В мае 1960 года через консульство Великобритании в Титограде, как стали называть Подгорицу, директрису Плужанской средней школы разыскал душеприказчик его высочества Александра Петровича Негоша. Последний, отправляясь на подводной лодке к южному берегу Адриатического моря и предвидя опасность такого плавания, составил завещание, по которому значительная сумма в фунтах стерлингов переводилась на имя сына или дочери Десанки Аленниковой, в девичестве Каракорич-Рус, если ребёнок появятся на свет не позже весны 1942 года. Привести посмертную волю его высочества в исполнение предполагалось по достижении получателем завещанной суммы восемнадцатилетнего возраста. Буде названная госпожа останется бездетной или разрешится бременем в иные сроки, позже названного выше, она получает половину назначенной суммы в личное пользование по окончании войны. Душеприказчик через доверенных лиц отслеживал передвижение госпожи Десанки, был в курсе её семейного положения и убедился, что условия по перечислению максимальной суммы выполнены. Остаются второстепенные формальности.
Ещё - поставили в известность Аленникову – в Центральном банке республики Черногория на её имя хранится письмо. Десанка, не откладывая дела в долгий ящик, отправилась в Белград. По пути, в Титограде, забрала из банка письмо. Оно начиналось с приписки «прочесть и сразу уничтожить!». Так и сделала: сожгла конверт и исписанный листок на спичках в туалете поезда Титоград-Белград. Чернильные строчки, слово в слово, остались в голове. Александр открывал ими одну из самых сокровенных тайн своих родителей. Он оговаривался, что поступить иначе не может, ему не позволяют понятия чести. Он не Негош, вернее, Негош лишь через сводное родство с членами династии, это не секрет для королевского дома. В двенадцатом году, принц Пётр с обожаемой им женой, от которой не мог иметь ребёнка, путешествуя по России, взял из приюта в мальчика, родства не помнящего. Известно было только имя крещённого – Александр. Если Десанка родит после их соединения, пусть их общий ребёнок будет ограждён этой правдой от ложной гордости, которая, как и всякая ложь, есть грязь и яд души. Пусть возвышает его в собственном мнении сознание своей принадлежности сразу к двум доблестным народам.
Вначале Десана была разочарована. Поразмыслив, убедила себя, что её мимолётный, случайный любовник прав. Заставила себя думать о другом, более важном сейчас. Проблем с получением наследства, как она поняла, не было. Проблема состояла в том, чтобы объясниться с дочерью, не вызывая у неё слёз оскорбления, недобрых чувств к матери, нарушившей одну из заповедей Божьих. Плотская нечистота вызывает брезгливость у нормальных детей. А вдруг Александра влюблена в портрет того, кого принимает за принца? С девочками такое случается. Королевич-портрет, вечно молодой, мог стать мужчиной её мечты. А тут откроется, что он её отец. Это же трагедия! Правда, Александра уже и по годам не девочка, но живёт прошлым, прошлое для неё свято. Необходимо всё предусмотреть.
В толпе встречавших через стекло вагонного окна Десанка дочь не нашла, но мелькнуло, кажется, лицо «белградской тётушки», как называли плужанские Каракоричи столичную отщепенку своего клана, до войны перебравшуюся в столицу вслед за мужем-сербом. Она по мере сил и возможностей старалась быть всем своим полезной, вот и приютила, пригрела Александру, когда шестнадцатилетняя девушка стала студенткой первого курса филологического факультета. Вообще-то барышня закончила десятилетку в пятнадцать лет, только мать не решалась отпустить дочь в таком возрасте в большой, полный соблазнов город. Ребёнок, рано развившийся физически, но ещё не просто наивный, а наивный из-за деревенского воспитания с его старомодной нравственностью, мог стать объектом похотливых ухаживаний столичных сладострастников. Александра потеряла год, зато основательно подготовилась к приёмным экзаменам в университет, поступала наверняка. Сейчас она проходила практику по окончании второго курса в одной из специализированных школ Белграда с углублённым изучением русского языка.
Сойдя на перрон, Десанка убедилась, что белградская тётушка ей не привиделась. Вот она, у столба с навешанной не нём гроздью репродукторов – смотрит в её сторону напряжённо. Круглое, мягкое лицо под шляпкой с вуалью, растеряно и виновато. Александры же не видно. Возникло беспокойство – не случилось ли чего с дочкой?
- Тётушка!
- Десанка, милая, вот я.
- Где Александра? - они уже стояли лицом к лицу.
- Не беспокойся, с ней всё в порядке… Понимаешь, я не показала ей твою телеграмму… нам надо поговорить.
- Не понимаю. Так что произошло?
Белградская тётушка отвела глаза в сторону, повторила с решительностью неуверенного в себе человека:
-Нам надо поговорить.
– Ну, хорошо, зайдём в кафе.
В заведении на привокзальной площади было малолюдно. Две пожилые женщины заняли столик в углу у раскрытого окна.
- Говори, не томи!
- Понимаешь, я не стала тебе писать зимой, чтобы не волновать зря. Думала, всё само собой по полочкам разложится. Перебесится наша девочка и успокоится.
- О, Боже! Да в чём суть? Ближе к делу, тётушка!
Белградка трагическим шёпотом выпалила:
- Она влюбилась!
Пауза, и голос Десанки, подчёркнутый иронией:
- Влюбилась! Какой ужасный, аморальный, противоестественный поступок! Или этот парень ей не пара, по-твоему?
– Он не парень.
– «Мужчина? Понимаю, женатый? Так?
- Хуже.
– Хуже женатого? Разве хуже бывает?
Белградская тётушка, наконец, решилась выложить всю правду:
- Он старый.
– Старый, говоришь? Ну, для нашей, восемнадцатилетней, и тридцатилетние старики. Что, лет сорок?
- Гораздо больше, думаю, вся полсотня есть.
– Что о нём ещё известно? Где работает? Должность? Звание? Где живёт? Женат? Вдовец? Разведённый? Впрочем, скорее всего женатый, любовницу среди малолеток присмотрел. Кстати, тебе известно, где они встречаются?
- Ничего определённого, моя дорогая Десанка, я тебе не могу сказать. Видела случайно: Александра выбежала, радостная такая, лёгкая, из университета и по лестнице - вниз. Там машина чёрная, иностранная, с красным флажком спереди. Из неё вышел такой высокий, представительный, снял кепи – вся голова седая; хорошо одет. Она к нему прижалась. Поцеловались и оба – юрк в машину. Укатили, куда неизвестно. Ей-Богу, больше ничего не знаю.
– Ты с ней говорила?
- Прикинулась дурочкой, говорю: видела тебя, дочка, с каким-то дедушкой. Она только рассмеялась. Отвечает: этот дедушка – мой парень. Он иногда звонит, спрашивает Александру. Голос уверенный, выговор, как у иностранца. Так русские говорят по-сербски, слышала.
В тот день у белградской тётушки Десанка ни словом не выдала себя Александре, что посвящена в её сердечную тайну. Вечером раздался телефонный звонок. Александра, опережая домашних, подошла к аппарату, сказала ровно: «Здравствуй. Ко мне мама приехала, я сама тебе позвоню». И положила трубку на рычаг.
Ближе к ночи, после чаепития, завершившего ужин, мать и дочь уединились в комнате студентки. Там Десанка рассказала ей о завещании Негоша и, опуская некоторые подробности, посвятила Александру в тайну её появления на свет. «На десерт» пересказала письмо Александра Петровича.
Дочь, к облегчению матери, выслушав исповедь до конца, не прерывая её ни вопросом, ни возгласом, ни жестом, сказала:
- Не поверишь, мама, я ничего об этом не знала, ни о чём не догадывалась. Да, меня одно время занимал вопрос, почему я не такая, как мои родители, ну, совсем другая. Твои объяснения меня в целом удовлетворили. Но когда я впервые увидела портрет этого внука последнего нашего короля, мне захотелось поверить в существование какого-то таинственного треугольника с вершинами «я» - «ты» - «Александр Негош». Ведь я знала о твоём путешествии в Шотландию. Теперь загадка разрешилась. За наследство моему биологическому отцу спасибо. Может быть я когда-нибудь полюблю в нём близкое существо, не знаю. То, что он не настоящей Негош… какая разница. Русская кровь во мне и через тебя, теперь её стало больше. Я горжусь. Аленникова же, хотя его никогда не видела, я буду по-своему и дальше считать отцом, первым отцом, потому что он любил тебя.
Утром Александра заторопилась: у неё-де гора дел, встретимся за вечерним чаем. Десанка мягко и настойчиво вызвалась проводить дочь до остановки троллейбуса. Та согласилась, уточнив: «Только до остановки». Десанка старалась идти медленно, косилась на стройную, пышногрудую дочь. Александра, со знанием цены себе, несла сквозь густое переплетение восхищённых взглядов прохожих красивую головку под копной небрежно уложенных вороных кудрей. А таких глаз – цвета влажной вишни – не попалось ни на одном из встречных лиц.
Наконец Десанка решилась:
- Знаешь что, дочка, не будем откладывать на потом. Позвони-ка сейчас из этой будки своему суженому. Скажи, мама хочет с тобой познакомиться.
Александра замедлили шаг. Видно было, она озадачена – редкий случай.
- Так тебе всё известно?
- Не всё, даже очень мало. Кто твой жених?
- Ещё не жених, - быстро взяла себя в руки Александра. – Во всяком случае, несмотря на мои старания, совсем как в случае с Татьяной Лариной, он не решается сделать мне предложение. Те же сомнения, догадываюсь, что и у тебя. Разница в возрасте. Он отшучивается: непростительная для него разница.
– Мне признаешься?
- Ему сорок девять.
– Да, простить такое трудно.
– Я прощаю, - не приняла Александра вымученную шутку. - Он моложав, красивый, сильные руки, настоящий рыцарь, воспитан, образован классически, хотя и офицер.
– Югославской армии?
- Нет, советской. Он военный советник при атташе СССР в Югославии.
- Старый холостяк?
- У него в Москве сын, пятнадцатый год ему, оставил с тестем и тёщей. А жену похоронил.
Возле телефонной будки Александра замедлила было шаг, но не остановилась. Некоторое время мать и дочь медленно шли по бульвару, пустеющему с каждой минутой, по мере того, как стрелки электрических часов, развешанных тут и там, готовились показать «девять».
- Что ж, дочка, тебе решать. Мешать тебе не буду. Признаюсь, я мечтала кончить свои дни возле тебя, внуков. Не судьба, видно. Буду жить вашими письмами.
– Мы станем каждый год приезжать в Плужине! – загорелась Александра и сразу потухла. – Будем, если он решится жениться на мне. А нет, видеться мы с тобой будем часто, - (долгая пауза). - Поверь мама, это не романтическая блажь. Я решила: не он, так никто! Возле него я поверила в любовь. Нет, я не останусь старой девой, просто женихом моим станет Царь Небесный. Я решила было уйти в черницы до встречи с моим полковником. Его появление определило мой выбор, и мать Арсения меня в этом выборе поддержала. Горячо поддержала. Сказала: живи земной жизнью, раз чувствуешь настоящую, единственную любовь, Господь подождёт, а не дождётся, то простит.
–Как же! - остановилась Десанка в изумлении. - Ведь наша игуменья дала обет молчания.
- Она его нарушила ради меня. Она сказала, что я – это она в новой земной жизни.
– Когда вы виделись? Ты ничего не говорила об этом.
–Прости меня, мама! По окончании первого курса я, по дороге домой, заехала в Старопивсий монастырь. Вспомнила, что матери Арсении исполняется сто лет. Как не заехать! Думала пробыть на торжествах с денёк, а осталась на все десять. Никто меня не удерживал, все дни ворота были раскрыты настежь для паломников. Появилась и ты – на один день, я следила, спрятавшись, боялась, что заберёшь домой. Когда народ схлынул, игуменья заметила меня, позвала в свою келью. Ты знаешь, эта келья… В ней я проеобразилась. Мне захотелось остаться навсегда в горной обители. Так сильно захотелось! Ты не представляешь. Я исповедалась игуменье, она сказала жестами приближённой чернице, а та перевела: подумай хорошенько, приезжай следующим летом. Прошёл год, я успела влюбиться на приёме русистов в Посольстве Советского Союза. Планы мои изменились, и я посчитала своим долгом признаться матери Арсении во всём. Вот тогда она и нарушила обет молчания. Ты бы видела её в тот час! Ведь сто один год, а она помолодела, стала лёгкой. Не земная старица, а светлый дух. Домой я не поехала, сочинила для тебя и тётушки продолжение практики, хотя она закончилась в начале мая, и осталась в Белграде… с ним. Сейчас всё от него зависит. Не попросит у меня руки и сердца, уйду в обитель навсегда, вечной невестой к другому жениху. Это решено. Не трать время и сил, мама, не уговаривай! Решение моё твёрдо, ты меня знаешь.
- Я не уговаривая, дочка, - только и могла вымолвить Десанка. - Дай, Бог, тебе удачи и счастья на любом пути… Это твой троллейбус? До вечера… Да, назови его имя.
- Искандер Тимуров, - донеслось до Десанки уже с подножки троллейбуса.