Название «черная сотня» стало собирательным для нескольких десятков союзов и организаций, действовавших на политическом поле России с начала XX в. и по 1917 г. Наиболее заметным среди них был Союз русского народа, ставший центром притяжения для большинства крайне правых объединений. Некоторые из них объявляли о своей готовности стать отделами СРН (как Русская монархическая партия), другие, напротив, отстаивали свою самостоятельность (Одесский союз русских людей). Значительный вклад в правомонархическое движение внесли Русский народный союз им. Михаила Архангела (далее СМА), Союз русских людей, Общество хоругвеносцев, Общество добровольной народной охраны, Сусанинский кружок, Общество русских патриотов, Кружок русских студентов, Союз законности и порядка и другие1. С момента своего появления и до настоящего времени черную сотню большинство публицистов и исследователей отождествляли с крепостничеством, погромами, деспотизмом, ностальгией по варварскому прошлому, религиозным фанатизмом и противопоставляли ее всему «прогрессивному
19
и передовому». Уже в смысловой нагрузке этих терминов заложено указание на консервативные истоки черносотенной идеологии, так как еще в XIX в. подобные эпитеты присуждались представителям русской консервативной мысли.
В исторической науке общепризнанно, что отправной точкой массового проявления черной сотни на политической арене является Манифест 17 октября 1905 г. «Хронологические рамки деятельности названных правых партий в России достаточно ясны. Начальная грань — это время образования всероссийской организации СРН непосредственно после издания Манифеста 17 октября 1905 г.», — указывал известный исследователь правого движения Ю. И. Кирьянов2. Неожиданное масштабное оформление крайне правых сил во всероссийские политические организации и кристаллизация черносотенной доктрины в их программных установках вполне вписываются в ситуативную типологию определения кон-серватизма, разработанную видным исследователем данного направления общественной мысли С. Хантингтоном в эссе «Консерватизм как идеология»3.
Ситуативный подход С. Хантингтона был подробно рассмотрен в трудах отечественных исследователей П. Ю. Рах-шмира4, М. Ю. Чернавского5, В. А. Гусева6, Э. А. Попова7 и ряда других. В частности, П. Ю. Рахшмир указывал, что «Хантингтон предложил ситуационную интерпретацию консерватизма, отвязанную от какого-то раз и навсегда данного соци-ального базиса и жесткого набора идей. Эту трактовку можно еще назвать функциональной. Миссия консерватизма — защита бытия, традиций, обычаев от засилья рациональности и порядка от угрозы хаоса»8. М. Ю. Чернавский дополнил предыдущую характеристику, указав, что согласно точке зрения С. Хантингтона консерватизм являет собой «систему идей для оправдания любого социального порядка, однако, наряду со страстной приверженностью ценности существующего, психология консерватора и его убеждения свидетельствуют об
20
определенном типе мировоззрения, в основе которого лежит соответствующая система ценностей»9.
Следует отметить, что недостатком ситуативного подхода является некоторая неполность и односторонность, так как консерватизм предстает психологической установкой, независимой от конкретных политических и социокультурных обстоятельств, и относит, по мнению Э. А. Попова, к консерваторам защитников социально-политического статус-кво, отвергая существование в консерватизме постоянного идейного ядра, как в либерализме и социализме10. Данный недостаток компенсируется «идейным» определением консерватизма, что будет рассмотрено в следующей главе.
Применяя предложенный С. Хантингтоном подход, можно утверждать, что массовое появление на политической арене правомонархических организаций было «ситуационно» в силу появления Манифеста 17 октября, создавшего угрозу традиционному строю. Крайне правые громко заявили о себе, когда перед страной остро встала проблема цивилизационного выбора. Именно Манифест, ставший очередной попыткой вестернизации страны и знаком отказа от наследия предков, поставил под угрозу первенство Русской Православной церкви, идеократическую систему самодержавного властиустроения, знаменовал собой эволюцию Российской империи в сторону западной конституционно-парламентской монархии.
Свой внезапный выход на политическую сцену черносотенцы связывали с необходимостью отстоять базовые ценности традиционного российского общества (православие, самодержавие, народность), повернуть вспять движение российского политического корабля, не допустить достижения им «точки невозврата» с самобытного пути развития страны. Манифест дал импульс для массовых выступлений в октябре 1905 г. традиционалистски настроенной части населения, ранее находившейся в стороне от противоборства правительственно-бюрократического, либерального и революционного лагерей,
21
что обусловило реактивный характер черной сотни на попытку фундаментального изменения принципов российской жизни. «В дни поругания национальных святынь только один подъем национального духа, сплачивающий общественные группы, может удержать страну и народ от гибели и падения»,— говорилось в обращении вновь созданного Русского народного союза им. Михаила Архангела11. Реакционно-охранительный характер появления Союза русского народа подчеркивался его председателем А. И. Дубровиным во время аудиенции Николая II с депутацией союзников 23 декабря 1905 г. «Недавно зародился и быстро вырос Союз русского народа. Десятки тысяч русских православных людей всякого звания соединились в нем, и с каждым днем число их увеличивается еще новыми тысячами, и подают друг другу голос однородные союзы по другим городам России. Почуяло сердце народное, что Союз русского народа сплотился для важного, неотложного дела — стать вокруг тебя, царя-самодержца и отца нашего, и ныне в лице нашем передать тебе, государь, нашу думу мирскую о том, в чем крепость и сила государства Русского»12.
Ситуативный подход С. Хантингтона позволяет провести параллели возникновения идеологий консерватизма и черной сотни как реакции на революцию, радикальные преобразования, проникновение либеральных и революционных идей. Так, согласно устоявшейся в научной литературе точке зрения, появление консерватизма было связано с Великой французской революцией 1789 г., запустившей механизм коренного переустройства традиционного общества13. Образование консервативного направления общественной мысли стало духовным и интеллектуальным ответом на идеологию буржуазного общества, в основе которой лежали рационализм, либерализм и индивидуализм14.
Современные исследователи связывают появление русского политического консерватизма с реакцией на проникновение в начале XIX в. в общественное сознание россий-
22
ского образованного общества идей Великой французской революции. Определенная консервативная направленность ощущалась и в трудах славянофилов XIX в. (А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, И. С. и К. С. Аксаковы, Ю. Ф. Самарин,), чье учение формировалось в ожесточенных дискуссиях с западниками, черпавшими свои идеи из западных социально-политических учений15. В этот же период происходит оформление «теории официальной народности», связанной с именем С. С. Уварова, которая так же, как и славянофильские разработки, появилась в ответ на проникновение в русское общество либеральных идей. Реформы Александра II 1860—1870-х гг. дали толчок для зарождения государственно-охранительного направления русского консерватизма16.
Зарождение на арене борьбы мировоззрений правомонархической идеологии связывалось с реакцией всех слоев российского общества (как верхов, так и низов) на стремительное развитие капитализма и распространение либерализма, несших угрозу основам традиционного общества и устоявшимся патриархальным ценностям. Здесь прослеживается прямая связь между появлением русского консерватизма и правомонархическими организациями, которые подняли знамя самодержавия, православия и народности в противовес девизу противоположного лагеря «Свобода, равенство, братство», заимствовавшего свой лозунг из времен Французской революции. Если в XIX в. споры между западниками и консерваторами носили характер жесткого идеологического соперничества на страницах печатных изданий, то в начале XX в. противостояние начинает приобретать формы прямого действия. Оформление либеральных и революционных партий и последовавший за этим перенос борьбы в массы с использованием насильственных средств заставил консервативную часть общества сорганизоваться в политические союзы для нейтрализации создававшихся их политическими противниками угроз. Так, образование в 1900 г. первой черносотенной ор-
23
ганизации — «Русского собрания» связывается в отечественной историографии с реакцией элитарных консервативных кругов на укрепление позиций либералов в средствах массовой информации17. Ответом на широкое распространение массового революционного движения в начале 1905 г. стало возникновение в феврале Союза русских людей и в апреле 1905 г. — Русской монархической партии под руководством редактора «Московских ведомостей» В. А. Грингмута.
Ситуативная типология черной сотни как консервативного движения подтверждается наличием объекта противодействия — революции, угрожавшей существованию Российской империи. Это подтверждается оценкой, которую ей впоследствии давали правомонархисты, инкриминируя ей антиправославный, антисамодержавный и инородческий (антирусский) характер, что стало причиной объединения значительных масс людей, интуитивно почувствовавших угрозу традиционным ценностям.
Рассмотрим причины возникновения правомонархических организаций в контексте дававшихся ее идеологами оценок первой российской революции 1905—1907 гг. подробнее. По их мнению, революция несла в себе следующие угрозы:
1. Подрыв первенствующих позиций Русской Православной церкви. Как православные люди, правомонархисты рассматривали происходящие революционные события через религиозную призму: «Идет невидимая брань против Бога Христа, вечной жизни, царствия Христова, брань, прикрытая разноцветными огоньками, блестящей мишурой, тонким, медленно, но верно действующим ядом громких слов: "прогресс, просвещение, наука"»18. По их мнению, революция носила антиправославный характер. «Шайки диких инородцев и жидов, ненавистников христианства вообще, а православия в частности, добились того, что из мастерских русских заводов, где громадное большинство рабочих православные, были изгнаны, или, верней, выброшены св. иконы. Церковное слу-
24
жение совершалось, ежели еще иногда совершалось, тайком, где-нибудь в отдаленном скрытом от глаз улицы сарае... Небезопасно стало произносить имя Господа Бога... "Сознательные" товарищи сурово, не останавливаясь даже перед убийством, вводили "свободу" веры.», — писала в декабре 1907 г. черносотенная пресса19. Очевидец революционных событий вспоминал: «.помню гнусную вакханалию революции с красными знаменами, с хором жидовских газет, каждым словом оскорблявших каждого русского. Все, что нам дорого и свято, подвергалось поруганию в те проклятые "дни свободы" для разбойников, "дни рабства" для честных людей. Даже Казанский собор осквернен был жидовскими "освободителями", избравшими св. храм местом своих подлых митингов и кричавших с паперти Православной церкви святотатственные речи против православия!»20.
Причина революции виделась крайне правым идеологам в растущем безверии образованного слоя русского общества. Массовое отпадение православных от традиционной веры в силу распространения секуляристских учений привело к дезориентации всего общества. Крайне правые признавали, что в брожении и разложении русского социума нет ничего нового, так как подобные явления повторялись в российской истории с определенной периодичностью. Однако характерные черты их были различны. По следам революции черносотенцы про-вели анализ Смуты начала XVII в. и современных им беспорядков и нашли следующие принципиальные различия.
Смута начала XVII в. затрагивала лишь политическую структуру государства, но не совесть, сознание и ментальность людей. Поэтому преодоление нестроений прошло сравнительно легко: православный народ по благословению Церкви объединился в ополчение, разгромил интервентов и восстановил самодержавные политические учреждения. Современная им революция затрагивала самые глубинные пласты сознания народа и его бытия. Причины революции виделись в вестерни-
25
зации общественного сознания, приводившей к разрушению традиционных политических идей и религиозных концепций. По заявлению органа СРН газеты «Русское знамя», либерализм отшиб у образованной (т. н. просвещенной) части русского народа коллективную историческую память, что привело к переменам и искажениям в коллективном народном сознании, а затем и в самом духе народа. В результате падения веры у образованной части общества произошел крен в сторону прав и свобод в ущерб религиозно обоснованным понятиям долга, ответственности и обязанности. Черносотенная пресса оценивала это явление как упразднение «права духа над материей». В отличие от либералов, считавших приобретение человеком прав с момента рождения, черносотенцы противопоставляли другую точку зрения: права должны быть заслужены и могут быть предоставляемы только с наложением обязанностей. В результате «свободы» вылились в полный произвол, уничтожающий нравственные и религиозные преграды: «Да что и говорить, — возмущалось «Русское знамя», — когда разбой, насилия, грабежи, поджоги, клятвопреступления и святотатство проповедовались во имя всевозможных свобод.»21.
Угроза первенствующему статусу Русской Православной церкви (РПЦ) в государстве актуализировала задачу ее защиты со стороны традиционалистски настроенных лиц. Неспособность репрессивного аппарата самодержавия противостоять усилению натиска секуляризма и нейтрализовать либеральные идеи равенства религий вызвала стихийный выплеск масс. С момента зарождения черносотенная мысль имела сильный религиозный настрой, проявившийся в оценке причин революции, видевшейся в Божьей каре за растущее неверие русского народа: «.Господь за такое наше отношение к вере допускает в нашем Отечестве совершаться величайшим бедствиям, в том числе и гонениям на святую веру, к которой мы стали так равнодушны»22.
Защита РПЦ определила характер правомонархических организаций как религиозно-политического движения,
26
противостоявшего стремлениям секулярных сил предложить российскому обществу новые государственные, правовые, нравственные и морально-этические основы. Крайне правые идеологи предупреждали, что массовое утверждение рационалистических и атеистических концепций — либерализма и социализма неизбежно приведет к искажениям универсального православного миропонимания.
Появление черной сотни явило собой реакцию религиозно настроенной традиционалистской части народа на секуляризацию общественной жизни России и на происходивший в высших сферах общества (в первую очередь, в аристократических и интеллигентских кругах) отход от православия. Это был, по мнению правомонархистов, народный ответ русской элите, окончательно порвавшей с традициями своего народа и дистанцировавшейся от православного социума, углубив в начале XX в. духовный раскол между двумя частями одного народа. «И если скажешь им про опасности, они только осмеют тебя: «ретроград, консерватор, отсталый черносотенник, дубровинец, гаситель» — стали, пожалуй, своего рода острыми гвоздями, которыми ныне просвещенные люди без жалости вбивают в стопы тех, которые желают идти по пути Христовых заповедей», — делился опытом один из активистов СРН23.
Протестуя против секуляризации всех сторон жизни общества, правомонархисты объективно выступали за сохранение христианского подхода к жизни в его православном воплощении. Себя они идентифицировали как «истинных гуманистов», «друзей прогресса», «народников», стремящихся сохранить «Божественную неограниченную власть, чтобы на Земле водворить всеобщую правду, применив к широким массам лучшие дары христианской цивилизации.»24. Заявляя себя сторонниками прогресса, черносотенцы уточняли — прогресса христианского, под которым понималось нравственное совершенствование общества в противовес институциональной
27
перестройке государства, предлагаемой их политическими противниками (конституция, парламент, гражданские учреждения и т. д.): «Не реакционная партия — монархисты, а единая передовая русская национальная объединенная партия, признающая прогресс христианский и отвергающая языческий. Мы не беспочвенные теоретики, не фантазеры доктрины, не горлопанствующие агитаторы, не авантюристы-политиканы: мы — христиане, хотим быть христианами и будем ими. Не мелкие политические лозунги связывают нас, а Божественные заветы Христа; не в бесполезных софизмах мы запутались, а положились на вечные, неизменные законы Логоса, не оставляющие в нас ни малейшего сомнения в возможности воцарения правды на Святой Руси»25.
2. Разрушение самодержавной системы власти. По мнению правомонархистов, революция преследовала цель разрушения Русской православной монархии: «Священные издревле изображения самодержавного русского императора разрывались, рвались на клочья и бросались в грязь, где и топтались озверелой неистовой толпой.»26. Черносотенцы выступили защитниками неограниченной самодержавной монархии, сохранения идеократической модели власти в ее национальном проявлении против западных стандартов властиустроения, основанных на формально правовой базе.
В случае краха самодержавия и установления либерально-демократического или социалистического правления неизбежно последовала бы коренная перестройка взаимоотношений государства и церкви, существенным изменениям подверглась бы форма национально-государственного устройства империи, полностью была бы упразднена сословная структура общества. Не случайно критика монархической формы правления со стороны либерального и революционного лагерей сопровождалась резкой критикой спайки РПЦ и государства, защитой сепаратистских движений, бичеванием социальных и иерархических порядков. На фоне возникших
28
угроз правомонархические организации позиционировали себя защитниками основ традиционного общества и естественной опорой царизма. Царь не оставался в долгу, делая на начальном этапе деятельности Союза русского народа вполне конкретные заявления, внушавшими крайне правым надежду на долговременное сотрудничество с Верховной властью27. Так, в его телеграмме от 5 июня 1907 г. говорилось: «Да будет же мне Союз русского народа надежной опорой, служа для всех и во всем примером законности и порядка»28.
Антиреволюционность черной сотни происходила не только из самодержавного кредо, но и из чисто прагматических соображений необходимости сохранения Российской империи. Если Великая французская революция вызвала во Франции сильное национал-патриотическое движение, вылившееся в попытку создания в начале XIX в. собственной империи в рамках Европы, то первая российская революция ставила под вопрос само существование единого и неделимого государства. Правомонархисты подчеркивали, что революция значительно ослабляет силы нации, поскольку разрушение старого и создание нового государства является исключительно затратным. Желания либеральных и революционных «авантюристов» перестройки социальной структуры страны в соответствии с их «искусственными» схемами, по мнению крайне правых, ставили под угрозу суверенитет, социальную стабильность и территориальную целостность государства. Нерациональность планов и действий оппозиционеров правомонархисты объясняли их разрывом с наци-онально-государственной традицией, согласно которой все радикальные социальные преобразования в русской истории осуществлялись верхами.
3. Подрыв первенствующего статуса русского народа в государстве. С точки зрения идеологов черной сотни, «антирусский» характер революции 1905—1907 гг. проявился в активном участии в ней национальных меньшинств, ставивших
29
целью оттеснение носителей базовых русских ценностей от власти и развал страны. В аксиому был возведен тезис, что российская революция носит «инородческий» и «еврейский» характер. «Русское знамя» заявляло, что революция поддерживалась «жидовским золотом, японской дружбой, финляндским оружием и польской изменой»29.
Главенствующую роль в революции черносотенцы отводили евреям, указывая, что последние выступали в качестве организующего центра, в то время как исполнителями стали русские. Доказывая еврейский характер революции, видный черносотенец Н. Е. Марков утверждал, что евреи через свои финансовые возможности спровоцировали Русско-японскую войну в целях ускорения в стране революционного взрыва30. В еврейские сети попал даже премьер-министр России С. Ю. Витте, подготовивший роковой Манифест 17 октября, «которым царскому самодержавию был нанесен ужасный удар»31.
В этих оценках черносотенцы были не одиноки. Такой же характер революции 1905—1907 гг. подчеркивали и националистические партии, в частности Всероссийский национальный союз (ВНС)32. Будущее революционной России изображалось в мрачных тонах: «По-видимому, будет существовать русское государство, но только по-видимому, а на самом деле государство будет еврейским. Русские же люди будут нести в нем самую тяжелую долю, будут его рабочей силой, будут обрабатывать землю (каждый поровну, земля общая), будут сохнуть на фабриках у станков (фабрики — собственность рабочего класса), будут защищать границы еврейского государства от внешних врагов, будут усмирять внутренних врагов (остатки русского национального самосознания), и евреи повсюду будут господами, помещиками, господствующим классом, хозяевами финансового и материального благополучия страны»33.
В целом черная сотня позиционировала себя как силу, возникшую как реакция на угрозу первенству русского народа, в
30
защите которого она отводила существенную роль себе. В создавшихся условиях «национального и духовного разложения русских образованных классов» крайне правые организации утверждали себя единственной силой, способной обеспечить лидерские позиции русского народа в созданной им империи. Руководство СРН заявляло: «.только Союз русского народа предан священному завету служения идее. главенства в нашем великом Отечестве коренного русского народа как народа-хозяина в Российском государстве». Утверждалось, что правомонархисты являются выразителями интересов всего русского народа, а не отдельных его классов или сословий: «Правые союзы чужды каких бы то ни было личных, условных или классовых интересов. Их лозунг — Россия. Цель, которую они преследуют, — слава и величие Отечества, духовное и хозяйственное процветание всех сословий русского народа»34. Союз русского народа признавался национальным потому, что воплотил те начала, из которых «состоит русский человек. Россия для русских — вот главный национальный лозунг Союза русского народа»35.
4. Разрушение социально-правовых порядков и норм традиционного общества. Другим важнейшим пороком российской революции 1905—1907 гг. крайне правыми идеологами объявлялась ее социальная, правовая и нравственная деструктивность. Революция казалась правомонархистам громадным шагом назад — к варварскому состоянию общества, часть которого стала «тяготиться рамками христианской цивилизации и пожелала впасть в состояние первобытной жестокости». Распространение революционных идей прививало населению, особенно молодежи, насильственные методы решения социальных конфликтов, что противоречило русскому национальному характеру: «Волна убийств и грабежей, заливающая огнем и кровью землю русскую, не имеет ничего общего ни с социальным, ни с политическим бытом русского народа»36.
Исходя из консервативных представлений о том, что революция и связанные с ней преступления были обусловле-
31
ны не политическим строем, а нравственным разложением русского общества, формирование крайне правых союзов проходило под лозунгами самозащиты от революционного террора. Причиной появления черной сотни называлась не столько агитационная работа самих черносотенцев, сколько реакция населения. «.Чем больше развивались хулиганство, политические эксцессы и разбойничество, тем значительнее становилось число друзей порядка, друзей законности, преданных монархистов, убежденных сторонников спасительности неограниченного самодержавия», — писало в мае 1907 г. «Русское знамя»37.
Появление черносотенных союзов было продиктовано страхом возможного повторения террора, имевшего место во время Французской революции, стоившего жизни более миллиону «врагов народа». Крайне правые подозревали, что победившие революционеры устроят в стране такую же кровавую баню, как и во времена термидора. Желание дать активный отпор революционерам привело традиционалистов к решению взяться за оружие, несмотря на декларировавшиеся мирные средства борьбы. Негативные последствия революции виделись также и в том, что они вызывали неизбежную ответную реакцию со стороны властей по отношению к своим подданным. Черносотенцы делали вывод, что образумить революционеров и преступников политическими преобразованиями невозможно. Предлагались жесткие репрессивные и нравственные меры, казавшиеся панацеей от всех бед: «.и Совет рабочих депутатов был политической величиной, перед которой трепетали министры, пока не пришли городовые и не отвели его в участок.»38.
5. Подрыв экономики и жизненного уровня населения. Крайне правые делали акцент и на катастрофические экономико-социальные последствия революции, нанесшей ущерб
32
народному хозяйству в 3 млрд рублей при годовом бюджете страны 2,3 млрд рублей. «Она подорвала мощь и могущество Родины, привела к экономическому упадку и обесценила Россию на международной арене», — заявлял в докладе на тему «От чего гибнет Россия» видный правый идеолог В. Г. Орлов39. «Русская социальная революция... только разорила и разоряет русский народ и ведет его к полному обнищанию и дикости», — утверждали крайне правые. В программе Союза русских рабочих людей, пытавшегося объединить трудовую прослойку города, указывалось: «Все более и более увеличивающееся разорение государства, его торговли и промышленности лишило многих из русского трудящегося люда последних средств к существованию»40.
В обличении черносотенцами революции явно проявлялось социальное недовольство ее последствиями. «Враги царя и родины путем обмана, угроз и насилий заставляют бастовать фабрики и заводы, останавливают движение поездов, прекращают торговлю, нанося неисчислимые убытки всему государству, лишая заработка сотни тысяч бедного люда, чтобы голодом его поднять на смуту. Дети наши лишены возможности учиться, больные умирают, не получая лекарства...», — говорилось в одном из первых обращений Союза русского народа, вышедшем в конце 1905 г.41
Применение близкого к ситуативной модели С. Хантингтона исследовательского подхода А. Тойнби, основанного на диалектике «вызова-ответа»42, также позволяет типологизировать правомонархическое движение как консервативное. Рассмотрение черной сотни в контексте идейно-политической реакции традиционалистски настроенной части населения на революционные потрясения и радикальный вариант модернизационного процесса, сопровождавшегося дестабилизацией во всех сферах жизни общества (религиозной, мировоззренческой, политической, экономической, культурной и т. д.)43, дает основание определять ее как консервативно-охра
33
нительную силу, вставшую на защиту основ традиционного общества и его ценностей.
Консервативный и реакционный характер черной сотни с позиций методологических подходов С. Хантингтона и А. Тойнби подтверждается самоидентификационными определениями самих правомонархистов. С момента своего появления черносотенцы позиционировали себя как «доблестные сыны Отечества, объединившиеся и открыто восставшие на защиту основ русской государственности: Православия и Самодержавия, которым угрожала во время жидовской революции смертельная опасность»44. Антиреволюционную и реакционно-охранительную задачу заявляли сами крайне правые: «СРН — это объединяющийся для борьбы со своими внутренними врагами весь русский народ. Как хозяин и устроитель земли русской»45. Себя черносотенцы рассматривали не как политическую партию, а организованную боевую силу, предназначенную для активной борьбы с революцией46.
Факт того, что черная сотня появилась на политической арене с заметным отставанием от либеральных и революционных партий47, говорит о том, что традиционалисты выступали как сторона, вынужденная отвечать на бросаемые им вызовы. Крайне правые сожалели, что слишком поздно сорганизовались, так как не исключали возможности противодействия и принятию Манифеста. «О, если бы черная сотня существовала раньше октября месяца!.. Многое случившееся не случилось бы, или случилось бы иначе, вплоть до Манифеста 17 октября!..», — писало в феврале 1907 г. «Русское знамя»48.
Итак, с точки зрения ситуативного подхода черная сотня проявила себя как защитница сложившегося порядка и государственного строя от революции. В пользу идентификации черносотенного движения как консервативного позволяет говорить и заявлявшаяся крайне правыми временность своего существования на политической арене. Ситуативность появления подразумевала яркую временную
34
вспышку политической активности как реакции на событие и затухание при выполнении миссии. Свое появление черносотенцы связывали с целью погасить революционный импульс, вернуть страну на путь эволюционного развития и сойти с политической арены.
Черная сотня не стремилась главенствовать на политическом поле постоянно. Условием ее нахождения там было наличие требующих нейтрализации противников и угроз существующим устоям общества. В смутные времена «сами собой как протест против такого порядка вещей, возникают и союзы подобные нашему — союзы политические. Цель их восстановить нарушенный порядок в государстве посредством беспощадного искоренения причин, создающих беспорядок», — писало в феврале 1907 г. «Русское знамя»49. Через год газета более точно определила этот временной промежуток: «Участие СРН в современной политической жизни является, в сущности, временным, преходящим и исключительным положением — периодом Отечественной опасности»50.
Фактором, способствовавшим выходу правомонархистов на политическую арену, была неспособность репрессивного аппарата самодержавия навести порядок собственными силами. Крайне правые объясняли свою пассивность в первую половину революции тем, что ожидали от властей действенных мер к прекращению беспорядков. На запросы в органы власти, по свидетельствам правомонархистов, они получали неизменный ответ: не приказано мешать. Это породило, с одной стороны, подозрения в двусмысленной роли бюрократии, с другой — привело к мысли о необходимости собственной самоорганизации для противоборства. «Мы видели, что те из преданных самодержавию, которые принимали должные меры к усмирению, отправлялись на тот свет, потому что не имели поддержки других. Бездействие власти, или, вернее, потворство преступникам, придавало им силу, и они издевались над тем, что мы считаем святынею.», — заявлял
35
через два месяца после появления СРН его печатный орган51. Таким образом, именно пассивность власти способствовала самоорганизации консервативных сил.
Правомонархические организации появились в критический момент российской истории, когда явно проявилась неспособность правящей элиты защитить традиционные устои общества и целостность страны. Пассивность пропагандистского аппарата самодержавия, не обеспечившего эффективного противостояния в информационной войне, заставила традиционалистов броситься в гущу борьбы идей. Черносотенцы придали противодействию революции массовый характер, организовав разрозненные силы и оттеснив неэффективный бюрократический аппарат: «СРН создал объединяющий центр, который сплотил в крепкое, могущественное целое разбросанные энергичные единицы, показал, что есть в России люди способные, даровитые, не чиновники. До той поры, до нарождения Союза русского народа, в России людьми считались только безликие чиновники губернских правлений: он показал, что эти люди всегда могут получить поддержку от всех единомышленников»52.
По мнению крайне правых идеологов, черная сотня бросила открытый вызов революции в условиях самоустранения бюрократии от борьбы. Сравнивая первую российскую рево-люцию с Великой французской революцией, они отмечали, что во Франции с королевской властью сражались заговорщики, народ же стоял в стороне, «недоумевая и не понимая, что происходит». В России же, с точки зрения правомонархистов, революция после появления черносотенных союзов боролась с народом, а правительство являлось «судьей и посредником в этой борьбе».
Роль правомонархических организаций состояла и в том, что в отличие от французского короля бюрократии не удалось убедить царя, что народ тяготится самодержавием: «Русского царя уже никому не удастся уверить в том, что Россия
36
тяготится самодержавием и желает республики. Миллионы черносотенцев-патриотов слишком громко кричат: "Неправда, царь-батюшка!.. Умоляем тебя, не покидай нас. Не отдавай верных слуг твоих жадным волкам на растерзание. В тебе наше спасение, наша надежда, наша любовь...". Многотысячные митинги с молебствованиями заглушали «дикие завывания жидовских хулиганских митингов», — оценивало роль черной сотни в дни революции «Русское знамя»53.
Важной характеристикой черной сотни являлась не только временность, но и вынужденность нахождения на политической арене. Занятие политикой, к которой традиционалисты прибегли по принуждению обстоятельств, противоречило монархическому сознанию. Крайне правые были убеждены, что в условиях мирного течения жизни государства политические партии — лишнее звено социальной системы и население должно объединяться только в союзы на экономической почве. Это подтверждала и либеральная пресса, язвившая над черносотенцами, что те могут «только молебны служить и "ура" кричать». Законодательство дореволюционной России ограничивало участие народа в сфере государственного управления. Свою дореволюционную бездеятельность черносотенцы объясняли законопослушностью: «.мы — черносотенцы, покуда только молились, да "ура" кричали. Делать что-либо кроме этого мы не могли, не хотели, не умели и, главное, — права не имели»54.
Парадоксально, но именно революция и дарование свободы слова дали крайне правым на законных основаниях пропагандировать свои идеи. Если до октября 1905 г. «Русское знамя» насчитывало не более 5 тысяч подписчиков монархических газет, то уже в 1907 г. черносотенцы имели более 70 печатных изданий и несколько сот тысяч абонентов55. Иначе говоря, если бы либеральный и революционный лагери не выдвинули в качестве инструмента захвата власти партийную организационную форму, создание правомонархических союзов вряд ли произошло.
37
Обоснованность утверждения о временности существования черной сотни подтверждается синхронностью ее активности на политической арене, находившейся в прямой зависимости от масштабов деятельности революционного лагеря. Апогей наступательности правомонархических организаций пришелся на период с конца 1905 г. по 1907 г., который можно охарактеризовать как период их расцвета: монархические союзы разрастаются и распространяются по всей России. С окончанием революции наступает период постепенного затухания деятельности крайне правых56.
Не случайно, что свои неудачи на выборах и падение активности в послереволюционные годы крайне правые связывали с отсутствием явно выраженного врага, в результате чего «Союзу русских людей оказалось нечего дать, он как бы повис в воздухе». На состоявшемся в 1909 г. одном из собраний монархисты констатировали, что при этом в наиболее затруднительном положении оказались отдаленные провинциальные отделы, всегда нуждавшиеся в «известных указаниях»57.
Начавшийся в 1910 г. распад организаций нашел печальную оценку руководства Ярославского отдела СРН, информировавшего «Русское знамя»: «Оглядываясь назад и проверяя результаты нашей деятельности, мы с грустью должны признать, что не осуществилась и малая доля тех надежд, которые мы лелеяли в своей груди; а истекший 1910 год принес нам одни только разочарования и прошел не только бесплодно для русского дела, но и внес в ряды наши дезорганизацию, смуту и раздор, приводя к гибели все благие патриотические начинания. Без преувеличения можно сказать, что если в наступившем году мы пойдем по пути злосчастного 1910 года, то скоро вся предшествовавшая деятельность наша сойдет на нет и самое имя СРН исчезнет без следа»58.
Постепенно набиравший с 1908 г. обороты разлад в деятельности правомонархистов был тут же зафиксирован их политическими противниками, констатировавшими в
38
1909 г., что «руководители черных сотен потеряли большую часть влияния своего и идут к упадку быстрыми и большими шагами»59.
В то же время правомонархические организации продолжили существование после исчезновения основного объекта противодействия — революции. После подавления революции черносотенцы достаточно мрачно оценивали перспективы развития общественно-политической ситуации в России. Появление Государственной Думы, относительной свободы слова и собраний, оформление партийной системы давало их политическим оппонентам новые возможности по расшатыванию основ существовавшей политической системы. Крайне правые идеологи были уверены, что уходить с политической арены рано, так как основная борьба еще не закончилась и ждет впереди. Они подчеркивали, что революция временно отступила, чтобы собрать силы для решающего боя60. Оценивая ситуацию в декабре 1907 г., «Русское знамя» писало: «Берегись, русский народ... Знай, что тайные враги твои не пропали, — нет, они только спрятались...»; «Гидра разрушения государства не раздавлена, не умерщвлена, а только отступила и спряталась в подполье, надо не покладая рук следить за ней, не давая себя усыплять видимым покоем и кажущимся благополучием»61.
По мнению крайне правых идеологов, в 1907 г. революция перетекла в тихую форму «мирного завоевания»: «Посмотрите, что сделалось с консерваторией, посмотрите, в чьей власти театры, академии художеств, университеты и другие высшие учебные заведения. Там хозяйничают сплоченные инородцы и жиды, враждебно глядящие на каждый сильный русский талант, которому приходится приспособляться или сходить со сцены. Наша наука и наше искусство не могут рассматриваться вне общих условий русской культуры»62.
В послереволюционное время черносотенцы видели свою задачу в посильном содействии правительству и самодержцу в
39
деле предупреждения революционной смуты в России, водворении законности и порядка, а также «благому государственному созидательству». Их партийные документы декларировали: «Народ-черносотенцы... стремятся к восстановлению царской власти, к ограничению произвола конституционалистов, прикрывающихся именем государя и позволяющих себе вытворять вещи вроде превращения русских высших школ в фабрики бомб, или судебную безнаказанность красных убийц»63.
В борьбе с революцией они были сторонниками жестких бескомпромиссных мер. После разгона I Государственной Думы Русское собрание заявило, что никакие самые либеральные послабления и уступки правительства анархистам, социалистам, демократам, сепаратистам не остановят их разрушительной деятельности, а потому единственным средством и обязанностью правительства в сложившейся ситуации являлся немедленный разгром их сообществ64.
Наличие правомонархических организаций на политической арене должно было убедить революционеров в невозможности свержения монархии. «Черносотенцы ничего не хотят кроме блага Родины. Их ни купить, ни запугать нельзя в беззаветной преданности государю.», — писала крайне правая пресса65. Крайне правые рассматривали себя как силу, к которой еще обратятся за поддержкой власть предержащие. «Русское знамя» грозило революционерам: «И в будущем мы, черносотенцы, не допустим победы революции. И поверьте, из рук черной сотни не вырвут русского царя и его семейство, хотя бы нам пришлось возвести вокруг его дворца шестиэтажную стену из тел наших.».
Черная сотня являлась и международным фактором при проведении российской внутренней политики. «Появление на политической арене черносотенцев изменило взгляд на политику не только Русского кабинета, но и всей Европы. Разве решился бы кто-нибудь распустить Первую и Вторую думу, если бы монархические союзы. не заставили бы рус
40
ских министров сначала, а затем и всю Европу понять, что народ русский не только не осудит разгона крамольников, но в ноги поклонится за него его правительству.», — писало «Русское знамя»66.
Сторонники ситуативного подхода С. Хантингтона рассматривают консерваторов как защитников социально-политического статус-кво, что подразумевает наличие объекта охранения и соответственно сход с исторической арены при крушении сложившегося порядка. Хронологические рамки существования черной сотни подтверждают данный тезис, так как движение действовало, пока был объект защиты — самодержавная монархия, крушение которой в 1917 г. поставило точку и в деятельности правомонархических объединений. Уже через несколько дней после февральской революции Исполнительный комитет Петроградского Совета запретил выход таких печатных изданий правых организаций, как «Русское знамя», «Земщина», «Колокол», «Гроза» и др. Аналогичные постановления исполкомов местных Советов были приняты в отношении газет и журналов губернских и городских крайне правых союзов. Ю. И. Кирьянов отмечал, что идейный и организационный кризис черной сотни был настолько глубок, что правомонархисты не пытались даже перейти на нелегальное положение и оказать сопротивление новой власти67. Основной руководящий состав прежних правых организаций был или арестован, или настолько деморализован событиями, что отошел в сторону, причем немало правых деятелей даже делало заявления о поддержке нового строя68.
В феврале 1917 г. самодержавная монархия пала и под ее обломками погибли все, кто был в нее социально и политически интегрирован. Февральская революция и последовавшие за ней октябрьские события, гражданская война свидетельствовали, что правомонархическая доктрина при отсутствии объекта защиты не стала идейным вдохновителем значительных масс россиян в деле восстановления прежних институтов
41
власти. Таким образом, крайне правая идеология как охранительное политическое направление, способное мобилизовать массы на выступления, могла существовать только при наличии объектов защиты — царского самодержавия и устоев традиционного общества. С крахом монархии черная сотня маргинализируется, выродившись в «кружок по интересам» незначительной группы людей.
Черная сотня хронологически проявилась как массовое и самоорганизованное движение носителей традиционных ценностей, возникшее как ответная реакция на деятельность либерального и революционного лагерей в момент наибольшей опасности для самодержавно-монархической системы. Свою роль крайне правые идеологи видели в том, чтобы мобилизовать консервативную часть общества на отстаивание основ традиционного общества для того, чтобы «с корнем вырвать и вымести из земли Русской международную подпольную нечисть», и рассматривали свои организации как силу, подготовленную для борьбы одновременно на всех фронтах по принципу: «Хочешь мирного преуспеяния, будь готов к войне»69. Поэтому черная сотня, будучи движением реакционно-охранительным, не являлась агрессивным в условиях общественно-политической стабильности и отсутствии угроз. Как уже указывалось, в мирных условиях традиционалистски настроенные слои не имели нужды в политических организациях и активной деятельности.
Правомонархисты подчеркивали мессианскую основу своего движения, проявлявшуюся в активных формах спасения Отечества. Ведя духовные корни из Смутного времени и утверждая преемственность с ополчением XVII в., основатель Русской монархической партии В. А. Грингмут указывал на появление обоих движений в критические моменты истории: «Враги самодержавия назвали черной сотней простой, черный русский народ, который во время вооруженного бунта 1905 года встал на защиту самодержавного царя. Почетное ли
42
это название, "черная сотня"? Да, очень почетное. Нижегородская черная сотня, собравшаяся вокруг Минина, спасла Москву и всю Россию от поляков и русских изменников, и к этой славной черной сотне присоединился и князь Пожарский с верными царю русскими боярами. Все они были настоящими "черносотенцами", и все они стали, как и нынешние "черносотенцы-монархисты", на защиту православного монарха, самодержавного царя»70.
Таким образом, правомонархистами указывалось, что их движение является проявлением инстинкта самосохранения и исторической памяти русского народа. Без поддержки черносотенных организаций, вовлекших значительные массы населения на защиту традиционных порядков, самодержавие вряд ли выдержало бы удар. Оценивая результаты деятельности через несколько лет, лидер Союза Михаила Архангела В. М. Пуришкевич заявлял, что черной сотне удалось выполнить роль по защите базовых ценностей русского государства и общества: «Мы победили. Мы разбили революцию. .победа наша была доказательством того, что народ в его массе здоров...»71. В том же духе в 1909 г. выступило и «Русское знамя»: «Роль черносотенцев... очевидна из того, что "революция"... все же присмирела»72.
Исходя из вышеизложенного, применение разработанного американским исследователем С. Хантингтоном ситуативного подхода и исследовательской парадигмы А. Тойнби, основанной на диалектике «вызова-ответа», позволяет решить проблему относимости крайне правых организаций к консервативному спектру, выполнявших охранительную функцию по противодействию опасности свержения существующего строя и сохранению политического статус-кво. Таким образом, крайне правое движение возникло как реакция ранее находившейся в стороне от противоборства правительственно-бюрократического, либерального и революционного лагерей традиционалистски настроенной части населения на
43
радикальные формы реформирования страны, угрожавшие, по их мнению, фундаментальным принципам российской жизни в мировоззренческо-идеологической, социально-по-литической и социально-экономической сферах. Условием появления и существования черной сотни являлись наличие угроз отстаиваемым принципам и снижение активности при затухании указанных угроз.
44