Вы здесь

УАЙТ ЛЕСЛИ АЛВИН

УАЙТ ЛЕСЛИ АЛВИН

 

Наука о культуре

 

Те, кто отвергают культурологическую точку зрения на человека, тем не менее, чувствуют, что она полностью отвечает действительности. Им также ясно, что культура не могла бы существовать без человека и что под ней подразумевается не овеществленное бытие, а люди — реальная плоть и кровь человеческого существования — те, кто создает вещи; это очевидно.

Как мы пытались показать выше, в науке нельзя полагаться только на «само собой разумеющиеся» данные наблюдения и на рассуждения, диктуемые пресловутым «здравым смыслом». Конечно, культура не могла бы существовать без человеческого бытия. Ясно как день, что люди голосуют на выборах, пьют или не любят молоко, говорят по-английски или на каком-нибудь другом языке, верят в колдовство или в другие потусторонние силы, строят корабли, играют в пинокль и так далее. Противники культурологии смешивают само существование вещей с их научной интерпретацией. Сказать, что человек ненавидит или высоко ценит молоко как напиток, — это значит просто признать событие, а не объяснить его. Культуролог отлично знает, что человек пьет молоко или отвергает его как биологический организм, а не какая-то «возвышенная и овеществленная сущность», называемая «культурой». Но он также знает, что наблюдение за событием — не то же самое, что его объяснение. Почему человек предпочитает или ненавидит молоко, верит в ведьм или бактерии и т.д.? Культуролог объясняет поведение человеческого организма в понятиях внешних, не связанных с физиологией факторов культуры, которые действуют как стимулы, чтобы вызвать реакцию, и придают организму форму и содержание. Культуролог знает также и то, что культурный процесс поддается объяснению из его собственного содержания; человеческий организм как коллективный, так и индивидуальный, имеет отношение не столько к процессу культуры как к таковому, сколько к его объяснению. Нет никакой необходимости обсуждать нейро-сенсорно-мускульно-железисто- и тому подобную организацию, которой является человек, когда мы говорим о таких вещах, как кланы, кодексы, законы, грамматики, философии и так далее.

С точки зрения объяснения человеческого поведения мы считаем, что культура обладает своей собственной жизнью, как если бы она обладала собственным существованием независимо от человеческого рода.

И разве не ясен ответ на наш вопрос? Не лежит ли решение прямо у нас перед глазами? Какое еще название может быть у науки о культуре, кроме как культурология? Если наука о млекопитающих называется маммалогия, о музыке — музыкология, о бактериях — бактериология и т.д., то почему наука о культуре не могла бы называться культурологией? Наше рассуждение представляется совершенно законным и оправданным, наш вывод — разумным и здравым. Но до сих пор в науках о человеке находится достаточно консервативных, нерешительных и равнодушных людей, которым такое радикальное и революционное новшество, как новый суффикс для старого общеизвестного слова, кажется абсурдным, претенциозным и предосудительным. Вспомним возражения, которым подверглось спенсеровское употребление слова «социология». Как сам он пишет в предисловии к «Принципам социологии», верные друзья отговаривали его от использования этого термина на том основании, что он казался «варваризмом». Подобно этому, многие ученые находят сегодня, что слово «культурология» сильно режет слух.

Понятие науки о культуре, как явствует из предыдущих страниц, достаточно старо; оно восходит, по меньшей мере, к первой главе известной книги Э.Б. Тейлора «Первобытная культура», написанной в 1871 г. Термин «культурология» использовался довольно редко, но его употребляли в точном и специфическом смысле, в котором используем его и мы уже на протяжении более трех столетий, и сейчас он продолжает использоваться, по меньшей мере, на трех континентах.

Я впервые употребил слово «культурология» в печати в 1939 г. С тех пор и до сегодняшнего дня я пользуюсь этим термином в своих учебных курсах.

Так или иначе, выпады против слова «культурология» не вполне филологические. Лингвистические возражения как бы лежат на поверхности; но глубоко внизу скрываются смыслы и оценки людей, которые будут противостоять заимствованию и использованию этого термина даже сильнее, чем это делают приверженцы филологической классики. «Культурология» обозначает составную часть действительности и определяет особую науку. Тем самым она покушается на прежние притязания психологии и социологии. Даже более, чем покушается, она лишает их права собственности. Становится ясным, что решение определенных научных проблем не лежит в сфере этих старых наук, как предполагалось ранее, а принадлежит науке о культуре, т.е. может быть осуществлено только ею, наукой о культуре. Психология и социология похожи друг на друга нежеланием допустить, чтобы проблемы, относящиеся к поведению человека, находились вне их поля деятельности. И они склонны обижаться и противостоять заявившей о себе новорожденной науке.

Но больше всего, вероятно, от культурологии отрекается и ее отвергает философия, которая издавна дорога человеческим сердцам и которая до сих пор вдохновляет и питает многих обществоведов, так же как и широкую публику. Это древняя и все еще почтенная философия антропоцентризма и Свободной Воли. "Что за вздор тут и там рассуждать о какой-то культуре?! Что такое культура, как не простая абстракция? Нет культуры, которая бы делала вещи; их создают люди — истинная плоть и кровь человеческого бытия. Всегда индивидуален тот, кто думает, чувствует и действует. Каждый это может увидеть сам! Как абсурдно в этом случае говорить о науке, о культуре; что за искажение действительности!" Как было показано на предыдущих страницах, подобные взгляды являются преобладающими и сильными в американской антропологии и сегодня.

Культурология означает также детерминизм. Принцип причины и следствия господствует в мире культуры так же, как это все еще имеет место в наших представлениях о космосе. Каждое данное состояние культуры обусловлено внешними по отношению к ней событиями. Если определенные факторы культуры являются действующими, то возникает определенный результат. Напротив, даже при самом искреннем желании достижение какой-нибудь цели в культуре не может быть осуществлено, если факторы, необходимые для этой задачи, отсутствуют или не действуют. Такое положение самоочевидно в метеорологии и геологии, но в осмыслении человеческого поведения это до сих пор зовется «фатализмом» или «пораженчеством», или рассматривается как безнравственность и, следовательно, как ложь.

(Культурология. ХХ век. М., 1995)