лучинина Нина Петровна, михайловская «лировка», разворачивала маленькую выставку картин своего внука Дмитрия. В стареньком помещении с высокими потолками каким-то чудом ещё жила традиция. На стенах висели стенды: история села и «Территория Победы». Выставка с замечательным названием «Гимн книге» также встречала входящих. На душе становилось тепло. Кто-то занимался оформлением этого маленького культурного пространства, оберегая его своим сердцем. На сцене – красивые шторы и российский флаг.
Понизу сцены быстро закрепили транспарант с названием нашего праздника. В центре появился стул с аккордеоном, а по краю сцены расположились гитара, фуражка Сергея Юдинцева и книга отзывов вместе с другими книгами. Это означало: мы готовы. Зал, к моему удивлению, по большей части наполнился взрослыми с очень красивыми и серьёзными лицами. Я склонна думать, что многие из них имеют отношение к образованию.
Праздник открывает хор ветеранов. Пять лет им руководит Ольга Фёдоровна Шевцова. Женщины величественны, красивы, в длинных платьях цвета морской волны, с белыми шифоновыми шарфами, повязанными в виде галстуков. Картина в точности повторила увиденное в Лесозаводске – в центре женской группы один единственный седой ветеран с медалями, добросовестно поющий свою мужскую партию в хоре. «Хлеб всему голова» – исполнили под баян эти прекрасные люди, и я поднимаюсь на сцену, чтобы принять по русской традиции румяный каравай на расписном роскошном рушнике.
Веду встречу и радуюсь. Вижу в зале Татьяну. Она резонирует на всё; то серьёзна, то вдруг начинает улыбаться или почти плачет. Чувствую – переживает за стыковку сценариев, нашего и местного. А потом забывается и живёт общей атмосферой праздника.
Вдруг в одном из рядов узнаю Лену Глебову. Пробралась незаметно для меня и подсела к Сергею Сидоренко. Ясно – не утерпела, и жить без нас не может. Приглашаю её на сцену, объявив, что перед нами новоиспечённый специалист. Зал дарит ей аплодисменты и незабываемые, по всей видимости, минуты. Встречают же люди Новый год на корабле или в поезде. Так и у неё: ещё одна жизненная веха – на сцене, в михайловском Доме культуры с чтением собственных стихов.
Дальнейшее шло своим чередом. Но в каждом местечке есть своя изюминка. Была она и здесь: завершила встречу песня Людмилы Бондарь. Песня о селе Михайловка, в исполнении того же хора. Всякое ли село или деревенька имеют счастье быть воспетыми? Михайловке повезло. Вот уже забылось имя автора слов, покинувшего село, только фамилия осталась: Дворкина. Говорят: возможно, Елена. Но живёт песня, и живёт село, и кто кому помогает выжить – сразу не скажешь.
От шумной и яркой столицы вдали
Почти на краю нашей русской земли
В Приморье родилось родное село.
Михайловкой люди назвали его.
С десятка дворов начиналось оно,
Но прадеды наши мечтали давно,
Чтоб жизнь стала краше и шире размах –
Село хорошеет теперь на глазах.
Хоть Пушкин у нас никогда не бывал,
Но улицу Пушкинской кто-то назвал.
Не только поэтам оказана честь –
У нас и Гагарина улица есть.
По Красноармейской на площадь приду –
Мне всё здесь знакомо и всё на виду.
И памятник в сквере моим землякам
Возносится ввысь к кучевым облакам.
Страницы истории не зачеркнуть –
Далекие предки прошли трудный путь.
Вопросом не мучились: быть иль не быть?
Пришли и остались навечно здесь жить.
Пусть дети и внуки живут лучше нас.
Настанет когда-нибудь их звездный час.
И снится мальчишкам всю ночь напролет:
Река Бакарасевка к морю течет.
Припев
Михайловка, Михайловка –
Село дальневосточное…
Нас с ним связала крепкая
Невидимая нить.
Михайловка, Михайловка –
Здесь корни наши прочные.
Вовек мы не расстанемся.
Тебя не разлюбить!
До свиданья, Михайловка, и спасибо Авдющенко Надежде Владимировне, возглавляющей здешний отдел культуры. Жаль, что познакомиться лично не хватило времени. Но мы обязательно приедем ещё и узнаем в лицо своих героев. Ведь дело это – сбережение русской культуры – сегодня иначе как героическим не назовёшь.
Время поджимает. Мы мчим в Уссурийск вшестером на одном «Москвиче», прикрывая у постов ДПС Серёжу Кузнецова. В этот вечер нас ожидает ещё одна встреча – с творческой интеллигенцией и с членами музыкально-литературного объединения «Звуки Лиры», руководимого Светланой Королёвой.
Но сначала Татьяна направляет нас на территорию храма преподобного Серафима Саровского, где настоятель протоиерей Григорий терпеливо ждёт припозднившихся гостей, а в маленькой кухоньке храма теплится постная, но поистине божественная еда. Короткая молитва перед ликом иконы – и мы трапезничаем вместе с отцом Григорием, попутно рассказывая о себе. Он принимает нас, как отец своих детей, и по окончании отдыха снова благословляет в дорогу, провожая до машины. На пороге появляются новые прихожане – их тоже приглашают к столу. Мы благодарно прощаемся и движемся в одну из библиотек, где нас уже заждались. По дороге Татьяна делится тем, как приходила к отцу Григорию, когда становилось тяжко. И как наступало второе рождение, и появлялись силы…
Несмотря на её переживания, все мероприятия в Уссурийском районе прошли успешно, даже те, которые вызывали беспокойство. Например, встреча в Уссурийском государственном педагогическом институте. Но об этой встрече будет особый сказ.
А Татьяна Овчинникова после расставания с нами долго не могла вернуться к прежней жизни – очень знакомый послепробежный синдром. Звонила нам вслед, задавала вопросы и комментировала сделанное. Уже планировала поездку во Владивосток, ждала встреч и душевных разговоров. Я вспомнила свой первый автопробег, сына и всех друзей, переживших подобное. Понимая состояние Татьяны, выслушивала по телефону её терзания, бодрила и честно говорила, что она всё сделала хорошо. Татьяна же вскоре прихворнула, как человек, отдавший делу все свои силы, и мне ничего не оставалось, как напомнить ей в «одноклассниках», что болезнь – это условие решительного шага к себе самому для новых грядущих дел. Необходимо что-то переосмыслить, увидеть невидимое. Татьяна обрадовалась такой интерпретации болезни с тремя восклицательными знаками и, по-моему, пошла на поправку. Я уверена – за этот год она одолела путь длиною в жизнь, искоренив в себе сомнения и неверие, посеянные когда-то весьма известными в Приморье, как она их называет, «чёрными учителями», и, не страшась «аспида и василиска», пошла дальше и выше, отринув всех идущих не теми маршрутами. Но многих зрячих и слышащих повела при этом за собой!
А для тех, кто всё ещё не понимает маршрута, выбранного для России без её согласия, приведу слова российского литературоведа, доктора филологических наук Валентина Непомнящего: «Пресловутый “план Аллена Даллеса” по уничтожению “мешающей прогрессу” России изнутри (за невозможностью уничтожить её снаружи), план, предполагавший длительную, ювелирную нудную работу по разложению нашего менталитета, опрокидыванию нашей системы ценностей, ниспровержению вековых идеалов, – детская игрушка по сравнению с нашей “реформой образования”, которая всё то же самое сделает одним махом – при том, что время “уже пошло”.
Такая “реформа”, способствующая быстрому превращению хомо сапиенс в хомо экономикус, человека мыслящего в человека рыночного, – для России страшнее любого нашествия, экономического кризиса или политического катаклизма; нейтронная бомба, которая, не вредя телу, уничтожает душу».