ПАРАД НАЦИЙ
***
1 (905).
Сначала, после Венского конгресса,
когда исчез на континенте страх,
все ждали от правителей прогресса
в международных и иных делах.
Европа не боится грозной тени,
опасный узник на Святой Елене.
2 (906).
Кумир повержен. Но на свалке быстро
другой нашeлся, галлам по душе.
Сбежались к трону «вечные министры»,
лисица Талейран, шпион Фуше.
Замкнулся круг в Париже: вновь Бурбон;
нет, не Капет, а с головой. Как сон!
3 (907).
Людовик Восемнадцатый возник
из Тартар будто, в Тюильри вселился.
Да, ничего не позабыл старик,
но чуточку чему-то научился -
лишил кого-то жизни и чинов,
не трогая империи основ.
4 (908).
А вот наследник, Карл, не пожелал
учиться ничему (был стар он, право):
Палату Депутатов разогнал
и Конституцию в архив отправил;
но лишь свободу прессы отменил,
как бунт республиканский получил.
5 (909).
«Везёт» Бурбонам - за пинком пинок
(как говорят, лиха беда начало).
Пришел и «буржуа-монарху» срок,
когда в Париже беднота восстала.
Работы! Хлеба! - вновь гудит Лион.
Кто избавленья даст?.. Наполеон.
6 (910).
Вы не ошиблись, снова Бонапарт,
племянник маленький большого дяди.
Быть президентом ловкий отпрыск рад,
согласен и на трон, французов ради.
Отлично получилось: президент
Наполеоном Третьим стал в момент.
7 (911).
Империю соседи уважают:
в Крыму, в Пьемонте, в Африке - успех;
промышленность, торговля процветают
в стране наук, искусства и утех,
рабочих курток, шелковых сутан.
Ну, погодите, будет вам Седан!
8 (912).
Второе Ватерлоо Бонапартов
иль третье (можно так) Бородино.
Стратегу по инструкциям и картам
победы в чистом поле не дано.
Пусть трижды ты, Луи, Наполеон,
да Первым был один на свете - Он!
9 (913).
Париж без венценосного патрона
к республике вернулся в скорбный день.
Да новой власти не до обороны:
в руках бессильных призрак власти, тень.
Страной торгует по частям Премьер,
политик ловкий «Карапузо» Тьер.
10 (914).
Страну делили по-хозяйски, быстро,
лишь смолкли пушки, воцарилась тишь:
Эльзас - Германии, Версаль - министрам,
а парижанам - бедственный Париж.
Столица бунтов, возмутитель старый,
теперь тобой владеют коммунары.
11 (915).
Опять гражданка. Бедная Отчизна!
Суд полевой. Жестокость тут и там.
Заложники. Примеры вандализма
(спасибо, пощадили Нотр-Дам!).
На сердце старой Франции порез -
ров под стеной расстрельной Пер-Лашез.
12 (916).
Такое вот республики начало.
Народовластья мудрые отцы,
перемудрив, Шамбора завлекали
на трон свободный. Браво, молодцы!
Упрямый граф напялил бы корону,
да лишь под белым знаменем Бурбонов.
13 (917).
А тут повсюду пели «Марсельезу»
и развевался славный «триколор»,
и чернь была готова знатных резать:
«Бурбоны? К черту! Выметем, как сор!»
В конце концов сел в кресло, как на трон,
«сир» - президент, вельможа Мак-Магон.
14 (918).
Корабль французской буржуазной архе,
скрепя, поплыл в тревожный, горький час
средь батарей насупленных монархий,
подальше лишь бы от берлинских глаз.
В пути взбодрились. Образ Марианны
расшевелил побитых у Седана.
15 (919).
Бодрят успехи в производстве стали,
машин, сырья, духов, вина, шелков;
в строительстве дорог. Соседи стали
завидовать французу: Ишь, каков!
Законами гордится, школой, франком,
бароном Ротшильдом, Лионским банком.
16 (920).
Витрины. Новостройки. Радикалы.
«Тигр» Клемансо. Гранд опера. Террор.
Многопартийность. Акции Канала.
Шарль Эйфель. Дрейфус. Парижанки взор!
Всего не сосчитать в столице мира,
всего не воспоешь, устанет лира.
***
17 (921).
Заглянем к немцам. Немцы, наконец,
сообразили: сила - в единеньи.
Нашелся вскоре нации отец,
железный Бисмарк, бранденбургский гений.
Бесцеремонность. Юнкерский кулак.
Дрожат соседи в ожиданьи драк.
18 (922).
Вновь вся Европа канонаду слышит -
бьют пруссаки австрийцев и датчан;
немецкий север под берлинской крышей,
Париж унижен и версальцам сдан.
В Берлин с обозом возвратятся рати -
немецкому карману очень кстати.
19 (923).
У Северогерманского союза
был президент от Пруссии, король,
но президенту-королю обузой
не кажется совсем и третья роль.
Германским императором назвали
Вильгельма победители в Версале.
20 (924).
Сей практик, реакционер в короне
остановил на Бисмарке свой взгляд,
когда удел его лежал под троном,
а трон вмещал один монарший зад.
Удел утроен, Вильгельм триедин,
а канцлер Бисмарк, как и был, один.
21 (925).
В крестьянском поле и в торговой лавке
поддержку он вначале находил;
капитализм был для него удавкой,
интеллигентов тонких не любил.
Когда ж узрел в буржуазии силу,
стал верен ей и предан до могилы.
22 (926).
Был с буржуазно-юнкерскою кровью
военной бюрократии металл.
Под старою сентиментальной кровлей
закваской он милитаризма стал.
В ботфортах кайзер на Европу взлез,
а та растроганно: «Какой прогресс!»
23 (927).
Пока Париж зализывает раны
Коммуны и Версаля и войны,
Железный Бисмарк по-немецки рьяно
берется за промышленность страны.
Картели, банки, фирмы (вспомним Круппа)
и корпораций, синдикатов группы.
24 (928).
Единства, новой общности залог -
имперский суд и банк имперский, марка,
железных управление дорог
и армия (соседям станет жарко!).
Всe новых армий требовал в рейхстаге
граф Мольтке «для спасенья чести флага».
25 (929).
Пять миллиардов из французской кассы,
в счет контрибуций, в золоте; затем
трофеи: Лотарингия с Эльзасом,
станки, сырье, машины… Этим всем
страну насытив, станет Ганс гордиться
индустрией немецкой за границей.
26 (930).
Для пользы фатерлянда не грешно
подглядывать, учиться, красть секреты.
Вот вам пример, на первый взгляд смешной,
как шутка остряка из оперетты:
на русском рынке нарасхват товар -
с немецкой маркой «тульский» самовар.
27 (931).
Промышленности небывалый рост
шел и за счет заказов оборонных.
Милитарист провозглашает тост
не за умы, за сабли эскадронов.
Пойдет «металл презренный» контрибуций
на дело «чисток», войн и революций.
28 (932).
Милитаристу-канцлеру почистить
всe, как казарму, хочется вокруг;
и чистит церковь он, социалистов
и флот морской (колоний «лучший друг»).
Тут смена лиц: идет Вильгельм Второй,
и сразу пахнет бойней мировой.
***
29 (933).
Италии прекрасное начало -
Джузеппе Гарибальди, горсть бойцов;
и Австрия надменная бежала,
подставив спину тысяче штыков.
И тысяча знамен - рубашек красных,
победно осенили край прекрасный.
30 (934).
Вели к победе трудные дороги
Ломбардии, Сицилии - на Рим;
упорные умы, сбивая ноги,
веками шли к мечте своей по ним.
Мадзини, Криспи, тысячи безвестных,
кому в отчизне расчлененной тесно.
31 (935).
Австрийский север, папская Романья,
Бурбонов пришлых бедный, темный юг,
Сардиния и Парма - часть компании
владений лилипутских, шумный круг.
Неразбериха мер, весов, «валют»;
таможни что ни шаг. А там… берут!
32 (936).
Столетия невежества, покорность
синьору, падре, тусклой нищете,
как воздух свалок, липкий и тлетворный,
мертвили всe. Но в горной высоте,
где воздух чист, снега и блеск светил,
свободный сердцем карбонарий жил.
33 (937).
И сердце то, тот раскаленный уголь,
он страхом не залил, не затоптал;
его он бросил в самый темный угол,
на взрывчатый, сухой материал.
И вспыхнуло! Горячий вал огня
страну очистил, хищников гоня.
34 (938).
Италия! Увы, не Рим могучий.
Руины славы. Рубищ пестрота.
Похлебка. Шелк-сырец. Детишек - кучи.
Плачь эмигрантов. Бунты. Теснота.
По всем статьям свободная страна,
но хочет рабства для других она.
35 (939).
Ведь завладел полмиром Альбион;
присвоили заморскую землицу
Париж, Мадрид, Берлин и Лиссабон.
Чем хуже Рим? Он хочет возродиться!
По силам Ливия ему и Эритрея.
А негус эфиопский даст по шее.
36 (940).
Одни убытки от такой «разминки», -
решил Джолитти и усилил роль
державы в росте внутреннего рынка,
крепя бюджет. Вот в чем проблемы соль.
Индустриальный открывать парад
не броненосец должен, а «Фиат».
***
37 (941).
Испания - без топок пароход;
гранд капитан, старик тупой, ленивый,
забывшись, нервно шпорой поддает,
упрям как мул, к советам глух: «Пошли вы!..»
Кипят умы: «Чтоб за Европой плыть,
сначала надо мостик обновить».
38 (942).
В стране Жуанов, Каменных гостей,
тореадоров, шпаг, гитар, гарроты
главнейшей страстью из людских страстей
народ взлелеял страсть к переворотам.
Пять революций за столетье - норма,
нет времени на скучные реформы.
39 (943).
Ну, а пока очередной король
очередного вырастит Риего,
взять да подстричь колонии «под ноль»
и манны ждать с небес, как летом снега.
Пример есть, Португалия; она
под бодрый гимн почти достигла дна.
40 (944).
А ведь недавно, кажется, была
колониальной первою державой;
роскошной яхтой царственно плыла
по океанам, догоняя Славу.
Растаял призрак, словно Лиссабон,
который был Плутоном поглощен.
41 (945).
Для близоруких стран двойной пример:
ресурсы продаются по дешевке,
застой в хозяйстве, ввоз всего без мер,
у власти – знать, трудиться ей неловко;
ловчей по латифундиям скакать
и о былом в палаццо вспоминать.
***
42 (946).
Пример обратный - пуританский норд.
Там ценят труд упорный, терпеливый
все скандинавы. Посмотри, фиорд
цветет, как не цветут на юге нивы.
Сословный мир, довольство, чистота,
законодательств мудрых простота.
43 (947).
Стокгольм смирился: мировой венец
не по нему, как «шапка не по Сеньке».
Не викинг стал, а сказочник-творец
вершиной датской. Долго деревенькой
был сонный Осло. Города начало -
«Фрам» Нансена, вернувшийся к причалу.
***
44 (948).
«Больной в Европе», - русский царь назвал
старушку Турцию без сантиментов.
Народам многим в тягость распластал
ее Аллах на стыке континентов.
Славяне, греки - православный люд -
в Россию верят: русские придут!
45 (949).
И, на штыки перековав орала,
они пришли за Голубой Дунай -
рать православных, с Белым Генералом,
к вратам Царьграда. Живо, отворяй!
Но ни друзья, ни недруги султана
Босфор России отдавать не станут.
46 (950).
Когда «братушек» выручать из плена
выходит русский из избы своей,
ворчит австриец, страж Балкан бессменный;
француз на нервах: а ему трофей?
Ревнивый бритт на всех парах ведeт
навстречу солнцу, к Дарданеллам флот.
47 (951).
Не видно гор, долин; лишь море крови
турецкой, русской. Кипяток крутой.
Багровых облаков нависла кровля
над павшими. Их души успокой -
всех православных, правоверных тоже,
ведь Ты один, наш справедливый Боже.
48 (952).
Насущный хлеб иль бриллиант - свобода?
Как жить дешевле, с нею или без?
Наличными и в долг Балкан народы
купили независимость себе.
Расцеловавшись, стали звать к барьеру
то хором турка, то «своих» по вере.
***
49 (953).
Что там еще на европейской карте?..
Феод австрийских Габсбургов! За них
(вчера лакеев зятя Бонапарта)
с полвека правил циник-Меттерних.
Он «разделяя, властвовал», притом
был слабый, недалекий эконом.
50 (954).
Голодный бунт - венец его правленья
(в согласьи с волей кесарей-невежд), -
студентов и рабочих возмущенье
и «разлюбивший» Вену Будапешт.
Пришлось просить о помощи царя,
и тот штыками выручил. А зря!
51 (955).
Смеялся юный кесарь Франц-Иосиф,
спасенный и повеселевший вмиг:
«Ох, брат мой, император бедных россов,
он думает, что я - его должник!
Европу скифам не понять никак,
в стране глупцов и сам монарх - дурак».
52 (956).
Восточным рейхомэтот кесарь правил
почти что семь десятков долгих лет.
При нем мадьяры получили право
на двуединство, властный паритет.
Как гегемона он признал пруссаков
в германских странах, ослабев от драки.
53 (957).
Неблагодарность - вот его стихия,
покорная коварному уму.
Он изощренно предавал Россию
в Берлине, на Балканах и в Крыму.
Потерей близких Небом был казним,
и в гроб легла Империя за ним.
***
54 (958).
Жить в Новом Свете можно хорошо,
А при деньгах (зеленых) даже очень…
Техас просторный к янки отошeл,
на Каролину доллар зубы точит;
что купит (как Аляску), что возьмет,
богатый канонерками народ.
55 (959).
С кем силу мерить? Честь не велика
для строгих пуритан с подсказки Высшей,
вздохнув, намять католикам бока -
ацтекам новым, мексиканцам нищим.
Кто пасть откроет, кольтом - в зубы: «Ша!»
Монро решил: Америка для США.
56 (960).
Подправить географии картину?
Для дяди Сэма это не вопрос.
К Америке Гавайи, Филиппины
сумняшеся ничтожеон отнес.
Тому, кто возражает, кто умнее
«Большой дубинкой Рузвельта» - по шее!
57 (961).
Республика народа, президента,
двух партий («элефантов» и «ослов»),
шерифов, губернаторов. «Memento»,
но не о «mori», о цене постов.
Настрой себя бойцовски на победу,
«на выборах победа - гонг к обеду».
58 (962).
Но от народа власть лишь власть отчасти,
а основная часть у «королей»,
таких как Морган и Рокфеллер. К счастью,
владельцы трестов - соль земли своей.
«Стандарт Ойл», «Крайслер», «Моторс Дженерал» -
страна и есть, высокий идеал.
59 (963).
Успешно создавал народный гений
(и помогла Всевышнего рука)
здесь культ машин, труда, изобретений,
успеха делового, кошелька,
глубоких знаний, первенства и силы
с рожденья янки до его могилы.
60 (964).
Бедой соседи Штатам не грозят.
Индейцы? Что ж, бывают инциденты.
Но люди дела лишнего не спят -
не прозевать бы в дреме конкурента.
Ум, руки, недра, ширь земли и вод
культуре новой обеспечат взлет.
61 (965).
В ней, как в кривом зерцале, отразятся
стада рабов на хлопковых полях,
исход индейцев, судьбы резерваций
и «право кольта» в опытных руках,
и раны тех, кто не щадил друг друга
в горячем споре Севера и Юга.
62 (966).
Но грезится голодным миллионам
там самобранный, самый щедрый стол,
а всем гонимым - лучшие законы
страны, откуда изгнан произвол.
Со всех сторон в Америку спешат
идеалисты строить Солнцеград.
***
63 (967).
На остальных пространствах континента,
от Мексики до Огненной Земли,
две сотни лет патроны и клиенты
под вице-королями провели.
Индейцы, негры, белые, креолы -
кто сонно жил, а кто мечтал о воле.
64 (968).
Для Бога - высь, земля - латифундисту.
Пеон, гаучо служат сразу двум.
Да, в этом мире не совсем уж чисто, -
приходит мысль крамольная на ум. -
Кто виноват? Мадрид и Лиссабон.
Так значит, бар заморских в шею, вон!
65 (969).
Нашелся «вышибала», офицер,
креол Боливар, сын Венесуэлы.
Походом через Анды дал пример,
Как добиваться благородной цели.
Республика свободы родилась,
Колумбией Великой назвалась.
66 (970).
Но годы шли, и начался распад
«Великой», а к осколкам тем державным
добавился еще республик ряд,
больших и малых, славных и бесславных.
Огромную Бразилию сначала
имперская гордыня обуяла.
67 (971).
Свобода, девка-зелье, не во вред,
стихии перегретой африканской,
что замешалась круто, спору нет,
с пороховым характером испанским,
с индейским темпераментом как раз
под солнцем сельвы, диких гор, пампас.
68 (972).
Добро б ума, души и тела зной
направить прямиком на карнавалы;
так нет же, дети юга любят бой,
блеск орденов и статных генералов.
Упившись революцией, охота
чего-то на десерт… Переворота!
69 (973).
Бывает, что «народный» генерал,
забывшись, в президентах засидится,
как в Мексике, тогда народный вал
провинцию накроет и столицу.
Стихают стоны и не слышно плача,
когда поют повстанцы «Кукарачу».
70 (974).
Здесь Родина - патриархальный клан
клиентов и хозяина-патрона.
Патрон в борьбе за власть на первый план
мотив выводит личностного тона:
«Я - ваш отец, вы - дети; мой успех -
победа ваша, выгода для всех».
71 (975).
Пеон латифундисту сын и брат
в бою, в костеле, в день голосованья,
в другом - знай место! Будь смиренно рад,
что хлеб жуешь в обмен на послушанье.
Отсюда вековая нищета
масс и державы. Мысль, как жизнь, проста.
72 (976).
Такой цивилизации лицо -
чудовищная рожа каудильо
на фоне самолюбцев, подлецов;
здесь правит не закон, а камарилья.
Ну а народ - талантлив, терпелив,
надеждой и культурой яркой жив.
***
73 (977).
Опять перенесемся в Старый Свет
к первейшей средь империй сверхдержаве.
Британец гордый, «баловень побед»,
вкушает мирры из запасов славы.
Все в этот век британцу по плечу:
«Посторонись! Плыву, куда хочу».
74 (978).
Плывет морями, попирает твердь,
ломая лихо, на ходу, препоны.
Виктория! Увидеть - умереть! -
мечтает рыцарь госпожи на троне.
К лицу корона ей императрицы,
с Моголом только дайте сговориться.
75 (979).
Умеют по-британски говорить
и Пальмерстон, и Гладсон, бой-премьеры;
на всем скаку соседа осадить:
не разгоняйся, будь активен в меру!
Мы тоже скачем к благородной цели, -
Поддержат их Ллойд-Джордж и Дизраэли.
76 (980).
А цель одна - планеты передел,
как Бог велит (конечно, англиканский).
Спектр разноцветья мира потускнел,
залиты карты «краскою британской».
Куда рабсилу лишнюю сливать?
В колонии. Их надо округлять.
77 (981).
«Торговля наша следует за флагом», -
подметил точно Джозеф Чемберлен
(девиз страны, упорно, шаг за шагом,
мир по кускам берущей в долгий плен).
Бывают, как в Ирландии, волненья:
гомруль подай ей, самоуправленье!
78 (982).
И, зачастую, неспокойно дома:
парламент взял О’Коннор. Он чартист,
защитник всех голодных и бездомных,
«свободы лев», перед народом чист;
социалист по сути, критик первый
домов работных и палаты пэров.
79 (983).
Конфликты классов - для страны обуза.
И вот подписан социальный мир.
Набоб британский членов профсоюза
позвал к столу хозяйскому на пир.
Так классы все в согласии сошлись
зачать «викторианский компромисс».
80 (984).
Сказать необходимо правды ради,
устроить пир, доступный бриттам всем,
для kingdom’а, богатенького дяди,
не представляло никаких проблем.
Ведь королевство - рынок мировой,
и весь доход - в один карман большой.
81 (985).
Здесь, что ни есть, со знаком «мировым» -
извоз и банки, флот и мастерская.
Системой политической храним,
британец может жить не унывая.
Реформа за реформой, чтоб успеть
всех недовольных накормить, пригреть.
82 (986).
Текут сюда со всех концов земли
зерно и мясо, и сырья потоки.
Под флагом королевства корабли
от груза тяжелы и крутобоки.
И все почти «задаром», но приятно
сырье и пищу получать бесплатно.
83 (987).
Вот почему косится англосакс
на немца - молодого конкурента,
на франка, русака; неровен час -
проглотят остров, не давясь, моментом.
А тут еще (ну, прямо в горле кость)
встает японец в европейский рост.
84 (988).
На всякий случай надо содержать
в готовности дредноутов армаду.
И хоть умеют бритты воевать,
но больше серебром, без канонады.
Расчет особый требует таланта:
прикинули, и родилась Антанта.
85 (989).
Так Лондону Петрополь братом стал,
забыв великодушно о позоре,
когда на помощь туркам бритт и галл
пришли на землю Таврии по морю.
Не вспоминал, как зложелатель Буль
прикрыл эскадрой хнычущий Стамбул.
***
86 (990).
В Россию расслабляющий обман
был занесeн из павшего Парижа:
нам свыше жребий великанов дан,
соседи все на голову нас ниже;
не станет ядер, в ход пойдут штыки,
оглобли, шапки. Верно, мужики?..
87 (991).
Сны золотые - Наварин и Карс,
Вилагош и мятежная Варшава,
костер Синопа, где российский Марс
опять венчал своих любимцев славой.
Но в Черном море полотно ветрил
машинный пар впервые победил.
88 (992).
Бывало раньше: стенкой шли на стенку,
«ура, мы ломим!» Кто же допустил
технический застой, переоценку
традиционных русских средств и сил?
Числа полегшим, на редутах несть,
но сохранил град Славы Русской честь.
89 (993).
Такая значит русская натура -
держаться насмерть, где враги идут.
Она себя проявит в Порт-Артуре;
погибшие ведь «сраму не имут».
Штурмуют вечно мертвые колонны
и Шипки лед, и Плевны бастионы.
90 (994).
Теперь машины брали верх повсюду,
английский штуцер, разрывной снаряд.
А русский пел «Дубинушку» и удаль
еще сто лет показывать был рад.
Да тут проснулись по беде такой
богатыри… с «немецкой» головой.
91 (995).
Можайский, адмирал, «летун» природный,
Крылов, Бекетов, Шиллинг, Чебышев
и Нартова потомок благородный
Макаров (стоил тысячу голов).
Что, братцы, всe вы лапоть да сапог?..
Сейчас машина всюду царь и Бог!
92 (996).
Но не годится для машин народ,
зависимый от прихоти злодея.
И Александр Второй ва-банк идет:
встряхнул страну, бумаги не жалея
на Манифест, законов новых Свод.
Живи, паши по-вольному, народ!
93 (997).
И всяк нашел работу по уму
и по плечу, наклонностям согласно.
А вот бунтарь природный… Как ему
служить народу, Родине несчастной?
Ведь призван он народ освобождать.
Надежный способ есть: царя взорвать!
94 (998).
Убит Освободитель. И потом
уже совсем другой «освободитель»
упрямо скажет: «Мы своим путем
пойдем заре навстречу, уж простите».
(Да только это - новая глава,
пусть остается свежей голова).
95 (999).
Итак, вернемся к теме основной.
В период унижений (после Крыма)
нашелся ум в политике большой -
князь Горчаков, друг Пушкина, вестимо.
Железный канцлер, Бисмарку ровня,
Россию вновь «посадит на коня».
96 (1000).
И будет в море броненосный флот,
а в Азии - железная дорога.
И битый турок еле унесет
с Балкан в Стамбул от Скобелева ноги.
Кавказ, Коканд и Хиву, как шашлык,
нанижет русский на гранeный штык.
97 (1001).
В стране крестьянской индустрии рост
машинный Запад темпами пугает.
На русский хлеб Европы тощей спрос
общинник вольный удовлетворяет.
А на торгах червонец золотой
грозит валютам признанным бедой.
98 (1002).
На звон его услужливо Китай
подвинулся на сопках Порт-Артура.
Но тут японец как бы невзначай
коварный нрав свой показал в натуре.
Пролог великой катастрофы зримо
увидит Царство на волнах Цусимы.
***
99 (1003).
Когда замок с «дверей Ямато» снят,
простой народ и самураи рады
прогнать долой замшелый сeгунат
и власть вручить способному микадо.
Сей император, Мацухито, знал,
как догонять Европу. И погнал!
100 (1004).
Наука прежде всех иных затей
далекой «загнивающей» культуры.
Сначала книги, образцы вещей,
машины и приборы, профессура.
И вот пейзаж старинный, пасторальный
ломается рукой индустриальной.
101 (1005).
Способен Просвещения соблазн
проникнуть даже в жерло Фудзиямы.
Но зорок синтоиста узкий глаз,
следящий за нестойкими умами:
надев цилиндр и фрак, не забывай,
служить микадо. Родине «банзай»!
102 (1006).
Восток и юг - отсталость. Запад, норд -
прогресс, бытует в «белом» мире мненье.
Япония - второй, конечно, сорт
по этой схеме. Выразил сомненье
японский флот. И под его диктовку
начнется в мире пересортировка.
***
103 (1007).
Стены Китайской на востоке нет.
Оттуда рвется белый за добычей,
суля взамен заманчивый пакет;
в нем опиум индийский, заграничный.
Закон британца не велит пускать,
но как себе в дурмане отказать?
104 (1008).
В конце концов торг кончился войной
тайпинов грозных против белолицых.
Страна полусвободна, но иной
китайский люд в провинции, столице.
Все ждут чего-то с неба неустанно:
то ль молнии, то ли небесной манны.
105 (1009).
Дождались скоро: нищая страна
обречена «друзьями» на закланье.
Империя опять поделена
на зоны иностранного влиянья.
Но вот дохнуло ветром перемен -
пал богдыхан, явился Сунь Ятсен.
***
106 (1010).
Ост-Индская компания давно
в торговую державу превратилась.
Всевластие - коварное вино;
оно сипаев гневных породило,
но не виденьем пьяным, а всерьез.
Проблему как решить? - встаeт вопрос.
107 (1011).
Подсуетился Лондон, заменив
власть торгашей полувоенной властью;
и бунт сипаев силой подавив,
свободы дал чуть-чуть (не всем, а части).
Индус-чиновник! Разве не прогресс?
А чтоб «от пуза», полезай в Конгресс!
108 (1012).
Тут промахнулись. Этот институт
политики, свобод, сопротивленья,
когда десятилетия пройдут,
даст Индии от бриттов избавленье.
Ну, а пока предутренняя тьма,
чума и голод, голод и чума.
109 (1013).
Для Африки, отчизны всех людей,
цивилизаций древних и металла,
настала череда ненастных дней,
ночь беспросветная, скорей, настала.
Герреро, банту, готтентот, бушмен
через века бредут из плена в плен.
110 (1014).
Кто первобытно в джунглях влажных жил,
стихиям, зверю, предкам поклоняясь;
кто феодалу местному служил,
арахис сея, стадо охраняя;
кто знал письмо, науки, лил металл,
кто на продажу шел, кто продавал.
111 (1015).
Из рудников, с плантаций слышны стоны
на скотных рынках купленных рабов,
но несть числа и черным легионам
свободных и воинственных стрелков.
Увы, снаряда не отбить щитом
и на достанешь пулемет копьем.
112 (1016).
Бур - не союзник. Эфиоп не близко.
Негр-либериец белым стал душой.
Похлебки миску за алмазов миску,
барак и кирха - жизни круг земной.
Терпи и жди удобного момента
зажечь в зените солнце континента.
113 (1017).
Мир многоцветен, зыбок, многолик,
многоголос; в частях его различных
он юноша и вместе с тем - старик;
то еле слышен, то криклив и зычен.
Но в чем он целен, в чем он схож, един?
В мистическом предчувствии беды.