Общественно-политическая жизнь в России начала 20 века характеризуется необычайным подъемом, можно сказать, даже расцветом. Формируются сперва на нелегальных началах политические партии радикального толка – эсеры, меньшевики, большевики; в результате революции 1905 года (после манифеста от 17 октября), когда стала возможна легальная политическая деятельность, появляются правые и либеральные партии – октябристы, кадеты, Союз русского народа. Изменился государственный строй, принято считать, что на смену неограниченной монархии пришла дуалистическая монархия. В этот же период (1901-1911 гг.) всеми исследователями наблюдается изрядное увеличение активности революционного движения, политический террор, по сравнению с предыдущим периодом, вышел на новый этап развития, сопровождающийся громкими терактами и большим количеством жертв.
В России первого десятилетия 20 века действовало несколько террористических организаций, но образцом подобного рода деятельности принято считать Боевую организацию Партии социалистов революционеров. Она была создана в 1901-1902 гг., причем, что любопытно, первой оформилась террористическая составляющая эсеров, а затем (уже на рубеже 1905-1906 гг.), после ряда успешных терактов, вызвавших огромный общественный резонанс оформилась собственно партия (принят устав и программа). У истоков этой террористической организации, которая вошла в историю как одна из самых успешных организаций, когда либо прибегавших к террору, стояли такие неординарные личности как Е. Ф. Азеф, Г. А Гершуни, Б.В. Савинков. Помимо указанных персонажей – исключительную роль сыграла «бабушка русской революции» Екатерина Константиновна Брешко-Брешковская (треть жизни она провела на каторге и в ссылке), осенью 1902 года и весной 1903 этот легендарный участник российского революционного движения преспокойно ездил по стране и объединял разрозненные социал-революционные кружки и группы в единую систему под лозунгом применения индивидуального политического террора и модернизированной народнической программой.
Активную роль в то время играли М. А. Натансон (от которого будут получать инструкции организаторы рокового для мира убийства в Сараеве), В. М. Чернов, Н. Д. Авксентьев, М. Р. Гоц. Эсеры отказывались от доктрины утопического социализма, признавали факт капитализма в России, в программе минимум установили свержение самодержавия и проведение демократических реформ, в программе максимум - опять же установление социализма. Метод, применяемый для достижения поставленных целей был прост – индивидуальный политический террор, это и есть отличительная черта методологии эсеров, из-за чего многие историки называли их «неонародниками» («Земля и воля» в своей программе 1878 года, в дезорганизаторской части, ставила требование «систематического истребления наиболее вредных или выдающихся лиц из правительства и вообще людей, которыми держится тот или другой ненавистный нам порядок»). Б. В. Савинков: «…в вопросе террористической борьбы я склоняюсь к традициям «Народной воли»… надежды на всеобщее восстание преждевременны .. только террор является той силой с которой правительство будет считаться и которая может вынудить его на значительные уступки».
К 1906 году БО совершит приблизительно 30 терактов (убийств, покушений, экспроприаций), после чего передаст инициативу в руки максималистов, а сама партия начнет вести активную парламентскую жизнь, только изредка применяя террор, и то, чаще всего не от своего имени. Террор как метод окончательно выйдет из политического употребления не ранее 1911 года.
«В мае 1902 года состоялось обсуждение планов на будущее. В. Чернов предложил искать приближения террора к массам. БО будет уничтожать представителей местной власти, «проявивших себя варварством расправ над рабочими, крестьянами, учащейся молодежью». Основная тенденция в самом деле обозначилась довольно четко – это появление массового террора, за террором признали право на существование не только сами революционеры, но и все российской общество в целом. О масштабах эсеровского террора можно судить по выступлению Бориса Савинкова, эта речь была произнесена в поддержку Е. Ф. Азефа, после публикации В.Л. Бурцева в мае 1908 года (фактически послужившей началом разоблачения самого невероятного провокаторства в истории России).
«Азеф состоит членом партии с самого ее основания; он знал о покушении на харьковского губернатора князя Оболенского (1902) и принимал участие в приготовлениях к убийству уфимского губернатора Богдановича (6 мая 1903 г.) [15 марта 1902 г. – убийство министра внутренних дел Д. Сипягина]. Он руководил с осени 1903 г. Боевой организацией и в разной степени участвовал в последующих террористических актах: в убийстве министра внутренних дел Плеве (15 июля 1904 г.), в убийстве великого князя Сергея Александровича (4 февраля 1905 г.), в покушении на великого князя Владимира Александровича, в покушении на петербургского генерал-губернатора генерала Трепова, в покушении на киевского генерал-губернатора Клейгельса, в покушении на нижегородского губернатора барона Унтерберга, в покушении на московского генерал-губернатора Дубасова(23 апреля 1906 г.), в покушении на министра внутренних дел Дурново, в покушении на офицеров Семеновского полка генерала Мина и полковника Римана, в покушении на заведующего политическим розыском Рачковского, в убийстве Георгия Гапона, в покушении на командира Черноморского флота адмирала Чухнина (27 января 1906 г.), в покушении на премьер-министра Столыпина и в трех покушениях на царя. Кроме того, он заранее знал об убийстве Татарова, об убийстве петербургского градоначальника фон дер Лауница, об убийстве главного военного прокурора генерала Павлова, о покушении на великого князя Николая Николаевича, о покушении на московского генерал-губернатора Гершельмана и т. д.».
И это далеко не полный перечень терактов, совершенных в России за это время, помимо эсеров существовали террористические организации в регионах (местные, доморощенные), действовали эсеры-максималисты, которые продолжили практику террора, после того, как руководство ПСР формально отказалось в 1906 г. от политических убийств. Российские историографы 1990-х гг. не выделяли максималистов как некую обособленную террористическую организацию, а вполне справедливо указывали на их прямые контакты с руководством БО эсеров, поддержку, которую им оказывали некоторые из руководителей ПСР. После 1905 года эсеры переключились на работу в Государственную Думу, предоставив тем, кто не желал изменять методы борьбы возможность устраивать политические убийства. В области теории максималисты многое заимствовали из народничества, выступали против марксизма, на практике теория сочеталась с элементарным авантюризмом и значительной долей анархизма (В. М. Чернов: «Максимализм жив только тем, что он берет на прокат у анархизма»). Марксистские историки, в частности Н.А. Троицкий, Д. Б. Павлов, очень подробно изучая программные установки максималистов, старательно доказывали исключительность этой партии, как крайнего проявления революционного радикализма очередной мелкобуржуазной партии, неспособной «занять четкую классовую позицию». «Союз эсеров-максималистов (ССРМ) находился на левом фланге российских неонароднических партий. Наиболее характерной чертой теории максималистов была их вера в возможность немедленного перехода России к социализму. Поэтому они отказывались от выдвижения ближайших, или так называемых «минимальных» задач и признавали необходимость осуществления уже в период первой революции максимальной социалистической программы». Утопичность воззрений максималистов обрекли их на малочисленность и недолговечность, как политической силы, с прекращением активного применения террора к 1911 году, когда была распущена БО эсеров, прекратила деятельность и ССРМ.
Российское общество привыкло к политическому насилию и не рассматривало это знаковое явление, как нечто необычное, не правильное. Безразличие к судьбам высших сановников империи порождало цинизм, пошлость и неприличное злорадство по каждому совершенному теракту. По предложению Гершуни было решено открыто не пропагандировать террор, но как только какая-то группа или ячейка совершит теракт всероссийского значения, надо это злодейство признать своим и наделить этих инициативных товарищей правами боевой организации.
Таким мероприятием, вызвавшим огромный общественный резонанс, все всякого сомнения, стало убийство министра внутренних дел В. К. Плеве 15 июля 1904 года. А. Спиридович докладывал: «Бывшие на съезде эсеры [Швейцария] справили убийство Плеве такой попойкой, что дело не обошлось без вмешательства полиции». Плеве не пользовался особой популярностью при жизни, не поминали его хорошим словом и после смерти. С.Ю. Витте злословил: «Зачем о нем пишут? Отчего не пишут о его кучере?.. И погиб Плеве отвратительно. Сипягин был ограниченный человек, но умер благородно…». Л. Н. Толстой глубоко рассудил: « … это целесообразно … мужик берется прямо за то, что для него важнее всего… [..?]». «Строго посещает нас Господь гневом своим», - добавил Николай II.
После этого о БО в русском обществе заговорили всерьез и надолго. Постепенно, как это ни удивительно, страна привыкла к террору. «Каждый день газеты по всей Российской империи печатали сообщения о десятках покушений на отдельных людей, бомбометаний, о грабежах по политическим мотивам, вооруженных нападениях, покушениях, случаях вымогательства и шантажа в партийных интересах, а также политической вендетты».
Осуждались только убийства справа, а слева это были не убийства, а революционные действия. С. Р. Минулов так описывал реакцию городской петербургской элиты на убийство великого князя Сергея Александровича: «…телеграммы об этом произвели большой и при этом радостный переполох в городе: «кто будет №2?» - задают вопросы друг другу … Сергея ухлопали основательно: его разорвало на куски … Петербуржцы не только радуются, но и поздравляют друг друга с этим убийством». Петербург острил, что Николаю IIследовало бы обидеться: на него не обращают внимание и, очевидно, считают царствующими его министров (Сипягин, Боголепов, Плеве).