Очевидно также и то, что идеи финикийской философии не могли сразу быть восприняты в еще отсталом, феодальном обществе архаической Греции VIII в. до н. э. Действительное усвоение греками высших достижений Передней Азии в духовной сфере (в том числе повторное открытие Лина и др.) смогло начаться только значительно позже, когда в Греции созрели собственные социально-психологические предпосылки для развития философии - т. е. примерно с VI в. до н. э.
Античные авторы вплоть до Августина Блаженного с довольно последовательным единодушием делят греческую философию на «италийскую» и «ионийскую», выстраивая философов в цепочки «преемств», подобно тому, как это изложено у Диогена Лаэртского (1, 13): «Философия же имела два начала: одно - от Анаксимандра, другое - от Пифагора; Анаксимандр учился у Фалеса, а наставником Пифагора был Ферекид. Первая философия называется ионийской, потому что учитель Анаксимандра Фалес был ионийцем, как уроженец Милета; вторая называется италийской, потому что Пифагор занимался ею главным образом в Италии. Ионийская философия завершается Клитомахом, Хрисиппом, Феофрастом, италийская же - Эпикуром» [71, с. 58].
Словарь Суды (DK 7.А.2) так говорит о Ферекиде: «Ферекид, сын Бабия, Сиросец (Сира - один из Кикладских островов, близ Демоса)... (Родился около 600 г. до н. э.). Рассказывают, что он был учителем Пифагора, а у него самого наставника не было: он сам себя выучил, приобретя тайные книги финикийцев. Некоторые сообщают, что он первым опубликовал сочинение в прозе, в то время как другие относят это к Кадму Милетскому» [70, с. 84-85]. Это исключительно характерно: родоначальником греческой прозы являются либо Ферекид Сиросский, который «выучился, приобретя тайные книги финикийцев», либо некий Кадм Милетский, т. е. финикиец из Милета, земляк (и предшественник) Фалеса. Кстати, имеется очень важное свидетельство и относительно классической четверки первоначал (огонь, воздух, вода, земля): «Говорят, что первоначала впервые открыл Кадм, иные же говорят, что он лишь перенес к нам открытия финикийцев. Эти сообщения подтверждаются свидетельствами милетских летописцев» (DK 12.А31) [72, с. 156]. В любом случае древнегреческая проза начиналась как перевод с финикийского.
В целом несколько цитат и свидетельств относительно взглядов Ферекида, которые сбереглись у античных авторов, весьма противоречивы и не образуют целостной системы. То утверждают (Ахилл, Введение к «Феноменам» Арата. 3), что Фалес Милетский и Ферекид Сиросский полагают началом всех вещей воду, которую Ферекид называет также Хаосом, то (Секст Эмпирик, Пирроновы положения, 111, 30) говорят, что «Ферекид Сиросский считал началом всего землю», у еще одного автора - Гермия (DK 7.А.9) - «Ферекид полагает началами Зевса, Хтонию и Кроноса; под Зевсом он разумеет эфир, под Хтонией - землю, под Кроносом - время; эфир - это активное начало, земля - пассивное, время - то в чем все происходит» [70, с. 87]. Все это в целом несколько... эклектично. Но это совершенно естественно, если исходить из преимущественно переводческого характера деятельности Ферекида, который использовал книги разных финикийских авторов. Т. е. по его отрывкам можно получить представления о разных философских концепциях, существовавших в Финикии.
Наиболее интересны среди них, по нашему мнению, следующие. Во-первых, это учение о душе: «Насколько известно из письменного предания, впервые сказал, что души людей вечны, Ферекид Сиросский» (Цицерон. Тускуланские беседы, 1, 16, 38); «(Ферекид) первым ввел учение о метемпсихозе (переселении душ)» (Суда); «Ферекид первый, как сообщают, преподал своим слушателям, что душа человека бессмертна и что она - жизнь тела, а также полагал, что один дух в нас - с неба, а другой происходит от земных семян» (Апоний. Толкование на «Песнь песней», V, с. 95) [70, с. 85-86].
Во-вторых, это очевидная диалектика как универсальный философский принцип: «Ферекид говорил, что собираясь творить мир, Зевс превратился в Эрота: создав космос из противоположностей, он привел его к согласию и любви и посеял во всем тождественность и единение, пронизывающее универсум» (Прокл. Комментарии к «Тимею» 32 с. - 11, 54, 28) [70, с. 88].
Наконец, в-третьих, «те из древних, кто находился в наибольшем согласии с учением Пифагора и его последователей, а также Ферекида, занимались этой природой - вечным и умопостижимым Одним» (Плотин, V, 1, 9) [Там же], - т. е. вышли на понятие Мирового Разума («Нус» у Санхунйатона!), Единого и т. д., иначе говоря, Бога.
Весьма любопытна фигура ученика Ферекида, Пифагора, основателя школы пифагорийцев. По всей видимости он был большой шутник (чтобы не сказать - мошенник), фигура, кое в чем напоминающая графа Калиостро и т. п. «Сидя как-то в театре, говорит Аристотель, он встал и, обнажив собственное бедро, показал его сидящим - оно было золотым». - (Апоний. «Чудесные рассказы», 6) [70, с. 141], да и вообще пифагорейство очень напоминало масонство - с его таинствами, чудесами, ритуалом, сложным уставом, посвящениями, увлечением мистикой... и активным влиянием в политике, и идеалами братства и взаимопомощи, и верой в преобразующую силу науки. Что особенно характерно: это сходство между пифагорейцами и масонами сугубо конвергентно, здесь нет никакой преемственности, т. к. масонская организация сложилась в Англии XVIII века на основе средневековой ремесленной корпорации каменщиков. Впрочем, можно вспомнить и более ранних розенкрейцеров: «Характерной для розенкрейцерства и родственных ему течений XVII века была во всяком случае не столько уже связь с алхимией и магией, сколько вера в преобразовательную силу знания и стремления служить человечеству посредством науки». К ним были близки такие люди, как Ян Амос Коменский, Фрэнсис Бэкон, а также Роберт Бойль, основатель кружка профессоров Лондона и Оксфорда «невидимой философской коллегии», на основе которой в 1662 году было создано в Англии Королевское общество Естественных наук... [73, с. 13-14]. Занятия науками были одной из обязанностей пифагорейцев. Но у самого Пифагора предшественники, несомненно, были - в сиро-палестинском регионе, о чем уже шла речь выше. Очевидно, что пифагорейское общество было основано на организационном опыте философских школ Финикии - последователей Моха и т. д.
Здесь нет нужды останавливаться на философии Пифагора, сошлемся на мнение И. Ф. Рожанского: «Несмотря на пережитки магического мышления, основная идея Пифагора о том, что в основе всех вещей лежат числа или отношения чисел, оказалась очень плодотворной и была подтверждена всем дальнейшим развитием математического естествознания» [70, с. 16]. Но вопрос: а действительно ли эта основная идея Пифагора принадлежала ему? Гораздо более правдоподобно, что она позаимствована им в готовом виде у финикийцев. Сравним: «Судя по всему, больше всех (наук) Пифагор почитал науку о числах, он продвинул ее вперед, выведя ее за пределы употребления в торговле и выражая, моделируя все вещи числами» (Стабей, 1, Проэмий, 6, с. 20) [70, с. 467], и «как у финикийцев начало точному знанию чисел было положено благодаря торговому знанию и сделкам, так и у египтян геометрия была изобретена по указанной причине» (Прокл. Комм. к Евклиду, 65) [70, с. 108]. Во втором отрывке сказано о том, что наука о числах была создана финикийцами, как, вероятно, и соответствующая философия «все есть число», очень созвучная по духу сугубо рыночному образу жизни финикийцев.
Сомнения в степени оригинальности взглядов Пифагора высказывались еще его современниками, в частности, Гераклитом Эфесским, который писал: «Пифагор, Мнесархов сын, занимался собиранием сведений больше всех людей на свете и, понадергав себе эти сочинения, выдал за свою собственную мудрость многознайство и мошенничество» (Диоген Лаэртий, VIII, 6) [70, с. 147], - впрочем, Гераклит был удивительно «добр» ко всем своим коллегам... Порфирий в «Жизни Пифагора» (6) свидетельствует: «Большинство утверждает, что начала так называемых математических наук он усвоил от египтян, халдеев и финикийцев, так как геометрией с давних времен занимались египтяне, числами и вычислениями - финикийцы, а астрономическими теориями - халдеи» [70, с. 143]. Но главное в пифагорейской школе - именно «числа и вычисления», таким образом, она основывается на финикийской математике.
Кстати, и над входом в платоновскую Академию (такое же, как и у финикийцев, эзотерическое сообщество и одновременно учебное заведение) было написано «не вычислитель - да не войдет!». К тому же вполне вероятно, что знания по геометрии и особенно астрономии были восприняты пифагорейцами при посредничестве тех же финикийцев. Л. Оппенгейм подчеркивает: «Астрология приобрела репутацию “халдейской” науки, которая распространилась по всей Европе, в то время как эллинистические астрономы использовали достижения месопотамской астрономии и тем самым спасли их от забвения… Хотя роль эллинизма как создателя, преобразователя и носителя идей едва ли можно переоценить, нужно помнить, что другое, “интернациональное” движение предшествовало ему. Это все еще не полностью известная группа народов, писавших и говоривших по-арамейски, которые населяли приблизительно ту же самую территорию и, должно быть, осуществляли не только международную торговлю, но также и интеллектуальные контакты» [150, с. 247]. Международной торговлей «народов, говоривших по-арамейски» (населения всей Месопотамии и Сирии, а затем и Палестины, и вообще всей Персидской империи) руководили именно финикийцы.
Еще один очень любопытный момент: как уже говорилось выше, Финикия была родиной представлений о правде-справедливости. Так вот, идея правды-справедливости непосредственно связана с идеей «все есть число». Действительно, сама идея равных прав людей родилась из равноправия на рынке, где все так или иначе равно всему, где все качественные различия между товарами сведены к количественным различиям между их ценой. Но что особенно важно - на рынке равны по правам все продавцы и покупатели. У одного из пифагорейцев, Архита из Тарента, в сочинении «О математических науках» есть такой поразительный отрывок (DK 47 В 3): «Изобретение счета положило конец раздору, умножило согласие. С изобретением счета исчезло лихоимство, наступило равенство, ибо благодаря ему мы рассчитываемся в сделках. Благодаря ему бедные получают от состоятельных, а богатые дают нуждающимся, ибо те и другие верят, что благодаря счету получают поровну. Мерило праведных - преграда неправедных, умеющих считать он отвращает от неправды, убедив их в том, что они не смогут остаться незамеченными, когда приступят к счету, а не умеющим препятствует творить неправду, изобличая их в неправде при счете» [70, с. 457-458].
Наконец, неясно происхождение самого Пифагора. Согласно Ямвлиху (Жизнь Пифагора, 5-7, 9, 13), отца Пифагора звали Мнемархом, он был родом с Самоса, но торговал с Сирией. В такой торговой поездке при особо благоприятных пророчествах его жена «разрешилась от бремени в Сидоне, в Финикии». Затем Мнемарх возвратился с семьей «из Сирии на Самос с огромной прибылью и неисчислимым богатством». Соответственно, для продолжения учебы «Пифагор отплыл в Сидон, зная, что этот город – его отечество по рождению» [111, с. 14-15, 18]. Из этого следует, что в семье у Пифагора как минимум знали финикийский язык.
Но в источниках сохранились и прямые указания на то, что Пифагор был финикийцем: «Согласно большинству, Пифагор был варварского происхождения... Согласно Неанфу - сирийцем или уроженцем Тира» (Климент Алекс. Строматы, 1, 62) [70, с. 141 (DK 14.8)]. Порфирий в «Жизни Пифагора» (1) приводит, в частности, такие данные: «Почти все согласно утверждают, что Пифагор был сыном Мнесарха, но разноречиво судят о происхождении самого Мнесарха. Некоторые считают Мнесарха уроженцем Самоса. Но Клеанф (в V книге “Мифических повествований”) говорит, будто Мнесарх был сириец из сирийского Тира и будто он однажды в неурожайный год приплыл на Самос по торговым делам, устроил раздачу хлеба, и за это был удостоен самосского гражданства. Потом, так как Пифагор с детства оказался способен ко всем наукам, Мнесарх отвез его в Тир и привел к халдеям, где Пифагор и овладел всеми их знаниями. Вернувшись оттуда в Ионию, Пифагор сперва учился при Ферекиде Сиросском» [71, с. 416].