Из Владивостока приехали двое - Эльвира Кочеткова и я. Привезли пару оригинал-макетов «Сихотэ-Алиня», который Валера так сильно ждал. Журнал был без обложек, испещрён пометами редакторов и корректора. Один экземпляр родные прижали к сердцу. Второй решили положить Валере.
В Уссурийске нас не очень ждали. Вернее сказать, были люди, которых ждали больше, чем нас. Кузьмин многие годы, с прошлого ещё века, - единственный в городе член Союза писателей России. Причём земляки воспринимали его членство не формально - здесь он был тем, кем был на самом деле. Не просто членом писательского союза, а настоящим поэтом. Сослуживцы, родственники, общественность полагали, что поэта проводят в последний путь как подобает. Представление о том, «как подобает», в Уссурийске, подобно всей глубинной России, ещё остаётся традиционным, извечным, не испорченным рублёвым цинизмом. Здесь уверены, что даже бездушное наше чиновничество, когда дело касается смерти, обретает способность вести себя по-человечески. Никто не допускал мысли, что Приморское отделение Союза писателей не скажет своему коллеге последнего «прости».
Мы с Эльвирой на это полномочий не имели. Она не является членом СП, а я товарищами с улицы Алеутской, где более шести не самых простых в жизни организации лет проработал ответственным секретарём, публично-печатно объявлен (насмешка над уставом) исключённым из почётных писательских рядов.
Едва узнав о скоропостижной, страшной своей неожиданностью и нелепой несправедливостью кончине Валерия, я позвонил одному члену бюро писательской организации, в чью порядочность ещё верил. Получил заверение, что он передаст печальную весть председателю, и всё должным образом организует. Но. никто из неисключённых «наших» в Уссурийске не появился. Даже телеграммки не прислали. Даже по телефону не позвонили.
Спасибо руководителям города - их участие, их присутствие на похоронах смягчило неловкость ситуации.
Недавно хороший друг дальневосточного «Сихотэ-Алиня», литературный критик (по-моему, один из лучших сегодня) из Омска Виктор Богданов обратился к коллегам-писателям с таким вот криком души:
«Открытое письмо членам Омского отделения СРП
Я знаю, что с большинством из вас разговаривать о чём-либо бесполезно. Что бы вы ни делали, ни говорили и ни писали, вы всегда правы, вам никогда и ни за что не бывает стыдно, вы никогда не отвечаете на публично заданные вам вопросы и публично предъявляемые вам претензии. И вы никогда не меняетесь и, видимо, уже не изменитесь. Как ваши коллеги из параллельного союза писателей. Как - с ужасом и запозданием вижу! - молодые ребята из круга "Вольного листа" (журнал, выходящий в Омске - прим. В.Т.) С каждым годом не все, но многие из вас становятся всё более непо-рядочными, безответственными, бесчестными, трусливыми и - одновременно - надменными, наглыми и - пропорционально наглости - скудоумными, жадными, невнимательными и бесчувственными, всё небрежнее и халтурнее ваше отношение к окружающему миру, к людям и к трудам этих людей - и всё небрежнее и халтурнее оно у вас даже к вашим собственным сочинениям. Прилюдные ложь, воровство, лицемерие; клановость, лизоблюдство по отношению к одним и - по отношению к другим - ни малейшими доводами не подкреплённая "критика"; закулисные делёжки сухих пирогов, перепадающих иногда с "барского" плеча, закулисные же клеветы, сплетни, дрязги, интриги и домыслы, и давление на людей; мания величия и мания наставничества, попахивающего диктатурой; полная утрата самокритичности, - всё это, к великому сожалению, сделалось для некоторых из вас прозой вашей повседневной жизни, вашим хлебом и вашим вином. Дух товарищества, когда-то, а может, и по сию пору, но уже сугубо декларативно, проповедовавшийся вашим председателем, сменился духом стяжательства, духом узкой корпоративности, духом враждебности к тем, кто не с вами или же просто чем-то на вас не похож, духом ненависти к тому, кто дерзнёт вас за что бы то ни было пожурить, одёрнуть. Вы стали морально нечистоплотны и духовно, а также интеллектуально ленивы. При этом вы всё чаще, всё грубее и всё настойчивее обвиняете в присущих вам самим грехах других. Омское отделение СРП за почти двадцать лет своего существования постепенно превратилось в копию омского же отделения СПР. Тем печальней это, что среди вас есть талантливые - и не так уж мало их. Больше, чем в, замечу, значительно превосходящей вашу по количеству членов организации Союза писателей РФ».
Привожу этот документ не потому, что надеюсь «пронять» тех, не обязательно и писателей, кому он с полным основанием сегодня может быть адресован. Виктор Всеволодович Богданов прав - в России ныне много таких, кого
никакими словами, никакой правдой-маткой, никакой совестью не проймёшь. А если кто-то подумает, что таким вот образом я пытаюсь свести счёты с бездушными приморскими литчиновниками, не исполнившими последний долг перед Валерием Кузьминым, то и это будет заблуждением самым глубоким. Ни у Валеры, ни у меня нет никаких счётов к означенным господам-товарищам.
Моё обращение к письму Виктора Богданова имеет единственное основание - немножко показать мир, в котором мы живём, в котором жил, работал, творил и сохранял себя, сберегал свою честь и душу Валерий Викторович Кузьмин.
В этом мире недавно народившаяся очередная партия толстосумов ставит своей программной целью легализацию проституции. В этом мире на самом высоком уровне идёт дискуссия о том, составляют ли откаты во всех сферах жизни всё ещё тридцать или уже семьдесят процентов. В этом мире полиция, обязанная грудью стоять на защите покоя и благополучия граждан, крышует криминальный бизнес, по-собачьи охраняет тугие кошельки, но пытает и убивает беззащитных и бесправных. В этом мире придуманная продвинутыми «менеджерами» контора, призванная поить, кормить, обувать-одевать защитников Родины, запросто уворовывает почти 10 миллиардов рублей из бюджета, собранного с нас по копейке, а главу соответствующего ведомства, присвоившего дворцы и дачи, на которые ему не хватило бы столетней зарплаты, премьер называет «эффективным министром». В этом мире только подвигом хрупких женщин Надежды Катаевой-Лыткиной, Эсфири Красовской, Муниры Уразовой спасается от сноса дом Марины Цветаевой в Москве и создаётся музей и культурный центр. Цитата из материала, написанного для журнала «Сихотэ-Алинь» к 120-му юбилею Марины Ивановны: «Так случилось, что все организации, в том числе Союз писателей, от этого дома отказались».
От чего ещё отказался Союз писателей? От чего отказались наши вожди, наши большие и маленькие начальники, наши коллеги, соседи, родные, от чего отказались мы сами? Включим телевизор и радио, выйдем на улицу, посмотрим вокруг, посмотрим на самих себя.
Сейчас нам это нужно, чтобы понять, какой он был, Валерий Викторович Кузьмин. Человек, не сумевший работать в таможне, - от очень сдобного каравая, которым, как всем известно, в нашем заботливом отечестве гарантированно и безнаказанно обеспечены особо равные, исключительно свободные категории граждан и наиболее необходимые государству специалисты, ушедший на не очень сытный хлеб провинциальной журналистики, где нет гешефтов с откатами и наварами. Человек, в посмертной поэтической подборке которого можно прочесть вот это:
Путь
Надо жертвовать в жизни многим,
Дожидаться своей поры.
Обжигают горшки не боги,
А обычные гончары.
Чтобы не было слово ложью,
Надо в сердце его носить.
Веру в Истину, искру Божью
Мне бы только не погасить!
И вот это:
Агония
Там, где синее небо сливается с лесом зелёным,
Где парней разговоры вертелись вокруг конопли,
Где, не зная советских, по «зэковским» жили законам,
Мои самые светлые юные годы прошли.
Коммунистов-вождей волновала отчётность, наружность.
В том, что билось внутри, разбираться пришлось самому.
Лишь запомнилась наша безропотность,
наша ненужность -
Ни бюро, ни горкому. Нигде, никогда, никому.
Пробивается правда - живительнее кислорода,
Выдыхаются речи без веры и дым без огня. И Навальный - «прикольный».
А я на пороге ухода.
Разбирайтесь с Болотной, друзья. Но уже без меня.
Здесь бы и надо поставить точку. Слишком всё сказано. Но это сказано им, поэтом Валерием Кузьминым. Теперь слово за нами. Во-первых, надо прямо признать - в журналистике и, вообще, в интеллектуальном, духовном пространстве Уссурийска Валерия Кузьмина никто не заменит. Это человек и профессионал штучный. Кто ещё сможет так - работать со всеми? «Простыми» горожанами, чиновниками любого уровня, военными и гражданскими, спортсменами. Независимо от возраста, специальности и всего-всего прочего. Безотказно. Глубоко. Предметно. Обычное дело для Валерия Викторовича - он знал о том, что становилось содержанием разговора с собеседником, больше, чем сам собеседник.
Надо прямо сказать, что всё лучшее, чем последние несколько десятилетий может похвастать поэзия Уссурийска, так или иначе связано с деятельностью Кузьмина. Трудно переоценить, в частности, его работу в качестве руководителя литобъединения «Лотос». Сам Валерий Кузьмин - поэт редкий. Не знаю, в ком ещё так неожиданно и органично сочетается классическая форма (Кузьмин тяготел к сонету, владел им виртуозно, ему принадлежат венки сонетов, ставшие явлением в дальневосточной литературе) с современным содержанием. Уникально соединились в творчестве мастера знание не только лексики, но и психологии молодого человека с последовательным отстаиванием идеалов старших поколений, тех «вечных истин», которые сегодня многие тужатся «сбросить с корабля современности». Тут важно отметить, что «вечные истины» для поэзии - материал чрезвычайно трудный, даже опасный, чреватый сухой риторикой и очень непоэтической плакатностью. Но Валерий Кузьмин справлялся с ним блестяще. Нигде не изменив своей философии, своим убеждениям, он сумел сделать стихи эмоционально подвижными, горячими, ясными по мысли и в то же время - художественно убедительными.
Надо, чтобы выдающееся слово поэта Валерия Кузьмина оставалось с нами и продолжало работать. Равно как и его человеческий и профессиональный образ. Таких людей не бывает много, их следует помнить. Хорошо бы издать добротную, насколько возможно, полную книгу произведений поэта. И уж совсем бесспорное дело - установить на доме, где жил, или на здании редакции, в которой работал (а лучше и там, и там), мемориальную доску.
И пусть к нему придут те, кто скажет: «Спасибо, Валерий Викторович!», и те, кто склонит голову со словами: «Прости нас, Валера!»