СКАЗАНИЯ НИЛА
***
1 (44).
Песком пустынь засыпаны дороги,
безвестен род, который нам открыл
цветущий дол, где жили зверобоги
и к морю тек неторопливо Нил.
Нигде ни дыма. Берега глухи.
В траве не видно росчерка сохи.
2 (45).
Молчит хронист, но есть воображенье…
Вождь беглецов, с седою бородой,
у вод пустынных преклонив колени,
вручает Хапи род спасeнный свой.
Страной Та-Кемт тот край был наречeн,
правитель принял титул фараон.
3 (46).
Мир наступил, казалось, в новом доме,
да сушь гнала другие племена.
Все сорок номов обречeнных роме
к реке стремились за волной волна.
Царьки племeн сошлись на поле боя
кроить страну. И остаются двое.
4 (47).
Двойняшки-царства: Верхний Нил и Нижний,
короны две - «бутылка» и «ведро»;
два фараона, но какой-то лишний,
а вот какой из них, понять мудро.
Из «верхних» некто Менес преуспел:
«ведро с бутылкой» на себя надел.
5 (48).
Один народ, единая страна,
и тьма богов - людей звериноликих.
До наших дней дошли их имена
Из тьмы веков. Вот четверо великих:
Пчела и Коршун, Лилия, Змея -
Египта знак, единая семья.
6 (49).
Анубис, Гор, Исида, Ра-Амон…
Всех перечесть и книжнику не просто.
К их алтарям спешат и фараон,
и знать, и чернь, ремесленники, гости.
И смертный волен выбирать открыто
Кумира из бессмертного синклита.
7 (50).
Любому будет подана ладья
Для плаванья последнего с Амоном.
Усопших ждет Осирис, бог-судья,
в Полях Иалу на высоком троне.
Закон один для всех, кто жив, кто спит
в песчаных ямах, в толще пирамид.
8 (51).
Его хранит бритоголовый жрец,
который знает тайны мирозданья,
начало мира и его конец
и слабости двуногого созданья.
Но даже к трону снисходящий бог
в стране гробниц становится двуног.
9 (52).
Тысячелетий путь преодолев,
посланец мертвых, Сфинкс непостижимый,
пустыни сторож, человеколев,
глядит на нас в упор, неумолимо.
С загадочной улыбкой на устах
он держит человечество в когтях.
***
10 (53).
Века текут, как нильская вода:
за далью - даль, пороги, повороты…
Подъем и спад реки - природы дар
или богов, давайте спросим Тота.
Ответит он: тропическим дождям
покорен Хапи, а дожди - богам.
11 (54).
Та-Кемт в июле не земля, а море
и вновь земля, под илом, в ноябре.
Здесь наводненья к радости, не горе:
спадет вода, и пахарь на заре
засеет пашню тучную, весной
проснется в поле колос наливной.
12 (55).
В той стороне, где солнце ночью стынет
и низкий Веспер, как маяк, горит,
встает зеленым миражем в пустыне
Фаюм, оазис с храмом Лабиринт.
Устанет Нил, тогда Фаюм поможет
долине хлебом; жадничать не гоже.
13 (56).
Вокруг страны возделанной кишели
жильцы пустынь, суя в долину нос.
Реки молочной, берегов кисельных
учуял запах издали гиксос.
Ворвался в Дельту, да велик Амон:
был победитель в роме превращен.
14 (57).
В конце концов смекнули фараоны,
Тутмосы, дед и внук, Рамзес Второй,
что нападенье лучше обороны,
когда владеешь силой боевой.
Восток сдается египтянам в плен,
Мемфис и Фивы не возводят стен.
15 (58).
Гиксосы, скифы, ассирийцы, хетты...
Народов сколько, столько же и бед.
Особняком в пространном списке этом
из Финикии северный сосед.
На веслах, под ветрилом полосатым
он скоро станет египтянам братом.
16 (59).
За два тысячелетия до Гамы
вдоль африканских берегов прошли
суда речной страны с проводниками
из финикийцев. Лучших не нашли.
Им покорились Африканский Рог,
два океана. Их Баал берег.
17 (60).
О финикийцах я стихом отдельным
хочу в поэме этой рассказать.
Народ в торговле, мореходстве дельный,
всех научил, как буквами писать.
Из букв согласных первый алфавит
Позднее эллин гласными снабдит.
18 (61).
На африканском севере, у моря,
купцы из Тира заложили порт.
Стал Карфаген всемирным рынком вскоре -
непревзойденный в древности рекорд.
К нему вернемся. Я совсем забыл,
что нас зовет к себе кормилец Нил.
***
19 (62).
Культуры древней первые творцы
плотины строят, дамбы и причалы,
гробницы, храмы, хижины, дворцы,
дороги, обелиски и каналы.
А в поле - огородник, пахарь, жнец;
и всюду раб, невольный «сотворец».
20 (63).
Спроси в народе, может быть ливиец
иль эфиоп тебе первейший враг?
Филистимлянин? Иудей? Нубиец?..
Чиновья рать, - тебе ответит всяк. -
Писец проклятый, сборщик недоимков!
Берет тростник, а кажется - дубинку.
21 (64).
Он - «глаз царя» на стройках, на полях,
в каменоломнях; он повсюду рядом
с общинником, он потом не пропах
среди рабочих, согнанных в отряды.
Горсть ячменя, лопату щебня - всe
в папирус он старательно внесет.
22 (65).
Тот древний мир давно уже исчез
в пучине лет, подобно Атлантиде,
но память славных «мировых чудес»
хранит для нас Хеопса пирамида.
Где ни копнешь, колонна, гроб, стена;
бегут по ним рисунки-письмена.
23 (66).
«Они звучат», - сказал один поэт,
а мы им внемлем, словно заклинаньям,
спускаясь за ушедшими вослед
в подземный мир на тайное свиданье.
Чуть брезжит свет. Ни зги не видно. Вдруг
знакомых лиц, имен знакомый круг.
24 (67).
Рамзес Великий в вечности летит
среди врагов на легкой колеснице;
и так же вечно, кажется, лежит
Тутанхамон в прославленной гробнице.
И Нефертити Тутмеса рука
освобождает из известняка.
25 (68).
«Нет Бога, кроме Солнечного Диска!» -
провозгласил отступник Эхнатон.
Так никогда не опускался низко
богов усталых тесный пантеон.
Но если небожитель - не воитель,
всегда при силе храмовый служитель.
26 (69).
Он культ запретный спрячет под замок
и даст обет у алтаря пустого
к нему вернуться, лишь наступит срок
разжечь огонь на жертвеннике снова.
Терпенье! Смертен дерзкий фараон,
тускнеет Диск, кумир его, Атон.
27 (70).
И оживает вновь опальный храм.
Луксора и Карнака колоннады
пропустят толпы к древним алтарям,
к единственной для бедняков усладе.
Да, жив народ и жив священный Нил,
как в день творенья, полный чудных сил.
28 (71).
Еще большие беды впереди:
Ахемениды, греки-Птолемеи
и Рим могучий. Время не щадит
и о былом нисколько не жалеет.
Ничто, никто его не устрашит,
«боится время только пирамид».