Закончило работу чрезвычайное совещание. Отправлены телеграммы Ленину, чрезвычайному продкомиссару Сталину. Внутри котельниковского округа в соответствии с решениями чрезвычайного совещания началась очередная реорганизация управления, вся полнота неограниченной власти сосредотачивается в руках военного комиссариата, возглавляет который военный комиссар округа Авксентий Кивгила с заместителем Василием Лыковым. Все внимание комиссариата по-прежнему сконцентрировано на работе продовольственного отдела, железной дороги и формировании надежных вооруженных сил, способных защитить работу продовольственного плацдарма и железнодорожного участка.
Реорганизация управления затронула не только Котельниковский округ. В Царицыне также шел непрерывный поиск формы управления войсками СКВО.
Не трудно понять, что все царицынские реорганизации обрастали военной бюрократией, не способной дать оценку реально назревавшей оперативной обстановки в границах округа, и по времени пришлись, когда на Котельниковском участке началась активная деятельность контрреволюционных сил. На состоянии военной структуры Котельниковского участка не могли не отразится постоянные реорганизации СКВО. Целенаправленного руководства призывной работой, организации боевых сил, боевой работы на Котельниковском участке со стороны СКВО не было. Не случайно, поэтому, возникали такие явно преступные курьезы со стороны СКВО, как возвращение оружия анархистам Черняка, которые не замедлили применить его против Советской власти. Отчетность СКВО о состоянии войск, об их количественном составе, расстановке командного состава граничила с откровенным очковтирательством.
Предательства были повсеместно. Вспыхивали мятежи, как разрушительные шквалы налетали самостийные каратели, самоуправствовали и грабители и анархисты, не прекращались диверсии на железной дороге, на больших участках разрушались линии связи. Все эти контрреволюционные акции ликвидировались местными отрядами революционных войск, о чем СКВО становилось известно очень часто с большим запозданием. Такая обстановка заставляла объединяться локальные отряды в войсковые объединения разных родов войск, партизанские стычки перерастали в войсковые операции, роль СКВО сводилась к регистрации их.
В конце июля месяца 1918 года на Царицынском участке генерал Краснов сосредоточил против Сальской группы войск 10000 штыков и сабель полковника Полякова, против Котельниковского и Жутовского участка 12000 штыков и сабель генерала Мамонтова, севернее Царицына на Усть-Медведицком, Камышинском направлении более 20000 штыков и сабель генерала Фихцелаурова.
На южном участке Царицынского фронта располагались три основные группы войск: жутовская, котельниковская, сальская. Не смотря на то, что они объединялись командующим Царицынским фронтом, тем не менее стыки на флангах групп не существовали, войсковое взаимодействие между группировками налажено не было. Да и линия фронта носила условный характер: левый берег Дона – красные, правый берег – белые. У левофланговой сальской группы войск были свои проблемы: связанная большим количеством беженцев, под давлением мощных контрреволюционных сил, она была вынуждена вести оборонительные бои, цепляясь за каждый удобный рубеж.
После чрезвычайного совещания в Котельниково ожидалось реальное руководство участком, реальные революционные боевые силы, реальный бронированный парк на рельсах и на степных дорогах, но все это утопало в нераспорядительности, а, возможно, и в саботажах военной бюрократии СКВО, среди которой очень часто находились предатели. СКВО с непонятной настойчивостью рекомендовал использовать Штейгера как начальника боевого участка, а в это в то время, его боевой соратник по анархии Черняк терроризировал в Жутовском районе органы Советской власти, грабил местное население, его насилия приводили к тому, что представители Советской власти складывали с себя полномочия, разбегались кто куда. Разгул самовластия анархистов усугубляется тем, что они бесчинствовали от имени революционных войск.
Справка из архива.
«Ежедневные денные и ночные грабежи с убийством мирных жителей неоднократно лично и письменно докладывалось командному составу, но принятых мер не заметно, а наоборот. Советы как хуторские и районные разоружены. От переживаемого насилия жители разбегаются неизвестно куда, жилые дома брошены на произвол судьбы. Телеграфировали Царицын, Котельниково военным комиссарам о помощи. Ответа и помощи нет. Совет слагает полномочия. Из района самовольно забирается одежда, скот и все предметы. Явления начались с прибытием Первого объединенного полка, руководитель Черняк, грабежи разразились поголовно. На все предупреждения Советами ответы даются расстрелами. Советы и хуторские исполкомы сложили полномочия, скрылись. Дома взрываются, сжигаются… жители привлечены к отбытию повинностей в обозах. Хлеб, сено, солома в полях сжигаются в тылу революционных войск.
26 июля 1918 года
№ 343
Жутовский районный председатель исполкома.
Резолюция Ковалевского: «Ворошилову. Расследовать и доложить. 30.7.1918 г.».
/ЦГАСА, фонд 40435, опись 1, дело 12, лист 156/.
Это только один из большого потока документов о бесчинствах и самовластия анархистов Черняка. Местные власти ищут защиты от насилия. Тревожные сообщения исходят не только от местных властей, но и от Донского Советского правительства, от железнодорожной администрации и просто от граждан. От СКВО, тем менее, вновь и вновь шли рекомендации котельниковским властям: доверить Штейгеру руководство котельниковским участком. Котельниковский окружной военный комиссариат категорически отвергает рекомендации СКВО и к личности Штейгера подходит с большой осторожностью, то обстоятельство, что он добровольно сдался котельниковским властям во время разоружения анархистов, еще не давало морального права доверять ему большую власть в округе. Штейгер не оставлял о себе приятного впечатления. В нем чувствовался военный человек: он был энергичен, распорядителен, но показной военной эрудицией больше оригинальничал, чем употреблял ее в пользу дела. Его бравада выражалась излюбленной фразой: «Я анархист-коммунист. На вашем знамени Ленин, а на моем – Кропоткин. Революция в России совершалась не только для большевиков…». Своей симпатии к анархистам Штейгер не скрывал.
Справка из архива.
«…Выяснить партийное состояние в войсках трудно, так как партийных очень мало, большинство бойцов и даже лиц командного состава принадлежит к сочувствующим партии большевиков. Есть единицы здесь, правда, и лица с определенной физиономией, например, анархист Штейгер и его анархический летучий отряд. Сейчас в Котельниковском округе совершенно нет агитаторов нашего комиссариата».
/ЦГАСА, фонд 40435, опись 1, дело 7, лист 72. Из доклада о политико-моральном состоянии СКВО от 27 июля 1918 г./.
По решению пленума окружного Совдепа Штейгер был откомандирован в Котельниковский военный округ к Васильеву, где с 10 июля 1918 года приступил к исполнению обязанностей военрука округа. Это назначение прежде всего не давало возможности Штейгеру иметь прямую власть над войсками, необходимо было присмотреться к нему на административной работе.
Котельниковский военный округ Васильева к исходу первой половины июля 1918 года фактически прекращал свое существование. Сальская группа войск под мощным натиском противника отошла на рубеж реки Сал в районе Дубовки. В дальнейшем предполагалось объединение этих войск с Котельниковскими силами, затем совместный отход к Царицыну. Из шести отрядов, составлявший военный округ Васильева, пять отрядов были вынуждены покинуть свои гарнизоны и частично влиться в войска Кубано-Черноморского фронта, частично предназначались для комплектования котельниковской социалистической дивизии и были сосредоточенны в эшелонах на подъездных путях в Котельниково. К этому времени фактически власть командующего котельниковского военного округа распространялась на паровозный и вагонный парк, на часть Владикавказской железной дороги, еще находившуюся в руках советских войск. Но и это была большая власть, если учесть, что железная дорога определяла не только военную, но и хозяйственную жизнь котельниковского округа. Командующий Васильев знал свои задачи ясно и четко: крытый вагонный парк использовать только для продовольственных литерных грузов. Жесткая позиция Васильева в этом вопросе определялась чрезвычайной ответственностью за формирование литерных эшелонов. Эту ответственность Васильев чувствовал на себе денно и нощно. Однако вопросы железнодорожных перевозок командование сальской группы войск понимало по-своему. При отступлении на рубеж реки Сал в район Дубовки командование сальской группы войск потребовало от Васильева большое количество транспортных средств, однако он выделил им только оставшиеся свободные резервы от перевозки продовольствия, что вызвало немедленный конфликт. Думенко, а вслед за ним и Шевкоплясов выразил свое возмущение в духе псевдореволюционности, свойственной легендарному времени.
Справка из архива.
«От имени революционных войск прошу убрать от командования тов.Васильева, дабы избежать разных эксцессов между полками, стоящими на страже трудового народа.
Командир полка Думенко…».
/ЦГАСА, фонд 40435, опись 1, дело 102, листы 37/
Вслед за Думенко 21 июля 1918 года Шевкоплясов шлет также направил грозную жалобу Ворошилову.
Справка из архива.
«Прошу срочно убрать Васильева, командующего котельниковским округом, ибо через него уберут меня. Бойцы фронта искры мечут против Васильева… за преступно изменнические действия… Если он не преступник, то человек трус – из лягушки строит быка… /очень прозрачный намек, что Васильев – командующий без войска – Р.Г./.
Командующий Гащунским Фронтом
Шевкоплясов».
/ЦГАСА, фонд 40435, опись 1, дело 102, листы 40, 41/.
Этот конфликт не прошел для Васильева даром. Предчувствуя недоброе, Васильев адресует несколько сумбурную и грустную телеграмму Военному Совету СКВО.
Справка из архива.
«…Предвидя подобного рода явления, если достаточного состава живой силы выслано не будет, то я ответственность как за железнодорожное полотно, так и станции от себя слагаю и думаю, что последствием такого рода явлений будет закрытие станций на участке Царицын-Котельниково, что слишком пагубно отзовется на деле революции. /Сохраняется стиль и грамматика подлинного текста – Р.Г./.
Командующий войсками Васильев».
/ЦГАСА, фонд 40435, опись 1, дело 95, листы 173, 174/.
Однако жизнь продолжалась. Революция неотвратимо шествовала по дорогам своей судьбы, а 23 июля 1918 г. Штейгер тем же Минину, Зедину, Сталину, главкому Ворошилову телеграфирует:
Справка из архива.
«Принять командование от Васильева не могу, потому что для удержания фронта от Жутово до Ремонтной нужна реальная сила…
Военрук котельниковский Штейгер».
/ЦГАСА, фонд 40435, опись 1, дело 95, листы 176, 177/
«Реальная сила!» Как она была необходима здесь, в Котельниково! После чрезвычайного совещания пролетел уже целый месяц, а реальной силы, реальной помощи со стороны СКВО как не было, так и нет.
Гордиев узел в Котельниковском военном округе наконец-то был разрублен. Штейгер, хоть и не охотно, но принял дела у командующего Васильева и 27 июля подписывал первые документы именем «командующий войсками Котельниковского военного округа». Это редчайший случай, когда «командующий войсками» оказался без войск. Он настоятельно требует хотя бы 500 штыков для поддержания железной дороги в рабочем состоянии, но только часть полка Лобашевского переподчинили Штейгеру, и это все, что можно было взять из резервов котельниковского окружного военного комиссариата. Котельниковский военный округ, как военное учреждение, заканчивал свое существование, но еще до последних дней августа вопросы военных перевозок на оставшемся в распоряжении Советских войск участке Владикавказской железной дороги, решал командующий котельниковским военным округом Штейгер.
Несмотря на настойчивые требования Думенко и Шевкоплясова о предании суду Васильева, котельниковское окружное руководство не допустило расправы над ним. В Котельниковском Совдепе знали его как честного человека. Сдав дела военного округа, Васильев получил назначение на должность начальника штаба Котельниковской социалистической дивизии. К исполнению своих новых обязанностей он приступил в первых числах августа 1918 года, что удостоверяется боевыми донесениями, подписанными Васильевым от имени своего нового служебного положения.
В соответствии с возросшими масштабами военных операций необходимо было срочно менять организационную структуру войск в округе, формировать части и соединения по общевойсковому принципу. Для этого нужно отобрать надежные, хорошо организованные и преданные войска.
Закрытая часть чрезвычайного совещания в Котельниково была засекречена. Заседало военное руководство. Решался вопрос о коренной реорганизации боевых сил округа. Конкретно был решен вопрос о формировании Котельниковской социалистической дивизии, которая должна стать основной ударной силой командующего южной группой войск Царицынского фронта. Но пока в СКВО не будет принято решение о том, кто конкретно будет командующим Котельниковским фронтом, Котельниковская социалистическая дивизия будет находится в непосредственном подчинении Котельниковского окружного военного комиссариата.
Формирование дивизии было поручено начальнику Котельниковского гарнизона Григорию Ивановичу Родину. В эти дни имя его в войсках округа было достаточно популярным. Его способность управлять войсковыми операциями уверенно аттестовалась руководством боевыми действиями и по разоружению анархистов, и при ликвидации мятежа.
На привокзальной площади станции Котельниково 18 июля 1918 года был назначен смотр войск Котельниковского гарнизона. Это было рождение Первой котельниковской социалистической дивизии. Смотр производил начдив Родин Григорий Иванович совместно с представителями военного комиссариата округа и окружного совета. После смотра военный совет комиссариата в составе Кивгилы, Родина, Васильева, Лыкова, Болтручука, Ломакина решил:
Справка из архива.
1. Атаманский отряд Ломакина укомплектовать до полка и как отдельную часть с правом непосредственного подчинения котельниковскому военному комиссариату дислоцировать в районе станиц Атаманской и Андреевской с задачей: защитить подступы к котельниковской обороне со степной стороны.
2. Полк Лобашевского дислоцировать на станции Семичная с задачей обеспечить прикрытие котельниковских боевых сил на стыке с сальской группой войск. Непосредственное подчинение котельниковскому военному комиссару.
3. Отряд Штейгера 185 сабель вывести из состава боевых сил Лобашевского, передислоцировать со станции Семичная в Котельниково и передать в военный округ Васильева.
4. Боевые силы котельниковской социалистической дивизии дислоцировать в Котельниково, в состав дивизии включить:
А) пехотный котельниковский полк имени Черникова – командир Гуров Семен;
Б) котельниковский социалистический донской казачий полк – командир Текучев Фома;
В) гражданский социалистический полк – командир Гуров Иван. На смотре полк не присутствовал, находился в стадии формирования;
Г) батальон им. III Интернационала – командир Матерн;
Д) 1 легкая батарея – командир Текучев Стефан;
Е) 2 легкая батарея – командир Суслин Семен;
Ж) тяжелая батарея – командир Поляков Иван;
З) команда связи – командир Панин Петр;
И) комендантская рота – командир Глушанин Николай.
5. Внутренний котельниковский гарнизон сформировать из котельниковского железнодорожного батальона – командир Чубаров, пролетарского карательного батальона – командир Болтручук Василий.
6. Бронированные силы окружного комиссариата составляли три бронепоезда и ожидались из СКВО бронеавтомобили.
Общая численность войск, состоящих на котельниковском участке, составляла в пределах 6500 штыков и сабель из них в строю Котельниковской дивизии было 3807 штыков и сабель, а конное поголовье насчитывало 1559 единиц.
/ЦГАСА, фонд 100, опись 8, дело 27, листы 306, 307, 308. Ведомость и сведения о состоянии Котельниковской Социалистической дивизии, заверенные круглой печатью штаба дивизии 27.09-1918 года./
В первых числах августа 1918 года комплектование котельниковской дивизии еще не было закончено. Гражданский социалистический полк Ивана Гурова еще находился на формировании, артиллерийские и броневые силы не имели полного боекомплекта, снарядов, патронов для стрелкового оружия было недостаточно, а обстановка на участках сальской и котельниковской групп войск была далеко не беспечной. Связь Царицына с сальскими войсками была прервана. Для выхода на связь с сальским командованием в Котельниково приходилось снаряжать бронепоезда и хорошо вооруженные подразделения. Росла активность контрреволюционных сил не только на Сальском, но и на Котельниковском участках.
Сразу же после чрезвычайного совещания котельниковский окружной военно-революционный трибунал в открытом судебном заседании слушал дело 150 пленных казаков-мятежников, среди которых было много участников зверской расправы над Чесноковым. Заседание трибунала проходило в железнодорожном саду. На слушание его из окрестных хуторов и станиц съехалось большое количество родственников подсудимых. Пленники, зная за собой тяжелые преступления перед Советской властью, заведомо готовились к самым суровым наказаниям. Прощание с родственниками было трагичным. Так прощаются заведомо обреченные смертники…
На предварительном совещании окружного исполкома совместно с составом окружного военного трибунала было решено, что, несмотря на тяжелые преступления подсудимых, приговор должен быть максимально гуманным. Советское правосудие не должно допустить ни жестокости, ни, тем более, мести и изуверства. Общественным защитником от исполкома и военной администрации на заседании военного трибунала выступил Григорий Родин. Основные положения его выступления, принятые на совещании исполкома, должны были определить решение военного трибунала.
В городском саду 2 июля 1918 года при большом стечении народа в открытом заседании трибунала началось слушание дела пленных казаков. После необходимых процессуальных формальностей слово было предоставлено общественному защитнику. Его выступление ожидалось с большим нетерпением. Судьба пленных казаков местное население беспокоила по-разному. В зале суда было много родственников подсудимых.
Перед защитной речью Родин был заметно взволнован, но первые фразы, обращенные к присутствующим, произнес уверенно, отчетливо и гневно: «Злодейское судилище, иезуитские расправы, учиненные врагами революции над лучшими сынами Дона, невинная братская кровь, пролитая по вине мятежников, сидящих здесь на скамье подсудимых, зовут к отмщению, - казалось, что общественный защитник обрывает последние тонкие нити надежды, связывающие подсудимых с возможностью снисхождения. Однако уже следующие слова призывали к великодушному рассудку, - но протест наших сердец, несмотря на боль и слезы, невосполнимость утраты Чеснокова, Черникова, Агина, Бирюкова не должны поколебать здравый смысл. Память об этих героях шагнула в бессмертие. Но не в слепом злобном мщении нужно искать меру наказания, а в милосердии, которое неисчерпаемо в добрых делах человека и его разума. Обращаясь к правосудию, я прошу, чтобы, прежде всего было понято и отражено в окончательном решении трибунала, что перед нами на скамье подсудимых не подлинные преступники, а несчастные, обманутые люди, вовлеченные в круговорот современной политической жизни под прессом целенаправленной пропаганды врагов революции. Суд правый должен понять, что мнение и поступки этих людей, находящихся на скамье подсудимых, накачивались злобой и ненавистью к Советской власти. Истинные виновники трагедии, которая последние недели держала в напряжении все наши дела и помыслы, находятся в штабах Деникина, Попова, Мамонтова. Эта свора царских холопов еще займет свое место на скамье подсудимых в великом суде истории. Но сегодня советское правосудие не должно оказаться в рабстве у законов кровавой мести. Поэтому, обращаясь к нему, я прошу: мерой наказания для всех сидящих на скамье подсудимых независимо от того, кто и сколько внес зла в междоусобную трагедию, избрать общественное порицание. Пусть милосердие наших революционных законов будет гарантом, что нам не придется более скрестить свое оружие и бессмысленно проливать братскую кровь. Пусть идут по домам эти обманутые люди и в своих хозяйствах вместо эфеса шашки-лиходейки возьмут в руки орудия разумного труда…».
Закончив выступление, Родин под недоверчивый, настороженный ропот переполненного летнего зала городского сада легко соскочил с помоста сцены и присел на свободное место на передней скамейке около охраняемых подсудимых. Он о чем-то задумался и в своих мыслях отключился от того, что происходило в зале. Из состояния легкой летаргии его вывел взрыв торжественных аплодисментов, суд объявил общественное порицание пленным и постановление об их расконвоировании…
А уже через час с окраин поселка в покой и вечернюю прохладу угасающего тревожного дня врывался широченный поток величавой казачьей песни и высокий чистейший дискант восхищенной казачки доносил обрывки нехитрого повествования из жизни жолнерки, не ведающей горя под ударами горькой бабьей доли: «…Ой, да баба ловкая!..».
Таяли в вечернем сумраке звуки далекой песни. Помилованные казаки торопились по домам, чтобы обрадовать своих домочадцев, озабоченных их судьбой.