Несмотря на то, что разведка, контрразведка и политический сыск родились в незапамятные времена и, по крайней мере в России, ведут свою родословную со времен царя Ивана IV Грозного, как особая государственная функция и соответствующие ей специальные государственные институты, в наиболее развитом виде, они сформировались лишь к концу XIX - началу XX веков.
В лекции «О государстве», прочитанной в Свердловском университете 11 июля 1919г. председатель Совета народных комиссаров РСФСР В.И.Ульянов(Ленин) пояснял "...всегда, когда было государство, существовала в каждом обществе группа лиц, которые управляли, которые командовали, господствовали и для удержания власти имели в своих руках аппарат физического принуждения, аппарат насилия, того вооружения, которое соответствовало техническому уровню каждой эпохи"[1].
Мы привели здесь эту цитату для того, что бы показать, каким было видение проблемы обеспечения безопасности государства и общества у лидера большевиков, которое, по сути, было положено и в основу создания советской системы органов государственной безопасности.
В XVII - XVIII веках функции политического сыска в России и отчасти борьбы с «иностранным шпионством» последовательно выполняли Преображенский приказ, Тайная канцелярия и Тайная экспедиция, которые уже тогда становятся важной составной частью аппарата государственного управления в империи.
Убийство в результате очередного дворцового переворота императора Павла Iи восшествие на престол его старшего сына Александра Павловича принесли с собой реформу всего государственного аппарата управления делами империи, сопровождавшуюся ликвидацией Коллегий и учреждением новой системы государственного управления.
На образованное 8 сентября 1802 г. Министерство внутренних дел в числе прочих функций было возложено и "попечение о повсеместном благосостоянии народа, о спокойствии, тишине и благоустройстве всей империи". На вторую экспедицию министерства были возложены "дела благочиния".
В связи с войной с Наполеоном 1805-1807 годов, ставшей важнейшим внешним фактором обеспечения безопасности государства, 13 января 1807 г. был учрежден Комитет охранения общей безопасности, формально просуществовавший до января 1829 г., но пик деятельности которого пришелся на 1807-1810 годы.
Задачей его было "предупреждать пагубные замыслы внешних врагов государства", а также организовать политический сыск и "предписывать порядок следствий и наблюдать за производством оных".
Фактически же на Комитет возлагалась и контрразведка - он ведал делами о "переписывающихся с неприятелем, подозреваемых в зловредных разглашениях, в государственной измене", а также о возбуждении народа "слухами и наветами", о составлении "возмутительных воззваний и вредных сочинений", об "обществах и запрещенных сходбищах"[2].
С образованием в 1810 г. министерства полиции последнему было поручено вести все дела "внутренней безопасности". На учрежденную царским указом от 25 июня 1811 г. Особенную канцелярию, в числе прочих "дел благочиния" были возложены дела об иностранцах, шпионаже, деятельности масонских лож, религиозных сект, распространении всевозможных слухов и толков.
Во главе Особенной канцелярии был поставлен М.Я. фон Фок, оказавшийся непревзойденным мастером агентурной работы[3]. С упразднением министерства полиции в 1819 г. Особенная канцелярия во главе с фон Фоком вновь вошла в состав МВД.
В губерниях организация работы по "делам благочиния" и политическому сыску возлагалась на губернаторов.
Несмотря на сообщения о появлении многочисленных "тайных" обществ, активную деятельность масонских лож - последняя, правда, была запрещена царем в 1822 г., сообщения доносчиков и агентов о брожении в офицерском корпусе и появлении оппозиционных организаций с конституционно-республиканской программой, вооруженное выступление на Сенатской площади в Петербурге 14 декабря 1825 г. стало полной неожиданностью для властей[4].
В январе 1826 г. генерал Александр Христофорович Бенкендорф [5] представил новому императору Николаю первую "верноподданическую записку" о проекте тайной полиции, "какую бы боялись и уважали".
Примечателен тот факт, что в период работы в следственной комиссии по делу декабристов, Бенкендорф знакомится с идеями П.И.Пестеля об организации "высшего благочиния", изложенными «государевым преступником» в подготовленном проекте «Русской правды», многие из которых и были реализованы впоследствии в деятельности возглавлявшегося им ведомства.
III Отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии (С.Е.И.В.К.) под началом генерал-адъютанта Бенкендорфа было учреждено указом императора от 3 июля 1826 г..
Ныне истории IIIОтделения С.Е.И.В.К. в отечественной историографии посвящено немалое число работ. Накануне 180-летнего юбилея со дня образования этого органа госуправления их список пополнился новыми интересными исследованиями А.Г. Чукарева и И.Симбирцева[6].
Однако одним из первых в историографии этого государственного учреждения является очерк, помещенный в юбилейном издании 1902 года «Министерство внутренних дел России. 1802 – 1902 годы», подготовленном под руководством министра Д.С.Сипягина и изданном по его «дозволению». Основным автором текста этого труда являлся чиновник МВД С.А. Андрианов.
В этой связи представляется небезынтересным познакомить читателей с фрагментами этого ПЕРВОГО официального очерка истории головного органа политического сыска империи.
«Высочайшим указом 3 июля 1826 г. Особая канцелярия Министерства Внутренних дел преобразована в Третье Отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии.
Круг ведения нового учреждения определен так:
1) Все распоряжения и известия по всем вообще случаям высшей полиции;
2) Сведения о числе существующих в государстве разных сект и расколов;
3) Известия об открытиях по фальшивым ассигнациям, монетам, штемпелям, документам и проч., коих розыскание и дальнейшее производство остаются в зависимости министров финансов и внутренних дел;
4) Сведения подробные о всех людях, под надзором полиции состоящих, равно и все по сему предмету распоряжения;
5) Высылка и размещение людей подозрительных и вредных;
6) Заведывание наблюдательное и хозяйственное всех мест заключения, в коих заключаются государственные преступники;
7) Все постановления и распоряжения об иностранцах, в России проживающих, в пределы государства прибывающих и из оного выезжающих;
8) Ведомости о всех без исключения происшествиях;
9) Статистические сведения, до полиции относящиеся».
В 1828 г. к этим обязанностям присоединена была еще и театральная цензура.
«Таким образом, - писал официальный полицейский историограф С.А.Андрианов, - высшая полиция и жандармская часть соединялись под начальством одного лица и вступали в тесную связь, которая значительно видоизменила круг обязанностей жандармских чинов».
Граф Бенкендорф в своих записках так объясняет возникновение вверенного ему учреждения: «Император Николай стремился к искоренению злоупотреблений, вкравшихся во многие части управления и убедился из внезапно открытого заговора (имеется в виду дело декабристов, - О.Х.), обагрившего кровью первые минуты нового царствования, в необходимости повсеместного, более бдительного надзора, который окончательно стекался бы в одно средоточие. Государь избрал меня для образования высшей полиции, которая бы покровительствовала угнетенным и наблюдала бы за злоумышлениями и людьми, к ним склонным». Таким образом, писал полицейский историограф, император создавал орган, при помощи которого он мог непосредственно следить не только за появлением антигосударственных элементов в обществе, но и за действиями всей сложной административной машины. Поэтому Высочайшее повеление об учреждении Третьего Отделения гласит между прочим: «Предписать всем Начальникам губерний и сообщить всем другим лицам, до которых сие касаться может, дабы они о всех предметах, входящих в состав III Отделения Собственной Моей Канцелярии, доносили прямо на мое имя, с надписью: по Ш-му Отделению сей Моей Канцелярии».
14 июля 1826 г. Бенкендорф представил на утверждение Николаю структуру и штат нового отделения императорской канцелярии, а уже 27 июля новое государственное учреждение приступило к работе.
Первоначальная организация Ш Отделения С.Е.И.В.К. была следующая.
Первая экспедиция «ведает предметы высшей полиции и сосредотачивает сведения о лицах, состоящих под полицейским надзором.
Вторая экспедиция «ведала» делами секты и церковных расколов, а также делами по фальшивым монетам и документам и хозяйственную часть всех мест заключения государственных преступников.
Выполнение контрразведывательных функций по наблюдению за иностранцами и их выдворению за пределы империи возлагалось на третью экспедицию.
Четвертая экспедиция занималась составлением отчетов и «перепиской о всех вообще происшествиях в империи».
Личный состав Ш Отделения в 1826 г. был определен в 16 человек; в 1829 г. он был увеличен до 20 человек, а в 1841 – до 28. Затем, в 1842 г. была образована Пятая экспедиция (для театральной цензуры) в составе трех лиц; в 1849 г. определены еще 3 чиновника для содержания архива, и наконец, в 1850 г. разрешено усилить Ш Отделение еще 6 чиновниками.
В апреле 1856г. штат Отделения включал 41 чиновника и еще 8 прикомандированных лиц. А к моменту его ликвидации в августе 1880г. штат III Отделения составляли 72 сотрудника.
Правда, к этому необходимо прибавить также около пяти с половиной тысяч служащих Отдельного корпуса жандармов. Корпус жандармов был учрежден 28 апреля 1827 г., с 1835 г. – он стал именоваться Отдельным корпусом жандармов (ОКЖ), и к концу уже следующего года насчитывал 4 278 служащих. А всего на 1 января 1880 г. в штате ОКЖ состоял 521 офицер и 6 287 "нижних чинов".
В отличие от своих предшественников, III Отделение было не только головным органом политического сыска, но и координировало деятельность полицейских и жандармских властей на всей территории империи.
Помимо прочего Отделение готовило ежегодные нравственно-политические отчеты "о состоянии народного духа", представляющие и ныне интереснейший источник по социально-политической истории страны.
Процитируем первый из ежегодных отчетов о деятельности Ш Отделения. Не являясь, собственно отчетом «о деятельности», он был составлен на французском языке управляющим канцелярией Ш Отделения Максимом Яковлевичем фон Фоком, что свидетельствует как о степени доверия Бенкендорфа этому сотруднику, так и о его роли в истории страны.
Стремясь представить императору полное представление о назначении и «методологии» деятельности политической полиции, фон Фок осмелился начать «всеподданнейший краткий обзор общественного мнения за 1827 год» следующими словами:
«Общественное мнение для власти то же, что топографическая карта для начальствующего армией во время войны. Но составить верный обзор общественного мнения также трудно, как и сделать точную топографическую карту. Чтобы ознакомиться с мнением большинства во всех классах общества, т.е. с мнением лиц, пользующихся в своем кругу наибольшим влиянием, органы высшего надзора использовали все находящееся в их распоряжении средства, также содействие достойных доверия и уважения лиц. Все данные проверялись по нескольку раз для того, чтобы мнение какой-либо партии не было принято за мнение целого класса. Представляем здесь краткий обзор результатов этого исследования….».
На наш взгляд, здесь следует подчеркнуть два важных обстоятельства.
Во-первых, это понимание политической элитой того времени объективного факта, что структура общества складывается из различных групп населения, уже тогда именовавшихся классами.
Во-вторых, это наличие внутри подобных «классов» течений и групп различной ориентации и взглядов, именовавшихся партиями, хотя понятно, что подобные группирования и не являлись политическими партиями в прямом и современном смысле этого слова.
Далее в этом документе Ш Отделение информировало монарха о настроениях двора, «высшего общества», представленного классами «довольных» и «недовольных» политикой нового императора, «среднего класса», к которому были отнесены помещики, купцы первых гильдий, «образованные люди» и литераторы, чиновничества, армии, крепостных и духовенства. Помимо этого давался обзор «умонастроений» населения национальных провинций империи: Эстляндии, Ливонии, Курляндии, Финляндии и Польши.
Приведем также полностью заключение этого документа, автор которого дерзнул представить на «высочайший суд» не только оценку состояния социальной ситуации в стране, но и видение необходимых мер для укрепления авторитета самодержавной власти в различных классах общества:
«Отличительной чертой нашего века является его активность. Пружины
правительственного механизма в большинстве случаев действовали плохо, ход дел пришел в расстройство; первые места были заняты людьми неспособными или нерадивыми; хищения и взяточничество не прекращались.
Вот что породило то неудовольствие, то болезненное настроение умов,
которое так пагубно проявилось за эти последние два года. Деятельность Государя императора влила новую жизнь в умы и сердца. Большинство суждений ему благоприятно, но вся Россия ждет с нетерпением перемен как в системе, так и в людях. Требуется вновь завести машину. Ключами для этого являются: правосудие и промышленность. Вот чего не хватало России. Чтобы у каждой пружины иметь верных двигателей, надо урегулировать воспитание и образование юношества. Самые благонамеренные люди изнывают в ожидании и не перестают повторять: «Если этот Государь не преобразует Россию, никто не остановит ее падение. Российскому императору нужны только ум, твердость и воля (последние три слова подчеркнуты в подлиннике документа М.Я. фон Фоком, - О.Х.), а наш Государь обладает этими качествами во всей их полноте»[7].
Следует отметить, что с момента своего образования III Отделение С.Е.И.В.К., как и его исторические предшественники и преемники, взяло на вооружение в качестве главных методов борьбы с "крамолой" внутренее (агентурное) осведомление, наружное наблюдение за "злоумышленниками" и "неблагонадежными" и перлюстрацию частной и деловой корреспонденции ("черные кабинеты"), в том числе и иностранных граждан. Методы эти отнюдь не являлись собственным российским изобретением и применялись и применяются доныне разведывательными и контрразведывательными службами и правоохранительными органами всего мира.
Впрочем, как и во все времена, среди агентов политической полиции было немало авантюристов и проходимцев, причем не составляет исключения в этом плане и период истории советских органов безопасности. Многие из них стремились использовать сотрудничество с "органами" для достижения собственных, сугубо личных и корыстных целей, не гнушаясь при этом оговорами, провокацией и фальсификацией "доказательств".
Нередко провокация - как это было во времена III Отделения, а затем Г.П.Судейкина, П.И.Рачковского, С.В.Зубатова - возводилась в организационный принцип оператвино-розыскной работы.
Вернемся, однако к цитированию очерка истории политической полиции России С.А.Андрианова: «Имея основною целью своей деятельности охранение устоев русской государственной жизни, Ш Отделение С.Е.И.В. Канцелярии сосредоточивало преимущественное внимание свое на разных вопросах, выбирая те стороны жизни, которые по обстоятельствам данного времени получали преобладающее значение.
Политическая часть в первые годы царствования императора Николая Павловича не требовала особых усилий, потому что почти все революционные элементы, образовавшиеся в предшествующую эпоху, были захвачены процессом декабристов. Поэтому деятельность Ш Отделения по политическому надзору ограничивалась почти исключительно распоряжениями касательно осужденных декабристов.
Вполне спокойное настроение массы общества не подлежало сомнению, но некоторые отдельные личности и особенно кружки молодежи привлекали внимание Ш Отделения, которое стояло на той точке зрения, что со злом надо бороться в его зародыше, так как отвлеченные разговоры в тесном кружке легко могут получить распространение и перейти в недопустимые поступки, а тогда неизбежной каре придется подвергать уже значительно большее количество лиц…
Спокойное течение общественной жизни в коренных русских губерниях, продолжал полицейский историограф, дало возможность Ш Отделению внимательно отнестись и ко второй задаче его деятельности, т.е. к наблюдению за недостатками общественного строя и администрации. С первых же месяцев своего существования Ш Отделение занялось изучением состояния России и раскрытием тех сторон ее жизни, которые, не соответствуя современным требованиям действительности, уже вызвали отрицательное отношение лучших и наиболее сознательных умов, а в будущем, хотя бы и далеком, могли повести к массовому недовольству и, следовательно, нарушить общественное спокойствие.
Так, после тщательного изучения крестьянского вопроса, Ш Отделение пришло к зрелому выводу о необходимости и даже неизбежности отмены крепостного состояния в непродолжительном времени….
Подчеркнем и следующий абзац цитируемого документа: «Особое значение придавало Ш Отделение и рабочему вопросу, о котором у нас в то время мало кто думал, так как самое количество профессиональных рабочих было в России ничтожно и достигало некоторой значимости только в столицах. Заботясь об улучшении быта столичных рабочих, Ш Отделение настояло на устройстве в С.-Петербурге постоянной больницы для чернорабочих, а вскоре по ее образцу была открыта такая же больница и в Москве.
Усиление деятельности по политической части, продолжаем мы цитирование первой официальной истории политической полиции империи, - возобновилось в Ш Отделении с 1848 г., когда Февральская революция во Франции и ряд политических движений, взволновавших почти всю Европу, нашли отражение и у нас в Западном крае. Поляки с живейшим интересом следили за европейскими революционными движениями; появились многочисленные прокламации, пошла усиленная пропаганда, местами вспыхивали беспорядки, много поляков эмигрировало за границу ( в течение 1848 – 1849 гг. – свыше 1 500 человек)».
Однако «остальные части империи оставались совершенно спокойны и не было никакого повода опасаться волнений или беспорядков».
Хотя Ш Отделение и беспокоил тот факт, что «… мнения, господствовавшие в некоторых наших литературных кружках, казались органически связанными с крайними учениями французских теоретиков». А поэтому «…состоялось Высочайшее повеление принять энергичные и решительные меры против наплыва в Россию разрушительных теорий; часть этих мер была возложена на Ш Отделение».
Андрианов так пишет о самом главном политическом процессе времен Николая I «В такую то тревожную пору и возникло дело о кружке Буташевича-Петрашевского. Впрочем, к делу Петрашевского Ш Отделение имело только косвенное отношение, так как ведение следствия и самый суд над виновными были сосредоточены в военном ведомстве».
Появление за границей политической эмиграции, состоявшей в основном из поляков, покинувших Родину после подавления очередного восстания, вызвало как зарождение института заграничной агентуры, так и усиление надзора за иностранцами, прибывающими в пределы России. При этом, как и во времена Екатерины II, свободолюбивая мысль Европы считалась одной из главных внешних угроз спокойствию империи.
Готовя на основании полученных от заграничных агентов сообщений обзоры внешнеполитического состояния империи, III Отделение фактически выполняло также функцию внешнеполитической разведки.
Правда, ее выполняли также посольства и посланники министерства иностранных дел и военные агенты (атташе) военного министерства.
Революционные события 1848 г. в Европе привели еще к более тесному сплочению для "борьбы с крамолой" не только III Отделения и Отдельного корпуса жандармов, губернской полиции, но и усилий министерств иностранных и внутренних дел, юстиции и просвещения. Поскольку, по мнению III Отделения "умственная зараза" проникала в Россию тремя основными путями : "путешествиями наших по Европе, просвещением и ввозом к нам иностранных книг".
Первые оперативные контакты со своими зарубежными "коллегами" III Отделение установило в 1835 г., командировав в Австрию по приглашению ее канцлера жандармского подполковника Н.И.Озерецкого[8].
В 50—60-е годы III Отделение самое пристальное внимание уделяло слежке за герценовской "Вольной русской типографией" в Лондоне, издания которой, нелегально переправляемые в Россию, встречали здесь большой интерес и отклик.
Но деятельность агентуры III Отделения не оставалась секретом и для поднадзорных. В декабре 1860 г. Герцен и Огарев уведомляли издателя газеты "Daily News" о приезде в Лондон управляющего III Отделения А.Е.Тимашева, целью которого являлась организация преследований "Вольной русской типографии" и ее создателей[9].
Позднее не меньшее беспокойство политической полиции империи стали внушать эмигранты С.Г.Нечаев, М.А.Бакунин, П.Л.Лавров, Н.Г.Чернышевский.
В конце 50-х годов XIX века губернаторы и жандармские штаб- офицеры все чаще доносили в III Отделение об усилении "глухого брожения" среди крестьянства. И действительно, только в 1857-1861 годах в России произошло 2 165 крестьянских волнений, причем 1 340 или 61,9% из них приходится на январь-май 1861 г.
Как отмечалось в официальном обзоре деятельности III Отделения за 50 лет работы, оно, совместно с Отдельным корпусом жандармов, "принимая участие в предупреждении крестьянских волнений... в то же время следило за беспристрастием и правильным ходом дела и постоянно обращая внимание на те уклонения от закона, которые извращали высочайшую волю"[10].
С середины 50-х годов все чаще стали возникать также студенческие волнения в университетах. Как отмечалось в нравственно-политическом отчете III Отделения за 1858 г., студенты "начали предъявлять неудовольствие на существующий порядок, желать преобразований, обращаться к начальству с разными просьбами...", а с 1861 г. волнения студентов приобретают "хронический характер" и будут продолжаться до "даровавшего свободы" царского манифеста 17 октября 1905 г.
Так, только при разгоне сходки 12 октября 1861 г. были арестованы и отправлены в Петропавловскую крепость 300 студентов петербургского университета. В тот же день в Москве были задержаны за участие в демонстрации перед домом генерал-губернатора 300 человек, 39 из которых впоследствии были высланы под надзор полиции.
"Волнения в университетах, - писал в 1888 г. один из первых аналитиков-криминологов Департамента полиции Н.Н.Голицын, - которые принимали иногда очень серьезный размер, открыли собою начало революционных волнений в русском обществе. Дурные примеры прививались очень быстро и 17 октября 1861 г. уже имел место первый "политический процесс", рассмотренный Сенатом (процесс Михаила Михайлова)[11]. Переживалось тяжелое время... разгул печати, беспорядки в высших учебных заведениях, появление нового типа женщины - "нигилистски", "стриженной"... нового и совершенно неизвестного до сих пор типа русского бунтаря, анархиста и "нигилиста"; собрания, темные слухи, сильное экономическое потрясение вследствие изменений отношений между помещиками и крестьянами и т.п. - таковы были новые факторы в первые годы освободительной эпохи. Подпольное движение начало приобретать устойчивость; политические процессы продолжались непрерывно: в 1861 г. их было 2; в 1962 г. - 8, в 1863 - 6, в 1864 - 4. Становилось очевидным, что приходится иметь дело с известной силой, если не организованной, то во всяком случае широкой, завладевшей частью общества, главным образом молодежью, этой представительницей ближайшего будущего, силы которой были столь необходимы стране для того чтобы довершить дело реформ, уже дарованных и тех, которые должны были еще последовать".
Движение начало уже развиваться, продолжал тот же автор, "и выдвигать тип смелых характеров, вроде "Рахметова" (один из персонажей известного романа Чернышевского "Что делать?" – пояснял позднее полицейский историограф специально для своих французских коллег, не знакомых с отечественной литературой - последнее уточнение мое - О.Х.) - тип непоколебимого физического колосса, вышедшего из низших слоев общества, нечто вроде Геркулеса, каких мог еще в то время выставлять русский народ".
Поставив здесь временно точку, поясним, что данная цитата принадлежит официальному отчету, "Хроника социалистического движения в России. 1878-1887.", подготовленному в Департаменте полиции по поручению министра чиновником для особых поручений Николаем Николаевичем Голицыным.
Труд был подготовлен для передачи французской полиции с целью укрепить сотрудничество с нею в деле борьбы с российской политической эмиграцией. В выходных данных издания 1890 г. на французском языке значилось: «Типография МВД. Тираж 100 экземпляров». В начале революции 1905 г. экземпляр этого издания попал в руки революционеров и был ими легально опубликован в Москве в типографии книгоиздательства В.М.Саблина весной следующего года.
Выстрел Д.В.Каракозова в императора 4 апреля 1866 г. у Летнего Сада Санкт-Петербурга открыл новую эпоху в истории России - эпоху политического терроризма.
«События 4 апреля», как в официальных документах того времени именовалось покушение на Александра II, и расследование связанных с ними обстоятельств, положили начало ужесточению карательной политики самодержавия, в чем проявляется известный алгоритм, действующий и поныне - террористическое покушение ведет к ужесточению политических репрессий, в том числе и необоснованных, а последние, в свою очередь, - к новым террористическим акциям и создают благодатную почву для них.
Только в Петербурге в апреле 1866 г. было проведено около 450 обысков и арестовано до 200 человек. Такой же вал "розыска" прошелся и по Москве, где была вскрыта целая организация, вынашивавшая планы цареубийства.
Учитывая сегодняшнюю актуальность борьбы с терроризмом для современной России и всего мира, далее мы остановимся на данной проблеме подробнее.
В связи с последовавшим после покушения Д.В.Каракозова усилением реакции, все учреждения, порожденные реформами 60-х годов берутся под жандармско-полицейский контроль, в том числе суды, земства, губернские и творческие собрания, преподаватели университетов и школ, народных училищ.
Особый интерес для III Отделения представляли высшие учебные заведения и их студенты. По его сведениям, с 1873 по январь 1877 г. учащиеся высших и средних специальных заведений составляли свыше 50% общего числа лиц, "причастных к антиправительственной пропаганде и деятельности"[12].
Покушение Каракозова закономерно резко усилило "охранительные" настроения, прежде всего в придворных и правительственных кругах.
В записке нового начальника III Отделения и шефа жандармов П.А.Шувалова указывалось, что "под внешностью общего спокойствия и порядка некоторые слои общества подвергаются разрушительным действиям вредных элементов, выпускаемых отчасти из извращенных ученых и учебных заведений", которые "проникнутые самым крайним социализмом... образуют себе приверженцев, распространяющих в народе вредные теории"[13].
13 мая 1866 г. появился царский указ, определявший задачи "воспитания юношества" в духе истин религии, уважения к правам собственности и соблюдения основных начал общественного порядка". Александр II при этом апелировал к содействию "здравых, охранительных и добронадежных сил" общества.
В мае последовало также закрытие журнала "Русское слово", а в июне - "Современника", с точки зрения властей - главных источников "крамолы".
Во "Всеподданейшем отчете о действиях III Отделения СЕИВК и Корпуса жандармов за 1866 год" подчеркивалось, что "обстоятельства дела о событиях 4-го апреля представили фактические доказательства, что те разрушительные начала и пагубное направление, которые вкоренелись в известной среде нашего общества, преимущественно в юношестве, не только продолжают существовать, но и приобретали все более последователей, не останавливающихся ни перед какими преградами и готовых на самые безнравственные и кровавые преступления"[14].
Правительство, писал уже упоминавшийся нами автор официальной полицейской хроники террористической деятельности в России Н.Н.Голицын, "которое до сих пор мягко относилось к вопросу о нигилизме и нигилистах, теперь прибегнуло к более энергичным мерам... В 1867 г. был один только политический процесс, а с 1868 по 1870 - ни одного. Преследуемые внутри России нигилисты и социалисты принуждены были эмигрировать за границу, и в этот именно период началось усиленное бегство и паломничество в Цюрих и Женеву"[15].
В сентябре 1867 г. вместо ранее существовавших жандармских округов создаются губернские жандармские (ГЖУ) и Жандармско-полицейские управления железных дорог (ЖПУЖД, первоначально их было 6). Однако, в отличие от губернских управлений, жандармско-полицейские управления железных дорог до 1906 г. они не принимали участия ни в ведении политического розыска и надзора, ни в дознании по делам о государственных преступлениях, исполняя обще полицейские функции и расследование преступлений и проступков общего характера.
Эти преобразования должны были осовременить систему политического розыска, приспособить ее к изменяющейся обстановке и изменениям в оппозиционном движении в стране. При этом им вменялось в обязанность приобретать "секретную агентуру" для "освещения" действий неблагонадежных лиц.
Как уточнялось в циркуляре шефа жандармов А.Л.Потапова N 17 от 14 февраля 1875 г. основной задачей жандармских управлений являлось наблюдение "за духом всего населения и за направлением политических идей общества", а также раскрытие и преследование любых попыток "к распространению вредных учений, клонящихся к колебанию коренных основ государственной, общественной и семейной жизни" в соответствии с законом от 19 мая 1871 г. "О порядке действий чинов корпуса жандармов по исследованию преступлений"[16].
О масштабах деятельности III Отделения как головного органа политического сыска империи свидетельствует тот факт, что только в 1869 г. им было представлено царю 897 "всеподданейших доклада", заведено 2 040 новых дел, получено 21 215 входящих и разослано 8 839 исходящих документов[17].
После "нечаевского процесса" 1871 г.[18] вновь стали образовываться противоправительственные кружки.
В 1871 г. в Петербурге возникает знаменитый кружок Н.В.Чайковского, который просуществовал восемь лет, привлек в свои ряды тысячи участников и явился одним из главных организаторов знаменитого "хождения в народ" 1874-1875 годов.
"После нечаевского процесса, начался период образования и деятельности "кружков самообразования" среди молодежи; кружки эти должны были заменить революционную организацию и преследовать их было труднее. Кружки эти ... возникали повсюду, они были во всяком большом провинциальном городе", сокрушался по этому поводу поцейский историограф Н.Н.Годицын[19].
В этой связи правительством изыскиваются новые способы борьбы "с крамолой". Закон 19 мая 1871 г. вернул III Отделению права производства дознания по всем государственным и политическим преступлениям - оно временно было лишено этого права после введения судебных уставов 1864 г., - а также выносить "частные определения" об отправлении "неблагонадежных" в ссылку или под надзор полиции.
Этот же закон, в связи с увеличением числа "политических" процессов в судах возложил ведение дознаний и следствия по "государственным преступлениям" на жандармские управления минуя "судебных следователей", как это было предписано судебной реформой 1865 г.
Были заведены "Алфавит лиц, политически неблагонадежных", а также фототеки государственных преступников и неблагонадежных, начала создаваться библиотека "всех противоправительственных изданий".
С 1871 г. III Отделение начинает ежегодно рассылать в жандармские управления "алфавитные списки" всех лиц, состоящих под негласным наблюдением политической полиции, а также тех, кто подлежал "задержанию в случае попытки приникнуть в Россию".
Также ГЖУ обязывались высылать в Петербург фотографические портреты лиц политически неблагонадежных.
В 1872 г. под негласным надзором 59 губернских жандармских управлений - не считая Петербурга и ряда уездов Петербургской губернии, - состоял 1 061 человек, а к январю 1878 г. эта цифра увеличилась до 2 575 человек, не считая поднадзорных в Польше, Финляндии и на Кавказе.
Если в административной высылке на 1 января 1875 г. – исключая Сибирь, Кавказ и Закавказье, - находилось 15 829 человек, то к маю того же года их число возросло до 18 945 человек.
Начальник московского ГЖУ генерал И.Л.Слезкин сообщал в III Отделение, что в ноябре 1872 г. здесь под тайным наблюдением находились 382 человека и он считал необходимым учредить секретное наблюдение еще за 250 лицами, в том числе присяжным поверенным Ф.Н.Плевако по подозрению "в сочувствии к социально-демократическим идеям".
В числе находившихся под негласным наблюдением в Москве – 118 дворян и разночинцев, из них 64 женщины, 207 студентов или бывших студентов, 12 кандидатов прав, 8 присяжных поверенных, 8 медиков, 8 профессоров и учителей гимназий, 2 гимназиста, 2 домашних учительницы, 1 надзирательница женской гимназии и 1 содержательница частного учебного заведения.
"Преимущественная часть всех этих лиц ведет большое знакомство и старается в своих целях расширить круг его, - продолжал начальник московского ГЖУ. - Лица, с коими находящиеся под наблюдением знакомы и кои своим поведением обращают на себя внимание, жандармскому управлению частью уже известны. За сими последними... представляется также необходимость иметь самое строгое и бдительное наблюдение"[20].
В целях усиления борьбы с разраставшимся оппозиционным движением в стране, 18 марта 1877 г. царем была образована Особая комиссия "для исследования и обнаружения причин быстрого распространения разрушительных учений в среде молодого поколения" (материалы работы этой комиссии историками обнаружены не были).
Но, как впоследствии писал полицейский историограф А.С.Андрианов, «Брожение в некоторых слоях интеллигенции, начавшееся в 60-х годах, быстро усиливалось, несмотря на меры правительства, направленные к пресечению его, и во вторую половину 70-х годов приняло террористический характер. Для искоренения зла требовались, очевидно, чрезвычайные меры».
После второго террористического покушения на Александра II А.К.Соловьева 2 апреля 1979 г. деятельность III Отделения заметно активизируется: если в 1866 г. расходы на содержание и деятельность его составили около 250 тысяч рублей, то в следующем году - свыше 320 тысяч, а в 1869-1876 годах ежегодно составляли около 400-500 тысяч рублей и 2100 червонцев.
В 1877 г. смета III Отделения составляла 307 454 рубля, при этом 30,5% пошло на содержание личного состава, 8,7% - на хозяйственные расходы, 60.8% (почти 187 тысяч рублей) - на "секретные расходы", то есть на содержание агентуры и филеров. Если при этом в 1865 г. расходы "на известное его императорскому величеству употребление", т.е. на оплату агентуры, составили 54 574 рубля, то только за май - июль 1866 г. они выросли на 203 процента, и составили 165 877 рублей.
На содержание созданной в мае 1879 г. Охранной стражи (всего 89 человек), призванной впредь предупреждать покушения на императорскую фамилию, ежегодные расходы составляли 52 тысячи рублей.
Дополнительно 29 тысяч рублей было выделено на содержание "Секретного отделения" при петербургском обер-полицмейтере и 7,5 тысяч рублей на деятельность "политического отдела" при московском генерал-губернаторе (будущих Охранных отделений). Всего же к 1880 г. "секретные расходы" III Оделения возросли до 559 тысяч рублей ( с учетом 300 тысяч на "противодействие пропаганде")[21].
Но деятельность "секретной агентуры" не осталась втайне и от самих «разрабатывавшихся» революционеров. Внедренный народовольцем А.Д.Михайловым первоначально в III Отделение С.Е.И.В.К., а затем перешедший "чиновником для письма" в Департамент государственной полиции Н.В.Клеточников (январь 1979 -- январь 1881 г.) раскрыл революционерам имена более 100 агентов тайной полиции, действоваших как в империи, так и в "заграничной агентуре"[22]. Именно Клеточниковым был "провален" П.И.Рачковский[23], ставший впоследствии видным деятелем политического розыска империи. Среди разоблаченных Клеточниковым агентов - более 30 студентов петербургского университета, Технологического института, Медико-хирургической и Духовной академий, Бестужевских высших женских курсов, Надеждинских акушерских курсов[24].
О некоторых наиболее важных направлениях деятельности III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, получивших дальнейшее развитие в деятельности Департамента государственной полиции Министерства внутренних Российской империи, мы расскажем далее.